Если философски взглянуть на события, формирующие семейный цикл жизни, то стадии цикла есть, по сути, экзистенциальные переходы из «ничто» в «нечто», из небытия в бытие и наоборот. Сотворение брака и его разрушение, создание и распад семьи, рождение и смерть — это пульсации жизни, где уходы и приходы наделяются символическим значением. Для многих верующих людей смерть есть всего лишь расставание с этой жизнью и прелюдия к встрече в ином мире. Но разлуки и свидания не что иное, как ситуации начала и конца интеракции, взаимодействия, общения. Общение существует в чередовании контактов и коммуникаций, в прямых и косвенных актах соединения, близости и разъединения, изоляции. Непосредственное общение имеет колоссальное значение для бытия семьи, ее конституирования в качестве референтной (самой значимой) группы для всех ее членов, но прежде всего для детей.
Собственно говоря, понятие жизненного цикла фиксирует протяженность семейного общения, основной характеристикой которого является непосредственность контактов. Нельзя не видеть разницы между семьями с равным по длительности периодом социализации, но с длительным отсутствием отца в одной из них. Подобные разлуки супругов могут вызываться самыми разными причинами (сезонная работа, длительные командировки, пребывание в больнице, тюрьме и т. д.) и должны учитываться при анализе семейного цикла. Разлуки и депривации (изоляции) при внешнем сохранении брака резко сокращают пространство контактов — к примеру, в демографии семьи и социологии рождаемости супруги, не состоящие в фактических брачных отношениях два-три месяца, исключаются из исследования. Но если необходимость учета разлук супругов в семейном цикле очевидна, то этого нельзя сказать о разлуках родителей и детей. Более того, подобные депривации в повседневной жизни часто приветствуются общественным мнением (в связи с учебой детей, например) и, следовательно, учет таковых разлук на стадии социализации может вызывать сомнения. Тем не менее, для того чтобы довести до логического конца построение семейного цикла, фактически состоящего из разных по длительности стадий семейного общения или их отсутствия, нужно фиксировать долгие разъединения родителей и детей, безусловно, сказывающиеся на качестве социализации.
Все семейные разлуки относятся или к разъединению родителей и детей, либо к разделению супругов. В свою очередь каждая из этих подгрупп делится на две части: разлуки добровольные и вынужденные обстоятельствами. Будем называть разлучения родителей и детей депривацией (изоляцией от семьи), а разлуки супругов — разделением. Задача состоит в том, чтобы в рамках полного семейного цикла проследить за наиболее распространенными разлуками, определить те неизбежные периоды, когда из непосредственного семейного общения выпадают ощутимо целые звенья. Речь идет о статистически значимых линиях семейной жизни, так сказать, о нормальном ходе событий — все в принципе возможные повороты судьбы не могут быть приняты во внимание.
Изучение неполноты цикла охватывает самые существенные для семьи явления. Ведь полный цикл — это условность, намеренное исключение не только разлук, но разводов и смертей начиная с первого дня брака. Исследование реального, часто встречающегося развертывания событий требует учета этих феноменов на каждой стадии. В центре научного интереса находится не только та меньшая часть семей, где супруги не разводятся и не умирают ранее этапа отделения взрослых детей, но и та, где разрушительные для целостности семьи ситуации происходят. Вероятности разлук, развода и смерти различны, они меняются по этапам цикла.
Возьмем первую фазу предродительства. Бывает, что на следующий же день после свадьбы бегут разводиться или несчастный случай прекращает брак. Но вероятность и того и другого незначительна, тогда как на второй стадии цикла возрастает вероятность разводов: пик приходится на 3-4 годы брака, после рождения ребенка из-за неготовности к новым ролям отца-матери. Вероятность смерти младенца (до года — младенческая смертность, после годичного возраста — детская смертность, служащая эталоном низкой смертности для всех остальных возрастов) остается еще высокой у нас в сравнении с европейским стандартом, тем не менее, она ниже вероятности развода. На третьей стадии увеличивается вероятность смерти, особенно для мужей, и уменьшается в сравнении с предыдущей фазой вероятность развода. Наконец, на последней стадии, несмотря на небольшой всплеск разводимости пожилых супругов, начинает преобладать вероятность смерти мужей.
