Если бы ты мне открылся, Христос

Садом Судеб высоких значится

Этот слой

в словаре миров,

И, о нем помышляя, плачутся

От бессилья созвучья строф...

Вот — Готимна благоухающая,

Не Земля и не Небеса.

Исполинских цветов вздыхающих

Наклоняющиеся леса;

Речью сладостной,

чуть щебечущей;

Каждый — братом нам стать готов,

А меж ними зияет блещущая

Даль сквозь даль-

девяти цветов:

Не семи-

девяти ликующих,

Из которых мы знаем семь,

Семь прекрасных,

едва проструивающихся

В нашу плотную, злую темь.

Садом Судеб высоких кличется

Слой Готимны,

взойдя куда,

Больше дух наш не обезличится

Маловерием

Никогда.

Здесь раздваивается восхождение:

Тропка,

узенькая как шнур,

Кажет праведнику

или гению

Путь к вершинам

метакультур.

Спуск обратно, на землю дальнюю

Мажет даться другой душе.

Ноша подвига добровольного

В стольном граде

иль шалаше.

И пройдет он

-псалмами, рухами

Или гимном святой борьбы,

К нам, помазан в Готимне духами,

Вольный пленник своей судьбы.

В.Брюсов. Маг (к искушениям)

Я принял свой неумолимый жребий,

От всех соблазнов, от последних благ,

Я за звездой, меня ведущей в небе,

Пошел покорно, как восточный маг.

И в третий месяц странствия в пустыне,

Когда я спал, усталый,под шатром,

Предстал мне Дьявол, древний дух гордыни,

И искушал коварным языком.

Он говорил: ”Как ты призванью верен,

Ты, бросивший величие дворца!

Твой путь в песках обдуман и размерен,

И ты гордишься ликом мудреца!

Но мудрость только —в беспокойной думе,

Но вера только — в яростной борьбе.

Иди за мной, в шумящий вихрь безумий,

Иди за мной, чтоб плакать о себе.

Ты здесь вершаешь подвиг бесполезный,

Чтоб принести свой дар Царю Царей.

Но лучший дар лежит во глуби бездны:

Сойди туда, его обресть умей!

Что золото, что ладан или смирна

Пред красотой раскаянной души! —

Ее не знать тому, кто ищет мирно,

Ее не встретить в ласковой тиши.”

И встав во тьме, я вопрошал пытливо

Себя, кто прав,- и разрешить не мог.

Смеялся подле Дьявол горделиво,

Был сумрак ночи двойственен и строг.

Я вышел из шатра; в померкшем небе

Одна звезда кропила небосклон.

И вдруг я понял, что люблю свой жребий,

Что спор — не нужен, что мой путь — решен!

1.02.1906 г

В.Брюсов. Пророк.

Н.С. Гумилев

И ныне есть еще пророки,

Хотя упали алтари.

Их очи ясны и глубоки

Грядущим пламенем зари.

Но им так чужд призыв победный,

Их давит власть бездонных слов,

Они запуганы и бледны

В громадах каменных домов.

И иногда в печали бурной

Пророк, непризнанный у нас,

Подъемлет к небу взор лазурный

Своих лучистых, ясных глаз.

Он говорит, что он безумный,

Но что душа его свята,

Что он в печали многодумной,

Увидел светлый лик Христа.

Мечты Господни многооки,

Рука Дающего щедра.

И есть еще, как он, пророки -

Святые рыцари добра.

Он говорит, что Мир не страшен,

Что Он — зари Грядущей Князь...

Но только духи темных башен

Те речи слушают, смеясь.

¨ ¨ ¨

Иногда Я бываю печален,

Я, забытый, покинутый Бог,

Созидающий в груде развалин

Старых храмов — грядущий чертог.

Трудно храмы воздвигнуть из пепла,

И бескровные шепчут уста:

Не на век ли сгорела, ослепла

Вековая, Святая Мечта.

И тогда надо мною неясно

Где-то там, в высоте голубой,

Чей-то голос порывисто-страстный

Говорит о борьбе мировой

Брат усталый и бледный, трудися!

Принеси себя в жертву Земле,

Если хочешь, чтоб горные выси

Загорелись в полуночной мгле.

Если хочешь ты яркие дали

Развернуть пред больными людьми,

Дни безмолвной и жгучей печали

В свое мощное сердце возьми.

Жертвой будь Голубой, предрассветной

В темных безднах беззвучно сгори...

