Терапевтическое сопротивление

Сопротивление как психологическое явление привлекало внимание психологов начиная со времен Зигмунда Фрейда. Почему получается так, что клиенты, намеренно или нет, выказывают сопротивление психотерапевту — лицу, которое пытается помочь, и этим затрудняют сам процесс, предназначенный для помощи им в достижении их целей? Почему даже в случаях, когда ищут помощи в преодолении своих психологических и бихевиористических проблем, клиенты порой саботируют свои собственные наилучшие устремления? Такие явно парадоксальные и саморазрушительные действия были источниками многих гипотез, которые высказывали психотерапевты разных школ. Сторонники психодинамических теорий в целом считали, что сопротивление вызывается бессознательными конфликтами и представляет собой защитное действие, направленное против осознования вытесненного, бессознательного материала. Действительно: фундаментальной психодинамической техникой является исследование этих конфликтов и постепенное извлечение вытесненного таким образом, что бессознательные конфликты могут делаться осознанными, что, в свою очередь, приводит к облегчению. Эта “гидравлическая теория” личности явилась детищем науки образца XIX столетия и постулирует сопротивление в качестве неизбежного выражения невротических конфликтов. Чем здоровее индивид, тем меньшая существует потребность в сопротивлении и тем меньше оно выражается.

Бихевиористическая психотерапия либо игнорировала сопротивление, либо приписывала его неадекватным или неподходящим техникам психотерапевта. Теоретически сопротивление могло связываться с би-хевиористическими задачами, однако оно интерпретировалось как связанное не с внутренними переменными факторами клиента, а с дефектными техниками психотерапевта. Мейхенбаум и Гил мор (Meichenbaum and Gilmore, 1984), рассматривая сопротивление с точки зрения обработки информации, усматривают в нем нежелание учитывать данные, которые расходятся с существующим у индивида мировоззрением. Главную цель психотерапии они видят в побуждении клиентов к рассмотрению своих когниций в качестве гипотез, подлежащих постоянному соотнесению с реальностью.

Когнитивно-развивающая психотерапия, которая отличается строгим конструктивизмом, продвигает эту теорию на шаг дальше. Она постулирует, что индивиды активно конструируют и организуют свои перцепции окружающего мира в когнитивные схемы. С этой точки зрения сопротивление возникает из-за особого события, когда смысл события нельзя уложить в существующую смысловую структуру или схему индивида (Dowd and Seibel, 1990). Сопротивление, следовательно, не является ни выражением невротических потребностей или следствием неподходящих психотерапевтических техник, ни устойчивым нежеланием рассматривать альтернативные точки зрения. Оно есть выражение фундаментальной человеческой потребности предохранить ядерные когнитивные структуры личного смысла от чересчур стремительного изменения и избежать в процессе этого потери чувства личностной идентичности. Как отмечал Мэхони (Mahoney, 1991), когнитивная система вполне адекватно и мудро защищает себя от слишком быстрого изменения,"” в ее основных конструктах личного смысла. В основе сопротивления ' * лежит защита смысловых структур (Liotti, 1989). Льотти полагает, что с сопротивление, которое оказывает изменению отдельный конструкт, i является функцией его прошлой способности предсказывать события, центральным положением в опыте и самоопределении индивида. Иными словами, конструкты, которые доказали свою полезность в прошлом, с наибольшим трудом поддаются изменению. Чем сильнее процесс изменения затрагивает все большее количество основных когнитивных конструктов, тем активнее сопротивление этому изменению. Изменение, касающееся более периферических когнитивных или бихевиори-стических аспектов личности, таких как особые установки или тактические действие, наступит быстрее и легче. Из этого понимания сопротивления следует, что оно вызывается не только попытками изменить основные когнитивные конструкты, но и особыми ситуациями. Иначе говоря, сопротивление ситуационно специфично, оно проявляется в одних ситуациях больше, нежели в других. Однако, как интуитивно знают большинство людей, некоторым индивидам свойственно большее сопротивление во всех или в большинстве ситуаций. Справедливость этого подтвердило исследование родственного понятия — психологической реактивности. Если сопротивление выглядит бихевиористическим внешним выражением противодействия, то реактивность является внутренним потенциалом к нему, который может либо получать, либо не получать бихевиористического выражения.

 

Психологическая реактивность в психотерапии

Теория психологической реактивности была первоначально разработана Джеком Бремом (Brehm, 1966) и позже была развита Брем и Брем (Brehra and Brehm, 1981). Они предположили, что реактивность является мотивационной силой, которая возбуждается лишением или угрозой лишения осознанных бихевиористических свобод. Эта мотивационная сила может быть направлена на восстановление этих свобод и выражаться множеством прямых и непрямых способов. Люди, таким образом, могут откровенно участвовать в недозволенной деятельности; могут извлекать косвенное удовлетворение путем наблюдения за другими людьми, занимающимися недозволенной деятельностью; могут предаваться недозволенному поведению или же могут проявить агрессию по отношению к лицу, запретившему такое поведение. Важно отметить, что для снижения эффектов реактивности людям вовсе не обязательно на деле предаваться запрещенному поведению, но им достаточно всего лишь знать о возможности потенциальной свободы сделать это при желании. Поэтому мы с полным правом говорим о потенциале реактивности Дауд (Dowd, 1989) предположил, что реактивность вытекает из моишации к достижению, восстановления контроля над собственным “я” и ситуациями, в которых мы оказываемся. Эта мотивация может подразумевать чрезвычайно могущественное ядерное когнитивное допущение, согласно которому мы фактически обязаны контролировать себя и ситуации. Это ядерное когнитивное допущение может быть особенно могущественным в высокоиндивидуалистических культурах Северной Америки и Западной Европы, где на первый план выступают такие культурные послания, как “позаботься о собственной жизни” и “будь самим собой”. Но оно может быть менее могущественным в культурах где события чаще объясняются с позиции “судьбы” или “удачи”. Дауд (Dowd, 1976) утверждал, что если люди не способны установить кон гроль творчески и позитивно, то могут осуществлять его в деструктивной манере, чем объясняются внешне извращенные, саморазрушительные индивидуальные действия.

