Глава 56. Эпилог. Где-то за пределами мая

Глава 1.

От смертной тоски есть у каждого верное средство, - есть такое и у меня. Я убиваю в себе сердце, - каждый день убиваю своё сердце; чтобы просто дожить до другого дня. Только за ночь вырастает новое. И болит, и наружу рвётся, и всё ждёт чего-то – но нетрудно умерить его азарт… У меня есть звёзды, мне говорили – у меня в глазах настоящие звёзды, - только я, просыпаясь утром, закрываю глаза. Все страхи ушли, а чувства давно остыли. Весь мир на дне. И я там был. Но у меня есть крылья, - настоящие, лёгкие, белые, дивные крылья. Иногда я вытираю с них пыль.*

В моих зубах зажат рулон липкой ленты, в правой руке - листовки, а в левой – канцелярские ножницы. Не очень удобно так идти, но мне лень искать дома сумку. Конечно, никакой сумки у меня и в помине нет, но проще сказать, что мне лень её искать, чем признаться в отсутствие таковой.

Проходя мимо консьержа, я стараюсь улыбнуться, но судя по его равнодушному взгляду, мне это плохо удалось. Либо дело в том, что я ему не нравлюсь, либо в огромном рулоне скотча, торчащем из моего рта и мешающем мне дружелюбно улыбаться.

Я склоняюсь к первому варианту.

В этом доме я живу уже давно, если напрячь свою память и подсчитать, то выйдет года три. Но я не буду этого делать.

Это всё я к тому, что мой консьерж – которого по нелепому желанию его родителей зовут Боб – всегда относился ко мне очень предвзято. Может, это из-за того, что в первый же день моего проживания в этом доме, я настойчиво потребовал порекомендовал ему не носить в рабочее время наручных часов. А также попросил убрать все настенные часы в холе.

Хотя, вряд ли из-за этого.

Думаю, истинная причина в том, что он завидует моему имени. Я бы тоже на его месте завидовал. Кстати, однажды я ему так и сказал. Он проигнорировал моё замечание, тем самым практически уверив меня в собственной правоте.

Я вышел на улицу, тайно радуясь тому, что двери открываются автоматически. Не очень хотелось бы бодать их лбом или толкать спиной. Нет, я не подарю Бобу такого счастья.

Нью-Йорк сегодня залит солнцем. Тем самым, которое разбудило меня сегодня убийственно рано.

Снаружесть встретила меня шумом и общей суматохой. «Снаружестью» я называю мир вне меня: всю вселенную с её законами и скучными обычными людьми.

Сначала было тяжело воспринимать себя отдельно от всего мира. Человек всегда тянется к обществу, общению, пониманию. Но я привык. Мне пришлось привыкнуть.

Итак, моим первым пунктом назначения стала автобусная остановка. Сейчас обед, поэтому людей не очень много.

Я сложил весь свой инвентарь на лавочку и, придавив коленом листы бумаги, стал отрезать кусочки липкой ленты. Мне всегда нравилась эта часть. Люди вокруг начинают, как они думают, незаметно наблюдать за твоими действиями. Они чуть склоняют голову в твою сторону, неосознанно подходят ближе.

Снаружесть очень предсказуема для того, кто рассматривает себя отдельно от неё.

Налепив себе на руку два больших куска скотча, я вытягиваю первый лист. Прислонив его к стеклянному каркасу остановки, аккурат поверх надписи большими красными буквами «ОБЪЯВЛЕНИЯ НЕ КЛЕИТЬ», я закрепляю его липкой лентой.

Зажав скотч зубами, я взял свои вещи и отступил на шаг. Моё объявление скромно шелестело отрывными частями. Прекрасно, можно идти дальше.

Следующая моя цель – придорожный столб чуть ниже по улице. Отходя от остановки, мне не надо было оборачиваться, чтобы узнать, что все люди, наблюдавшие за моими действиями, сейчас столпились собрались вокруг моего объявления.

Но это и к лучшему, может, кого-нибудь оно заинтересует.

Расклеив еще девять листов, я пошел домой. Долго мне идти не пришлось, так как я никогда не размещаю свои объявления слишком далеко. Мне достаточно обхватить пару кварталов, чтобы обеспечить себе около десятка людей, готовых жаловаться на что угодно.

Это может показаться странным, но так оно и есть. Создавая новый электронный ящик [email protected], я даже не думал, что моя идея даст такие результаты.

Изначально я задумал это как шутку. Однажды от нечего делать я взял лист бумаги и написал первое, что пришло в голову: «Если вас не устраивает форма своего носа, вы можете пожаловаться на это мне». Потом сделав несколько укусов ножницами, я дописал на отрывных частях еще несуществующий электронный адрес. Конечно, я создал его несколько позже.

Это объявление было вывешено на специальную доску около моего дома. Оно было в единственном экземпляре и расценивалось мной как нелепая шутка, но в течение недели на ec_talk пришло пять писем.

В них люди плакались рассказывали о своих комплексах и жаловались на свою судьбу, семью и соседей. Даже не знаю, как это можно связать с формой носа.

Я ответил на все пять писем. На некоторые я отвечал серьезно, со знанием дела, сочувствуя и переживая, вкладывая всю душу. Над другими откровенно смеялся, иронизировал и издевался. Опять же, вкладывая всю душу.

Вот так из шутки это занятие перетекло в постоянное хобби. Такое одностороннее общение приносило мне удовольствие. Редко с кем я вступал в переписку. Никто и никогда не получал от меня больше двух сообщений по одной и той же теме.

Я стал делать несколько копий объявлений, придумывая всё более несуразные и нелепые предложения, и развешивал их по своему кварталу.

Позже я заметил: чем смехотворнее текст объявления, тем больше людей откликаются на него. Я завел несколько постоянных «писак», как я их называл. Но в основном, всё же, это были разные люди.

Некоторые описывали мне всю свою скучную жизнь, другие писали коротко и по делу.

Никто не обижался на меня, если я резко отвечал или переводил всё в шутку. Они сами написали мне - никто их не заставлял. Хотя в Снаружести принято обвинять кого угодно, кроме себя, мои писаки понимали, что именно они по собственной воле отозвались на моё объявление.

У нас словно было негласное соглашение: я даю им возможность поплакаться в мою электронную жилетку, а они, в свою очередь, давали так необходимое мне общение.

Именно то общение, которое мне и нужно было – без привязанностей. Без эмоций, без проявления чувств. Без возникновения симпатии или, наоборот, неприязни.

Без продолжения. Без обязательств. Без будущего.

Кажется, что именно из такого общения и состоит наш современный мир, но это не так. Мне было тяжело найти его. Даже в интернете, в социальных сетях, ты видишь фотографию человека, с которым разговариваешь. Он для тебя больше не безлик. Он тебе либо нравится, либо нет. И это уже что-то.

Только написав своё первое объявление два месяца назад, я наконец-то нашел то, что искал.

Вернувшись домой, я сразу же сел за рояль и стал наигрывать мелодию, которая вертелась в моей голове. Этим я и зарабатываю себе на жизнь – сочиняю музыку для фильмов, театральных постановок, праздников, пышных богатых похорон свадеб, и так далее.

Сейчас у меня был заказ на легкую веселую мелодию для нового мультика, выходящего на экраны кинотеатров в конце этого лета.

Честно сказать, моя работа – лучше не придумаешь. За неё платят гораздо больше, чем она того заслуживает. Да и мне не надо находиться в офисе и иметь дело с живыми людьми. Рояль, хорошее записывающее устройство и ноутбук – вот и всё из чего состоит моё рабочее место.

Просидев некоторое время за инструментом, я понял, что хочу сейчас не этого. Громко захлопнув крышку рояля, я пошел в спальню, чтобы переодеться.

Сменив футболку на рубашку, я вышел обратно в гостиную и сел на пол перед открытым ноутбуком.

