ВИНО ИЗ ОДУВАНЧИКОВ
Сценические вариации на тему одноименной повести Рэя Брэдбери
Калининград,
Декабрь, 2011 Картина первая. Пролог
На тусклом свете, в сумерках выходит Лето. У него в руках – мешок, набитый одуванчиками. Смотрит по сторонам. Он достает один цветок, потом второй, третий… Оглядывается. Крадутся дети. Он подзывает их.
Включается музыка. Они весело разбрасывают по сцене одуванчики, любуются ими, бросаются…
Затем музыка резко обрывается. Появляется Зима.
Зима. Ты чего разорался? Лето! Лето! Все и так знают, что ты пришло.
Лето. А, это ты, Зима…
Зима. Поспать не даешь!
Лето. О, не надо так близко подходить…
Зима. Тогда больше не звука, согласен?
Лето. Не могу, пойми. Меня так и распирает от восторга. Так и хочется бегать и кричать: просыпайтесь, подымайтесь! Я пришел!
Зима. Я пришло. Ты, Лето – среднего рода.
Лето. Сама ты среднего рода. Вечно ко всему придираешься. Лучше посмотри, сколько вокруг одуванчиков – целое море!
Зима. Я лучше посмотрю, как они облетят и завянут. Как сломают себе шею. Как лягут в могилу.
Лето. Никогда этому не бывать!
Зима. Да, ты глазом не успеешь моргнуть…
Лето. Я уже три раза моргнул. Ты не знаешь секрета.
Зима. Какого еще секрета?
Лето. А такого, что есть лекарство от смерти и холода.
Зима. Неужели?
Лето. Слыхала про вино из одуванчиков?
Зима. Фу, что за гадость! Наверняка, горькое или сладкое. Мерзость. И что?
Лето. А то, что оно лечит от умирания. И даже для тебя сгодится!
Зима. Для меня?
Лето. Ну, да. В нем время сбраживается до состояния вечности и никогда не умирает. Это эликсир радости.
Зима. Что за чушь ты несешь? Время сбраживается… Давай начистоту. Сейчас лето 1928 года. Ты что-то приготовил? Встречи? События? Люди?
Лето. Разумеется. Столько всего…
Зима. Ну, так давай проверим на вшивость твое вино из одуванчиков. Как оно справится с тем, что все-всегда-заканчивается-и-умирает...
Лето. Давай. Ведь все-настоящее-остается-навсегда. И одуванчики как раз поспели. Эй, ребята, несите-ка первый урожай.
Приносят одуванчики и бутылку с надписью.
А на бутылке будет написано…
Дети. Лето 1928 года. Полковник Фрилей!
Ставят бутылку на пол.
Картина вторая. Полковник Фрилей
Дети обступают Лето, который превращается в полковника Фрилея. Зима отворачивается, и отходит на несколько шагов. Дети подкатывают кресло. Полковник садится и засыпает. Они накрывают его пледом.
- Чего это он?
- Полковник Фрилей!
- Тихо, он спит…
- А помните, как он рассказывал про стадо бизонов… «Во всю ширь прерии, насколько хватает глаз, надвигается зловещая бурая туча, полная черных молний, - стелется низко-низко, миль пятьдесят в ширину, миль пятьдесят в длину, миля в высоту и всего на дюйм от земли».
- «Пыль взметнулась к небу».
- «Проносятся горбатые спины – целое море бизонов».
- «Стреляй!»
- «Я стою и не шевелюсь, а они проносятся бешенным потоком мимо меня…».
- Тихо, он просыпается…
Дети прячутся, а полковник действительно просыпается.
Полковник. Где же он? Где? (Ищет телефон, дети подсовывают ему трубку, он говорит по телефону). Алло! Мисс, соедините меня с Мехико, Эриксон, номер 3899. Алло! Хорхе! Хорхе, я тебя не слышу…
Появляется Зима в роли Сиделки. Прогоняет детей.
Сиделка. Я пришла проверить ваш пульс.
Полковник. Не сейчас.
