В лице Л.И. Брежнева и его окружения советская номенклатура — государственная, хозяйственная, военная и, наиболее влиятельная, партийная — нашла послушного проводника своей коллективной воли. Новое высшее руководство страны добросовестно и, как правило, без ненужной «самодеятельности» проводило в жизнь принципиальные установки, формировавшиеся в этом узком и всевластном слое советского общества (по подсчетам западных политологов, к 1970 г. его ядро составляли не более 0,5 млн. семей).
В числе первых оказались решения, обеспечивавшие интересы самой номенклатуры.
Так, уже в 1965 г. ликвидируется разделение партийного аппарата по производственному принципу, слишком приблизившее партократию к непосредственному управлению экономикой. В полном объеме продолжилась практика, когда партаппарат контролировал все, но ни за что конкретно не отвечал. Он принимал решения, давал указания, в том числе нигде не фиксируемые — устные и телефонные, а за неудачу отвечали руководители отраслей, предприятий и учреждений
Далее, отменяется включенный в 1961 г. в Устав КПСС пункт о ротации кадров, который обязывал при каждых выборах менять треть членов парткома от Президиума ЦК до районных комитетов. Это гарантировало стабильность положения и карьеры профессиональных партработников.
Принимаются некоторые меры и для успокоения населения. Свертываются гонения на личные подсобные хозяйства, затихают возобновленные Н.С. Хрущевым преследования церкви и религии.
С 1965 г. стала проводиться хозяйственная реформа, задуманная еще при хрущевской администрации. В целом она не посягала на директивную экономику, но пыталась внедрить в нее механизм внутренней саморегуляции, материальной заинтересованности производителей в результатах и качестве труда. Выло сокращено число спускаемых сверху обязательных показателей, в распоряжении предприятий оставлялась доля прибыли, провозглашался хозрасчет. Одновременно восстанавливался отраслевой принцип управления промышленностью через министерства.
Реформа затронула и сельское хозяйство. Правительство вновь списало долги с колхозов и совхозов (к тому времени почти все они были убыточными), повысила закупочные цены. Кроме того, была установлена надбавка за сверхплановую продажу продукции государству. Происходило резкое усиление финансирования аграрного сектора экономики. В 1966-1980 гг. туда было направлено 383 млрд рублей, что составило 78% капиталовложений в сельское хозяйство за все годы Советской власти. За счет этого мощного вливания средств началась реализация ряда программ: комплексной механизации аграрного производства, мелиорации и химизации почв.
Новации благотворно повлияли на экономическую жизнь страны, но их эффект оказался кратковременным. Прирост объема производства продукции, стабилизировавшийся в промышленности за годы 8-й пятилетки (1966-1970) приблизительно на уровне предшествующего пятилетия (50%), а в сельском хозяйстве превысивший его на 21%, в дальнейшем вновь стал сокращаться: соответственно до 43 и 13% в 9-й пятилетке, 24 и 9% — в 10-й, 20 и 6% — в 11-й пятилетке.
Директивная экономика сумела довольно быстро нейтрализовать робкие и непоследовательные меры по реформированию хозяйственного механизма. Как это происходило в промышленности, хорошо прослеживается на следующем примере. Спускаемую сверху норму прибыли — важнейший показатель работы предприятия — можно было получить двумя путями: за счет трудно дающегося снижения себестоимости продукции (т.е. оптимизации производства) и за счет искусственного завышения цен, особенно легкого в условиях, когда сохранялся «кабинетный», нерыночный порядок их назначения. В основном предприятия предпочитали второй путь, получая в этом поддержку своих министерств. Начался ползучий рост оптовых цен. Контроль Госплана не мог остановить этот процесс, поскольку главный контролер — потребитель к установлению цен отношения не имел.