Моя квартира состоит из трех частей: отдельных кухни и спальни, и большой гостиной. На кухни присутствует всё, что должно там присутствовать. Кроме еды. В спальне есть большая кровать и гардеробная. А вот гостиная – это лучшее место в моем доме. На 56-ти квадратных метрах расположились рояль и столик высотой тридцать сантиметров. И это всё, что есть из мебели в этой комнате. Весь пол застлан огромным белым ковром с высоким и очень мягким ворсом. Он заменяет мне кресла и диваны. По всему периметру гостиной у стен возвышаются стопки книг.

Усевшись в позу, отдаленно напоминающую позу лотоса, я открыл браузер и просмотрел несколько интересующих меня страниц. На ec_talk новых писем не приходило, но еще рано – объявления были развешены совсем недавно.

Когда все нужные страницы были просмотрены, я откинулся назад и лег на пол, сложив руки под головой.

На самом деле, белый ковер с высоким ворсом – это совсем не круто с точки зрения чистоты. Мне приходится убираться каждый день, чтобы иметь возможность вот так валяться на нем. Но это того стоит. Мои эстетические пристрастия превышают лень.

Конечно, я мог бы нанять уборщицу. Или горничную, как правильно это называется?

Но я не люблю видеть других посторонних людей в своей квартире, если на это нет крайней необходимости.

Медленно поднявшись, я закрыл ноутбук и встал. Разложив по карманам всё необходимое, а именно: деньги и сигареты, я вышел из квартиры.

В холле Боб продолжил веселую игру под названием «Игнорируй всех или умри от скуки». Я решил подыграть ему и подошел, чтобы поздороваться.

- Привет, Бобби!

- О, мистер Каллен! Опять уходите? – консьерж встал со своего стула и оскалился улыбнулся мне.

Я нахмурился в ответ. Разве он не должен был меня проигнорировать? Разве не в этом заключалась вся суть?

- Если не доводите игру до конца, нечего её начинать, – бросил я ему и пошел к дверям.

Думаю, он побоялся того, что я напишу на него жалобу, если он не поздоровается со мной в ответ.

Пройдя несколько кварталов вверх по улице, я зашел в маленький ресторан. Меня проводили за свободный столик и приняли мой заказ. Официантка, обслуживающая меня, светилась широченной улыбкой и хлопала ресницами при каждом удобном случае.

- Извини, сегодня у меня нет желания спать с тобой, – объяснял я ей, пока она расставляла передо мной тарелки.

Она резко выпрямилась и, пробормотав что-то непонятное, поспешила исчезнуть.

Я пожал плечами и принялся за еду. Снаружесть не любит, когда говорят то, что думают. Её парадокс заключается в том, что каждый подразумевает это, но если ты произнесешь подразумеваемое вслух, будешь выглядеть мудаком хамом.

Хорошо, что я не следую этим смешным законам.

Официантка принесла счет, старательно пряча от меня свои глаза. Ей стыдно из-за того, что я разгадал её намерения или из-за того, что не выразил желания переспать с ней?

Отсчитав нужное количество денег, я встал и, выходя из-за столика, шепнул:

- Надеюсь, тебе сегодня еще повезет.

Шагая к двери, я спиной чувствовал её взгляд.

Домой я возвращался медленным прогулочным шагом. Скорее всего, на ec_talk пришло уже несколько писем. Я могу заняться этим, либо могу сесть за рояль и поработать.

Могу дойти до дома, спуститься на парковку и уехать куда-нибудь на несколько недель. Либо могу поехать в клуб и найти себе какое-нибудь развлечение там.

Моя жизнь в последнее время состоит из сплошного потворства своим желаниям. Всё, что я хочу – это жить для себя, сохраняя полную независимость от чего-либо или от кого-либо.

Никаких привязанностей – первое правило.

Никаких предметов, исчисляющих время – второе.

Не надеяться на завтра – третье.

Этот свод правил, под эпическим названием «Н-3», я составил уже давно. А следовал ему еще дольше.

Можно назвать это высшей степенью эгоизма. А можно – попыткой самореализоваться.

Некоторым моя жизнь покажется мёдом. Другие скривятся от привкуса дёгтя.

Кто-то скажет, что я нечего не смыслящий дурак. Кто-то шепнет, что я поступаю правильно.

Все эти мнения мне неважны, как и все люди, имеющие эти мнения.

Уже пять лет, с того самого дня, когда я узнал своё будущее, я воздвигаю эту стену между мной и Снаружестью. Оставляя на той стороне родителей, бывших друзей, старые связи, нормальную человеческую жизнь и надежду на личное счастье.

Еще позавчера мои планы казались мне расплывчатыми. Я решительно отделялся от всего мира, толком не зная, действительно ли мне это нужно.

Но вчера я узнал всё окончательно.

Моя болезнь вышла на последний четвертый этап. Синдром диссеминированного внутрисосудистого свертывания крови не несет в себе ничего страшного и при своевременном обнаружении успешно лечится.

Да только вот мой организм отторгает необходимые лекарства. Это выяснилось пять лет назад, и уже тогда было ясно, что я – не жилец. Практически бессимптомное заболевание обернулось для меня и моей семьи приговором.

А вчера мне сказали, что мой синдром ДВС вышел на свой финальный круг. Мне остался ровно год.

Я все пять лет ожидал этих слов от врачей. В медицинских сериалах эти сцены всегда так сентиментальны. Но когда мой доктор произнес все слова, полагающиеся для его роли, я не смог играть по слезливому сценарию. Я не чувствовал себя разбитым или несчастным.

Наверно, та стена, которой я много лет отделял себя ото всех, уже давно помогла мне свыкнуться с мыслью, что я умру.

Просто сейчас я знал точную дату, и от этого почему-то почувствовал груз ответственности. Мне надо поднять свою стену еще выше. Сделать её еще толще. Чтобы не причинять никому боль своей смертью. Чтобы мне незачем было хотеть жить.

Я шел по залитой солнцем улице и, как мантру, громко в голос декларировал свои правила «Н-3».

 

Глава 2

И смычком пробегусь по судьбе, Через шрамы уже не больно... Средний палец моей весне, И, пожалуй, с меня довольно.*

 

«Вы думаете, это смешно?»

Вот уже больше часа я сижу перед своим ноутбуком и просматриваю почту. На некоторые жалобы письма отвечаю сразу же, а на некоторые - только хорошенько отсмеявшись. Кто мог предположить, что бедное солнце так раздражает людей?

Например, некто с адреса Sssweety пишет: «… И как только этот козел перестал долбить по моей стене, встало солнце. Мне так и не пришлось поспать этой ночью! А ведь через час надо идти на учебу. Блин, он что, шутит? Я слышу, что мой тупой сосед опять начал стучать. Дятел, а не человек! А еще, вчера…»

Примерно в таком же стиле написано еще пять писем.

«Вы думаете, это смешно?»

О, Боже, да! Я действительно думаю, что это офигеть, как смешно! Люди, у которых есть в запасе вся жизнь, которым не надо шарахаться от часов и календарей; люди, которые могут завести семью и иметь детей – все они жалуются на то, что солнце встает слишком рано!

Я подтянул колени и уперся в них подбородком. Мой взгляд снова и снова пробегает по этому короткому сообщению, пришедшему сегодня с утра.

«Вы думаете, это смешно?»

Некто с адреса ordinariness89 не захотел расписывать мне свою скучную жизнь и пенять на рано встающее солнце. Зато он захотел спросить меня, считаю ли я это смешным.

И другое дело, если бы к сообщению прилагалась ссылка на какой-нибудь анекдот или ролик на ютьюбе.

Но, очевидно, ordinariness89 захотел узнать, не считаю ли я смешным свое хобби. Свой способ общения со Снаружестью.

Я вытянул ноги по сторонам от ноутбука и положил пальцы на клавиатуру. Мне надо ответить еще на одно письмо. Но одно нормальное письмо, содержащее много плохих слов в адрес нашего светила.

Напечатав что-то едкое и совсем не остроумное, я закрыл компьютер.

Спина ныла от долгого сидения перед ноутбуком, поэтому мне пришлось растянуться на полу. Мои глаза гуляли по потолку, выискивая что-нибудь интересное.

