Рассказка о том, что многие знают, да не говорят 2 страница

- Я знаю. Меня беспокоит другое. Ты… ты любишь меня?

- Конечно. Зачем спрашиваешь, если сама знаешь. – Мир улыбнулся. – А после посвящения мы поженимся. Ты станешь священником, а я… я, пока еще не решил. – Мир хитро прищурился. – Вот стану чистильщиком, будешь знать.

- Да ну тебя.!

***

Я не стал чистильщиком. Зря я пугал Лану будущим жены адепта бога чистоты, для которого очищение поля от сорняков и уничтожение мешающих его жизни людей, - по сути, одно и то же по сути. Не стал я также и последователем изощренного бога хитрости, уютным адептом бога дома, жертвенным сторонником бога любви, яростным и радостным сторонником бога победы…

Она стала священником бога озарения, а я… никем. Совет священников признал, что мои склонности настолько равны, что определить их не представляется возможным.

***

И сказал священник бога чистоты:

- Он чист. Он достаточно чист даже для того, чтобы занять мое место. В его сердце нет ненужного, отягощающего жизнь мусора. Его голова ясна, и готова принимать новое. Он, не задумываясь, отвергает то, что не имеет смысла, и готов убрать это из своей жизни.

Я говорю, что он будет воином чистоты.

И сказал священник бога мастерства:

- Он умел. Он знает, «как», даже тогда, когда не знает, «зачем». Он умеет многое и будет уметь большее. Он готов к этому.

Я говорю, что он будет мастером умений.

И сказал священник бога созерцания:

- Взгляд его зорок. Он проникает в самую суть вещей. Никто, как бы ни старался, не способен заставить его принять желаемое за действительное. Он никогда не спутает то, что хочет он, с тем, что хотят от него.

Я говорю - он будет видящим бога созерцания.

И сказал священник бога победы:

- Он умен, обаятелен, может вести за собой других. Он готов и хочет обладать человеком, он готов и хочет обладать вселенной.

Я говорю - он будет ведущим вперед.

И сказал священник бога дома:

- Он не пуст. В его душе есть то, что требует тщательного сбережения от чужих глаз. И он умеет это беречь и хранить. Его дом не окажется пустым.

Я говорю, что он будет строителем и хранителем малой вселенной души человека.

И сказал священник бога дела:

- Его качества позволяют достигнуть успеха в любом деле. Его положение в обществе будет зависеть только от его желания.

Он будет тем, кто ежедневно составляет основу.

И сказал священник бога рода.

- Он готов учить и принять на себя ношу ответственности за то, чему научил…

Священник бога любви:

- Он готов отдавать…

Священник бога озарения:

- Он может создавать новое…

Священник дружбы:

- Не подведет…

Священник ответственности:

- Стабилен….

Священник шаблона:

- Достаточно образован…

Священник хитрости:

- Хитер…

Священник страха:

- Осторожен…

Священник здоровья:

- Здоров и красив…

- …Ввы все выставили высшую оценку составляющим личности человека, которого мы знаем как Мира из долины. Вы все выставили равную оценку. Вы знаете, что это значит?

- Да, Хранитель.

- Готов ли ты, Мир из долины, прошедший, как и положено, все положенные испытания, выслушать решение совета священников о твоем будущем?

- Да, Хранитель.

- Ты рожден среди нас, ты вырос среди нас, мы учили тебя всему, что мы знаем сами, и сегодня мы решаем твоё будущее. Мы честны и непредвзяты с тобой, Мир, - и поэтому я открыто говорю тебе, что: совет священников не нашел в тебе явных предпочтений к чему чему-либо, составляющему нашу жизнь. Ты знаешь, что это значит?

Готов ли ты отказаться от части себя для того, чтобы совет мог сделать выбор?

Мир растерялся. Он был готов ко всему, кроме того, что услышал. Равен во всем? Как же так? Он знал законы. И знал, что происходит с теми, кто прошел испытания с подобным результатом.

- Готов ли ты отказаться от части себя?

- Нет, Хранитель. Осознавая всю свою неполноценность, я все-таки не готов к тому, чтобы уничтожать то, что есть во мне, и то, что я считаю собой, – Мир услышал свой голос как бы со стороны. «Что же я говорю?» - мелькнуло у него в голове. – «Зачем?» – Перед ним возникло лицо Ланы. Теперь он не сможет даже близко подойти к ней. «Никогда» - прошептали её губы. Да, никогда он не будет рядом с теми, кого за долгие годы привык считать своими товарищами навсегда.