Уже к концу 60-х годов реформа в промышленности выдыхается, так и не столкнув советскую экономику с наезженной колеи расширенного воспроизводства с упором на традиционные индустриальные отрасли. Попытки внедрить наукоемкие производства (микроэлектронику, информатику, робототехнику, биотехнологию), развернуть сеть научно-производственных объединений не приносили ожидаемой отдачи. Становым хребтом экономики оставались топливно-энергетический и военно-промышленный комплексы: на последний работало до 80% машиностроительных заводов. Перекосы в структуре народного хозяйства усугублялись, она приобретала все более нерациональный, деформированный характер. Являясь бездонным потребителем капиталовложений, советская экономика имела минимальный выход на человека, на удовлетворение его потребностей.
Директивная экономика объективно подошла к пределу своих возможностей. На каждый новый процент прироста продукции она требовала не только все больше средств, но и увеличения затрат рабочей силы. Между тем свободные людские ресурсы были практически полностью исчерпаны. Снижение рождаемости приводило к уменьшению доли молодежи, впервые приходящей в общественное производство.
Из-за перемещения сырьевой базы в суровые и труднодоступные районы Севера и Сибири лавинообразно нарастали некогда незначительные затраты на добычу и доставку природных ресурсов. Началось сокращение пахотного клина в стране. Во многом это было следствием «расползания» промышленных и военных объектов, занимавших плодородные земли.
Выше уже неоднократно отмечалось, что директивная экономика постоянно «подпитывалась» за счет ресурсов аграрного сектора, жестко централизованного и интегрированного в общественный механизм. Теперь и здесь обозначился предел. Обессилевшее сельское хозяйство приходило во все больший упадок. Не помогали и беспрецедентные в советской истории финансовые вливания в аграрное производство. Немалая их часть тут же выкачивалась обратно в казну через искусственно вздутые цены на сельскохозяйственную технику и на строительство объектов на селе (в среднем за 15 лет они поднялись в 4 раза). Другая часть финансовых средств терялась из-за коллективной безответственности, царившей в аграрном секторе сверху донизу, незаинтересованности сельских производителей в результатах своего труда..Деньги омертвлялись в грандиозных и малоэффективных животноводческих комплексах, тратились на непродуманную мелиорацию и химизацию почв, уходили на разработку и пропаганду амбициозных программ «подъема сельского хозяйства» (вроде принятой в 1982 г. Продовольственной программы). Страна, обладавшая самыми богатыми в мире черноземами, превратилась в лидера по закупкам зерна за границей.
Но брежневская администрация нашла способ избежать упадка в экономике: она форсировала поставки на западный рынок энергоносителей — нефти и газа, цены на которые только в 70-е годы возросли почти в 20 раз. С 1960 по 1985 г. доля топливно-сырьевого экспорта в СССР поднялась с 16,2 до 54,4%, а сложной техники упала с 20,7 до 12,5%. Внешняя торговля СССР приобретала отчетливо выраженный «колониальный» характер. Зато казна обогатилась за счет сотен миллиардов «нефтедолларов». Но и эти колоссальные средства были использованы крайне неэффективно. Они замораживались на долгие годы в незавершенном строительстве, тратились на закупку западного оборудования, немалая часть которого оседала затем на складах, наконец, просто «проедались», т.е. шла на импорт продовольствия и потребительских товаров, призванных скрасить вид полупустых прилавков.
В начале 80-х годов валютный поток стал иссякать. Гибкая рыночная экономика ведущих капиталистических стран перестраивалась на энергосберегающие технологии, спрос на нефть снизился и цены на нее на мировом рынке начали стремительно падать.
По мере скатывания государственной экономики к стагнации все заметнее давала о себе знать так называемая «теневая экономика». Этот феномен, возможный только в условиях полного огосударствления хозяйственных структур, был неоднороден. Он включал широкий спектр «отраслей» — от различного рода запрещенной или строго ограниченной индивидуальной трудовой деятельности (преимущественно в кустарном производстве, розничной торговле и бытовом обслуживании населения) до чисто криминального компонента (крупные хищения товаров и сырья, махинации в отчетности, изготовление на госпредприятиях неучтенной продукции с ее последующей реализацией через торговую сеть и т.п.). В стране шло формирование новой социальной группы — дельцов подпольного частного бизнеса, возникали первые мафиозные образования.