Ничего. Может нарисовать на нем фреску? Я бы мог сделать это сам.

Захваченный этой идеей, я быстро сгруппировался перед ноутбуком и прогуглил словосочетание «фреска дома». После просмотра пяти страниц картинок по этой теме я разочаровался в Снаружести еще больше. До того всё было одинаково и до тошноты нормально. Со всех фотографий кричала боязнь выйти за рамки.

Уверен, в голове этих людей, в момент нанесения фрески, кружились вопросы типа «Не слишком ли ярко?» и «А что скажут друзья?».

Я нашел один сайт, на котором можно было заказать специальную краску и нужные приспособления.

Но вдруг меня посетила одна мысль: а как же мой ковер? Его ведь придется убрать на неопределенный срок. Это мне не подходит.

Значит, фреска отменяется.

«Вы думаете, это смешно?»

Да, определенно, ordinariness89, я считаю всё это смешным! Кто ты такой, чтобы лезть ко мне со своей моралью?

Я поднялся на ноги и пошел в спальню. Надо срочно выбраться из дома.

Куда-нибудь.

Надев джинсы с джемпером, я уже готов был сбежать подальше от скуки, грозящей завладеть мной, от дурацкого письма, заставляющего меня думать о нем.

Но в этот момент телефон, погребенный где-то в ворсе ковра, ожил.

На сотовый мне звонили либо заказчики, либо…

- Сынок, здравствуй! – либо родители.

- Карлайл.

За несколько прошедших лет у меня вошло в привычку называть родителей по именам. Так легче отделить себя от них, заменив тёплое «мама и папа» на официальное «Эсме и Карлайл». Думаю, они понимают. Это мой способ сделать всё менее болезненным. Абстрагироваться.

- Как ты, Эдвард?

- Минуту назад было лучше.

Я знаю, что он не обидится на меня, хотя для него лучше было бы разозлиться и вообще забыть о моем существовании. Этот звонок тревожит меня. Он напоминает, что есть еще кто-то в моей жизни. Смеется над непрочностью моей стены. Указывает мне на мои изъяны. Заставляет скучать. Вынуждает чувствовать.

Поэтому я раздражен.

«Вы думаете, это смешно?»

- Я не хотел тебя отвлекать. Ты давно не звонил нам.

- Был занят.

- И долго еще будет продолжаться эта твоя занятость?

- О, совсем недолго, Карлайл. – я ядовито рассмеялся. – Не больше года.

- Эдвард…

- Да?

- Эсме скучает по тебе. Я скучаю по тебе.

Я чувствую, как начинаю сыпаться. Надо добавить яду, чтобы он поскорее захотел положить трубку.

- Ты позвонил затем, чтобы рассказать о том, каким сентиментальным становишься?

- Нет. Я позвонил сказать, что сегодня у нас годовщина свадьбы. Мы устраиваем семейный обед. Он начнется в…

- Не надо, я всё равно не приду.

- Без тебя семейный обед не будет по-настоящему семейным, – тихо проговорил Карлайл.

- Ты сам себе противоречишь, – я хотел усмехнуться, но вышел только какой-то хрип.

- Приходи вечером, мы будем рады. Эсме ждет тебя, – он завершил звонок, не дождавшись моего отказа ответа.

Я выбежал на улицу. Идти, бежать, лететь. Делать всё, что угодно, лишь бы перестать чувствовать. Надо вернуться в своё инертное состояние.

«Вы думаете, это смешно?»

Обхохочешься!

Меня потряхивает от внутреннего резонанса.

За пять лет я мог бы научиться не реагировать на все эти внешние факторы. И почти смог.

Я поднял голову и понял, что солнце уже заметно склонилось на запад, а я нахожусь в квартале от моего дома.

Мне стало легче и тяжелее одновременно. Я вернул своё самообладание, но чувство полной отстраненности еще не пришло.

Медленно дойдя до дома, я зашел на парковку и сел в свою машину. Мне нравился этот автомобиль. Я купил его с первого нормального гонорара за музыкальное сопровождение к одному диснеевскому мультику.

Хотя я редко пользовался им. Когда живешь в центре города, на Манхэттене, то все, что душе угодно находится в шаговой доступности.

Изредка, я садился в машину и просто колесил по Нью-Йорку. Иногда заезжал в какие-то клубы на окраине.

Всё это разбавляло мою жизнь. Вносило какие-то изменения. Поправки. Новшества.

Не знаю, куда я изначально планировал ехать, но притормозил я у родительского дома.

Здесь было всё так… также.

Я вышел из машины и, облокотившись об неё, стал рассматривать здание, в котором прошло моё детство.

Причем детством я называю всю жизнь вплоть до того момента, когда мне поставили диагноз. То есть двадцать лет.

Этот дом подарил мне двадцать лет детства.

Поддавшись неожиданному порыву, я оттолкнулся от машины и быстро пошел к двери. Каждый шаг сопровождался новым вопросом.

Раз. Зачем я сюда приехал?

Два. Разве этим я не покажу им, что они мне не безразличны?

Еще шаг. Устоит ли моя стена после этого визита?

Четыре. Почему я это делаю?

Последний шаг. «Вы думаете, это смешно?»

Дверь мне открыла Эсме. Ахнула, прижала руку ко рту, осмотрела меня с ног до головы и заключила в свои объятья.

Кажется, я почувствовал, как один из самых верхних кирпичей в моей стене дрогнул.

Эсме выпустила меня из объятий, но сразу же схватила за руку, будто боясь, что я сбегу. Должен сказать, её страх имел достаточно оснований.

Она вела меня в гостиную, где, скорее всего, и проходил семейный ужин. Я разглядывал дом изнутри, подмечая все изменения.

Я не был здесь вечность два года.

Думаю, я хорошенько опоздал, так как за столом уже никого не было. Гости разбрелись по гостиной, громко разговаривая и смеясь.

Я не знал здесь никого, кроме Карлайла и Эсме. Хотя лицо одного мужчины показалось мне знакомым. Кажется, он работает вместе с отцом.

- Это Аро. Он тоже хирург. – Эсме подвела меня как раз к этому мужчине.

Вообще, мой приход остался незамеченным. Только Карлайл улыбнулся мне, когда Эсме подвела меня к нему. Они с Аро разговаривали о чем-то, но прервались, чтобы поприветствовать меня.

- Эдвард. – Аро протянул мне руку. – Твои родители много рассказывают о тебе.

- Думаю, у них есть на это право. – Мне не нравился этот человек.

Эсме сжала мой локоть и потянула меня в сторону.

- Джули! Это Эдвард, познакомься.

- Привет, дорогой. – Очень худая женщина лет пятидесяти тепло мне улыбнулась. – Мы с твоей мамой работаем вместе.

Я пожал плечами и приподнял уголки губ. Думаю, в Снаружести это принимают за дружелюбие.

Меня познакомили еще с несколькими людьми, лица и имена которых я даже не старался запоминать.

Эсме потянула меня к окну, возле которого стояли парень с девушкой. Они тихо переговаривались, склонившись друг к другу. Я бы посчитал это невежливым, если бы мне было дело до этого.

- Белла! Джейкоб! – две пары глаз устремились сначала на Эсме, а потом и на меня. – Эдвард, это Изабелла. Мы познакомились на одном скучнейшем семинаре.

- Просто Белла, – тихо поправила девушка.

- Это Джейкоб. Её молодой человек. – Эсме улыбнулась ему и перевела взгляд на меня. – Мой сын – Эдвард.

Она произнесла это так… проникновенно, естественно и любяще, что тот самый кирпичик дрогнул еще раз.

- Привет, Эдвард. Можешь звать меня Джейк. – Мне протянули лапу руку.

- Ну, я пойду развлекать других гостей, – сказала Эсме и нехотя выпустила мой локоть из своего захвата.

Я отошел к другому, пустеющему окну и попытался привести в порядок своё состояние. Было слышно, как Карлайл попросил Эсме вынести праздничный торт, как все вокруг смеялись над чем-то.