- Ты, - зазвучал голос хранителяХранителя., – Тыты, Мир из долины, признаешься человеком, не способным занять достойное место в нашем обществе. Отныне твое имя: «Никто». Отныне твое место - «Нигде». Иди, - и да не убережешься ты от воинов чистоты, имеющих своей целью уничтожение мусора. Даже если это… отличный мусор.

***

Мусор. Изгой. С того момента я был обречен на существование вне общества. Порядок, существовавший в долине, не признавал людей, не способных стать его гармоничной составляющей этого порядка.

Официально люди, признанные изгоями, переставали существовать с момента оглашения решения совета, и воины чистоты должны были уничтожать их, где бы ни встретили. На деле же чистильщики не слишком обременяли себя заботой, и люди вне каст приспособились жить, не привлекая к себе внимания. Они образовывали немногочисленные общины, зарабатывавшие себе на жизнь черной работой, не требовавшей подтверждения социального статуса. Члены этих общин не обладали никакими правами. И лЛюбой, кто хотел, мог убить их, невзирая на пол или возраст.

Как высоко мы тогда ценили кастовость!

***

- Привет, Мир.

- Не называй моего имени, – Мир испуганно оглянулся. – Тоже мне, придумал выкрикивать имя того, кого нет, да еще прямо на базаре в центре города! Что, ты хочешь, чтобы чистильщики услышали?

- Да нет,… – Дроб виновато потупился. – Просто день хороший, тебя увидел, обрадовался.

- Ага. Только радуйся потише.

- Тебе мешки таскать еще не надоело? – судя по выражению лица, Дроба так и распирало от желания что-то сообщить. – Когда освободишься?

- Скоро. Сейчас вот это еще перетаскаю - и всё, – Мир указал на внушительную гору мешков, которые, по мнению его работодателя-торговца, должны были храниться под навесом метрах в тридцати от того места, где сейчас находились. – Каких-нибудь пять часов - и я в твоем распоряжении. А что случилось?

- Хм, – Дроб состроил озадаченную физиономию. – Давай так,: я тебе сейчас помогу, а потом мы пойдем… в общем, сам увидишь.

Вдвоем и впрямь получилось быстрее. И Уже через пару часов парни, получив от торговца, адепта бога хитрости, плату за свои труды, уже шли по улице.

- Интересные люди, эти кастовые,: нас не признают, а услугами пользуются. Вон, Вешнянка, - она из тех, кто возле южных ворот живут, - подцепила на днях кастового, так он клялся, что такого удовольствия не получал даже со жрицами храма победы.

- Это потому, что в «победе» они только о победе и мечтают -, а она добавила чуть любви добавила. Кастовым нельзя, а ей всё равно., Её её же нет, – Мир грустно улыбнулся. – В каждом положении есть свои преимущества. Кстати, а куда это ты меня тащишь?

- Потерпи, скоро сам поймешь. Уже почти пришли.

Улица, по которой шли молодые люди, вскоре плавно переросла в площадь. Толпа, собравшаяся в центре, свидетельствовала о некоем важном происходящем здесь событии.

- Что это?

- Как что? – Дроб засмеялся. – Это же Мудрена [P16] со своими приехала!

- Мудрена! – Мир рванулся через толпу. Ну что же еще могло собрать толпу в центре города среди недели, как не цирковая палатка тетушки Мудрены.?!

Мир по-сыновнему полюбил Мудрену еще тогда, когда, как ненужный щенок, выброшенный обществом, бродил по улицам. Для друзей и родных тогда он просто перестал существовать, а жить один еще не привык. Мудрена подобрала его. Точнее, пригласила к себе, не задавая лишних вопросов, накормила и уложила на сундук с цирковым реквизитом.

В общину он попал уже позже. Цирк не мог долго задерживаться в одном месте, а взять с собой молодого изгоя Мудрена не могла.

Но всё равно Мир сохранил благодарность к ней, и теперь, спустя два года, с радостью проталкивался к палатке, горя желанием обнять родного ему человека.

- Здорово, циркачи! – Представление уже закончилось, и Мир ужом проскользнул в рабочее помещение.

- Здравствуй, Мир. Смотри, как подрос.! Мудрена, гляди, кто к нам пожаловал.!..