Хотя реактивность, как и сопротивление, первоначально считалась ситуационно специфичной, в ряде исследований были продемонстрированы значительные индивидуальные различия в потенциале реактивности. Их описал Дауд (Dowd, 1999). Шкала психотерапевтической реактивности (Therapeutic Reactance Scale — Dowd et al., 1991) неоднократно демонстрировала нормальное распределение реактивности. По полученным данным, мужчины оказывались в целом более реактивными, чем женщины. Было обнаружено, что реактивные люди более автономны, доминантны, несколько нетерпимы и плохо себя контролируют, отчасти импульсивны, не слишком стараются произвести на окружающих хорошее впечатление, мало заботятся о других, равно как и не ждут заботы со стороны. Среди расстройств личности пограничные, параноидные, антисоциальные и обсессивно-компульсивные паттерны отличались большими уровнями реактивности, в то время как пассивно-агрессивные, зависимые, избегающие и манерные паттерны характеризовались низшими уровнями реактивности. Полученные данные позволяли предположить, что в своем развитии реактивные люди испытывали трудности при разрешении следующих позиций по данным Эрика Эриксона: “доверие против недоверия” (они отличались меньшим доверием), “интимность против изоляции” (они были более обособленными) и “целостность эго против отчаяния” (они были больше подвержены отчаянию). Оказалось, что реактивные люди особенно успешно разрешали следующие выборы: “автономность против стыда” (они были более автономными) и “инициативность против неполноценности” (они брали на себя большую инициативу). Однако реактивные люди казались менее психологически здоровыми и более негативно чувствовали себя в целом в процессе роста. Кроме того, они обнаруживали тенденцию к переживанию большего стресса (по крайней мере, с их слов). Дауд и Сейбел (Dowd and Seibel, 1990) выдвинули гипотезу, согласно которой реактивность может стимулироваться частыми телесными наказаниями, непоследовательным приучением к дисциплине, применением принуждающих контрольных техник, угрозами отказа в любви и обусловленном принятии (например: “Я полюблю тебя, если ты сделаешь то-то и то-то”). Они также предположили, что развитие гибкого чувства автономности имеет решающее значение для развития оптимального уровня реактивности — не слишком высокого и не слишком низкого, простимулированного знаками безусловного принятия и по мере необходимости, безопасными отлучениями от места, где они могли иметь поддержку. При данных личностных переменных, связанных с реактивностью, можно было бы ожидать, что реактивные люди окажутся трудными клиентами для психотерапии. Есть некоторые данные, подтверждающие справедливость этого предположения. Реактивность сочеталась с большей тяжестью симптомов, с более частыми пропусками приемов и опозданиями на сессии, меньшей удовлетворенностью психотерапией, менее благосклонным отношением к психотерапевтам. Тем не менее любопытно, что реактивные клиенты достигали, похоже, того же позитивного психотерапевтического результата, что и менее реактивные клиенты, по крайней мере по их собственной оценке! Психотерапевты, впрочем, видели в реактивных клиентах меньшие улучшения, возможно потому, что те не слишком им нравились. Кроме того, реактивные клиенты столь же охотно соглашались с врачебными и психологическими рекомендациями, хотя и были некоторые указания на то, что они плохо реагировали на негативно окрашенные советы. В самой психотерапии реактивные клиенты были больше озабочены дистанцированием от психотерапевта и сохранением отношений с ним в строгих рамках, хотя они так же охотно вступали в психотерапевтические отношения сотрудничества, как и менее реактивные клиенты. В аналогичном исследовании Дауд с коллегами (Dowd et al., 1992) обнаружили, что высоко реактивные индивиды с большей готовностью посещали психотерапевта и считали, что тот был больше расположен помочь им в тех случаях, когда использовались абсолютные интерпретации (например: “Я думаю, что ваша проблема в этом...”). Индивиды с низкой реактивностью считали, что психотерапевт был больше настроен помочь им, если использовались интерпретации пробного характера (например: “Может быть, ваша проблема в этом?..”). Таким образом, оказывается, что высокореактивные клиенты могут получить пользу от психотерапии, хотя они могут вступать с психотерапевтом в не столь тесные отношения и, может быть, хуже поддаются управлению. Возможно, что здесь понадобятся и другие техники. Получается, что резистентные/реактивные люди способны измениться в ходе психотерапии, хотя это изменение может происходить медленнее и отличаться более конфликтным и дистанцирующимся поведением, а также приносить меньшее удовлетворение. Это не те клиенты, в которых обычно заинтересованы психотерапевты. Реактивные клиенты могут обладать более устойчивыми и непроницаемыми основными когнитивными конструктами, особенно схемами, касающимися власти и контроля, которые работают против психологического изменения. Психотерапевтическая ситуация оказывается внутренне несбалансированной, когда некто, обладающий большими властью и влиянием (психотерапевт), стремится повлиять на кого-то, не столь властного и влиятельного (клиента). И сразу становится ясно, почему психотерапия сама по себе склонна возбуждать реактивность, особенно в уже предрасположенных к этому людях. Основные когнитивные конструкты в лучшем случае изменяются медленно; еще медленнее они могут изменяться у реактивных людей.

