Ты этого не сделаешь, — сказал мне Ричард

Нельзя иметь все сразу, Ричард. Ты прав, сейчас восстанет ardeur. Ты не хочешь ведь касаться никого из нас, когда это случится?

Он смотрел молча.

Если ты говорил всерьез, если ты правда веришь, что так нельзя, что это зло, то отпусти руку Дамиана. Отпусти и стой на своей высокоморальной позиции. Если мы с Жан-Клодом ничего для тебя не значим, стой сам. Стой на своих ногах.

Он глядел на меня так, будто я что-то страшное сказала. Глядел и цеплялся за руку Дамиана.

Не делай этого сейчас, не надо.

По мне, сейчас — как раз самое время, Ричард. Самое оно. Мы сейчас пробудим ardeur, так что отпусти руку.

Жан-Клод! — посмотрел он на вампира.

Странная ночь сегодня, мой Ульфрик. Мне бы надо отстаивать тебя. Ратовать за тебя, стараться, чтобы ты остался с нами, но, кажется, мне не хочется этого делать. Мне, как и ma petite, надоело осуждение со стороны того, о ком я забочусь. Сегодня надоело сильнее, и я знаю, что это усиление — работа Коломбины. Она перестала атаковать конгрегацию, всю свою силу обрушила на нас, потому что нашла нашу слабость. И эта слабость с нами всегда, изначально.

Ты обо мне, — сказал Ричард.

Я о нашем триумвирате. Он с дефектом, и я не знаю, как его исправить. Я чувствую, что создала Анита со своими слугами. Вы двое куда сильнее, и мой триумвират должен быть из этих двух более сильным. Но это не так.

Из-за меня.

Нет, mon ami, потому что мы такие, как мы есть. Но какова бы ни была причина, а эта борьба надоела мне. — Он отклонился назад, к Ашеру, прислонился щекой к его лицу. — Я отверг тех, кого люблю, чтобы пощадить твою чувствительность — и Аниты.

Вы же все любовники, — сказал Ричард. — Не говори мне, что это не так.

Мы должны будем сейчас вызвать ardeur, Ричард, — сказал Жан-Клод. — Отпусти руку Дамиана, или ты будешь втянут в то, что случится. Если это зло, и ты избегаешь его, отпусти. Отпусти нас, Ричард, отпусти нас всех.

Это вампирские фокусы! — крикнул Малькольм. — Не дай ей вынудить тебя к тому, о чем ты потом пожалеешь!

Это вампирские фокусы, но Ричард говорил то, во что искренне верит, так что я думаю, что мы с Анитой пришли к пониманию. Мы устали от этого, Ульфрик. Устали, что ты делаешь из нас негодяев. Раз мы негодяи, отпусти нас. Если нет, держись за нас, но в любом случае ты знаешь, что я сейчас буду делать. Если ты не хочешь быть в это вовлечен, отдели себя от нас.

Отпусти, Ричард, — сказала я.

Он повернулся к Жан-Клоду, потом ко мне.

Это то, чего ты хочешь? — спросил он.

Это то, чего ты хочешь? — спросила я.

Я не знаю, — ответил Ричард.

Тогда отпусти меня, Ричард. Отпусти.

Он отпустил.

Ричард рухнул на колени, голова свесилась к полу, руки охватили ее в отчаянии, будто хотели прикрыть от навалившихся сомнений. В одиночку ему не выстоять было против мощи Коломбины, а он был одинок. Но мы — мы не были.

Державший меня за руку Дамиан втянул себя в круг нашей силы. У него были пунктики насчет других мужчин, примерно такие, как у Ричарда, но Дамиан намного практичнее. Когда он прижался ко мне, и Жан-Клоду пришлось подвинуть руку, пропуская его, я услышала — или почувствовала — мысли Дамиана. Это не была бы судьба хуже смерти, что бы ни случилось между ним, Жан-Клодом и остальными мужчинами. Что бы они с ним ни сделали, это и вполовину не будет так ужасно, как то, что вытерпел он когда-то от ее рук. Вторая мысль, которая успела мелькнуть до того, как Жан-Клод взял вожжи от всех наших мыслей в свои руки, была такая: таких хороших и добрых мастеров, как мы с Жан-Клодом, у него еще не было. Мы стоим того, чтобы за нас драться. Но тут Жан-Клод сел за руль нашего метафизического автобуса — и спокойствие. Вдруг все мы стали невероятно спокойны.

Я стояла, прижавшись спиной к Жан-Клоду. Притянув к себе меня и Дамиана, он повернул нас как в танце, плавно и неизбежно, и мы оказались в круге его рук. Он обнимал нас обоих, а моя рука легла на талию Дамиана и притянула его ко мне сбоку, будто контуры наших тел были подогнаны друг к другу от плеча до бедра. Он завел руку мне за плечи, взял за плечо ладонью, и снова мы совпали друг с другом так, как я и не припомню. Рука Жан-Клода на плечах у Дамиана, другая обнимает Натэниела, который свернулся у его бока, руку протянув мимо меня спереди. Не знаю, где была его вторая рука, но Ашер стоял за спиной у Жан-Клода.

А Коломбина спокойно стояла по ту сторону от кафедры в своем пестром маскарадном костюме, вся красная, синяя, белая, черная, отороченная золотом. Золотая треуголка на голове, и только разноцветные шары повторяют цвета костюма. И весь в черном стоял у нее за спиной ее слуга — темная тень ее яркого блеска.