Мисс Нэш, правда ли, что вы покинули родительский дом год назад? 3 страница

– Мистер Блэк, вы думаете, это станет вашим первым провалом с момента открытия вашей фирмы?

– Как думаете, это дело затронет межрасовые отношения?

Стена из охранников расступилась, и мы переступили через порог, наконец-то оказавшись в безопасности от любопытных глаз прессы. Вступив в дом, вокруг оказалось безумие. Файлы, бумаги и кофейные чашки были везде. Его помощники спорили друг с другом, однако, они прекратили свои пререкания, как только он вошел.

– Где они? – спросил Леви, сняв свой пиджак и бросив его на стул, словно он владел этим местом.

– Миссис Арчибальд находится на кухне, просматривает фотографии, Ричард наверху в своей комнате, мы проверяем его каждые десять минут и… – девушка, которая говорила, замолчала.

– И? – Леви огрызнулся на нее.

– И мистер Арчибальд улетел в Нью-Йорк этим утром, – ответил еще один из его помощников. – Мы пытались дозвониться, но все его телефоны выключены.

Ноздри Леви раздулись, и он сжал челюсть, когда потопал в кухню.

Аттикус и я последовали за ним, в то время как остальные его помощники вернулись к изучению материалов дела.

– Он в Нью-Йорке?! – громко заорал Леви, впервые с тех пор, как я встретила его.

Пожилая женщина была одета в темно-синее строгое платье и жакет с нитью белоснежного жемчуга вокруг шеи. Ее рыжие волосы были аккуратно зачесаны назад и заколоты, и как только Леви ворвался в кухню, то она слегка подпрыгнула.

– Он сказал, что у него совещание…

– Его сын был обвинен в убийстве. По двум пунктам, между прочим, а он уезжает на совещание в Нью-Йорк? – огрызнулся он, его голос стал только на одну октаву ниже.

– Вы должны понять…

– Нет. Вы должны понять. Я сказал вам обоим, что займусь вашим делом, только в том случае, если вы предоставляете мне свое полное и безоговорочное доверие, свою верность и преданность. Что означает, что вы делаете то, что я говорю, а я сказал не покидать этот проклятый дом! Как только пресса узнает об этом, то преподнесёт все одним из двух способов; первый, что ваш муж не относится к этому всерьез, или второй, что он так огорчен поступками своего сына, что не смог вынести нахождения рядом с ним. Какой вариант, думаете, поможет нам?

– Ни один, – сказала она, уставившись в пол.

– Точно! – закричал он снова, отворачиваясь от нее и возвращаясь в гостиную. – Дымовые сигналы, почтовые голуби, мне плевать, при помощи чего или как, но кто-нибудь выйдите на связь с мистером Арчибальдом до пятичасовых новостей. И вы двое, – сказал он, указав на двух из его помощников. – Идите за мной.

Два помощника практически подскочили со своих мест, после чего направились обратно в кухню.

– Объект первый, объект второй прекращайте стоять, как манекены, и начинайте обзванивать, – крикнул другой помощник, бросив нам стопку телефонных номеров.

Кивнув, мы бросили наши вещи и приступили обзванивать.

– Все, о чем ты когда-либо мечтала, верно? – прошептал Аттикус с телефоном у своего уха.

Я хихикнула, прежде чем вспомнила, с кем разговариваю.

– Как ты оказался у автомобиля так быстро?

– Мойщики окон.

Мой рот приоткрылся. – Ты врешь.

– Неа. Я запрыгнул к ним, и они отвезли меня до самого низа, – усмехнулся он. – Здравствуйте, это Аттикус Логан от компании «Levi Black and Associates», вы можете сообщить мне, мистер Арчибальд находится у вас? – он замолчал, пока слушал их ответ. – Спасибо, что уделили мне время, пожалуйста, позвоните нам, если что-нибудь изменится, – он повесил трубку и посмотрел на меня. – Я же сказал тебе, что нахожусь здесь, чтобы победить, и я имел в виду именно это. Тебе лучше поторопиться, потому что я не намерен ждать тебя, – сказал он, пока набирал следующий номер.

Моя мать раньше говорила, что юридическая школа просто поле битвы, и чтобы стать настоящим адвокатом нужно возглавлять войну. Я никогда толком не понимала этого до сегодняшнего дня.

– Я в игре, – ответила я.

– Где мисс Каннинг? – спросил я, закончив деловую встречу с миссис Арчибальд.