Разводы и смерти создают на разных стадиях многообразие осколочных форм семьи. Появляются:
- на первой стадии одиночки, побывавшие в браке или овдовевшие;
- на второй стадии эти же события формируют одиночек-родителей, но уже с детьми, либо смерть детей отбрасывает супругов на дородительскую фазу, возвращая вновь к репродуктивному поведению или оставляя их бездетными и стимулируя (либо нет) усыновление;
- на третьей стадии социализации дети по тем же причинам становятся сиротами или лишаются интенсивных контактов с одним из родителей, либо, умирая, прекращают стадию социализации и делают невозможными последующие события цикла, или побуждают супругов к новым рождениям, а также к разводам;
- на четвертой стадии ожидается вдовство одного из супругов и смерть оставшегося, хотя возможны и разводы, и смерти взрослых детей (и даже внуков).
Подобная неполнота семейного цикла также может быть описана статистически и с привлечением данных выборочных исследований, поскольку имеющаяся статистика разводов и медицинская статистика отчасти обладают необходимой информацией (трудно лишь распределить ее по каждой из стадий). Причем события, вызывающие неполноту цикла, могут вести, к повторному вступлению в брак или к нерегистрируемым формам брака, либо к одиночному родительству. Эти события включаются, к примеру, американскими социологами и демографами в схемы и таблицы, характеризующие семейный цикл, наряду с новыми феноменами, порождаемыми кризисом ценностей семейного образа жизни (например, беременности подростков-тинейджеров, ведущие к рождению детей либо к абортам). Прежде чем перейти к вопросу воздействия разлук на неполноту цикла, важно подчеркнуть следующее.
Беременности тинейджеров, так же как первичное вступление в фактический брак (в сожительство при наличии детей или без них) и как вне брака осуществляемое матерью-одиночкой рождение или усыновление ребенка (и тому подобные феномены), нельзя считать производными от той или иной неполноты семейного цикла. Это процессы иного класса, характеризующие индивидуальное обесценивание брака и семейного образа жизни, и потому они должны рассматриваться в рамках жизненного цикла личности, а не семьи. Их включение в семейный цикл неправомерно и создает путаницу, так как, например, один и тот же по названию тип — «мать-одиночка» будет относиться и к вдовам, и к никогда не бывшим замужем.
Вышесказанное позволяет чисто теоретически представить схему неполного цикла, дополненную воздействием семейных разлук. Разумеется, это усложняет работу, но важно довести до конца идею, положенную в основу жизненного цикла семьи, — идею чередования рождений и смертей, рождений семей и разрушений их, рождений людей и их уходов. Поскольку разлука — это временная смерть, а смерть - это вечная разлука, само представление истории семьи по временным отрезкам-стадиям указывает на необходимость исчисления во времени контактов семейного общения. Оно сокращается при разлуках и прекращается из-за смерти, оно увеличивается в объеме при добавлении нового члена семьи, качественно трансформируется при новом рождении человека.
Именно непосредственность контактов, взаимодействия делает семью особой зоной приватного существования. Семьи, в которых кто-то из членов семьи, из родителей, из супругов постоянно отсутствует, являются семьями номинально. Это осколочные формы семьи, в которых временное воссоединение «депривантов» или мигрантов с остальными напоминает зеркало, склеенное из осколков. В мобильной стране выше доля подобных псевдосемей, и среди них тех, где высокая частота разлук редуцирует семью до диады мать-ребенок.