Сиделка. Дайте-ка руку. Сердце очень возбуждено. Чем это вы его растревожили?
Полковник. Ничем.
Сиделка обнаруживает и отнимает телефон.
Сиделка. Зачем вы себя губите? Ведь вы обещали больше этого не делать. Поймите, вам же это вредно. Волнуетесь, слишком много разговариваете. И еще эти дети скачут вокруг вас…
Полковник. Они сидели очень спокойно и слушали. А я рассказывал о разных разностях, о которых они еще не слыхивали. О буйволах, о бизонах. Ради этого стоило поволноваться. Мне все равно. Я был как в лихорадке и чувствовал, что живу. И если жить полной жизнью – значит умереть скорее, пусть так: предпочитаю умереть быстро, но сперва вкусить еще от жизни. А теперь дайте мне телефон. Раз вы не позволяете ребятам приходить и тихонько сидеть около меня, я хоть поговорю с кем-нибудь издали.
Сиделка. Извините, полковник. Мне придется рассказать об этом вашему внуку. Он еще на прошлой неделе хотел убрать отсюда телефон, но я его отговорила. А теперь, видно, придется так и сделать.
Полковник. Это мой дом и мой телефон. И я плачу вам жалованье.
Сиделка. За то, чтобы я помогала вам поправиться, а не волноваться. (Откатывает кресло. А телефон отставляет в сторону).
Я сбегаю на минутку в магазин. А кресло ваше я поставлю на тормоз. Так мне спокойно, я уж буду знать, что вы не станете опять звонить по телефону.
Пауза. Полковник тянется к телефону. Ничего не получается. Он падает. Тянется. Выбегают дети, помогают ему.
Полковник. Хорхе, нас разъединили. Ты знаешь, что надо делать. Окно, Хорхе, открой окно. Наплевать, что запретили. Я умоляю тебя, Хорхе, открой окно! В последний раз. Я умоляю… Завтра у меня отберут телефон. Я уже никогда больше не смогу тебе позвонить.
Ради нашей дружбы, ради прошлых дней! Ты не знаешь, как это для меня важно. Мы с тобой однолетки, но ведь ты можешь ДВИГАТЬСЯ! А я не двигаюсь с места уже десять лет!
Хорхе, ты меня слышишь?
Да, обещаю!
Включается музыка. Дети прыгают по камням. Собирают одуванчики и жонглируют ими. Делают ожерелье из цветов и вешают на шею полковнику. Помогают сесть в кресло. Полковник закрывает глаза, улыбаясь. Замирает.
Дети:
- Умер Чин Линсу.
- Прямо здесь, в нашем городе, навсегда кончилась Гражданская война.
- Умер президент Линкольн, и генерал Ли, и генерал Грант, и сто тысяч других, кто лицом к югу, а кто – к северу.
- Сегодня в доме полковника Фрилея ухнуло со скалы в самую что ни на есть бездонную пропасть целое стадо бизонов и буйволов, огромное, как весь Гринтаун, штат Иллинойс.
Зима. (Берет бутылку). Такой вот бесславный конец. Стоило ли волноваться? Стоило ли так рваться к телефону? И вино из одуванчиков не помогло. Всему приходит конец.
Дети:
- Нет, не всему!
- Это не конец, правда, Полковник?
- Вон, впереди вражеские войска! Пора броситься в наступление!
- Вперед мои храбрые войны!
Включается музыка. Дети скачут вокруг полковника. Он оживает, они дают ему в руки веревки, как поводья. Музыка заканчивается.
Зима. Смерть неизбежна, время съедает все. Остается только обыденность. И медленное умирание. Мечты никогда не сбываются!
Лето. Ах, так, да? Никогда не сбываются? Вы так думаете, милая Зима?
Зима. Да, я так думаю!
Лето. Тогда, ребята, давайте сюда другую бутылку. На ней написано…
Дети. Лето 1928 года. Машина счастья!
- Лео Ауфман изобрел машину счастья!
- Он все-таки ее изобрел!
Ставят бутылку на пол. Зима отворачивается.