- Чё Чего орете? – Мудрена, как всегда величественная и необъятная, вплыла в помещение. Её принадлежность к касте воинов чистоты можно было определить лишь по массивному золотому изображению бога, прикрепленному к её плечу. На поджарых стражников она походила, как бульдог на гончую. – Здравствуй, Мир. Пришел? Это хХорошо, что не забываешь старушку. Подожди, пока я со своими разберусь. У меня к тебе разговор есть.

Тетушка величественно развернулась к Миру спиной и принялась отдавать указания.

***

Через несколько дней циркачи, прихватив с собой меня, уехали к западным границам. Пограничные города представляли собой такое смешение разных людей, что на контроль за изгоямиизгоев там внимания практически не обращали.

***

- Ну ты и ловкач! Умеет тетушка людей подбирать. Вроде из домовой касты, а какие фортеля на арене выкручивает. Мир, не слышишь, что ли? Может, совет ошибся, когда тебе касту определял?

- Может и так, – сдружившись с товарищами по труппе, тем не менее, Мир не распространялся о своем неопределенном статусе. И самому хлопот меньше, и ребятам не так напряжно. Тетушка Мудрена выправила Миру бляху касты бога дома, и на данном этапе его это вполне устраивало.

Пограничье поразило его простотой общения и многообразием представителей народов, населявших города долины и прилегающие территории. Стражников –- воинов чистоты здесь практически не было. Храмы богов были, но встречались не часто и довольно бессистемно. Например, в торговом Светлограде был расположен храм бога хитрости, и все жители почитали исключительно его, а в горном Вышинске - если и вспоминали о богах, - то исключительно о боге победы -, покровителе героев и плотских любовных утех.

Это было непривычноудивляло МируМира, так как, - воспитанный на жестких правилах долины, он привык к тому, что адепты любого из богов обязательно чтят весь пантеон, лишь немного выделяя своего покровителя. Это было основой гармонии, ядром существования того мира, который его отверг, но которого не мог, да и не хотел отвергать он сам.

Правильно это или нет, Мир не мог решить. Внешне всё было вроде бы даже лучше, но смутное беспокойство не давало ему покоя. Несмотря на все старания, он не мог смириться с тем, что люди бывают столь явно однобоко развиты.

- Как они могут жить так? – спрашивал он тетушку Мудрену. – Скажи, вот ты из касты воинов, ты та, кто должен следить за чистотой гармонии, … скажи, почему они живут как живется, и с ними ничего не случается?

- Ты меня со стражей не путай, – Мудрена недовольно посмотрела в лицо Миру. – Если бы я такая строгая была, то и тебя бы в моей труппе не было. Я артист. Я чищу не ряды, а мозги. И делаю это, насколько позволяют мои способности. А то, что счастливы они счастливы и без гармонии, - то в этом ничего удивительного нет, ведь про соединенные силы всех богов человек вспоминает только в час испытаний. Тогда и выявляется, кто есть настоящий человек.

- Значит, если ты встретишь кого-нибудь из… - Мир запнулся, – из мертвых, ты тоже сочтешь его почти что нормальным?

- М-да! … Ну и изгои пошли.! Мало тебе того, что сам на птичьих правах, так он еще порядок наводить взялся!

- А все-таки?

- Хм. НормальнымНормальны ли чужеземцы- мертвые? Это как посмотреть. Если сравнивать с жителями долины, то, конечно, разница очень велика, а если со здешними, то… ты не знаешь, но те, кого мы сейчас называем мертвыми, когда-то были одними из нас.

- ….?..?

- Да, это одна из ветвей последователей бога страха.

- Но ведь бог страха, как и все другие боги, служит жизни.! Мало того, он помогает сохранить жизнь, уча осторожности, удерживая от необдуманных решений.

- Ты прав, но только в том случае, когда он вместе с другими богами.… Всё началось несколько сотен лет назад с одного священника. Священника бога страха. Его храм стоял на одном из островов западного архипелага. Страх всегда пользовался у моряков большим почтением, ведь зачастую не столько умение, сколько осторожность помогает выжить тем, кто посвятил свою жизнь морской стихии. Это был уважаемый священник. Идеальный священник. Ты знаешь, что священники сознательно уничтожают большую часть своей души с целью как можно больше развить в себе качества того бога, которому служат. Так вот, этот человек преуспел в своем служении настолько, что изменил гармонии и жизни и создал собственное учение. Учение абсолютного, всепоглощающего страха.

- И что?