Депривация родителей и детей также может быть принудительной и добровольной. Изоляция при разводе — добровольна как минимум для одного из супругов и вынуждена всегда для детей. Именно введение в семейный цикл депривации родителей и детей позволяет выразить последствия развода для тех, чьи права так часто декларируются, но чье право не только иметь обоих родителей, а жить с ними под одной крышей совершенно игнорируется законами многих, даже самых демократических, стран мира. Право свободы развода для одного из супругов, предпочитаемое законодательствами этих стран правам второго супруга и правам детей на семью, фактически исходит не из интересов семьи и даже не супружества, а из обеспечения индивиду возможности на любой стадии семейного цикла уйти от ответственности, взятой им лично при добровольном выборе супруга и свободно выбранном решении о рождении детей. Законодательное обеспечение свободы выбора любого действия без связанной с этим действием индивидуальной ответственности есть, по сути, законотворческая анархия, утверждаемая законом о свободе развода.
Некоторые зарубежные социологи в связи с этим придумали горькую метафору: в нашем обществе, иронизируют они, правят демократический индивидуализм в мотивах поведения и коммунистический коллективизм в перекладывании ответственности с себя на общество. По отношению к семье современный строй является строем «эгоцентрического социализма» или «коллективистического капитализма», т. е. каждый может поступать как хочет, а отвечать за это будет не он сам, а все вместе. Перекладывание ответственности с индивида по принципу «круговой поруки» на общество особенно заметно в семейном праве, защищающем свободу сексуального выбора не только одиночек или бездетных пар, но и супругов, уже ставших родителями. Алименты при этом выступают в виде штрафа, коим отнюдь не наказывается, а поощряется уставший от перегрузок малодетного родительства свободолюбивый индивидуум, причем в качестве охраняемого законом искателя свободной (от семьи и детей) любви. Зашита законодательством открытого в этом смысле брака, а не интересов семьи с детьми, родительства и детства — вот что на самом деле составляет суть пропагандируемой политики «охраны прав ребенка», политики «ответственного родительства» и лишь словесной реализации «социальной защищенности семьи».
Добровольная депривация родителей от детей бывает: семейной, не подлежащей учету (в связи с уходом родителей на работу и передачей детей яслям, детсадам, школам, няням, родственникам) и внесемейной, подлежащей учету (когда родители помещают детей на длительные сроки в школы-интернаты, лицеи, суворовские училища и т.п., чтобы видеться с ними по выходным дням или реже). Еще один вид - учеба в другом городе, другой стране или переезд детей к бабушкам-дедушкам без непосредственного общения с родителями в течение нескольких месяцев и лет. Третий тип - долгая изоляция одного из родителей (или обоих) от детей по причине добровольного разделения супругов и других видов супружеской изоляции (командировки, отхожие промыслы и т.д.). Добровольная депривация детей от родителей имеет специфическую разновидность - побеги из дома или дезертирство детей по разным причинам на долгие сроки, что связано в свою очередь с беспризорностью, правонарушениями и социальной патологией разного рода. Вынужденная депривация родителей от детей и детей от родителей из-за болезни, несчастных случаев, тюремного заключения и т.п. аналогична супружеской изоляции.
VI Заключение
Как видно, методов исследования семейного цикла множество. Все они различаются в зависимости от взглядов на объективность того или иного метода самим автором концепции. Однако единого, устоявшегося метода до сих пор не существует, что говорит о сложности и многоаспектности рассматриваемой проблемы.
VII Список использованной литературы
1. Антонов А.И. Социология семьи / А.И. Антонов, В.М. Медков // Вестник МГУ. – 2005. - № 2. С. 97.
2. Баркалов Н.Б. Микроимитационная модель рождаемости поколения / Н.Б. Баркалов // Городская и сельская семья. - 1987.
3. Бургос Мартина. История жизни. Рассказывание и поиск себя // Вопросы социологии. - 1992. - № 2. – С. 7-9.
4. Герасимова И.А. Структура семьи / И.А. Герасимома. - М., 1976. – 137 с.
5. Савелов Л.М. Лекции по русской генеалогии, читанные в Московском археологическом институте / Л.М. Савелов // Воспроизведение издания 1909 г. - 1994.
6. Томпсон П. История жизни и анализ социальных изменений / Пол Томпсон // Вопросы социологии. - 1993. - № 2. – С. 10-12.
