Почему редистрибуция доминировала на Востоке?

«Здесь суставы вялы,

А пространства огромны...»

И. Кормильцев. Скованные

Прежде всего, ответим на вопрос, почему неевропейская па­радигма так прочно связана с рсдистрибуцисй, в то время как господство товарообмена обусловило неповторимость западно­европейского пути развития.

Целый ряд факторов ускорял развитие разделения труда в Западной Европе и тормозил — на Востоке. Различие природ­ных условий привело к складыванию двух различных видов технологии. Выражаемое в технологии активное отношение человека к природе в процессе производства «может быть направлено на господство, покорение сил природы. Соответ­ствующую технологию условно можно назвать интенсивной. Активное отношение к природе также может реализоваться в форме подчинения природе, использования ее сил, что находит свое воплощение в технологии, которую условно можно на­звать экстенсивной....При интенсивной технологии производ­ственная деятельность направлена преимущественно на овла­дение глубинными, сущностными сторонами природы; при экс­тенсивной — на использование „явления", внешней стороны природных процессов».

В триаде «природа — техника — человек» на Востоке явно преобладают природные факторы — над исторически обретен­ными, природные орудия труда — над искусственными, живой труд — над овеществленным. Нсдиффсрснцированность, одно­образие ландшафта, наличие больших однородных площадей плодородной земли не способствовали дифференциации произ­водств и разделению труда. Возможность в условиях орошае­мого земледелия и субтропического климата снимать по 2-3 урожая в год при минимальной технической оснащенности от­нюдь не стимулировала развитие-специализированного ремес­ленного производства, создающего все более сложные орудия труда. Ремесло так и не выделилось из земледелия в обособ­ленную отрасль, а следовательно, не появилось и товарооб­мена между ремесленниками и земледельцами.

Исключительно высока эффективность экологического фак­тора («природной машины») на Востоке: к концу IV тысячеле­тия до н. э. в условиях медно-каменного века, используя такую могучую производительную силу, как Нил, египтяне добивались урожаев сам-пятнадцать — сам-двадцать (С. 40-41). То же самое происходило в это время и в Шумере. Этого уровня урожайности капиталистическая Франция добилась только в XX веке благодаря применению новейшей техники.

Одним из главных условий экономического роста выступал на Востоке демографический фактор. Рабочая сила применя­лась здесь в своей нерасчленснной массовидности, а низкое качество человеческого фактора производства компенсирова­лось высокопроизводительной «природной машиной». Масса неквалифицированного живого человеческого труда выполняла на Востоке ту же функцию, что и техника на Западе. По­скольку целью производства было создание не меновой, а потребительной стоимости, не происходило естественного отбо­ра рабочей силы по критерию среднеобщественных показате­лей, когда менее производительный труд расценивается как бесполезный (что имеет место в рыночном хозяйстве). На Востоке отсутствовали достаточные стимулы для последова­тельной экономии живого труда, общество готово было принять труд любого качества и в любом коли­честве.

Такая комбинация двух природных факторов — географи­ческого и демографического — как двух взаимодополняющих структурных компонентов системы производительных сил делала развитие техники (орудий труда) не столь необходимым, как на Западе, поскольку роль живого труда здесь сводилась к минимальной (по сравнению с европейской) «обработке „конечного продукта", получаемого в результате весьма произво­дительной работы природного фактора». Низкий уровень личного потребления (как отмечал К. Маркс, у жите­лей южных стран потребностей меньше, чем у северян) обеспечивает на Востоке небольшой объем необ­ходимого продукта, а следовательно, высокую норму накопле­ния. В таких условиях экономически выгоднее использовать живой труд вместо техники. В условиях постоянного увеличе­ния плотности населения главный путь роста производства на Востоке — организация коллективных форм живого труда, его простое кооперирование в огромных масштабах. Форма кол­лектива (а не уровень развития орудий труда) выступает здесь главным типообразующим фактором стадиальной классифика­ции производительных сил (см. выступление А. И. Фурсова на обсуждении книги В. П. Илюшечкина «Сословно-классовое об­щество в истории Китая». Как совершенно пра­вильно считает А. И. Фурсов, «община (коллектив) есть — в широком смысле слова — орудие (средство) производства, и именно формы организации общины (а не технические дости­жения) будут в условиях докапиталистических обществ „сту­пенями" в развитии производительных сил» (С. 41-42). В качестве производственных отношений на Востоке функцио­нировали отношения, находившиеся за пределами собственно производства, отношения присвоения человека общностью.

Слитность, нерасчлененность всех основных компонентов производства: (1) двух его природных факторов — географи­ческого и демографического, (2) нсвычлененность техники в качестве особого компонента производства, ведущая за собой (3) нсотделенность ремесла от земледелия, (4) труд отдельного человека, не выделенный в качестве особого из общей массы недифференцированного живого труда, (5) в силу простоты ландшафта, сочетающейся с единообразным климатом, произ­водство всеми географическими регионами одних и тех же потребительных стоимостей — все это вместе взятое ведет к отсутствию развитого разделения труда на Востоке, а, следова­тельно, к доминированию отношений распределения (редистрибуции) над отношениями обмена (товарообмена). Именно поэтому редистрибуция — основополагающий элемент всех общественных структур восточного (неевропейского) типа.