Обстоятельства ухудшились на данный момент, и сделка о признании вины начинала выглядеть все более привлекательной, но она отказалась.

– Она пошла в ванную и исчезла, – ответил один из моих помощников, не отрываясь от досье.

– Она, вероятно, поняла, что ей это не по зубам, – добавил он, больше для себя, чем для меня.

Тея, признала поражение? Вряд ли на это можно рассчитывать, скорее у меня вырастут крылья, и я смогу летать.

Вздохнув, я заметил младшую дочь Арчибальда, уставившуюся на нас через лестничные перекладины, и в то же время она пожевывала один из ее кончиков прекрасных рыжих кудряшек. Она подняла руку и жестом позвала меня. Я сдвинулся с места и направился к ней. Она поманила меня пальцем, верный признак того, что она хочет рассказать мне секрет.

Я наклонился, и она прошептала. – Милая леди наверху с Ричи.

– Спасибо, – я погладил ее по голове, прежде чем помчаться вверх по лестнице.

Черт побери тебя, Тея. По крайней мере, у меня есть причина уволить тебя теперь.

– Ты избалованный малолетний богатый засранец, – я услышал, как она огрызалась на того, кто мог быть только Ричардом.

– Что вы сказали? Вы знаете, с кем разговариваете?

– Да, с избалованным малолетним богатым засранцем, – повторила она, отчетливо произнося каждое слово.

– Я уволю вас! – закричал он на нее.

– Дерзай, но прежде чем ты сделаешь это, пошевели своими мозгами хоть на мгновение. Единственная причина, по которой ты сидишь здесь, играя в видеоигры, состоит в том, как ты там сказал, потому что тебе не о чем переживать, верно? Имеешь в виду, что у тебя есть великий и всесильный Леви Блэк, занимающийся твоим делом.

– Да, ну и что? Он никогда не проигрывал дела, так почему я должен переживать? Все закончится через неделю, максимум две.

– Леви Блэк – удивительный адвокат защиты, но он не Бог. Даже он не сможет помешать людям, испытывать отвращение к твоей сущности. Вот почему он привел меня сюда, поскольку лично я считаю, что ты должен провести несколько лет за решеткой. Это послужило бы уроком для таких людей, как ты. Моя работа заключается в том, чтобы увидеть все основания, почему государство хочет засадить тебя, и найти аргументы против этого. И до сих пор отсутствие у тебя раскаяния, твоя неспособность осмыслить собственную ситуацию и твой комплекс превосходства станут лишь погибелью для тебя. Я искренне надеялась, что ошибалась насчет тебя. Надеялась, что это все просто стереотип, который сформировался в моем разуме, но, к сожалению, ты хуже, чем я представляла. Так что давай, дерзай и уволь меня, тем самым только добавляя еще один гвоздь в крышку своего юношеского гроба. А что касается меня? Так я пойду домой.

– Значит, вы просто собираетесь сдаться? Какой же тогда вы великолепный адвокат?

– Какой ты человек? Двое твоих друзей умерли в твоем доме…

– Вы думаете, я не знаю это? – огрызнулся он. – Только потому, что я не рыдаю повсюду и не режу запястья, не означает, что я не знаю. Я даже не хотел эти дурацкие таблетки, но все перестали приходить на мои вечеринки, поскольку у меня было не достаточно весело. Гектор был тем, кто сказал мне, где достать таблетки, если уж на то пошло!

– Ричард, почему ты не рассказал об этом? – она помчалась из комнаты, и наткнулась прямо на меня, тем самым повалив нас обоих на пол.

Еще раз я смог ощутить каждый изгиб ее тела, и я боролся с желанием обнять ее. Но слишком быстро, она поднялась.

– Боже мой, мне так жаль, мистер Блэк.

– Не переживайте, – вздохнул я, отступив.

Повернувшись к Ричарду, который больше похож на своего отца, чем на мать со своей бледной кожей и темными глазами, я обратился к нему. – Ты сказал, что Гектор, умерший парень, был тем, кто сказал тебе, где взять таблетки?

– Не используйте это, – быстро сказал Ричард.

Он сошел с ума.

– Ты с ума сошел? – спросила Тея его.

Если бы это был любой другой день, и у нас не было бы совместного прошлого, то я рассмеялся бы.