- И всё. Когда его учение разрослось настолько, что было замечено советом священников, поднялся переполох. Некоторые даже голосовали за введение жестких санкций, но большинство решило, что данный выверт - тоже часть мировой гармонии, и поэтому ограничились введением строгого карантина и отлучением отступников от храма бога страха, служащего жизни.

- А мертвец?

- Мертвец… что ж, тот священник получил то, чего он заслуживал. Запуганные им последователи убили его. Убили, чтобы потом веками просить прощения за это у него и его бога.

***

Так началось мое знакомство с учением мертвых. Учением, перевернувшем мир и уничтожившим все, что я знал и любил. … Убившем убившем во мне то, без чего нельзя жить, но и нельзя умереть.

Наш цирк кочевал тогда по небольшим городкам, расположенных расположенным там, где горные вершины склоны подходят прямо к морю. Торговли и земледелия в тех местах практически не было. Местные жители промышляли охотой и рыболовством. Храмов в тех местахтам я также не увидел.

***

После удачного представления циркачи тетки Мудрены пировали в трактире, - небольшой грязной лачуге, притулившейся к другому такому же строению, которое только по меркам глуши можно было назвать гостиницей.

Тосты поднимались простые: за успешное представление, за мудрую прозорливую и удачливую Мудрену и, конечно же, за гармонию.

Местные в празднике не участвовали. Рассевшись по дальним от пирующих столикам, они осторожно, как диковинных животных, разглядывали заезжих знаменитостей.

- Всё, – Мудрена была торжественна, как никогда. – Наше путешествие по глухим местам подходит к концу. Завтра отправляемся обратно в долину. Дадим по пути несколько представлений, и – здравствуй, цивилизация.!

- Отлично, как вернусь, первым делом принесу жертву богам! – вскричал богатырского сложения бородач из касты бога победы, работавший в цирке Мудрены силачом. – Всем богам, а особенно своему покровителю.

Присутствующие дружно заржали. Все отлично знали, что жертвы говорившего сводились к победам над парой красоток в кровати да веселому мордобитию в храмовый праздник, когда приверженцы бога победы сходились в ритуальном бою стенка на стенку.

- А ты что сделаешь, Мир?

- Я… я еще не решил.

Мир был, наверное, единственным, кого не радовало возвращение. Он понимал, что в центральных городах его пребывание в цирковой труппе должно закончиться.

- Я…еще подумаю.

- Не понял…

К счастью для Мира, не желающего вдаваться в подробности своего отношения к возвращению, внимание окружающих было привлечено новыми, более интересными событиями.

В трактир вошли два человека. Точнее, вошел только один, здоровенный детина в меховой куртке, едва прикрывавшей мускулистый торс. Второй, мальчишка лет десяти, просто волочился за ним, привязанный веревкой, как шутиха к хвосту кошки.

- Смотрите, какого звереныша я поймал, – пробасил вошедший.

- Это же ребенок! – возмущенно воскликнула одна из женщин.

- Ребенок? – здоровяк расхохотался. – Вы что, думаете, я позволю себе так обращаться с ребенком? Нет, уважаемые, это не ребенок, а… – здоровяк дернул за рубашку, прикрывающую грудь мальчишки, – это не ребенок, а… вот это кто! – и все увидели висящее на шее подростка деревянное изображение трупа.

- Мертвец! – посетители кабачка отодвинулись от мальчишки, будто в трактир вошла чума.

- Поймал на побережье. Отвезу в город, продам стражникам, – довольно сообщил здоровяк. – Говорят, за них по пятьсот рублей дают.

- Продай мне, – Мир сам не знал, почему эти слова слетели с его губ.

- Тебе зачем? Сам в город отвезти хочешь? Смотри, я дешевле, чем стражники платят, не отдам.

- Согласен.

И веревка, связывавшая судьбу маленького мертвеца с охотником, перекочевала в руки нового хозяина.

***

Я купил мальчишку, еще не осознавая, зачем он мне нужен, просто повинуясь какому-то подсознательному порыву.

Теперь, по истечении лет, я могу твердо сказать, что мной двигала не жалость, и уж точно не желание перепродать его стражникам. Просто каким-то краем своего сознания я чувствовал, что должен собрать как можно больше знаний о тех, живущих на островах поклонниках бога страха, превратившихся в нашем сознании в мертвецов.

Мальчишку звали Богдан.