Принципиально иная картина в Европе. Неоднородность, резкая дифференцированность природных условий способст­вует раннему разделению труда и не способствует существо­ванию чрезмерно больших (как на Востоке) общностей. «В этом регионе сам характер земледельческого труда не требовал в качестве обязательного условия организации коллективных усилий всей общины в целом, а затем и союза общин....Роль личной инициативы в земледелии, децентрализованном по удобным для обработки участкам долин, была сравнительно велика». Совершенно по-иному, нежели на Во­стоке, обстояло дело и с уровнем личных потребностей и сте­пенью их удовлетворения за счет природного фактора. Гораздо более суровые (и дифференцированные) природно-климати­ческие условия заставляли заботиться о разнообразной одежде и теплом жилище, усиленном питании, что резко повышало личные потребности и делало их гораздо более разнообраз­ными (С.42-43). Их уже невозможно было удовлетворять за счет унифи­цированного распределения из центра узкого набора потреби­тельных стоимостей. Требовался товарообмен. В то же время, предъявляя повышенные требования к уровню удовлетворения материальных потребностей, суровая природа делала такое удовлетворение гораздо более затруднительным. Если на Во­стоке плодородные земли в условиях поливного земледелия давали по 2-3 урожая в год, то в Европе в условиях богарного земледелия при двух- или трехпольной системе (когда каждый 2-й или 3-й год почва должна «отдыхать» под паром) урожай­ность была многократно более низкой, а те же, что и на Во­стоке, объемы сельскохозяйственной продукции давались пу­тем приложения гораздо больших усилий. Так, в античной Италии (П-1 вв. до н. э.) урожайность зерновых составляла сам-четверт — сам-десят, в средневековых Франции и Англии (Х1П-ХУ вв.) — сам-третей — сам-четвёрт, а в XVII в. была только сам-пят. К концу XIX — началу XX в. в Англии уро­жайность достигла сам-одиннадцать, тогда как в Индии в XIV в. урожай сам-двенадцать считался средним, в XVIII в.— сам-четырнадцать — не очень высоким (см.: |156, с. 49; 241, с. 97; 122, с. 311]). Выше уже писалось, что уровень урожай­ности современной Франции был достигнут в Древнем Египте и Шумере более 5 тыс. лет назад — в условиях энеолита. Т. о., если на Востоке действие природного фактора обеспе­чивало высокую норму накопления за счет разницы между огромными массами сельскохозяйственной продукции и не­большим объемом Необходимого продукта, то в Европе кар­тина была противоположной. И если все-таки прибавочный продукт производился, то за счет принципиально иных факто­ров и при иной структуре производительных сил. На первое место в этой структуре все более выходит техника. «Техничес­кий прогресс постепенно уменьшал отношение живого труда к овеществленному — переменного капитала к постоянному, т. е. ослаблял действие демографического фактора как одного из главных условий экономического роста». Поэтому в Европе ремес­ленное производство орудий труда (и предметов потребления, удовлетворяющих высокие и индивидуализированные личные потребности) рано отделилось от сельскохозяйственного. Не кооперация огромных масс живого коллективного труда, а все большее совершенствование и наращивание труда овещест­вленного, не все более изощренное присвоение человека общностью (непосредственно-личная зависимость), а все большее опосредование человеческих отношений вещными факто­рами, не усиление коллективности, а рост индивидуального начала и эмансипация личности, не централизованная редистрибуция, а индивидуализированный товарообмен, не государственная власть-собственность, а частная собственность на средства производства — вот основные линии раздела между восточной и европейской парадигмами (С. 42-43). В противовес «азиат­ской» нерасчлененной слитности, всеобщему единству в Ев­ропе все более нарастала дифференциация как факторов производства, так и социальной структуры: (1) между двумя природными факторами — географическим и демографическим — все более упорно «втискивается» фактор технологический, опосредуя их и превращая демографический фактор из при­родного в социальный, в «человеческий фактор» — человечес­кий в подлинном смысле этого слова, когда человек берется не в аспекте своей мускульной силы и ее массовой количествен­ной концентрации, а в аспекте присущих ему внутренних сущностных сил, в индивидуально-творческом аспекте свобод­ных, не закрепощенных примитивной «стадной» общностью индивидуальных способностей и талантов. Т. о., (2) труд от­дельного человека выделяется в качестве особого и существует не только в виде недифференцированного живого, но и, прежде всего, в виде индивидуализированного овеществлен­ного, не только как потребительная, но и как меновая стои­мость, а отсюда — труд, производительность которого ниже среднеобщественных показателей, расценивается как беспо­лезный; (3) ремесло отделяется от земледелия; (4) дифферен­цированный характер географической среды приводит к регио­нальной специализации производства, (5) рост разделения труда и обмена, индивидуализированный характер производ­ства приводят к вычленению частной собственности из нерасчлененно-коллективной, (6) товарообмен все более вытесняет редистрибуцию, причем в отличие от Востока, где товарообмен ведется прежде всего между государствами, на Западе торговля ведется в основном внутри данного социума, внутри самих общин в силу выделения ремесла в особую сферу в рамках общественного разделения труда (С.44).