 

Почему люди меняются?

Я описал несколько причин, по которым люди могут сопротивляться изменениям, особенно в психотерапии. Следующий вопрос звучит так: почему они меняются вообще? С учетом трудностей, с которыми мы часто сталкиваемся при побуждении к психологическому изменению, возникает соблазн ответить: “Они и не меняются, по крайней мере не слишком”. Действительно, при существующей невосприимчивости когнитивной системы индивида к новым данным (Dowd, 1997c) уместнее было бы спросить: “Почему люди меняются?”, а не “Почему они неменяются?” Но всем нам известны случаи значительного, зачастую глубокого психологического и бихевиористического изменения. Позвольте мне описать теперь, почему люди меняются.

Стронг и Мэтросс (Strong and Matross, 1973) утверждали, что соци- if| альная власть психотерапевта является главной силой, производящей, $' изменения. Социальная власть психотерапевта базируется на узаконен- (if ной власти (документально подтвержденной, например, дипломом обобразовании, разницей в статусе и социальной санкцией на деятель-.к, ность), экспертной власти (проистекающей из приобретенных знаний V и мастерства) и личной привлекательности (основанной на мнимом сходстве и межличностной симпатии). Эти источники власти обеспечивают психотерапевта кредитом доверия. Во многих исследованиях (например, Corrigan et al., 1980) было продемонстрировано, что опытность, привлекательность и надежность психотерапевта, по крайней мере в восприятии клиента, являются важными аспектами процесса психотерапевтического изменения. Психотерапевты, а фактически и любые социально уполномоченные целители, скорее осуществят изменения, если обладают указанными качествами. В известной степени, однако, они могут вступать друг с другом в конфликт. Опытность, подтвержденная степенями, дипломами и солидной базой знаний, дает разницу в статусе между психотерапевтом и клиентом. С другой стороны, привлекательность питается воспринятым сходством. Опытность представляется более важной, чем привлекательность или надежность. Следовательно, мы должны проявлять осторожность при понижении статуса психотерапевта. Мы можем не хотеть чрезмерного отдаления авторитетных для нас фигур, но мы и не всегда желаем видеть в них кого-то, похожего на нас самих — иначе как они смогут нам помочь (Dowd, 1997c)?

Главной психотерапевтической интервенцией, приводящей к изменению, является несовпадение (Strong and Claiborn, 1992). Несовпадением называется разница между интерпретацией или объяснением переживаний и проблем клиента, которые предлагает психотерапевт, и собственным объяснением клиента, порождающим когнитивный диссонанс. Например, если клиентка приписывает свои эмоции печали отсутствию внимания со стороны других людей, но психотерапевт относит их на счет ее самоизоляции и особенности воспитания, то несовпадение наверняка окажется огромным. Однако если оба, и психотерапевт и клиентка, отнесут сказанное на счет критически настроенного супруга, при том что БСЯ разница в интерпретациях сведется лишь к типу критического поведения, то здесь несовпадение окажется небольшим. Интер-пре!ации важны в силу глубокой потребности человеческой когнитивной системы наполнять события смыслом. Клиенты часто стремятся получать психотерапию, когда их смысловая система представляется неадекватной, а интерпретация, которую предлагает психотерапевт, может обеспечить альтернативные значения.

Исследование несовпадения показало два важных аспекта Во-первых, содержание интерпретации важно не так, как важно несовпадение интерпретации с теми убеждениями, которые имеются у клиента (например, Claiborn and Dowd, 1985). Другими словами, важно не то, что говорит психотерапевт, но отличие сказанного от того, что уже представляется важным клиенту. Во-вторых, оказывается, что большая часть изменений в клиенте стимулируется умеренным несовпадением (например, Claiborn et al., 1981). Интервенции с малым несовпадением неэффективны, поскольку оли лишь немногое или вообще ничего не добавляют к существующим убеждениям клиента; они не понуждают его видеть или интерпретировать вещи в ином свете. Интервенции со значительным несовпадением оказываются чересчур угрожающими. Они могут бросить чересчур смелый и скорый вызов ядерным когнитивным убеждениям. Таким образом, связь между степенью несовпадения и психологическим изменением не является прямой.