Я понимал, что не принадлежу этому. И мне стало спокойнее. Всё правильно, Снаружесть – это одно, а Я – совсем другое.

- Она так ждала тебя, – раздался голос позади меня. – Ты мог бы притвориться, что рад находиться здесь.

Я развернулся и встретился глазами с макушкой той девушки, с которой Эсме познакомилась на семинаре. Чтобы посмотреть ей в глаза, мне надо было немного склониться.

- Это не твоё дело, – спокойно ответил я.

- Не моё, – согласилась она. – Но всё же.

Я выгнул одну бровь в немом вопросе. Меня начал злить раздражать этот разговор.

- Почему бы тебе не подойти к ней?

- Почему бы тебе не отвязаться от меня? – процедил я.

- Почему бы тебе не перестать быть таким напыщенным индюком? – парировала она.

- Почему бы тебе не заткнуться? – я чуть повысил голос.

- Почему бы тебе не перестать указывать мне? – она вскинула голову и захихикала.

«Вы думаете, это смешно?»

Я зарычал и отошел от этой надоедливой персоны. Меня злило, что какая-то мелкая сучка стала со мной разговаривать спорить. Подойдя к столу, я взял чистую тарелку и положил туда немного торта.

Устроившись всё у того же окна я стал есть свою порцию, отламывая маленькие кусочки десертной ложечкой. Для себя я решил: доем торт, попрощаюсь с Эсме и Карлайлом и поеду домой.

В принципе, мне нравилось здесь находиться. Когда меня никто не трогал.

- Думаешь о том, как бы побыстрее сбежать отсюда? – заноза вернулась.

- Думаю, почему бы тебе не поискать развлечения у своего парня, а не у постороннего мужчины. – Я засунул ложку с кусочком торта себе в рот и медленно вытянул её обратно.

- Я не ищу развлечений, – покраснев, ответила она.

- Тогда что тебе от меня нужно? – усмехнувшись, спросил я, зачерпывая еще порцию.

- От тебя? Ничего. Хотя нет – я же говорила насчет Эсме. – Она замолчала. Её глаза были прикованы к маленькой ложечке, путешествующей от торта к моему рту.

Я мысленно закатил глаза и стал делать всё еще медленнее, наблюдая за её реакцией.

- И что насчет Эсме? – моя попытка вывести её из ступора.

- Она переживает за тебя, – девушка покачала головой.

Я на самом деле забыл, как её зовут. А спрашивать еще раз не было смысла – мы видимся в первый и последний раз.

- Она всё понимает, – устало проговорил я, отправляя еще одну порцию лакомства в рот.

В этой части гостиной свет был приглушен, но я всё равно заметил, как расширились её зрачки.

- Ты голодна? – спросил я, зачерпывая побольше торта и наклоняясь к ней так близко, что наши лбы почти соприкасались.

Она шумно вздохнула и перевела взгляд с десерта на мои глаза.

- Кусай локти, – посоветовал я и резко выпрямился, засунув ложку в рот.

Еще раз взглянув на её ошарашенное лицо, я усмехнулся и пошел искать Эсме с Карлайлом.

Прощание прошло быстро и почти безболезненно. Они уговаривали меня почаще заезжать к ним или хотя бы звонить. Я только пожимал плечами. И я, и Эсме с Карлайлом понимали, что этого не случится.

Мой приезд сегодня – это исключение из правила, которое только доказывает само правило.

Отъезжая от их дома, я с удовольствием думал о том, что моя стена прошла отличную проверку. Она всё такая же стойкая, как и была.

Единственное, что мне не нравилось – это ноющее чувство где-то глубоко в груди. Нежелание уезжать так рано. Оно оставило сильный осадок и заставило меня сожалеть о решении приехать сегодня на родительскую годовщину.

Дома я принял душ и, удобно устроившись на ковре, открыл ноутбук.

Пришла еще парочка жалоб писем, полных слёз и злости на всех вокруг.

Мне не хотелось сейчас вникать во всю эту чушь.

Вместо этого я открыл то письмо, что пришло сегодня утром.

«Вы думаете, это смешно?»

Нажав на кнопку «Ответить», я напечатал:

«Нет, на самом деле, я не думаю, что это смешно»

Глава 3

Мечты разбиты о камни реальности,

к черту прекрасные миражи!

Секс — это просто любовь без формальностей,

без двусмысленностей и лжи. *

 

Некто с адреса red_dtn написал «… Что-то в этом есть, когда тебя будет солнце. Что-то одновременно и плохое, и хорошее. Это не объяснить. Но я попробую…» **

Сегодняшнее утро ознаменовалось только одним сообщением. И то каким-то не очень жалобным и плаксивым.

Значит, пришло время для расклейки новой партии объявлений. Правда, я еще не придумал, чем завлекать людей.

Обычно, темы мне преподносит сама жизнь. Если в течение недели случается что-то странное или раздражающее, то мне не приходится ломать голову над текстом нового объявления.

А если ничего не случается – приходится брать с потолка.

С моего белого, неинтересного потолка, на котором даже фрески нет.

Хотя, признаюсь, такое случается редко. Снаружесть обычно постоянно находит, чем меня расстроить разозлить.

Вообще, сегодня у меня по плану работа. Сроки поджимают, а я еще не придумал ничего дельного.

Конечно, это меня мало волнует, если желание сесть за рояль так и не придёт, то я и не сяду за него. У меня не так много времени, чтобы делать то, чего мне не хочется.

Я лежу на животе перед ноутбуком и просматриваю сайт ресторана, в котором обычно заказываю еду на дом.

Вокруг меня тишина. Внутри меня – еще тише.

Все недавние страсти и раздумья, связанные с родителями, улеглись, и я снова чувствую себя комфортно здесь, за моей стеной.

Настолько комфортно, что, скорее всего, сегодня вечером я готов буду выйти в Снаружесть и сходить в какой-нибудь клуб.

Да, определенно – сегодня вечером.

Ну, или завтра.

Я перевернулся на спину и уставился на потолок.

Нет, конечно же, нет. Я не чувствую себя скучающим. Ведь я могу делать всё, что захочу, правильно? Могу даже не работать, а только развлекаться целыми днями.

Где уж тут место скуки.

И, определенно, я не чувствую себя одиноким.

О, нет, я даже думать об этом не хочу! Выкину эти мысли из своей головы.

Готово. Итак, я не чувствую себя скучающим, и… желающим чего-то большего от жизни.

У меня нет целей, за исключением краткосрочных. Что важно – я и не хочу ставить себе никаких целей.

Мне почти двадцать шесть, и я полностью независим и самодостаточен.

Моя стена стоит твердо и непоколебимо, ограждая меня от Снаружести со всех сторон.

Как бы мне не заработать клаустрофобию внутри этой коробки.

Я снова перевернулся на живот. Потолок внушает мне неправильные мысли.

В мою дверь постучали.

Какого хрена? Какой-то невнимательный придурок человек ошибся дверью, а мне из-за этого подниматься со своего ковра и идти открывать ему?

В мою дверь постучали еще раз.

Я зарычал и поднялся. Кажется, у меня есть тема для нового объявления. Всё же Снаружесть иногда годна хоть для чего-нибудь.

Я открыл дверь и охренел оторопел.

- Какого черта вы здесь делаете? – из-за шока я даже не мог вложить достаточно злости в свой вопрос.

- Мы принесли тебе пирог! – как само собой разумеющееся произнесла заноза с родительской годовщины.

- Давай, парень, не стой столбом, дай нам войти! – её дружок протиснулся в мою квартиру, предварительно хлопнув меня по плечу.

Я вздрогнул. Не люблю, когда инициатором прикосновений к моему телу выступаю не я.

- Разрешишь войти? – девушка держала перед собой поднос с пирогом, поэтому не могла протиснуться так же как её парень.

Я, молча, отошел на шаг назад.

Она прошла мимо меня и присоединилась к своему парню, который, очевидно, был в гостиной.

- Эй, ты что, только переехал? – до меня донесся его голос.

Я зашел в свою гостиную, всё еще не понимая, что за херня творится в эту секунду.