И ты будешь звездою обетной,

Возвещающей близость зори.

Леся Украинка

Я песнею стать бы хотела

В тот миг, что светает светло,

Чтоб вольная птица взлетела,

Чтоб эхо ее разнесло.

Под самые звезды бы взвиться

Напевом звенящим моим,

На волны бы им опуститься

И слиться с простором морским.

Пускай бы звенели мечтанья

И счастья заветного сны –

Яснее, чем звезд трепетанье,

Звучнее, чем рокот волны.

25.02.1871 г.- 1.08.1913 г.

¨ ¨ ¨

Эта тихая ночь — чаровница

Покрывалом спокойным, широким

Распростерлась над сонным селом.

В небесах просыпалась зарница,

Будто в озере тихом, глубоком

Лебедь всплескивал белым крылом.

С каждым всплеском тех крыл лебединых

Сердце билось, в тоске сиротело,

Замирало в тяжелой борьбе.

Истомил меня злой поединок,

И мне песню пропеть захотелось —

Лебединую песню себе.

1893-94 гг.

Рабиндранат Тагор. Отречение

О перевоплощениях.

Н.С.Гумилев

И тут я проснулся и вскрикнул:

“Что если

Страна эта истинно Родина мне:

Не здесь ли любил я? И умер не здесь ли?

В зеленой и солнечной этой стране?

И понял, что я заблудился навеки

В пустых переходах пространств и времен,

А где-то струятся родимые реки,

К которым мне путь навсегда запрещен...

¨ ¨ ¨

Пять могучих коней мне дарил Люцифер

И одно золотое с рубином кольцо

Я увидел бездонность глубинных пещер

И прозрачных долин молодое лицо.

Принесли мне вина, струевого огня,

Фея гор и властительно-пурпурный гном.

Я увидел, что Солнце зажглось для меня,

Просияв, как рубин, на кольце золотом.

И я понял восторг созидаемых дней,

Расцветающий гимн мирового жреца.

Я смеялся порывам могучих коней

И игре моего золотого кольца.

Там, на высях сознанья — безумье и снег,

Но восторг мой прожег голубой небосклон.

Я на выси сознанья направил свой бег

И увидел там деву, больную, как сон.

Ее голос был тихим дрожаньем струны,

В ее взорах сплетались ответ, и вопрос

И я отдал кольцо этой деве Луны

За неверный оттенок разбросаных кос.

Но, смеясь надо мной, презирая меня

Распахнул мне врата Люцифер в полутьму...

Люцифер подарил мне шестого коня

И отчаянье было названьем ему.”

3.04.1886-25.08.1921

Н.С.Гумилев Память

А.Блок

Холодный ветер от лагуны.

Гондол безмолвные гроба.

Я в эту ночь — больной и юный -

Простерт у львиного столба.

На башне, с песнею чугунной,

Гиганты бьют в полночный час.

Мрак утопил в лагуне лунной

Узорный свой иконостас.

В тени дворцовой галлереи,

Чуть озаренная Луной,

Таясь, проходит Соломея

С моей кровавой головой.

Все спит — дворцы, каналы, люди,

Лишь призрака скользящий шаг,

Лишь голова на черном блюде

Глядит с тоской в окрестный мрак.

¨ ¨ ¨

Слабеет жизни гул упорный.

Уходит вспять прилив забот.

И некий ветр, сквозь бархат черный

О жизни будущей поет.

Очнусь ли я в другой отчизне,

Не в этой сумрачной стране?

И памятью об этой жизни

Вздохну-ль когда-нибудь во сне?

Кто даст мне жизнь? Потомок дожа,

Купец, рыбак, иль иерей

В грядущем мраке делит ложе

С грядущей матерью моей?

Быть может венецейской девы

Концоной нежный слух пленя,

Отец грядущий сквозь напевы

Уже предчувствует меня?

И неужель в грядущем веке

Младенцу мне — велит судьба

Впервые дрогнувшие веки

Открыть у львиного столба?

Мать, что поют глухие струны?

Уж ты мечтаешь, может быть,

Меня от ветра, от лагуны

Священной шалью оградить.

Нет! Все, что есть, что было — живо!

Мечты, виденья, думы — прочь!

Волна возвратного прилива

Бросает в бархатную ночь!

26.08.1909 г.

¨ ¨ ¨

Не может сердце жить покоем,

Недаром тучи собрались.

Доспех тяжел, как перед боем.