Парадоксальные интервенции (Dowd and Trutt, 1988) зарекомендовали себя полезными при оспаривании когнитивных допущений и иногда приводят к тому, что известно как “спонтанное согласие” — согласие, которое, как кажется, проистекает из глубины души клиента, а вовсе не из действий психотерапевта или “волевого акта” клиента. Например, люди, страдающие бессонницей, излечивались порой не тем, что все усерднее старались заснуть, но оттого, что прекращали стараться. Им давалось парадоксальное предписание постараться не засыпать как можно дольше, тем самым оспаривалось допущение, согласно которому усердные старания являются наилучшим способом что-либо изменить. Результатом являлось спонтанное согласие. Кроме того, похоже, что парадоксальные интервенции оказывают “подспудное” воздействие, так как состояние клиентов, которые им подвергались, может продолжать улучшаться даже после прекращения интервенций нередко к их собственному удивлению. Все выглядит так, как если бы интервенции изменяли ядерные когнитивные структуры, которым требовалось некоторое время на то, чтобы ощутить на себе воздействие. Парадоксальные интервенции могут оказываться наиболее ценными при оспаривании скрытых допущений, стоящих за основными когнитивными конструктами. Психотерапевтические и гипнотерапевтические техники Милтона Эриксона часто имели парадоксальную природу, и может быть, именно благодаря этому представлялись такими загадочными, а последующее улучшение казалось клиентам таким магическим. Клиенты зачастую не могли объяснить, что именно он сделал или сказал, что способствовало улучшению их состояния, склоняясь, таким образом, к приписыванию изменения себе самим или квазимагическому эффекту. Эриксон слыл магом психотерапии, что подкреплялось отчасти его широким опытом и высоким кредитом доверия, обеспеченными былой репутацией. Можно предположить, что психотерапевты, которые пользуются особой социальной властью и особым доверием, способны благополучно допускать в своих интерпретациях большее несовпадение, чем обычные психотерапевты, Если в целом считалось, что интервенции с применением несовпадения являются вербальными по своей природе, то аналогичные бихевиори-стические интервенции, в которых ожидания и допущения клиента оспариваются новыми бихевиористическими данными, могут быть особенно могущественными. Представьте, например, затруднения, которые испытает клиент, убежденный в своей непривлекательности для женщин, участвующий в бихевиористическом эксперименте, в результате которого ему будут представлены опровергающие его мнение факты. В итоге он мог бы пересмотреть свой взгляд на себя как на “несимпатичного неудачника”. Но этот новый образ мог бы оказаться трудным для него, чтобы быть встроенным в его существующую когнитивную структуру. Мы часто становимся прочно привязанными к нашему существующему пониманию вещей, даже если эти взгляды негативны и противоречивы в своей основе. Поэтому бихевиористические обязательства (домашние задания) являются важной невербальной техникой. Новые переживания, которые опровергают схемы и возбуждаются несовпадением ожиданий клиента с реальным ходом вещей, могут быть важными источниками данных для последующего обсуждения между психотерапевтом и клиентом. Согласно Гоббсу (Hobbs, 1962), изменение поведения предшествует инсайту, и здесь мы имеем такой пример.

 

Как помочь измениться резистентным/реактивным клиентам?

Что можно порекомендовать гипнотерапевтам, когда они встречаются с высокореактивными клиентами? Мне хотелось бы дать несколько советов.

Во-первых, используйте такие инструменты, как Шкала психотерапевтической реактивности, чтобы лучше понять возможное поведение клиентов в ходе психотерапии. Кроме того, психотерапевты могут воспользоваться этим инструментом для собственных нужд, чтобы лучше познать себя и возможные пути общения с реактивными клиентами.

Во-вторых, помните, что сопротивление может возникнуть в случае, когда не учитываются или атакуются имплицитные цели, которые клиент преследует в ходе психотерапии. Реактивные клиенты особенно склонны интерпретировать подобным образом действия психотерапевта. Все клиенты обращаются за лечением как с тайными, так и с явными целями. Эти цели нередко противоречат друг другу. Например, муж, который открыто заявляет, что приступает к психотерапии ради улучшения отношений в браке, одновременно преследует скрытую цель, желая доказать, что его жена “ненормальная” и потому он может с чистой совестью ее бросить. Поэтому может быть полезно потратить какое-то время на то, чтобы с самого начала обдумать и оценить имплицитные цели клиента.

В-третьих, сопротивление может возникнуть, когда когнитивная система индивида слишком быстро понуждается к изменению. Реактивные клиенты могут с особо высокой вероятностью обладать когнитивными структурами, которые относительно непроницаемы и резистентны к изменению. Поэтому наилучшим выходом могло бы стать начало работы с ряда интервенций, отличающихся малым несовпадением, и постепенно перейти к интервенциям значительного несовпадения. Это аналогично “побуждению к "да"”, практиковавшемуся Милтоном Эрик-соном (Erickson et al., 1976), когда гипнотерапевт начинает с вопросов или трюизмов, которые неизбежно влекут за собой утвердительные ответы. Далее используется спровоцированная готовность давать такие ответы, чтобы добиться утвердительных ответов на последующие суггестии, которые отличаются большим несовпадением. Гипнотические процедуры, описанные в данной книге, изобилуют примерами “побуждения к "да"”. Непрямые гипнотические суггестии, издавна ценившиеся гипнотерапевтами, работающими в области терапии Эриксона, как техники, позволяющие обойти сознательное сопротивление, могут быть поистине ценными в качестве общей стратегии для снижения сопротивления (Matthews et al., 1998). Опять же косвенными, по крайней мере отчасти, являются многие гипнотические процедуры, представленные в этой книге.

В-четвертых, продвигайтесь с реактивными клиентами медленно. Несовпадающему материалу в лучшем случае нужно время, чтобы проникнуть в когнитивную систему клиента; реактивным клиентам этого времени понадобится больше. Интересно, что в психотерапевтических кругах ходила молва о меньшем противодействии клиентов в случае использования пробных интерпретаций, хотя Дауд с коллегами (Dowd et al., 1992) открыли, что реактивные люди предпочитают абсолютные интерпретации.

В-пятых, сопротивление наверняка окажется сильнее, если симптомы совпадут с уже имеющимся у клиентом Я-образом (Dowd and San-, ders, 1993). В этой ситуации клиенты обычно не видят своей проблемы; скорее проблема с ними возникает у окружающих. Например, агрессивный клиент-мужчина наверняка окажется более резистентным к изменению, если агрессивность является частью его ядерной Я-концепции. Ослабевание этой агрессивности будет означать утрату важной части себя и своей идентичности. Нередко импульс, сообщенный другими людьми, особенно если они выступают объектами доверия для клиента, \ способен побудить последнего к пересмотру его или ее Я-образа. Такие множественные источники импульсов обнаруживаются в групповом консультировании и могут быть одной из причин эффективности групп самопомощи (вроде тех, что практикуются в области наркологии). Выздоравливающий наркоман наверняка будет пользоваться большим доверием, чем психотерапевт, которому не довелось “побывать там”.