- Нет. Живу здесь уже три года.

Он обвел оценивающим взглядом комнату, останавливаясь на низком столе, и нахмурился.

- Выпьем чаю? Пирог сладкий, там несколько видов джема. – Пробубнила заноза.

- У меня нет чая.

- Кофе?

- Нет.

- А что тогда есть? – она удивленно посмотрела на меня.

- Ничего нет.

Парень рассмеялся, подумав, что я пошутил. Девушка нахмурилась, но потом широко улыбнулась:

- Тогда давайте съедим его просто так?

- Отличная идея, Беллс! – вспомнил, занозу зовут «Белла».

- Куда можно сесть? – закусив губу, спросила она.

Я усмехнулся и гостеприимно махнул на ковер:

- Куда угодно.

Сам же, усевшись по-турецки перед ноутбуком, продолжил изучение меню ресторана.

Белла поставила пирог на столик, а сама аккуратно села на пол.

- Джейк, принеси с кухни нож. – Она вопросительно посмотрела на меня, то ли спрашивая «есть ли на кухне нож», то ли еще что-то.

Я ответил утвердительным игнорированием.

Когда Джейк пошел на кухню, она повернула лицо ко мне:

- Извини, что без предупреждения, мы…

- Ты хотела сказать, без приглашения? – я полностью сосредоточен на экране ноутбука.

- Да, и это тоже. Мы не знали твоего телефона.

- Если знаешь адрес, достать номер телефона не составит труда. – Усмехнулся я.

- Мы живем в квартале отсюда. – Очевидно, она не собирается говорить, откуда взяла мой адрес. – И решили зайти к тебе. Новые друзья никогда не помешают, правда?

- Я могу назвать уйму обстоятельств, когда помешают. – Периферическим зрением замечаю, как её улыбка дрогнула.

- Например?

Я многозначительно промолчал.

- Эй, да у тебя на кухне можно снимать кулинарное шоу! – закричал Джейк, вернувшись в гостиную.

Он протянул Белле нож лезвием вперед. Я скривился.

- Парень, а где телек? Что ты делаешь целыми днями?

- Не деградирую.

Он опять засмеялся. Да, оказывается я такой остряк! Вон, как парень заливается. Белла покраснела. Думаю, она поняла, что всё мною произнесенное было на полном серьезе.

- Ты играешь на пианино? – фырнул Джейк.

- Это рояль.

- А есть разница?

Я выдержал презрительную паузу.

- Чем ты занимаешься? – спросила Белла, разрезая пирог.

- Пишу музыку.

- О, правда? Это так замечательно. Меня мама в детстве тоже хотела отдать в музыкальную школу, но, видать, не судьба.

Я равнодушно щёлкнул мышкой.

- Берите пирог, мальчики. – Она произнесла это так по-домашнему, что я поневоле скосился на неё.

Белла выглядела обыкновенно, но вполне прилично для Снаружести. Её волосы были собраны в пучок, а выбивающиеся пряди прихвачены заколками. Она была одета очень просто.

Белла подняла свои глаза на меня и заметила, что я её разглядываю. Она моментально покраснела, чем вызвала во мне смешок, больший похожий на фырканье.

Возможно, я мог бы провести с ней одну ночь.

Она встала и, сказав, что принесет салфетки, пошла на кухню.

Я бросил еще один взгляд на её грудь фигуру, и решил, что возможно, и пару ночей.

Больше я предложить не мог.

- Любишь бейсбол? – спросил скучающий Джейк.

- Нет.

- Да ладно тебе! Каждый парень любит бейсбол!

- Не я.

- Джейк, ну что ты привязался со своим бейсболом! Эдвард, почему ты не ешь?

- Жду, пока вы первыми попробуете. – Серьезно сказал я, позволив им самим решать: шучу я или нет.

Конечно, Джейк рассмеялся.

Белла снова покраснела. Интересно, она всегда такая неуверенная в себе?

Она взяла кусочек пирога, откусила, старательно прожевала и проглотила. Затем посмотрела на меня и открыла рот, чтобы показать, что она всё съела.

Я оценил.

- Джейкоб, ты хоть не думаешь, что я хочу кого-то отравить? Ешь!

Он взял пирог. Одно неаккуратное движение и на мой идеально вычищенный белый ковер полетели крошки.

Я возмущенно вдохнул.

Белла заметила мой напряженный взгляд и протянула своему парню салфетки.

Поздно, заноза, поздно.

- Мы собираемся в кино вечером, пойдешь с нами? – аккуратно спросила она.

Настолько аккуратно, что было очевидно, что она еще до того, как спросить, знала ответ.

На хрена тогда спрашивала?

Я ответил снисходительным взглядом на монитор.

- Серьезно, парень, пошли с нами! Что ты будешь здесь сидеть в четырех стенах? У тебя нет ни телевизора, ни приставок.

- Джейк, – прошипела Белла и сжала его ладонь.

- Что? Я бы и часу не выдержал в такой обстановке! – он обнял её за плечи и притянул к себе. – Хорошо, что у меня есть ты. С тобой не соскучишься!

Джейкоб рассмеялся и поцеловал её в макушку.

Отвратительно.

Девушка бросила быстрый взгляд на меня и уткнулась лицом в его плечо.

Мне вдруг нестерпимо захотелось остаться одному и вышвырнуть эту частичку Снаружести из квартиры.

Моя стена сжалась вокруг меня так, что стало тесно дышать.

Стало тесно думать.

Я резко встал и сделал шаг назад.

Почему я позволил им зайти? Почему не выгнал выпроводил сразу же?

Белла подняла на меня обеспокоенный взгляд:

- Все хорошо? Мы уже собираемся уходить. – Она словно прочитала мои мысли. – Дай нам номер своего сотового, мы созвонимся и встретимся где-нибудь на нейтральной территории.

Она достала из кармана свой телефон и приготовилась записывать мой номер.

- Я не дам тебе его.

- Запишешь мой? – спросила она.

Качаю головой:

- Я не собираюсь с вами созваниваться или встречаться когда-либо еще. Уходите и забирайте свой пирог. – Я сделал еще шаг назад.

Она смотрели на меня удивленно, даже шокировано.

Ах, да, в Снаружести же не принято говорить правду что-то плохое в лицо.

Джейкоб поднялся на ноги и подал руку своей девушке. На его лице вновь появилась доброжелательная улыбка:

- Очень смешно, Эдвард!

Белла встала и сразу же потянула его в сторону выхода.

Меня ощутимо трясло. Срочно. Остаться одному. Сейчас же.

Они вышли из квартиры без моей помощи, прикрыв за собой дверь. Еще некоторое время я слышал смешки Джейкоба на лестничной площадке.

Я постарался спокойно выдохнуть.

Затем пошел в спальню и достал пылесос. Несколько раз пройдясь им по ковру, я остановился.

Пробежавшись взглядом по гостиной, я заметил инородный предмет.

Она оставила свой чертов пирог.

Я кинулся к ноутбуку, открыл шаблон с объявлениями и, вбив новый текст, распечатал десять штук.

Переодевшись, чтобы не заходить домой после расклейки листовок, я выбежал на улицу.

Вернуться в свою колею.

Отделаться от непосредственной близости Снаружести к моей стене.

Перестать думать об этом.

Сейчас закончу с объявлениями и поеду в клуб. Найти какую-нибудь.

Незнакомую. Незначимую. Безразличную. Временную.

Приклеивая последний лист, я думал о Снаружести.

Которую ненавижу. Которую не понимаю. К которой не принадлежу.

К которой никогда уже не буду принадлежать.

Я отступил на шаг и перечитал текст своё объявление.

«Если вас раздражают люди, можете пожаловаться мне».

Да, по этой теме я могу написать полноценный трактат.

 

 

Глава 4.

Я ведь не рабской масти — будь начеку.

Я отвечаю требованиям и ГОСТам.

Просто в твоем присутствии — по щелчку —

Я становлюсь глупее и ниже ростом.*

 

Я стала раздражительной. И далее по списку:

- Нервной.