***

- Я остаюсь, – Мир повернулся к Мудрене. – Не обижайся, но в город я не вернусь.

- Вот еще, буду я обижаться. Вольному воля, да и с дохляком своим ты дальше первой заставы не пройдешь. Подчистят вас обоих, сам знаешь.

- Знаю.

- А здесь что будешь делать? Местные к городским и так-то не слишком, а уж с мертвецом на руках точно к деревне близко не подпустят.

- В горы уйду. Богдан, по нашим законам, еще не достиг возраста посвящения, а значит, еще рано решать, кто он.

- Ты чёчто, дохляка учить будешь?! – Мудрена не могла сдержать удивления.

- А что? – Мир невесело ухмыльнулся.– Изгой и мертвец… вполне достойная парочка.

***

Так я стал учителем. Мы ушли в горы и поселились в давно заброшенной охотничьей хижине. Я охотился. Собирал дрова, готовясь к суровой высокогорной зиме. А кКогда выпал первый снег, я начал учить Богдана читать реальность. И оОбучение это совсем не было похоже на то, как учил нас старый Ратислав.

***

- Что хочет эта река?

- Она ничего не хочет, ибо создана по воле божьей, ей подчинена, и прекратит течь, когда богу будет угодно.

- Что хочешь ты?

- Я хочу, чтобы бог не наказывал меня. Чтобы он простил грехи мои и смилостивился надо мной.

- Что ты будешь делать со своей жизнью?

- Бог сам определит мою жизнь, я лишь песчинка, несомая ветром его воли.

- Чтобы управлять собой и гармонично взаимодействовать с окружающим тебя миром, ты должен понимать его, … ты должен понимать себя, … ты должен уметь принимать решения, основанные на реальности.!

- Я понимаю. Этот мир есть зло. Этот мир есть страдание. Я должен терпеть, ибо это наказание за мои грехи. Я должен терпеть до самой смерти, - и тогда бог может простить меня и взять после смерти в лучший мир, где я буду счастлив, – слова выходили из уст маленького почитателя смерти быстро, четко, он не задумывался над тем, что говорит. Все его мысли были тверды, как камень окружающих гор, и Мир никак не мог пробиться сквозь них.

- А что такое счастье?

- Счастье - когда ты не боишься окружающего, но этого его невозможно достичь в этой жизни. Эта жизнь - всего лишь иллюзия, отголосок будущей, настоящей жизни.

- А хочешь, я покажу тебе, как быть счастливым здесь и сейчас? Хочешь, я покажу тебе, как прийти к совершенству тела и мыслей, которое и даст тебе счастье?

- Я не могу быть совершенным. Совершенный Совершенен только бог. А мы - лишь рабы его и должны исполнять его волю.

- Что есть в тебе?

- Страх перед богом.

- А еще? – этим вопросом Мир, наконец-то, смог заставить Богдана задуматься.

- Еще… а разве можно?

- Не знаю, - это тебе решать. Я, например, хочу знать и уметь взаимодействовать с окружающим меня миром, и я учусь этому, я хочу уметь зажигать огнемвоспламенять сердца людей и вести их за собой, я хочу любить женщин, я хочу иметь своих детей, свой дом, своих детей, хочу дружить, хитрить, когда нужно, очищать свою жизнь от того, что мне не нужно, убивать и зачинать, создавать и разрушать, понимать и… конечно же, бояться. Вот только мой страх, в отличие от твоего, учит осторожности, помогает мне жить, а не зовет к смерти.

- Но ведь это грех.! Повелевать своей жизнью может только бог. Ведь это он все создал, все окружающее и ему решать…

Наконец-то до Мира дошло.! Он пытался говорить с Богданом, как с малышом своего народа, пусть странным, но своим, - а Богдан был чужой. И гГоворить с ним нужно было соответственно.

- Твой бог не создавал этот мир. Мир создал творец.

- А в чем разница?

- В том, что творец не является личностью. Он просто - функция «творить» и ничего больше. Представь, что ты все знаешь и все можешь. Думаешь, это здорово? Вряд ли, потому что через секунду ты исполнишь всё, и у тебя не останется ни одного желания. А раз нет желаний, то нет и личности. Поэтому творец есть - просто функция. А функция желает только одного - выполнять свое предназначение. Вечно и бездумно творить совершенные миры из первоосновы.

- А бог?