В-шестых, применяйте повторы. Все люди, но резистентные клиенты в особенности, зачастую не слушают и не приступают к когнитивной обработке несовпадающего материала, когда тот преподносится в первый раз, а то и во второй, и даже в третий. Вы можете вспомнить, что многие гипнотические процедуры из этой книги сопровождались примечаниями о необходимости повтора. Вспомните главу 10, где речь шла о том, что с помощью частоты припоминания события можно манипулировать памятью об этом событии, поэтому неоднократно повторенный материал может запоминаться с большей надежностью, но с меньшей точностью. Следовательно, важно, чтобы терапевт повторно содействовал клиентам в припоминании вновь представленного материала с целью проверить, насколько хорошо и как точно он был запомнен. Психотерапевт, например, может спросить у клиентов, что они помнят из прошлой сессии, чему они научились из только что завершившейся сессии, чтобы проверить точность восприятия. Со временем воспоминания и акт припоминания могут изменяться, поэтому не исключено, что это припоминание, осуществленное с посторонней помощью, придется неоднократно повторять. Разница между тем, что клиенты помнят о предмете обсуждения в ходе терапии, смысловом значении этого материала, а также тем, что помнят об этом их психотерапевты, может быть поистине поразительной! Даже особые события прошлого могут вспоминаться по-разному, как это продемонстрировали супружеские пары, очень по-разному припоминавшие, как часто они занимались сексом за последний месяц.

В-седьмых, во избежание только что рассмотренных искажений памяти, просите клиентов записывать все важное, чему они научились из терапии. Здесь имеет важное значение содержание варианта последней записи. Вероятность искажения воспоминаний понизится (хотя может произойти переистолкование изменений), если новая несовпадающая информация будет представлена в печатном виде. Чем большее несовпадение заложено в новую информацию, тем полезнее эта техника. Клиенты могут прикреплять инструкции, касающиеся нового поведения или новых интерпретаций, к зеркалам в ванной, холодильникам и в других местах стратегического пользования. Когнитивные психотерапевты уже используют этот принцип, когда просят клиентов записывать новые и более адаптивные самоутверждения взамен старых, неадекватных. Случается даже, что впоследствии клиенты не узнают того, что сами же и написали (тяга к когнитивному постоянству очень сильна); хотя, если это написано их собственным почерком, отрицание становится затруднительным.

В-восьмых, разрешите клиенту самостоятельно давать себе задания на дом. Когнитивная психотерапия издавна ратовала за обязательные домашние задания, но эти задания часто давал психотерапевт. Реактивные клиенты могут выказывать меньшее сопротивление, если они сами отвечают как за назначение заданий, так и за их выполнение.

В-девятых, довольствуйтесь малыми победами. Как уже обсуждалось, есть данные, свидетельствующие о том, что реактивные клиенты расположены к более медленному улучшению, более частому пропуску сессий и не столь легко включаются в психотерапевтический процесс. Иногда психотерапевты, движимые лучшими намерениями, подталкивают клиентов к выполнению как можно большего за короткий промежуток времени. Реактивные клиенты более склонны противодествовать этим усилиям.

В-десятых, пользуйтесь метафорами. Гипнотерапевты, работающие в рамках гипнотерапии Эриксона, издавна ратовали за применение непрямых гипнотических процедур и метафор с целью обойти сознательное сопротивление. В последнее время когнитивные гипнотерапевты начали использовать метафоры как для доступа к структурам скрытого знания, так и для их изменения (Goncalves and Craine, 1990). Гонсалес и Крейн фактически констатировали, что метафоры оказываются особенно полезными, когда нужно подобраться к скрытым когнитивным знаниям, структурам и изменить их. Метафоры клиентов сначала идентифицируются, а затем модифицируются посредством разнообразных процедур. Например, нарциссической клиентке, которая видит себя средоточием мира, могла бы помочь гипнотическая метафора, обращенная к возможности увидеть вещи с многих точек зрения, такая как Flatland Story (Goncalves and Craine, 1990). В этой истории слушателю предлагается описание двухмерного Квадрата, который не может ни объясниться, ни вступить в контакт с одномерными Линейщиками и трехмерными Шарами. Это интересная метафора для понимания и принятия вещей, которые значительно отличаются от собственной точки зрения индивида. Имеются исследования (Gomberg, 1966; Gore, 1977), указывающие, что применение метафор сопровождалось самоанализом клиента, не носящим оборонительного духа, пониженным сопротивлением и психотерапевтическим альянсом более высокого уровня. Мартин с коллегами (Martin et al., 1992) обнаружили, что клиенты оценивали сессии, где психотерапевт использовал метафоры, как более полезные, чем те, где вспоминались события без метафор.

В-одиннадцатых, используйте парадоксальные интервенции обдуманно. Есть некоторые данные в пользу того, что реактивным клиентам особенно помогают рефрейминг и предписывание симптомов (Dowd, 1999). В случае рефрейминга клиентам преподносится перцепция или интерпретация, которая отлична от их обычного способа познания реальности, например (для дисфоричного клиента): “Ваше умение так глубоко прочувствовать свои эмоции поистине замечательно”. Таким образом, события или эмоции, которые клиенты интерпретируют как негативные, подаются в позитивном свете, как вариант старой поговорки: “Стакан наполовину полон или наполовину пуст?” Конечно, депрессивные клиенты часто предаются негативному рефреймингу, истолковывая позитивные события в негативном свете. Интересными могут быть результаты, когда клиентов просят (или инструктируют) целенаправленно проявить саму симптоматику их проблемы. Например, тревожным клиентам можно дать указание сделаться еще тревожнее (или максимально тревожными), что часто приводит к меньшей тревоге и/ или большему контролю над тревогой. Более подробные описания и иллюстрации парадоксальных стратегий (см. в Weeks and l'Abate, 1982).