- Придирающейся к мелочам.

- Стала кем-то, кто не я.

Вот сейчас: начало июня. Лето, все дела. Я окончила колледж и защитила диплом. Мой молодой человек – предел мечтаний. Чьих-то.

У нас отличная уютная квартира в сердце Нью-Йорка, Манхэттене.

И с каких пор меня всё это стало раздражать?

Наверно, всё началось на годовщине Эсме и Карлайла. Я не хотела туда идти. Взрослые люди празднуют свой праздник в семейном кругу, причем тут я?

Но как отказать Эсме? Она всегда была ко мне так добра. Пусть мы знакомы совсем немного, но я питаю к ней самые светлые чувства. Чувствую её почти материнскую любовь.

Даже Рене, до того, как бросить нас с Чарли одних, не заботилась обо мне так, как это делает Эсме.

Поэтому я пошла. Ну, конечно, взяла с собой Джейкоба.

Он любит посещать различные праздники, а я люблю, когда ему хорошо.

Мы знаем друг друга сто лет. Наши отношения начинались еще в песочнице. Потом общие проблемы подросткового возраста. Первый поцелуй в экспериментальном порядке. Он был моим первым мужчиной. И единственным. Этим, кстати, я почему-то гордилась, до недавнего времени.

Жизнь в Форксе никогда не была моей мечтой, поэтому окончив школу, я сразу же переехала в Нью-Йорк. И Джейк со мной, конечно. К тому моменту мы уже встречались два года.

Я поступила в колледж, а Джейкоб устроился на работу в автомастерскую. Он никогда не тянулся к знаниям.

Наша жизнь была размеренной. И далее по списку:

- Обычной.

- Заурядной.

- Скучной.

Когда пошел пятый год наших отношений, я стала задумываться о том, как это – быть без него.

С одной стороны меня пугала даже сама эта мысль, с другой – я понимала, что хочу не этого.

Но это были только мысли.

Пошел шестой год, и я… смирилась. Да, ничего не изменилось, наши вечера всё также проходили по одному сценарию: ужин – телевизор – компьютер – кровать. Мы редко гуляли и еще реже разговаривали о чем-то более важном, чем погода.

Да, я всё также боялась приближения выходных, потому что придётся целых два дня провести с ним наедине.

Но я смирилась. Мне казалось, что такая она и есть – семейная жизнь.

И что же теперь? Почему меня вдруг всё это стало так раздражать?

Думаю, все началось с взгляда.

С печального взгляда.

С печального взгляда Эсме.

Её сын, о котором мне рассказано больше информации, чем я смогла бы когда-либо усвоить, пришел-таки на праздник.

Мы знакомы с Эсме уже больше полугода, но сегодня я увидела его впервые. Очевидно, у них не самые близкие отношения. Но его поведение не входило ни в какие рамки.

Он просто игнорировал праздник. И далее по списку:

- Родителей.

- Гостей.

- Весь мир.

Зачем было вообще приезжать, если не можешь вести себя по-человечески с собственной матерью?

Не знаю, что во мне взыграло: досада, чувство справедливости, обида за Эсме или еще что-то, но я подошла к нему, наполненная решимостью.

Которая выпорхнула из меня при первом же его слове.

Он был так чертовски красив в своем цинизме. Его лицо было словно выточено. Из каждой черты кричало чувство собственного превосходства. Надменный, с небольшой хрипотцой голос, одновременно и окутывал обманной теплотой, и в то же время давал ясно понять, что он выше всего этого.

Жестокий беспринципный эгоист с длинными красивыми пальцами впервые подтолкнул меня к мысли: как это – иметь другого мужчину?

Он издевался надо мной, глумился, насмехался – я понимала.

Но почему-то подошла еще раз.

Я краснела, как школьница, от его наглости. Та, что в обычной жизни за словом в карман не полезет, лепетала что-то, едва слышное ей самой.

Когда Эдвард ушел, я вздохнула спокойно. Наваждение меня отпустило, как только его запах перестал ласкать мои рецепторы.

Почти сразу ко мне подошел Джейк, до этого разговаривавший с Карлайлом.

- Устала? Хочешь домой?

Неожиданно для себя самой, я ответила:

- Да, я устала. Но я не хочу домой.

Когда эти слова сорвались с моих губ, я поняла, что это правда.

Он обнял меня за плечи и притянул к себе. Тёплый, родной, любимый.

И нестерпимо далёкий.

Из-за его плеча я смотрела, как к нам идёт Эсме. Когда она подошла, я и увидела то, что стало началом всего.

Её печальный взгляд.

Хотя, может, всё началось немного раньше.

- Можно тебя на минутку, Белла?

Я кивнула и оторвалась от горячего тела Джейкоба. Эсме отвела меня к тому самому окну, возле которого провело весь свой вечер гадкое совершенство под именем Эдвард.

- Как праздник?

- О, это лучшая годовщина, на которой я когда-либо была! – и ей не обязательно знать, что она же и единственная.

- Спасибо милая. – Эсме отвела взгляд на минуту. – Как тебе Эдвард?

- Ну, он немного замкнут. – Я выбрала самое безобидно описание.

- Ох, думаю, что совсем не «немного»! – она произнесла это с горечью. – Он очень замкнут.

- Наверно, у него очень высокая планка при выборе людей, допускающихся в его круг.

Эсме покачала головой и шумно выдохнула. Затем посмотрела по сторонам, будто проверяя, не подслушивает ли кто. Убедившись в нашей уединенности, она взяла меня за локоть и притянула чуть ближе к себе:

- Эдвард одинок. Он не высокомерен или надменен, как кажется с первого взгляда. Он просто чрезвычайно одинок. – Её глаза бесслезно плакали. – Он не подпускает ни нас, ни кого-либо еще, предпочитая тонуть в своём одиночестве.

Я слушала, задержав дыхание. Мне было нестерпимо жаль Эсме. И далее по списку:

- Карлайла.

- Эдварда.

- Себя.

- Ты знаешь, он живет всего в квартале от вас. – Неожиданно проговорила она.

Я не знала ни того, что Эдвард практически наш сосед, ни того, зачем Эсме рассказывает это мне.

- Я люблю тебя, Белла, как родную дочь, которую Бог не подарил мне. – Она сжала мой локоть сильнее. - Помоги мне. Вытащи его из этой раковины, в которую он себя замуровал.

- Но, Эсме, как я смогу это сделать? Ты же сама сказала, что он никого не подпускает к себе. Даже вас, своих родителей!

Мне вспомнились два наших коротких сегодняшних разговора. Я явно произвела не лучшее впечатление.

- Хотя бы попробуй. – Её глаза практически умоляли.

У меня не было выбора. Я изначально не могла выйти победителем из этого.

- Хорошо, что мне делать? – я выдохнула, сдаваясь.

- Я дам тебе адрес. Придите к нему в гости, без предупреждения, чтобы он не смог сбежать. Поговорите. Может, позовите его с собой куда-нибудь. – Голос Эсме наполнился воодушевлением. – Я знаю своего сына: если вы пробьетесь через его стену, то он станет отличным другом.

- Конечно, Эсме. Уверена – так и есть. – Совсем не уверена, если честно.

Позже, выходя из их дома, я несла с собой тетрадный листок с адресом и огромнейший груз ответственности. Я чувствовала в тот момент сомнение. И далее по списку:

- Непонимание.

- Решимость.

- Желание.

Джейк выслушал мой пересказ разговора с Эсме и сказал, что с радостью поможет такой прекрасной женщине. К тому же, Эдвард показался ему забавным.

Я была преисполнена благодарностью к нему, так как на поход к этому гордецу в одиночку моей уверенности точно не хватило бы.

Скорее всего, я бы струсила еще на собственной лестничной площадке.

Но не скажу, что присутствие Джейкоба реально помогло.

Поддавшись эмоциональному давлению прекрасного эгоиста, я опять превратилась в маленькую скромную девочку, не умеющую ясно выражать свои мысли и краснеющую при малейшей возможности.