- Боги - это другое. Боги созданы творцом из человека. Из его сущностей, его составляющих. Боги - это наши желания, возможности, страсти. Это всё то, что, развиваясь, дает человеку великую истинную гармонию человека. Любой перекос в сторону одного из богов уничтожает гармонию, и человек становится ущербным. Больным. Внутренний мир ваших людей, поклоняющихся мертвому священнику, похож на тело, которое уничтожает остальные части себя в угоду печенке, селезенке или ногтю на пальце. В результате, такое тело полностью превращается в ноготь, а после этого пытается жить, как человек. А когда уУ него, вестимо, не получается, то - и оно начинает просить смерти. Да, лучше уж смерть, чем такая жизнь. Вот только после смерти тебе не суждено попасть в райские кущи твоего бога. Потому что нет у него нет этих кущей. Потому что он - это ты, часть тебя.

- И я не буду спасен?

- Будешь. Только не глупостью, а мной. К счастью, ты достаточно мал и можешь учиться. А яЯ буду тебе помогать.

- Хорошо. Я буду стараться. Я смогу победить себя, и то плохое, что есть во мне.

- Нет. В тебе нет плохого, а победить себя - значит уничтожить себя. Не победить надо, а научить.! Не победить, а рРазвить, и привести в гармонию. Мы не будем пытаться убрать из тебя твоего бога, мы вырастим остальных богов до таких же размеров, и ты станешь великим… -

Кем «великим» станет Богдан, Мир еще не мог сказать. Это определялось на посвящении. Хотя посвящение, похоже, придется проводить тоже ему.

- Итак, начнем. Эта река хочет быть рекой…

***

Не знаю, учил ли я тогда Богдана. А может, это Богдан учил меня? Скорее всего, мы учились вместе. Мне нравилось наблюдать за тем, как из изувеченного однобокого существа Богдан превращается в цельного, гармоничного человека. Мне нравилось, как своим примером он учил меня тому, насколько хрупким может быть мир гармонии. Мне нравились окружающие нашу хижину горы, покрытые шумящими на ветру лесами. Постепенно я поймал стал ловить себя на том, что называю окружающий нас пейзаж долиной. Мне вообще всегда нравилось жить. Да и как же иначе может относиться к окружающему миру человек гармонии.?!

Так прошло пять лет. Богдан из мелкого запуганного малыша, превратился во вполне разумного и гармонично развитого подростка. Пришла пора проходить принять посвящение. И яЯ решил, что сделать он это должен в долине. Мы придумали для Богдана легенду о том, что он вырос в приграничье, в семье охотника, учился сам, и когда пришла пора делать жизненный выбор, отправился в долину богов, чтобы совет священников решил, кто он. Конечно, посвящение можно было пройти и в любом другом храмовом комплексе, но для меня было важно, чтобы его, бывшего мертвеца, увидели именно члены высшего совета долины. Возможно, я хотел одержать над ними небольшую победу… Ведь если высший совет признает Богдана полноценным членом общества, то, возможно, и я смогу стать не изгоем, а учителем. Вернусь домой, заменю совсем постаревшего Ратислава.

Я думал о Ратиславе, а перед глазами вставало лицо Ланы. Как она там?

Я не мог даже предположить, что пока в уединенном горном ущелье внутренний мир маленького Богдана превращался из двуцветного, четко поделенного на добро и зло, в многоцветный и сияющий, во внешнем мире происходило совсем обратное. Я не знал, что пока мы были в горах, к народам долины пришла война. Война с теми, кто верил в иллюзорное счастье, обещанное мертвецом с добрым лицом и печальными глазам, изображение которого так бережно хранили соотечественники Богдана.

***

- Спасение! Спасение! – крик облаченного в черную хламиду священника гулко разносился над бесновавшейся толпой. – Грядет спасение! Учитель, умерший за нас, посылает нас в поход против нечестивых язычников. Крушите, братья.! Крушите неверных. Пусть все сгорит в огне очищающем! Пусть язычники узнают силу единого и великого бога. Пусть убоятся они. Мы не убиваем, мы спасаем их души. Жгите все,: и людей, и вещи, и пусть Господь встретит их очищенными и простит их!

Толпа взревела. Отблески бушевавшего вокруг пожара придавали лицам беснующихся людей вид восставших из могил и сплоченных единой силой мертвецов. Это и были мертвецы, поклонники смерти.

- Учитель объявил святой поход на неверных! Выполним волю учителя!