Метод утилизации Милтона Эриксона может обеспечить более общий способ работы с резистентными клиентами. Притом что подробное описание этого креативного комплекса техник выходит за рамки этой книги, общая характеристика ее свойств и нескольких техник может пойти на пользу. Техники утилизации используют “собственные умственные процессы (индивида) способами, которые находятся вне его обычного спектра интенционального или волевого контроля” (Erickson et al., 1976, p. 19). To, что здесь используется, является собственными ассоциациями и потенциалами клиента, в то время как гипнотерапевт прибегает к трансу для изменения “привычных установок и методов функционирования так, чтобы тщательно сформулированные гипнотические суггестии сумели вызвать и утилизировать другие паттерны ассоциаций и потенциалов клиента для реализации тех или иных психотерапевтических целей” (Erickson et al., 1976, p. 20). Поэтому метод утилизации является высоко индивидуальным и не предполагает использования стандартных гипнотерапевтических техник. Утилизации подвергаются как поведение, так и установки с идеями.

Метод утилизации Эриксона часто описывается сложнее, чем это требуется. Если говорить по существу, то он предполагает принятие всего, что клиенту случается сделать прямо сейчас или подумать прямо сейчас, как лучшего, на что он способен, тем самым чрезвычайно затрудняя сопротивление. Сопротивление фактически лишается почвы для существования. Затем это действие используется во имя будущих изменений. Рассказывают, например, что Эриксон, общаясь с клиентом, который, как заведенный, расхаживал взад и вперед по комнате, тоже начал расхаживать, подлаживаясь под его темп, постепенно замедляя движения, давая клиенту снижать скорость с ним вместе и входить в транс. Он воспользовался шагами для фасилитации трансового поведения. Утилизация, следовательно, концептуально аналогична рефреймингу, при котором негативное событие подвергается новой, позитивной интерпретации. Столкнувшись с высокотревожной клиенткой, считающей себя неспособной войти в транс, гипнотерапевт, практикующий метод утилизации, мог бы, к примеру, принять тревогу и попросить клиентку на свой собственный лад воспользоваться ею, чтобы индуцировать транс. Клиенту, который настаивает на том, чтобы держать глаза открытыми, можно было бы дать соответствующую инструкцию, указав на особую полезность подобного поведения для вхождения в транс, возможно в рамках “активного гипноза”.

Метод утилизации является как способом анализа предметов, так и набором техник. Его можно считать своеобразным психотерапевтическим дзюдо, в котором сопротивление клиента используется на благо итогового изменения. Ниже представлены два примера техник утилизации, а также приведена иллюстрация.

Одной из важных техник утилизации является трюизм. Трюизмы — утверждения о фактах или наблюдениях, которые настолько очевидны, что их невозможно отрицать (Erickson et al., 1976). Далее, эти утверждения запускают в клиентах ассоциированные процессы, по мере того как те размышляют над утверждением и примеряют его к своему собственному опыту. Эриксон и его коллеги (Erickson et al., 1976) привели следующие примеры трюизмов: “Вы уже знаете, как переживать позитивные эмоции ощущения солнечного тепла на своей коже” (р. 22), или “Проснувшись, вы легко можете забыть этот сон” (р. 21). Трюизмы также могут фасилитировать трансовое поведение (например: “Рано или поздно ваши глаза закроются”) и суггестировать ослабевание симптомов (например: “Ваша проблема исчезнет, как только ваша система будет готова с ней расстаться” или “Вероятно, это случится сразу, как только вы будете готовы”). Легко увидеть, что таким суггестиям очень трудно сопротивляться; здесь нечему оказывать сопротивление.

Другой техникой утилизации является незнание и неделанье (Erickson et al., 1976). Эта техника позволяет мыслительным процессам клиента идти естественным путем. Люди, которые пытаются войти в транс, часто имеют конкретные идеи насчет того, как он должен выглядеть и что им нужно хорошо потрудиться, чтобы “заставить его наступить”. Однако даже если они не знают, что делать, они часто считают, что должны сделать хоть что-то. Но попытка войти в транс, как и попытка заснуть, может привести к совершенно обратному. Когда они отказываются от своих стараний и просто позволяют ему наступить, то обычно обнаруживают, что транс “наступает просто сам по себе”. Такого рода суггестии могут пригодиться при разрешении клиентам входить в транс и переживать его на свой собственный лад, со своей скоростью, и начинать разрешать свои проблемы.

 

1. “Вам не нужно делать ничего особенного; вы даже не должны держать глаза открытыми”.

2. “ Вам не нужно ничего знать; ваш бессознательный разум знает все, что ему нужно знать, все, что он хочет знать, и он поможет вам разобраться с вашим затруднением”.

3. “Вы можете обрести комфорт по-своему, со своей собственной скоростью”.

4. “Вы можете испытать транс любого уровня (или глубины), какого захотите, и так, как пожелаете”.

5. “Если вы захотите, то сможете позволить вашей руке самопроизвольно подняться”.

6. “Вы можете разрешать вашей проблеме сохраняться ровно столько, сколько нужно”.

7. “Вы можете оставаться в трансе столько, сколько пожелаете”.

8. “Вы сможете забыть о своем затруднении сразу, как только будете готовы”.