Скажу даже больше – присутствие Джейка всё только осложняло.

Мне почему-то было стыдно за него и, одновременно, за то, что я стыжусь своего парня.

На фоне прижизненного, идеально высеченного памятника Эдварду, сидящему за ноутбуком на своем идеально чистом белом ковре, он выглядел… просто.

Слишком просто.

Меня и привлекала эта простота, и отталкивала.

Что со мной? И далее по списку:

- Почему всё изменилось?

- Что происходит?

- Почему Он так действует на меня?

- Почему мне это нравится?

Не уверена, что смогу когда-нибудь дать разумные ответы на эти вопросы.

Итак, я окончательно запуталась в себе. А поведение Эдварда еще больше закручивала узлы в моем сознании.

Эта его пугающая отстраненность не казалась наигранной. Он будто отгораживался от нас с Джейком.

Хотя я заметила, что он меня разглядывал. Это был самый смущающий опыт в моей жизни.

Мне хотелось провалиться сквозь землю, сейчас и немедленно.

Мне хотелось выдержать его оценивающий взгляд.

Мне хотелось, чтобы ему понравилось то, что он видел.

А потом случилось это. Резкая, лавинноподобная смена настроения. И нас выпроводили.

Быстро, нагло, завораживающе.

Мне казалось, что я почувствовала его страх. Но чего ему боятся? Это скорее мои коленки должны трястись.

И они тряслись.

- Смотри, куда идешь! – из моих путаных мыслей меня выдернул прохожий, в которого я чуть не врезалась.

- Сам смотри!

Конечно, я могу быть резкой с кем угодно.

За одним исключением.

За одним нагло-идеальным и красиво-эгоистичным исключением.

Я торопилась домой из магазина. Скоро с работы должен вернуться Джейк, а у нас из съедобного только штукатурка на стенах.

Моё внимание привлек белый клочок бумаги, приклеенный к остановке возле нашей парадной.

Я подошла поближе.

«Если вас раздражают люди, можете пожаловаться мне».

Ох, опять этот шутник, не считающий смешным то, что он делает?

Я нахмурилась, сорвала последний отрывной кусочек и сунула его в карман.

А если меня раздражает человек, который из-за своей упертости и высокомерия не хочет принять мою дружескую поддержку, я могу написать тебе ec_talk?

 

 

Глава 5

Я на единой мысли сужен.

Смотрю в сверкающую тьму,

И мне давно никто не нужен,

Как я не нужен никому.*

 

Мой мир пришел в норму. Почему-то в этот раз потребовалось немного больше времени, чем обычно.

Весь остаток мая я хандрил и чувствовал себя прескверно.

Во мне было столько чувств и эмоций после выпроваживания ухода непрошеных гостей, что я не знал, с какими начать бороться в первую очередь.

И я начал с самого паршивого. С какого-то хрена я чувствовал угрызение совести.

За что, спрашивается?

Ведь это не я приперся пришел без приглашения к практически незнакомому человеку. Не я не понимал даже самых очевидных намеков. Не я крошил на белый хозяйский ковер.

И почему тогда я ежеминутно часто мысленно возвращался к тому дню? Почему позволял себе придумывать альтернативное развитие ситуации?

Откуда в моей голове взялись вопросы типа «А что, если бы…»?

Дурдом.

После того, как я справился с этим, моя эмоциональная реабилитация пошла много успешнее.

Я, наконец-то, выполнил заказ и написал музыку для мультика. Правда, она получилась немного мрачноватой.

Но ведь мультики бывают разными, нет?

Как бы то ни было, мою работу приняли и заплатили за неё.

Еще я съездил на плановый осмотр в клинику. Там всё проходит по одному сценарию: у меня берут около двух миллионов различных анализов и отправляют их на испытания в лабораторию.

Вот уже шестой год, как мне приходит один и тот же ответ: «Положительной динамики не наблюдается».

Значит ли это, что наблюдается отрицательная?

Я не знаю. А спрашивать у врачей не хочется.

В больнице мне надо появляться каждый второй четверг.

Это было бы проблематично для меня, учитывая, что календарей для меня не существует.

Но, как ни странно, в этом мне помогает Боб, сам того не ведая.

Всё дело в том, что я давно заметил: первые три дня недели он носит черную жилетку, а начиная с четверга – отвратительно синюю.

Не знаю, есть ли в этом какой-нибудь скрытый таинственный смысл.

Так вот, выхожу я как-то утром в Снаружесть, уже не помню, зачем. И вижу, что на нем синий жилет.

А по моим ощущениям подсчетам, была как раз вторая неделя. Следовательно, мне надо ехать в больницу.

Я никогда не любил туда ездить. Это наводило на меня такую тоску, что словами не описать.

Я часто спрашивал себя: после какого отрицательного ответа ты, Каллен, успокоишься и перестанешь радовать докторов своими визитами?

Не знаю, сколько еще я должен вскрыть этих белых конвертов, чтобы порвать с нашими прочными пациетско-врачебными отношениями.

Но, очевидно, это количество еще не достигнуто, потому что я собрался и поехал в больницу.

И знаешь что? Оказалось, что сегодня не четверг, а только среда!

Это ввело меня в смятение.

Считай, моё мировосприятие дало охрененный крен.

Боб на протяжении трех лет придерживался своего жилетного графика, а сейчас?

Может он теперь вообще наплюет на свои привычки и, для создания полного хаоса, опять напялит на себя часы?

Меня, конечно, приняли в клинике, провели необходимые процедуры и всё остальное. Но а кто вернет моё душевное равновесие?

Я только-только оклемался отошел от гостей в моей квартире.

Ну ладно, может я и преувеличиваю значимость произошедшего. Но ведь каждому нужна своя собственная маленькая трагедия?

И не важно, что у меня за пазухой уже имеется одна своя собственная - большая.

В тот день, вернувшись домой, я высказал Бобу все свои претензии.

- Ты специально сделал это? – играя в «плохого полицейского», грозно спросил я.

- Что именно, мистер Каллен?

- Надел сегодня синюю жилетку.

- Конечно специально. – Он удивленно посмотрел на меня. – Люди обычно так и одеваются. Ну, знаете, специально.

- Нет, не пудри мне мозги! – я опустил ладони на стойку с громким стуком. – Сегодня только среда, так какого черта ты её надел?

- А, так я вчера пролил кофе на черную. – Боб немного отшатнулся.

Я сузил глаза и еще некоторое время сверлил его взглядом. Меня так забавляла эта ситуация, что мне не хотелось заканчивать наш спор.

Ну, наш односторонний спор.

Выждав пару минут, я резко кивнул, будто принимая его объяснение, развернулся и пошел к лифтам.

Вспомнив кое-что, я крикнул, не оборачиваясь:

- И даже не думай снова надевать часы!

После нашего разговора Боб вернулся в свой жилеточный режим.

Как я это понял? Увидев в следующий раз на нем синюю жилетку, я вышел на улицу и бросил взгляд на газетный киоск.

Четверг.

Отличная работа, Бобби!

Сейчас вечер. В моей квартире больше нет той идеальной тишины, так как из-за июньской жары пришлось включить кондиционер.

Я, как обычно, на своем посту месте, за ноутбуком.

В этот раз мне пишут меньше обычного. То ли люди стали добрее и никто их не раздражает, то ли вся Снаружесть полегла от какой-то неизвестной болезни.

Да, да, я знаю: первый второй вариант – это фантастика.

В животе заурчало, и я поднялся, чтобы достать из холодильника остатки еды, заказанной сегодня в обед.

В глазах потемнело, как обычно бывает, когда я резко встаю.

Привычно закрыв глаза, я стал ждать пока это пройдёт.

Мною уже доказано – если досчитать до тринадцати и открыть глаза, то всё придет в норму.

Где-то на одиннадцати я почувствовал неприятное ощущение в носу. Быстро открыл глаза и поднес ладонь к лицу, но поздно.

На моем белом ковре горели несколько алых капель крови.

Твою ж мать!

Ну ладно, это уже не исправить, осталось только не допустить еще большего размаха катастрофы.

