Провиденциализм и детерминизм

Г. В. Ф. Гегель (1770–1831) в отношении роли личности высказывал во многом сходные с романтиками взгляды[26]. Исходя из своей провиденциалистской теории, он считал, что «все действительное разумно», то есть служит осуществлению необходимого и разумного хода истории. А сам ход мировой истории был разумен, поскольку являлся трансформированным выражением развития Мирового духа. Огромная заслуга Гегеля в том, что именно у него впервые мировая история предстала как процесс, причем процесс закономерный (см. подробнее: Гринин 2010г). Он является также, по мнению некоторых исследователей, основателем теории «исторической среды» (см.: Раппопорт 1899: 39), важной для проблемы роли личности[27]. Закономерность, по Гегелю, представала, конечно, в абсолютном виде, поэтому и призвание «всемирно-исторических личностей заключалось в том, чтобы быть доверенными лицами всемирного духа» (Гегель 1935: 30). Естественно, у него речь шла только о деятелях, которые заслужили в истории положительную оценку. Одна из главных идей Гегеля – великая личность не может сама творить историческую реальность, а лишь раскрывает неизбежное будущее развитие там, где другие ничего не могут предвидеть[28]. Дело великих личностей – понять необходимую ближайшую ступень в развитии их мира, сделать ее своей целью и вложить в ее осуществление свою энергию. А затем сойти, часто в молодом возрасте и трагически, со сцены. Однако так ли «необходимо», а главное – «разумно», было появление, например, Чингисхана и последовавшие за этим разрушения, гибель стран (хотя вместе с этим в будущем возникло и немало положительных результатов в результате образования монгольских империй)? Или появление Адольфа Гитлера и развязанная им вторая мировая война? Словом, в таком подходе очень многое противоречило реальной исторической действительности.

Подводя итоги романтического поворота в осмыслении истории, нужно сказать, что развитие идеи органического развития общества, попытки отыскать в нем глубинные процессы были важными шагами вперед, так как открывали большие возможности для поиска исторических закономерностей. Однакозародилась тенденция к преуменьшению роли личности, продолжавшаяся длительное время и утверждающая, что в результате закономерного развития общества при потребности в том или ином деятеле одна личность всегда заменит другую.

Противоположные взгляды на роль личности в XIX в. Воспевание героев и королей. Английский философ Томас Карлейль (1795–1881) был одним из тех, кто вернулся к идее выдающейся роли личностей, «героев» в истории. Согласно Карлейлю, всемирная история есть биография великих людей. Карлейль и сосредоточивается в своих работах на тех или иных личностях и их роли, проповедует высокие цели и чувства, пишет целый ряд блестящих биографий. О массах он говорит гораздо меньше. По его мнению, массы нередко только орудие в руках великих личностей. По Карлейлю, существует своего рода исторический круг, или цикл. Когда героическое начало в обществе ослабевает, тогда наружу могут вырваться скрытые разрушительные силы массы (в революциях и восстаниях), и они действуют, пока общество вновь не обнаружит в себе «истинных героев», вождей (таких как Кромвель или Наполеон).

Теория Михайловского. Личность и массы. В последней трети XIX – начале ХХ в. идеи личности-одиночки, способной совершить благодаря силе своего характера и интеллекта невероятные вещи, в том числе повернуть ход истории, были очень популярны[46]. Особенно восприимчивыми к ним оказались революционно настроенные молодые люди[47]. Неудивительно, что вопрос о роли личности был достаточно популярным в это время. Это поставило в центр внимания проблему взаимоотношений «героя» и массы (толпы). Среди тех, кто резко противопоставлял героев и массы, заметное место занимает П. Л. Лавров. Концепция Лаврова не лишена оригинальности, но она имеет откровенно пропагандистскую направленность. Взгляд Лаврова выступает прямой противоположностью подходу Карлейля. В своих «Исторических письмах», опубликованных в 1868 г. (см.: Лавров 1905), в частности в Письме пятом «Действие личностей», Лавров противопоставляет горстку образованного и творческого меньшинства, которое не особенно полезно народу, но может существовать только за счет того, что большинство создало ему все условия, и забитое большинство, задавленное работой и трудностями. Это необходимо Лаврову, чтобы призвать интеллигентную молодежь к искуплению вины перед народом и к тому, чтобы приносить ему посильную пользу. Но в то же время Лавров чрезмерно преувеличивает роль так называемых критически мыслящих личностей, то есть революционеров, в деле «прогресса человечества».

Существенный вклад в развитие этой проблемы внес Н. К. Михайловский (1842–1904). В своих статьях «Герои и толпа» (1882), «Научные письма (к вопросу о героях и толпе)» (1884), «Еще о героях» (1891), «Еще о толпе» (1893) (см.: Михайловский 1998) он формулирует новую теорию и показывает, что под личностью необязательно понимать выдающую личность, а в принципе – любую личность, которая волей случая оказалась в определенной ситуации во главе или просто впереди массы[48]. Михайловский в отношении исторических личностей не развивает подробно эту тему (едва ли не чаще он приводит литературные примеры или то, что во времена Пушкина называлось историческими анекдотами). Его статья скорее имеет психологический аспект, в чем-то похожий на теорию роли подражания Г. Тарда, изложенную в известном труде последнего «Законы подражания» (1890 г.; рус. пер. 1892)[49].

Итак, несомненно, что значение деятелей определяют много факторов и причин. И в начале ХХ в. это стали понимать более глубоко. Но проблема роли личности с каждой исторической эпохой представала в новом блеске своей сложности. Появление новых деятелей, сумевших потрясти мир, каждый раз требовало от философов пересмотра своих позиций. Плеяда французских революционеров, заставлявших одних их боготворить, а других – проклинать, а затем фигура Наполеона, не оставлявшая равнодушным современников и потомков, положили начало современным теориям роли личности[51].