9. “Вам не нужно решать прямо сейчас; позднее вы можете обнаружить, что ваш бессознательный разум принял решение и дал знать вашему сознательному разуму”.

В разработке и модификации аналогичных процедур вы ограничены лишь вашей собственной креативностью. Важно только, чтобы клиенты побуждались и получали разрешение развивать свой собственный транс, могли разрешать свои проблемы без вмешательства ненужных указаний извне. Хотя Эриксон часто пользовался термином “бессознательный разум”, я должен предложить вам понимать его не как обособленную часть сознания, а как метафору скрытого знания, которое не имеет практически ничего общего с бессознательным Фрейда.

В качестве примера техники утилизации рассмотрим случай Майка — преуспевающего, прекрасно справляющегося со своими обязанностями специалиста, который пытался контролировать решительно все в своей жизни, как правило, достаточно успешно. У него было все разложено по полочкам, он был весьма целеустремлен, задавал себе высокие стандарты и соответствовал им. Хотя он прислушивался к окружающим и учился у них, сила его личности была достаточно велика, чтобы его идеи большей частью одерживали верх над идеями его сослуживцев и подчиненных. Он был сравнительно рано назначен на руководящую должность, и казалось, что он способен подняться на головокружительную высоту, не встречая на пути никаких препятствий. Никаких, но лишь до тех пор пока у него не развилось тревожное расстройство, которое сделало его почти полностью нетрудоспособным. Майк ударился панику и стремился пройти курс психотерапии, чтобы решить эту проблему.

Майк подходил к психотерапии так же, как подходил в своей жизни, Л ко всему остальному — как к заданию научиться чему-то такому, что | требует выполнения. Оценка показала, что его потенциал реактивности, •' намного превосходил средний по шкале психотерапевтической реактивности, в чем, вероятно, находили отражение его доминантность и автономность. Он был сравнительно нелюдим и не имел друзей, с которыми мог бы общаться вместе с женой, за исключением нескольких товарищей по работе. Он усиленно старался преодолеть свою тревогу, но чем больше усердствовал, тем терпел большую неудачу. Предупреждения психотерапевта, отговаривающего его от чрезмерных стараний, наталкивались на пустой и непонимающий взгляд. Все, что знал Майк, — это напряженно стараться, а если ничего не выходит, то стараться еще больше.

В соответствии с этим психотерапевт обсудил с Майком гипноз как средство содействовать релаксации и снижению уровня возбуждения. Хотя Майк отличался рецептивностью, он видел в гипнозе еще одну задачу на освоение и постоянно оценивал, насколько хорошо он справился с делом. После каждой гипнотической индукции он осведомлялся: “Док, у меня хорошо получилось? Я был в достаточно глубоком трансе? Получилось ли у меня лучше, чем в прошлый раз?” Стало ясно, что сами попытки Майка успешно “делать гипноз” являлись формой скрытого сопротивления. Поэтому психотерапевт разработал следующую гипнотическую процедуру.

Майк, мы попробовали многое, не так ли? [Трюизм.] И все это пока что оказывалось не тем, чего тебе хотелось, правда? [Трюизм, из которого вытекает, что в будущем дела могут пойти иначе.] Поэтому давай попробуем кое-что другое. Я хотел бы попросить тебя прибегнуть к знаниям, которые ты уже приобрел [подразумевается, что нечто было приобретено], чтобы суметь приступить к дальнейшему переживанию транса. На самом деле тебе ничего не нужно делать [незнание, неделание]; ты должен всего лишь предоставить событиям развиваться своим чередом. Ты можешь испытать транс по-своему, с собственной скоростью [незнание, неделание]. У тебя столь многое получилось в жизни, что ты уже научился большему, чем знаешь сам. И ты можешь пользоваться этим, чтобы по-новому добиваться нового [соединение прошлого успеха с будущим]. Новое по-новому... это действительно интересно, когда ты об этом думаешь, не правда ли? [Трюизм; большинство вещей кажется интересным, когда о них думаешь.] И тебе не нужно делать ничего особенного, чтобы думать об этом [незнание, неделание]... все, что тебе нужно, это позволить мыслям приходить тебе в голову... ты уже знаешь, что делать. Это нужно просто осознать [суггестия новых путей мышления]. Новое по-новому... возможно, что ты думал о новом по-старому... или, может быть, по-новому о старом... но что это такое: думать о новом по-новому? [Открытие новых возможностей мышления.] Прямо сейчас и не скажешь, правда?.. Но тебе и не нужно говорить прямо сейчас [незнание, неделание], да? [“Побуждение к "да"”.] Возможно, ты сможешь начать узнавать, что это означает на самом деле — новое по-новому — когда твой бессознательный разум начнет использовать знания, которыми уже обладает, для осознавания нового, о котором он уже знает [суггестия различия между эксплицитным и имплицитным знанием]... (пауза)... В процессе этого ты можешь начать разрабатывать новые пути научения, мышления, действия. Но все эти вещи могут появляться постепенно, сами собой, когда ты позволишь событиям идти своим чередом. Мы не можем сказать, куда приведет этот процесс... что поначалу может быть немного неуютным, но может быть и захватывающим [рефрейминг]. С новым такое бывает часто, не так ли... оно одновременно пугает и захватывает, особенно новое по-новому, двойной испуг и двойное волнение. Оно пугает, потому что оно ново... а новое может нас огорчить. Оно и захватывает, потому что оно ново... и новое может быть для нас испытанием. А в прошлом тебе не раз приходилось сталкиваться с захватывающими испытаниями, разве не так? Поэтому научение новому по-новому есть просто еще одно захватывающее испытание, не правда ли? [Использование былых ассоциаций.] Единственное различие в том, как это сделать. Вместо того чтобы заставить это произойти, наилучшей стратегией могло бы быть разрешение самому этому произойти. Ты уже знаешь, как надо заставлять события происходить, не правда ли? Но как тебе разрешить событиям произойти? Ты учился совершенно обратному. Когда ты учишься заставлять события происходить, ты предпринимаешь шаги. Но когда ты разрешаешь событиям произойти, ты отступаешь [использование прошлых ассоциаций для построения нового научения]. Итак, ты видишь, что в обоих случаях ты делаешь шаг... но, вместо того чтобы шагнуть вперед, ты делаешь шаг назад... ты шагаешь назад, разрешаешь своему сознанию раскрепоститься, разрешаешь событиям происходить. Это нечто новое и непохожее, правда? И потому, возможно, немного пугает... но и дает испытания. И ты можешь научиться использовать эти испытания, чтобы научиться делать новое по-новому, в точности так же, как ты научился делать старое по-новому и новое по-старому [прибегает к прошлому научению, чтобы выстроить новое научение].