– Вы, ребята, слышали, что они говорят в новостях, верно? – прошептал он, сев на свою кровать. – Гектор был моим лучшим другом. Мы играли в малой лиге вместе, и он всегда позволял мне выигрывать, поскольку знал, что мой отец ненавидел, когда я проигрывал. Он был почетным студентом, звездой баскетбола. Как думаете, что произойдет, если мы расскажем, что мой темнокожий лучший друг сказал мне, где достать наркотики?

– Вот почему ты никогда ничего не рассказывал? – прошептала Тея.

– Я не идиот, Гектор был хорошим человеком, и я не хочу, чтобы люди запомнили его, как какого-то наркодилера…, и не хочу, чтобы его семья ненавидела меня еще больше, чем сейчас. Поэтому, пожалуйста, не используйте этот факт в деле.

– Все хорошо? – миссис Арчибальд подошла сзади нас, и глаза Ричарда расширились.

– Мы просто обсудили кое-какие детали. Но мы уже закончили, спасибо, – сказал я, поворачиваясь, чтобы удостовериться, что Тея последовала вслед за мной.

– Я уволена? – спросила она, когда мы дошли до конца коридора.

– Вы не работаете на меня, вы моя студентка.

– Тогда, я выгнана из вашего класса?

Она находится слишком близко ко мне.

– Нет.

– Мы смогли связаться с мистером Арчибальдом, он будет здесь через несколько часов, – сообщил Аттикус мне, отчего его распирало от гордости.

– Рэймонд, возьмите нашего нетерпеливого юного товарища, чтобы встретить мистера Арчибальда и присматривай за ним все это время. Если он захочет поехать в аэропорт, возьмите его.

Я заметил еле заметную ухмылку, которую Аттикус продемонстрировал Тее, и блеск в ее глазах, когда он ушел. Они уже полностью вовлечены в войну, которая только сыграет мне на руку.

– Остальные, собирайтесь и езжайте домой. Я надеюсь увидеть вас всех утром, выглядящими менее зомбированными, если это возможно.

Они все вздохнули с облегчением, собирая свои снятые пальто и пиджаки, обувь, книги и документы. Пресса разошлась по домам на вечер, поэтому наш уход прошел значительно легче, чем приход.

Я наблюдал, как Тея ожидала у обочины такси, хотя мой автомобиль уже находился здесь.

– Садись, – позвал я ее, держа дверь открытой.

– Это не очень хорошая идея.

– Речь пойдет о деле, так что садись, – сказал я с полной решимостью.

Она просмотрела на меня так, словно не верила мне, и предчувствие ее не обманывало. Я лишь частично верил этому сам.

– Твой автомобиль около офиса?

– Я приехала на такси.

Кивнув, я повернулся к своему водителю и сказал ему ее адрес. Она неохотно подошла и залезла на заднее сиденье, сев как можно дальше от меня, словно у меня какая-то заразная болезнь.

– Тебе не следовало разговаривать с ним.

Она вздохнула. – Знаю, мне жаль, я просто увидела, как он сидел там, играя в видеоигры, и потеряла самообладание.

– Все в порядке. Но только потому, что ты узнала то, что я смогу использовать. Если бы ты не узнала ничего полезного, то никакие извинения не в состоянии были бы помочь тебе.

Ее голова повернулась в мою сторону так быстро, что я удивился, как она не причинила себе вреда.

– Ты собираешься использовать Гектора?

– Да. А что мне остается делать? Ричарда посадят, если я не использую этот факт.

– Он не хочет втаптывать своего друга в грязь. Если ты сделаешь это, то он будет ненавидеть тебя.

– Поверь мне, я переживу. Я – его адвокат, а не друг. Его родители платят мне, чтобы уберечь его от тюрьмы, поэтому я собираюсь использовать это. Его личные чувства ничего не значат для меня.

– Леви, ты же понимаешь, что произойдет, если ты сделаешь это…

– Да, он вернется в старшую школу и никогда вновь не свяжется с наркотиками.

– Совсем не так! – закричала она. – Каждый борец за равноправие черных в Америке будет использовать это в качестве олицетворения несправедливости в правовой системе. Родители Гектора обратятся в каждую санкцию, утверждая, что их сын, их мертвый сын, был подвергнут судебному преследованию за одну ошибку. На этом все не закончится, и я уверена, что Ричард не завяжет с наркотиками, а наоборот подсядет на них, или, по крайней мере, на алкоголь, чтобы помочь себе забыть тот факт, что он не только предал своего лучшего друга дважды, но и то, что весь мир теперь ненавидит его из-за этого. Он станет самоуничтожаться, и когда это произойдет, все согласятся и скажут, что он получил по заслугам.