Уже почти месяц Мир и Богдан пробирались в сторону долины по территориям, захваченным адептами смерти. Всюду, где они проходили, их взору открывались картины разрушений. Прошедшая здесь орда стирала на своем пути все. Сжигались книги, разрушались здания и произведения искусства. Людей, захваченных в плен, мертвяки обращали в свою веру, а тех, кто отказывался, попросту сжигали, при этом веря, что оказывают сожженным услугу. Надо сказать, что обращенных было не так уж и мало. Страх, посеянный чудовищными зверствами захватчиков, способствовал этому.

- Почему мы не видим следов сражений? – Мир не мог сдержать негодования. – Где армия долины? Где воины чистоты, где ведущие к победе, где, в конце концов, адепты хитрости, владеющие таким мастерством, что могли без боя уничтожить целую армию?!

- Сражения были, – старческий голос, раздавшийся из темного угла выбранного путниками для ночлега дома, был прозвучал более чем неожиданнымнеожиданно. – Битвы были, - там, на границе, … да только эта толпа с легкостью смела все заградительные кордоны.

Богдан зажег лучину и, направив свет в угол, обнаружил там валяющуюся на куче тряпья грязную старуху.

- Сейчас, говорят, Хранитель собирает войска возле столицы, – старуха смутилась от того, что её состояние стало заметно взору мужчин. – Не смотри. Грязная я. И телом грязная, и этим, – она вынула из-за пазухи вырезанное из дерева изображение мертвеца. – Они нас всех омертвили. Всех, кто испугался настолько, что позволил им сделать это. У меня было двое сыновей. Оба хранители бога дома. Они не захотели поверить в то, что страх сильнее гармонии. Их сожгли живьем на моих глазах. Будьте вы прокляты, трупаки поганые! – старуха погрозила сухим кулаком в пространство.

- Тише, бабушка, услышат еще.

- Пусть слышат. Они обращенным ничего не делают, разве что поставят на колени перед жрецом своим да прикажут покаяться в грехах своих. Многие из наших уже вполне к новой власти приспособились. А что, очень даже неплохо. Это ж только хранителиХранители, перед тем как тебя человеком признать, учиться заставляли, а у мертвяков это за пять минут можно: покайся в грехах, признай вину, поклянись служить верно и все - можешь дальше ничего не делать.

Главное им, тем, кто во главе, не мешать. А некоторые даже к армии присоединились.

- Как? Люди жизни пошли убивать своих вместе с мертвяками?

- А ты как думал.? Это же граница. Здесь давно привыкли обходиться каким-нибудь одним из богов. Так что теперь вся надежда на хранителя Хранителя и его армию. Только даже если он и победит, все равно потребуются силы многих учителей и долгие годы, чтобы исправить след в душах человеческих.

***

Мы тоже надеялись на армию Хранителя. Ведь не может же сила, равной которой не было во вселенной, гармония, в основе которой лежали знания обо всем окружающем, просто так отдать себя на поругание кучке сошедших с ума фанатиков!

Мы пробирались к столице, как и толпы других беженцев, надеявшихся вновь обрести желанную свободу под сенью родных храмов. И еще мы хотели сражаться.

***

- Здравствуй, Лана. Здравствуй та, о ком я с трепетом вспоминал все то время, что не мог быть рядом с тобой. Здравствуй та, которая долгие годы была нераздельной владычицей моих снов. Та, о ком я, недостойный, мечтал каждую секунду своей жизни, не смея приблизится, каждую секунду своей жизни. Здравствуй, верховная жрица озарения! Я принес тебе то, что позволит мне вернуться в ряды людей жизни. Я принес к твоим ногам жизнь, вырванную из лап смерти.

- Здравствуй, изгой. О чем говоришь ты, тот, кого давно уже нет? О какой жизни может говорить тот, кто и сам-то существует лишь благодаря нерадивости стражей чистоты?

- Ты стала надменной, бывшая подруга моих детских игр, ты стала холодной, жрица, создающая новое.

- Прошло много времени, Мир. Говори, с чем ты пришел, или я сочту твой визит дерзостью.

- Хорошо. Я привел тебе, о та, кто дает то, чего еще не было, человека бывшего тем, кого в народе долины зовут мертвецами. – Лана отшатнулась. – Я привел его потому, что учил его жизни. Потому, что считаю его достойным держать экзамен. Ныне он достиг возраста посвящения, и я хочу, чтобы ты, жрица, представила его совету для решения его дальнейшей судьбы.