Эта процедура применялась для преодоления сопротивления Майка (которое основывалось на его ригидном когнитивном стиле) и суггести-рования ему новых возможностей и научения. Эти новые возможности были приурочены к его прошлому учебному стилю и сформулированы как продолжающие этот стиль. Следующим шагом должно было стать применение гипноза с целью помочь Майку снизить уровень тревоги в соответствии с принципами и техниками, рассмотренными в главе 5.

 

Резюме

Человеческая когнитивная система глубоко консервативна и склонна интерпретировать входящие данные в соответствии с имеющейся когнитивной структурой. Уместно было бы спросить, почему люди вообще изменяются, а не почему они этого не делают. Чем больше привходящие несовпадающие данные затрагивают основные когнитивные конструк-ты, тем более резистентным к новым данным оказывается индивид. Кроме того, определенные люди обладают особым характерологическим сопротивлением изменению, и мы можем называть их психологически реактивными. Изменение вызывается переменными факторами социального влияния психотерапевта, которые выступают против этих застойных сил. Для работы над этим характерологическим сопротивлением предложено несколько суггестии, равно как и приведен пример гипнотической процедуры, направленной на преодоление сопротивления.

 

Эпилог

Мы подошли к концу нашей гелиотерапевтической одиссеи. Из этой книги вы узнали о разнообразных моделях когнитивной психотерапии и гипнотерапии, познакомились с примерами и иллюстрациями творческих способов, которыми та и другая могли бы быть сведены воедино при лечении многих психологических расстройств. Вы также узнали некоторые способы, которыми можно использовать гипноз для достижения лучшего психологического функционирования. Однако никакая книга не в силах сделать больше, чем дать вам только некоторые примеры. Гипнотерапия — чрезвычайно творческое предприятие, и вам остается применить эти принципы и иллюстрации в построении и разработке ваших собственных гипнотических процедур для лечения клиентов, которых вы наблюдаете, во всем их неповторимом блеске. Клиенты подобны снежинкам: среди них не встретишь двух одинаковых, и те гипно-терапевтические процедуры, которые вы будете создавать для их лечения, также будут неповторимыми. Поэтому, если вы планируете использовать гипнотерапию в своей профессиональной деятельности, я советую вам посещать рабочие семинары, внимательно следить за специальной гипнотерапевтической литературой и вступить в одно или несколько обществ гипноза. Подразделение 30 (психологический гипноз) Американской ассоциации психологов (American Psychological Assssociation) представляет особый интерес для всех интересующихся этим вопросом. Кроме того, существует Общество экспериментального и клинического гипноза (Society for Experimental and Clinical Hypnosis — SECH), Американское общество клинического гипноза (American Socdety for Clinical Hypnosis — ASCH) и Фонд Милтона Эриксона в Фениксе, штат Аризона. Последний имеет филиалы по всей стране. Другими словами, включайтесь в процесс и постоянно расширяйте свои знания!

Я надеюсь, что вы усвоили также и то, что гипноз не является магической интервенцией, которая способна устранить психологическое страдание и улучшить психологическое функционирование без серьезных усилий со стороны клиента. Нам всем этого хочется, правда? Как клиентам и как индивидам. Но гипнотерапия, как любой другой аспект человеческого функционирования и изменения, отчасти является приобретенным навыком, который улучшается с практикой. При том впечатлении, что некоторые люди учатся лучше и быстрее других, в конечном счете мы все можем выиграть благодаря упорным упражнениям.

Здоровье, счастье и хорошее функционирование не приобретаются даром, и к ним не приводят кратчайшие пути.

Поэтому я желаю вам счастья и хорошего функционирования по ходу того, как вы будете совершенствоваться в ваших знаниях и практике когнитивной гипнотерапии.

И вы можете продолжать расти и развиваться, становясь все увереннее и увереннее по мере того, как испытываете все новые и новые техники, обретая комфорт в своей способности учиться и расти... чувствуя себя все увереннее, когда ощущаете все больший комфорт... ощущая все больший комфорт по мере того, как становитесь увереннее... испытывая все большее желание опробовать новые техники, новые интервенции, новые и творческие способы мышления о ваших клиентах и себе, по мере того как вы становитесь увереннее и ощущаете комфорт... по мере того как вы растете и развиваетесь, развиваетесь и растете... так что в итоге это сливается воедино, когда вы становитесь наилучшими профессионалами, какими только можете стать. Ибо никто из нас не становится лучше, чем он может, не так ли? Но мы сумеем быть такими молодцами!

 

www.e-puzzle.ru