Я сдержал улыбку. – Я думал, что ты хочешь засадить его в тюрьму. Но все-таки прямо сейчас ты защищаешь его.

Она откинулась на спинку сиденья, скрестив руки. – Твой план глуп.

– Образование Гарварда как ни как. Мой план позволит нам выиграть.

– Какой смысл выигрывать, если ты никому не помогаешь? Какой смысл в этом, если ты делаешь все только хуже? – пробормотала она, открыв дверь, когда мы подъехали к ее дому.

Она даже не взглянула на меня, когда мы вышли из автомобиля, и я проводил ее до двери.

– Хорошо.

Она остановилась, а затем повернулась. – Хорошо?

– Мы не отдадим Гектора на растерзание во имя собственного спасения.

– Так что ты сделаешь?

– Я собираюсь провести пресс-конференцию… хотя, нет, ты проведешь пресс-конференцию с Ричардом.

Она разинула рот. – И каким же образом?

– Завтра днем ты будешь сидеть рядом с Ричардом, пока он будет приносить свои извинения всем, кого оскорбил, и пока он станет заявлять, что никогда не хотел, чтобы кто-либо пострадал. Затем ты скажешь, что Ричард лишь один из многих учеников, кто устраивает вечеринки, где используются и злоупотребляются таблетки и другие незаконные вещества, и вдобавок ко всему ты заявишь, что тот факт, что полиция даже не потрудилась сосредоточить свои усилия на поиске дилера, является самим по себе преступлением. Что немаловажно, ты сделаешь это убедительно.

– Если ты говоришь мне, что сказать, то почему бы тебе самому просто не сказать все это?

Я пожал плечами, сделав несколько шагов в ее направлении, и приблизился почти на невыносимо близкое расстояние между нами. В этот же момент ветер переменился, отчего ее волосы стали развеваться вокруг лица. Воспользовавшись возможностью, которую природа предоставила мне, я убрал ее волосы обратно на место.

– Три причины, – прошептал я. – Первая: я – твой профессор, и говорю тебе сделать это. Вторая: у тебя и Ричарда появилось взаимопонимание. Невозможно подделать что-то вроде этого по телевидению и таким образом люди увидят, что ты действительно полагаешь, что он не должен быть обвинен.

– И третья причина? – спросила она, когда сделала шаг навстречу мне, сократив расстояние между нами еще больше.

– А что ты думаешь?

Секунду спустя ее карие глаза прищурились. – Это не сможет касаться вопроса о расе, если я буду сидеть там. Ты…гхм!... Ты запланировал это с того момента, как только мы покинули тот дом, не так ли?

Я подмигнул ей и развернулся, направляясь обратно к своему «таун кару».

– Это не приемлемо!

– Используй то, что имеешь Тея, прежде я уже говорил тебе об этом. Не позволяй ничему встать на твоем пути к победе. «Расовая карта» выброшена на обозрение, поэтому смирись с этим, и твое имя появится в одном из заголовков по этому делу к завтрашнему дню. Не позволяй своим чувствам лишить тебя всего. Ты выше этого, и я не стану колебаться, чтобы выгнать тебя из класса, если ты оплошаешь, сразу же после этого я использую тебя в качестве примера для остальных. Спокойной ночи.

Сев в автомобиль, я захлопнул дверь, и как только мой водитель отъехал от ее дома, я уткнулся головой в спинку переднего пассажирского сиденья, понапрасну пытаясь утихомирить свой стояк.

Проклятье. Я находился слишком близко к ней.

 

 

 

– Ты играешь? – спрашивает Леви, когда замечает гитару, скрытую за несколькими коробками в моей гостиной.

– Если бы! Моя сестра неплохо играет, хотя только начала учиться, – ответила я, когда он встал, отходя от нашего маленького пикника в виде вина, попкорна и сэндвичей.

– Думаешь, она возражала бы?

– Вовсе нет.

В любом случае я купила ее для нее, поэтому полагаю, что, по крайней мере, имею право слышать, как на ней играют время от времени.