Кризисные явления накапливались и в социальной сфере в целом. Приостанавливается медленное повышение жизненного уровня трудящихся, наблюдавшееся в первое десятилетие брежневского правления. Практически не росли площади вводимого в строй жилья. На здравоохранение тратилось не более 4% национального дохода. В отдельных регионах СССР, занимавшего в целом лишь 77-е место в мире по уровню потребления на душу населения, вводится де-факто карточная система распределения продуктов.
Правящая элита все больше замыкается в себе, переходит на режим самовоспроизводства. Заметно сокращается ее пополнение и обновление за счет функционеров низовых организаций КПСС -традиционного прежде «политического инкубатора». И это -при значительном увеличении рядов самой партии в послевоенный период (с 6,8 млн человек в 1952 г. до 18,3 млн человек в 1985 г.). Номенклатура неустанно окружала себя все новыми привилегиями и материальными благами, увеличивался ее отрыв по уровню жизни от остального населения. Началось сращивание ее наиболее коррумпированных групп с «теневой экономикой».
Брежневская администрация с самого начала взяла курс на свертывание либеральных начинаний хрущевской поры. Затихает критика «культа личности», прекращается реабилитация жертв сталинских репрессий. Особенно же ужесточается идеологический партийный контроль над всеми сферами общественной жизни после событий 1968 г. в Чехословакии. Консервативный уклон внутренней политики той поры определяется некоторыми историками как «неосталинизм».
Идеологическое обеспечение этого курса покоилось на. двух выдвинутых с партийных трибун тезисах:
— о перманентном обострении идеологической борьбы социалистической и капиталистической систем;
— о «построении в СССР развитого социалистического общества» (позже дополненный тезисом о необходимости «совершенствования развитого социализма» как главной задаче на обозримое будущее).
Первый из них, созвучный сталинскому тезису 30-х годов («обострение классовой борьбы по мере продвижения к социализму»), был призван «обосновать» преследование всех несогласных как проводников «буржуазного влияния» внутри страны. Второй должен был, устранив из политического обихода дискредитированный хрущевский лозунг «развернутого строительства коммунизма», дать «теоретическую» базу для пропагандистских утверждений о «продвинутости» и «зрелости» советского общества по отношению к предшествующим этапам, о «коренных преимуществах развитого социализма перед загнивающим капитализмом».
Власти законодательно оформили эти «преимущества». В 1977 г. была принята новая Конституция СССР, заполненная декларативными статьями о правах и свободах советских граждан.
На практике же развернулись гонения на инакомыслящих, прежде всего на представителей диссидентского движения. Его активисты были немногочисленны, среди них встречались приверженцы «подлинного марксизма-ленинизма», либерализма, христианско-демократической доктрины и др. Почти неизвестные в собственной стране, они вызвали широкую волну сочувствия и поддержки за рубежом. Одни из них были высланы за границу (как А.И. Солженицын), другие поплатились за критику заключением в лагерь или, как академик А.Д. Сахаров, ссылкой.
Получают распространение и иные, не столь радикальные проявления несогласия с политикой властей, с официально признаваемыми нормами и ценностями (создание произведений нонконформистского характера во всех областях интеллектуального и художественного творчества, массовые кампании по защите природы).
Власти отвечают ужесточением цензуры, идеологического нажима на творческую и научную интеллигенцию. Многие талантливые писатели и поэты были лишены возможности публиковать свои произведения. Оставались на полках фильмы признанных в мире режиссеров, запрещались театральные спектакли. Серьезные притеснения испытывали ученые-гуманитарии, чьи научные концепции расходились с установками партийного руководства. В частности, в исторической науке было свернуто направление, изучавшее проблемы революции 1917 г. (П.В. Волобуев, К.Н. Тарловский, М.Я. Гефтер и др.).
Вынуждены были уехать за рубеж видные деятели отечественной культуры: И. Бродский, Ю. Любимов, В. Максимов, В. Некрасов, А. Тарковский и др.
Основная масса населения выражала свое негативное отношение к сложившейся в стране ситуации в таких пассивных и скрытых формах, как низкое качество труда, прогулы, растущий алкоголизм. По данным социологических опросов (проводившихся уже с середины 80-х годов), в полную силу трудилась едва ли треть работников. Остальные работали не с полной нагрузкой, хотя при другой организации производства готовы были делать больше и лучше.