Эти действия были настолько привычны, что я делал все будто на автомате.

Четыре больших шага до ванной. Поплотнее прижать ладонь. Холодная вода. Два кусочка ваты.

Только теперь из-за собственной нерасторопности придется достать средство по выводу сложных пятен, которого у меня всегда в избытке, и тщательно поработать.

Потратив на очистку ковра очень много времени, я всё еще не был удовлетворен результатом.

Придется завтра идти в магазин и покупать какое-нибудь другое средство, помощнее.

А лучше – заказать через интернет.

Вымыв руки несколько раз подряд, я наконец-то добрался до холодильника. Достал оставшуюся курицу в кисло-сладком соусе и вернулся к ноутбуку.

Почему-то в этот момент я вспомнил пирог и крошки от него на моем ковре.

Но я-то ем аккуратно. К черту эти мысли.

На электронный ящик ec_talk пришло новое сообщение.

О, как мило, еще один ненавистник всего живого?

Я открыл страничку почты, и мой палец замер над мышкой.

Адрес отправителя - ordinariness89.

Тот самый, с которого не так давно пришло письмо с вопросом о юмористической составляющей моего хобби.

Я завис.

Даже и не знаю, открывать его или удалить, не прочитав? В тот раз я несколько дней мусолил этот вопрос в своей голове.

С другой стороны, ради этого я и развешиваю объявления. И еще ни разу не игнорировал пришедшие жалобы письма.

Хорошо, итак. Я открываю?

Я открываю.

«Привет еще раз, человек, не считающий смешным своё дурачество. Сегодня я нашла бумажку с твоим адресом в кармане своего пиджака, и подумала – мне есть на кого пожаловаться».

Ага, сегодня всё же жалоба, а не сбивающий с толку вопрос? Ну, с этим проблем нет. Это я умею.

И еще, ordinariness89 – это, оказывается «она».

Не знаю, почему я вообще обратил на это внимание.

«Не буду расписывать все подробности моей скучнейшей жизни, (думаю, с этим тебе надоедают другие твои подопытные), перейду сразу к делу».

О, ты попала в точку, мисс Обыкновенность89.

Или миссис?

«Недавно я познакомилась с молодым человеком при не самых приятных обстоятельствах. О, да к черту, это было ужасно!»

Я прыснул со смеха.

Снаружесть иногда может быть забавной. Но чаще она, конечно, раздражающая.

«И теперь я не знаю, как найти к нему подход. Не буду разглагольствовать, а просто скажу – мне нужно найти его. Но как это сделать, когда вышеупомянутый человек смотрит на меня, как на ошибку эволюции? Когда он раздражает своим совершенством?»

Может просто отстать от него?

Я уже сочувствую этому парню. Уверен, что эта мисс Заурядность очень упрямая настойчивая.

«И ладно бы, на этом было всё. Но нет! В его обществе я перестаю быть самой собой. Это раздражает меня еще больше. Да это просто бесит меня! Кто он такой, чтобы так действовать на меня?»

Я не смог сдержаться и рассмеялся в голос.

Определенно стоит ей ответить развернуто, хотя бы за то, что она подняла моё настроение после кроваво-ковровой катастрофы.

«Думает, что он лучше всех. Что мы ему в подметки не годимся. А мы годимся! В смысле, не в подметки, а вообще. Ай, не важно!»

Разве написание электронного письма не подразумевает то, что ты должен писать хорошо обдуманные, правильно построенные предложения, а не все мысли, будто говоря вслух?

«И теперь, я пишу тебе, даже толком не понимая, зачем я это делаю. Может потому что, кроме тебя мне некому об этом рассказать. Если только не пойти и лично не высказать этому эгоисту всё, что я думаю!

Ох, конечно, это просто слова. Даже при мысли о его идеальном лице в момент моей пламенной речи, мои коленки подкашиваются».

Мне уже стало интересно, что там за парень такой.

Она описывает его так, будто он одновременно и последняя сволочь, и совершенство воплоти.

«Что-то я разошлась».

О, да брось! Я только вошел во вкус.

«Итак, тебе хотелось увидеть жалобу на людей, которые раздражают. Ну вот, я сделала это. Надеюсь, это то, что надо».

Да, мисс, эта самая смешная жалоба, которую я когда-либо читал!

На какой адрес отправить поздравительную открытку?

«И теперь, раз я удовлетворила твой странный (читай – нездоровый) интерес, я жду от тебя ответных действий.

И так как ты – единственный человек, знающий мою ситуацию, скажи, что мне делать?»

Мне показалось, что письмо слишком быстро подошло к концу.

Я еще раз мысленно встал и поаплодировал себе за гениальную идею с этими объявлениями.

Это, действительно, развлекает меня. Веселит. Отвлекает.

Я нажал на кнопку «Ответить» и занес руки над клавиатурой.

Ох, если бы я знал, что в таких ситуациях надо делать, мисс Обыкновенность89.

Но дело в том, что в вопросах общения я полный нуль.

Нет, я, конечно, могу дать дельные советы по планировке и строению собственной стены, отгораживающей от Снаружести, только не уверен, что это то, что надо.

Мои пальцы все также висели в сантиметре от кнопок.

Неужели в моей голове не найдется подходящего совета?

Хотя, нет, постой-ка. Кажется, что-то есть.

Ближайшие полчаса мою квартиру наполнял звук работающего кондиционера вперемешку с монотонным стуком пальцев о клавиатуру.

 

 

Глава 6

Ну да, не крикнул -

«пожар!», «ложись!», -

но что поставишь тебе в вину?

Играя, мальчик чужую жизнь

носком ботинка

перевернул.*

Вот уже целый час я сидела за ноутбуком, то набирая пару символов, то стирая всё подчистую.

Я нервно жевала губу и постоянно косилась на дверь: Джейкоб мог зайти в любую секунду.

Придя домой в тот вечер с крошечным листочком в кармане, я чувствовала себя мелким воришкой, хотя оснований на это не было.

Пока готовился ужин, я продумывала про себя текст письма, а также весомые аргументы: почему я не должна писать о моих проблемах какому-то незнакомому человеку со странными интересами. О моих проблемах связанных с еще одним практически незнакомым и странным человеком.

Мысли в голове путались, то отправляя меня немедленно за ноутбук, то приказывая вести себя, как подобает взрослой, считай семейной девушке, и сосредоточится на приготовление еды.

У меня всё валилось с рук. Ножи, ложки и вилки столько раз ударялись об пол, что если бы все приметы были правдой, моя квартира должна была уже ломиться от гостей.

Проклятый листочек всё также лежал в кармане и притягивал меня к себе, будто пирожное в двенадцать часов ночи. Запретное, не сулящие ничего хорошего, но такое желанное пирожное.

Параллельно с мысленным спором о целесообразности отправки электронного письма странному человеку, я думала о Эсме. Ну, и чего греха таить, о Эдварде, тоже.

А как иначе? Ведь если я всё же решусь написать это треклятое письмо, то оно будет именно о нем.

Вопрос стоял: «Если вас раздражают люди…». Все люди меня, конечно, не раздражают. Да и где найдешь такого сверхчувствительного человека?

Но вот отдельный представитель этого вида – да, да, и еще раз да.

Ложка опять вывалилась из моей руки и грохнулась на пол, отрывая меня от раздумий.

Я с опаской посмотрела на часы, и с огорчением, в котором не хотела признаваться даже самой себе, увидела, что уже почти шесть.

Он придёт домой с минуты на минуту.

Я достала чистую ложку и перемешала суп.

Эдвард, Эдвард, как же ты меня бесишь! Если бы мысли могли натирать мозоль, то на моем мозге уже бы не было живого места. Я думала о нем так часто с той нашей неудачной попытки познакомиться и подружиться.

Меня заботило обещание, данное Эсме. Его отстраненность и абсолютное безразличие. Его замкнутость и очевидное одиночество. Меня волновали мои собственные эмоции. Мои переживания и мысли. Мои желания и сомнения.

В замочной скважине послышалось скрежета