Сев на противоположный край дивана, он коснулся струн. Склонив голову на бок и закрыв глаза, Леви прислушался к звучанию и высоте тона каждой струны, время от времени делая паузу, чтобы настроить гитару. Он проверил все шесть струн, оценивая качество настройки тональностей. Удовлетворившись результатом, Леви открыл глаза и улыбнулся мне, после чего сделал глубокий вдох и начал играть.

Я закрыла глаза на мгновение и прислушалась к звучанию его музыки. Когда я погрузилась в мелодию, то она обрела облик, я открыла глаза и уставилась на него.

– Я знаю ее! – сказала я, взбудоражившись сев прямо, стараясь изо всех сил не пролить вино.

Он рассмеялся. – Тогда что это?

Дерьмо.

– Я знаю ее, не говори мне! – повторила я, пытаясь вспомнить.

Гхм.

Он продолжает улыбаться, в то время как его пальцы с легкостью скользят вверх и вниз по грифу гитары. Он выглядит таким расслабленным, словно может провести остаток своей жизни без рубашки с гитарой в руках.

– Черт возьми, – выкрикнула я от досады, я знаю эту песню!

Он взглянул на меня. – Сдаешься?

– Нет. Могу ли я позвонить другу или что-то вроде того?

– Это «More Than Words» – Extreme, – сказал он с усмешкой.

– Я отгадала бы, – пробормотала я. – Это вертелось у меня на кончике языка.

– Ладно, – сказал он, дразнящим тоном.

– Все же, где ты учился играть? – спросила я Леви, отчаянно пытаясь отвлечь его внимание.

– Мой отец учил меня. Я был ужасен во флирте с девушками, когда учился в старших классах, так что он научил меня играть, чтобы я смог добиться расположения леди, – сказал Леви, смеясь.

– У тебя были проблемы с девушками? – спросила я, в моем голосе слышались нотки неверия.

– Так трудно поверить, потому что я так чертовски красив, верно?

Закатив глаза, я бросила немного попкорна в него, и ему удалось поймать несколько штучек ртом.

– Ты хочешь услышать эту историю или нет? – спросил Леви с притворным раздражением.

– Хорошо, итак у мистера секси-зеленые-глаза были проблемы с девушками, продолжай.

– Для начала, попытайся представить меня на девять килограммов легче без мышечной массы со стрижкой под «ежик», прыщами и очками с толстыми стеклами.

Я рассмеялась. Не хотела, но рассмеялась.

– Ты врешь.

– Боже, мне хотелось бы. Был даже стишок.

– Нет, не может быть! – я прикрыла рот рукой, пытаясь подавить приступ смеха, который грозился вырваться наружу из моих легких.

– Вы представляете себе, этот Леви покинул побережье, а его лицо застряло в ульях? – повторил он насмешку, которая, не сомневаюсь, преследовала его на протяжении всего обучения в средней школе.

– Дети ужасны, – сказала ему, испытывая сочувствие.

Взять на заметку; убедиться, что Селену не задирают.

– Ага, – он обратил это в шутку. – Папа сказал мне, что девушки неравнодушны к парням с гитарой. И я, будучи озабоченным пятнадцатилетним мальчиком, сгреб все деньги, что у меня были, и купил себе гитару. И это сработало немного; надо мной стали меньше издеваться, а некоторые девочки думали, что это мило. Хотя когда я вырос из своих неловких лет, все изменилось. Моя встреча одноклассников была уморой для моей сестры и меня, – сказал он со смехом.

– Ей тоже было трудно?

– Бетан? Ха! Нет, она всегда была бунтарем нашей семьи. Она была одной из тех редких людей, которых никогда не волновало, что кто-либо думал. Она захотела поехать со мной только, чтобы увидеть, как выглядели королева выпускного бала и квотербек десять лет спустя. Она смеялась несколько дней после этого. Все думают о ней, как о диком ребенке, но она намного разумнее, чем большинство людей дающих ей кредит. Помнишь клуб, в котором мы встретились?

– «Двадцать-четыре»?

Он кивнул. – Она откладывала каждый цент, который кто-либо давал ей, будь то деньги на день рождения, Рождество или даже ее еженедельные карманные деньги. Она хранила их под половицами в своей комнате. К тому времени, когда она окончила колледж, у нее было почти двадцать тысяч на ее счете. Она сняла все деньги и вложила их в открытие этого клуба, – сказал он, сияя от гордости.

– Ваши родители вероятно…

– Обезумели, – договорил он за меня. – Так и было. Но это помогло ей. Она сделала так, что это сработала ей на руку, – улыбнулся он.