В обществе усиливается социальная апатия, повсеместным становится чисто формальное, отстраненное отношение к любым официальным мероприятиям и кампаниям.
За внешним благополучием в сфере народного образования и науки (в 1966 г. был осуществлен переход ко всеобщему среднему образованию, значительно выросла доля лиц с высшим и средним образованием, намного больше стало научных учреждений и т.п.) скрывалось все более серьезное отставание от требований времени, научно-технического прогресса. Внедрение самых передовых разработок отечественных ученых, даже в таких щедро финансируемых отраслях, как военная промышленность и космонавтика, сковывалось техническими возможностями советской экономики.
На фоне вялой и безрезультатной внутренней политики внешнеполитическая деятельность брежневской администрации выглядела (особенно до конца 70-х годов) довольно динамичной.
Ценой гигантского напряжения сил СССР добился военно-стратегического паритета с США. Это дало импульс и началу политики «разрядки» во взаимоотношениях мировых систем — социализма и капитализма. В 1970 г. был заключен договор с ФРГ: германская сторона отказалась от территориальных претензий к Советскому Союзу, взяла на себя обязательства благоприятствовать развитию экономических и иных форм сотрудничества с ним. Вскоре последовало взаимное признание ФРГ и ГДР. В 1975 г. в Хельсинки состоялось Совещание по безопасности и сотрудничеству в Европе с участием лидеров 33 европейских стран, США и Канады. Подписанные там документы закрепляли послевоенные границы в Европе, способствовали расширению экономических, политических и гуманитарных связей между Востоком и Западом. СССР и США достигли первых соглашений об ограничении стратегических вооружений (в 1972 г. — ОСВ-1, в 1979 г. — ОСВ-2).
Активно проводился курс на укрепление и сплочение социалистического «лагеря» (или, как его стали называть в то время – «содружества»). В августе 1968 г. была военным путем подавлена попытка демократического обновления в Чехословакии. Единству «содружества» была призвана служить Комплексная программа социально-экономической интеграции (1971), которая базировалась в основном на промышленном потенциале и ресурсах СССР. Постепенно налаживаются отношения с Китаем, крайне обострившиеся в конце 60-х годов (вплоть до вооруженных конфликтов на границах). Коммунистическое руководство Вьетнама, опираясь на помощь СССР и его союзников, добилось в 1976 г. объединения двух частей страны в единую социалистическую республику. Однако стабильность в мире социализма сохранялась недолго. В 1979 г. вспыхнула война между Китаем и Вьетнамом. Через год начался перманентный кризис в Польше.
В 70-е годы СССР заметно расширил сферу влияния на страны «третьего мира». В Афганистане, Анголе, Лаосе, Сомали, Эфиопии и ряде других государств утверждаются просоветские режимы. Именно на этом направлении СССР ожидал крупнейший внешнеполитический провал. В целях удержания своих позиций в Афганистане Москва в 1979 г. приняла решение о введении туда «ограниченного контингента советских войск» (около 200 тыс. человек). СССР оказался втянутым в бесперспективную и кровопролитную войну. В то же время это был и сокрушительный удар по политике «разрядки».
Вооруженное вмешательство СССР во внутренние дела Афганистана вызвало осуждение подавляющего большинства стран-членов ООН и повлекло за собой новое обострение отношений между капиталистическими и социалистическими государствами. Воспользовавшись тем, что советское руководство в середине 70-х годов установило в ГДР и Чехословакии — без особой необходимости к тому — ракеты средней дальности, США в начале 80-х разместили в Западной Европе крылатые ядерные ракеты, способные за считанные минуты поразить жизненные центры СССР. Вашингтон приступил также к разработке программы «звездных войн» (размещения оружия в космосе).
Адекватного ответа на новый виток наращивания новейших вооружений советская система «государственного социализма» дать уже не могла. Для непредвзятых аналитиков в мире было ясно, что СССР выдыхается в безостановочной гонке за ядерным и технологическим паритетом.