Он, казалось, действительно гордится и любит свою младшую сестру. В некотором смысле, она напомнила мне о Селене.

– Я рада, что это помогло тебе, – сказала я, когда еще больше наклонилась на диван.

– Что насчет тебя, какой ты была в старших классах?

– Гхм. Нет, – простонала я, не желая говорить об этом.

– Давай же, – убеждал он. – Это не может быть хуже, чем стишок.

Он прав.

– Дай подумаю, – размышляла я, задумавшись над тем, насколько должна раскрыться. – Ну, у меня имелся избыточный вес, а также я была любимицей учителей, и все это говорит само за себя, – кивнула я, жалея, что не смогла избежать этого разговора.

– Избыточный вес? У тебя?

Теперь настала его очередь сомневаться.

– Спасибо, я приму это за комплимент. Но да, моя бабушка была шеф-поваром, и хотя она и была на пенсии, все равно по-прежнему кормила нас при каждой свободной минутке. Боже, когда я вспоминаю о прошлом, это было довольно плохо. Все, да и вдобавок мой детский вес… – меня передернуло от воспоминаний. – Если бы я не занималась несколькими видами спорта, то меня можно было бы катать, как шарик по коридору.

Он задумался на мгновение. – Да уж, я не могу себе представить такое.

– Ох, но тебе и не придется представлять, – сказала я, уже сожалея о своем намерении.

Я встала и начала перебирать стопку коробок. Через некоторое время я нашла ту, которую искала. Коробку, заполненную моими фотоальбомами. Выбрав тот самый год, я ненадолго взглянула на него, перед тем как передать ему.

Отложив гитару подальше, он молча пролистал альбом. Я села и наклонилась вперед, пытаясь понять его реакцию.

– Все не так плохо, – наконец-то сказал он.

– Что прости, разве ты не видел фотографии??

– Я видел их. Все не так уж плохо, – повторил он. – Между прочим, твои сиськи были огромны!

Конечно, вот на что он смотрел.

– Я не скучаю по ним. Они убивали мою спину.

– Ты немного выше большинства девчонок, поэтому все, несомненно, уравнивалось, – он замолчал, перелистывая на другую страницу, а затем засмеялся. – Ладно, это отчасти плохо.

– Спасибо, знаю, – я попыталась забрать у него фотографии обратно, но он не захотел их отдавать.

– Ты была любимицей учителей, – повторил он слова, сказанные мною несколькими минутами ранее.

Леви улыбался, пока просматривал все мои награды и фотографии с учителями.

– Я на самом деле любила школу.

– Никаких осуждений, – засмеялся он.

И он прав. Одно из качеств, которое мне нравится в нем – независимо от того, что делал любой из нас, не существует никакого осуждения. Но с другой стороны после обоюдного согласия на эту неделю, как мы можем, по сути, осуждать друг друга?

– Ты являлась капитаном университетской волейбольной команды, когда была второкурсницей? – спросил он, указав на одну из фотографий.

– Ладно, хватит, – сказала я, приподнявшись и сев к нему на колени, чтобы отвлечь его внимание от альбома.

– Ты грязно играешь.

– Эй, женщина должна проявлять инициативу, которую желает удовлетворить, – ответила я, прежде чем поцеловать его.

Он застонал и расслабился, откинувшись на спинку дивана. Как я и надеялась, альбом выскользнул из его рук и приглушенно упал на пол.

Сменив положение и расположив свое тело между его ног, я нежно провела рукой по его щеке, а затем углубила поцелуй. Я задвинула альбом под диван, где он останется незамеченным в течение следующего месяца.

Как только мои губы коснулись его, то мысли об альбоме сразу же покинули мой разум. Леви встал, издавая тихое ворчание, и поднял меня в воздух так же, как и ранее в душе тем утром. Когда я обхватила руками его за шею, то едва почувствовала беспорядочное биение его сердца, пока он нес меня в священную тьму моей спальни. Он поставил меня на ноги перед кроватью.

– Я хочу тебя, – прошептал он, его взгляд блуждал по мне.

– Правда? – я скрестила руки…, понятия не имею, почему разыгрываю из себя недотрогу прямо сейчас…, ведь это ложь. Я знаю почему; все дело во взгляде в его глазах… то, как он смотрит на меня, заставляя испытывать острые ощущения.

Он делает шаг вперед и хватает меня за бедра, притянув к себе так близко, что я сумела почувствовать, насколько он тверд.

Его губы нависли над моими, и он заговорил. – Когда я говорю, что хочу тебя, то подразумеваю, что нуждаюсь в тебе. Мне необходимо прикоснуться к твоей коже, проложить дорожку из поцелуев вдоль твоей спины и заставить стонать мое имя. Я. Нуждаюсь. В тебе. И по взгляду на твоем лице, ты тоже нуждаешься во мне. Так что раздевайся.

Как я могу противиться?

– Ма, я в порядке. Разве мы не можем перенести на какой-нибудь другой день следующей недели? Просто я занят прямо сейчас.

– Леви, ты в отпуске и не должен быть ничем занят.

Моя мама сводит меня с ума.

Я зажал телефон между плечом и щекой, и позволил своей матери разглагольствовать, хотя сам лишь частично слушал. Я полез в холодильник за молоком и заметил, что у Теи почти закончились все продукты. И почувствовал себя виноватым в тот же момент, потому что знал, что это у меня прожорливый аппетит.

– Я не работаю мама, – ответил, как только она спросила меня еще раз, чем я могу быть занят.

– Леви? Ты не видел мой…, ой прости, я не знала, что ты разговариваешь по телефону, – сказала Тея, когда вошла в кухню, одетая в шорты и безразмерный свитер.

Я скучаю по ее образу в моей одежде.

– С кем ты? – рявкнула моя мать на другом конце провода.

Я прикрыл динамик рукой, когда посмотрел на нее и вздохнул. – Дай мне минутку?

Она кивнула и обернулась.

– Мам, мне, правда, пора идти. Скажи отцу, что сожалею насчет игры, мы наверстаем с ним в другой раз. Пока.

Я повесил трубку, прежде чем она успела что-либо еще сказать, но в глубине души, я знал, что это не конец этого разговора.

– Все хорошо? Я не отрываю тебя от чего-нибудь важного? – спросила Тея, когда взяла яблоко из керамической миски на стойке и потерла его об рукав свитера.

Важнее, чем она? Мой отец и его друзья по гольфу могут подождать.

– Нет, все хорошо, просто моему отцу очень скучно, так как он в отставке.

– Чем он занимался? – спросила она, откусив яблоко.

– Он был адвокатом.

– Адвокат? И он в отставке? Обычно такое случается только по двум причинам; либо он был выгнан из фирмы, либо его здоровье ухудшилось.

Как только она это сказала, то ее глаза округлились, а затем она посмотрела на меня. – Дерьмо. Мне жаль. У меня нет фильтра речи.

– Все в порядке, честно. Кроме того, ты права. В прошлом году у него был сердечный приступ, и мама решительно воспротивилась его деятельности.

Она стоит, уставившись в пол, не в силах встретиться с моим пристальным взглядом. Она явно смущена своим порывом и застенчива оттого, что ей следует делать дальше. Притянув ее в свои объятья, я поцеловал Тею в лоб.

– Все хорошо, – сказал ей еще раз. – Кроме того, мне намного интереснее узнать, как ты сумела догадаться об этом.

– Моя мать раньше была адвокатом. Она тоже оставила свое фирму по состоянию здоровья, но поверь мне, она вела адскую борьбу.

– Как ее звали? – спросил я, мне стало любопытно. – Возможно, я слышал о ней.

– Возможно, – она пожала плечами, выскользнув из моих объятий и направившись к холодильнику.

Я заметил, что существует невидимая грань. Она готова говорить о себе и сестре, но на этом все и заканчивается. Она не предоставляет мне слишком много деталей ни о чем. Тея пытается удержать меня за пределами своего пузыря…, как ни крути у нас осталось только три дня. И все же мне хочется узнать о ней как можно больше.

Как же быстро пролетело время?!

– Думаю, что очень быстро схожу на фермерский рынок, прежде чем поеду к тебе. Ты можешь провести…

– Я пойду с тобой.

Она проигнорировала мои слова. – Не страшно…

– Тея, – заявил я, обхватив руками ее лицо. – Дай мне минутку, чтобы накинуть рубашку, а затем мы сможем поехать вместе. У нас осталось три дня, так что не убегай от меня. Я хочу максимально использовать наше время.

– Я не убегаю, просто подумала, что тебе, вероятно, требуется некоторое личное пространство или что-то вроде того.