Дневники Стефана: Истоки. Глава 23. 5 страница

Глава 15

Как только спустились сумерки, я прокрался вниз по лестнице, открыл заднюю дверь и на цыпочках вышел на траву, уже увлажнённую росой. Я был особо осмотрительным, поскольку поместье окружали горящие факелы, и я знал, что отец был бы крайне недоволен, что я рискнул выйти на улицу после наступления темноты. Но гостевой домик был лишь на расстоянии брошенного камня от моего дома – около двадцати шагов от крыльца.
Я крался через двор, оставаясь в тени, и чувствовал, как сердце вырывается из груди. Я совсем не беспокоился о нападениях животных или о творениях ночи. Я больше заботился о том, что буду обнаружен Альфредом или, ещё хуже, отцом. Но идея того, что мне не удастся увидеть Кэтрин этой ночью наводила на меня истерику.
В очередной раз густой туман покрыл землю и взвился к небу, такие причудливые изменения в природе вероятнее всего были вызваны сменой времён года. Я убеждался, что никто меня не видит, оглядываясь по сторонам, пока бежал от ивового дерева к лошадиной тропе и вверх по ступеням крыльца домика для гостей.
Я задержался перед побелённой дверью. Шторы на оконных стеклах были плотно задёрнуты, и я не видел никакого света от свечей, просачивающегося под окнами. На одну секунду я испугался, что пришёл слишком поздно. Что если Кэтрин и Эмили уже легли спать? Всё же я слегка постучал костяшками пальцев по деревянному дверному косяку.
Дверь со скрипом открылась и чья-то рука схватила моё запястье.
- Заходите! – услышал я резкий шёпот, и меня затащили в дом. Позади себя я услышал щелчок закрывающегося замка и понял, что стою лицом к лицу с Эмили.
- Сэр, - кивнула Эмили и улыбнулась, приседая в реверансе. На ней была только тёмно-синяя ночная рубашка, и её волосы тёмными волнами спадали на плечи.
- Добрый вечер, - ответил я, вежливо поклонившись. Я осматривал маленький дом, позволяя глазам привыкнуть к тусклому свету. Красный фонарь пылал на грубо высеченном столе в гостиной, отбрасывая тени на деревянные перекладины потолка. Гостевой домик находился в запущенном состоянии годами, с тех пор как мама умерла, и её родственники перестали гостить у нас. Но сейчас он был обитаем, и по комнатам разливалась тепло, которого мне не хватало в главном доме.
- Что я могу сделать для вас, сэр? – спросила Эмили с немигающими глазами.
- Эм…Я пришёл повидаться с Кэтрин, - произнёс я с запинкой, внезапно смутившись. Что Эмили подумает о своей госпоже? Конечно, подразумевается, что горничные умеют молчать, но я знал, как болтают слуги, и я решительно не хотел, чтобы достоинство Кэтрин было скомпрометировано, если Эмили окажется типичным представителем тех, кто участвует в праздных сплетнях прислуги.
- Кэтрин ожидала вас, - сказала Эмили с вспыхнувшим в её тёмных глазах озорством.
Она взяла фонарь со стола и повела меня вверх по деревянной лестнице, остановившись перед белой дверью в конце коридора. Я украдкой осмотрелся вокруг. Когда мы с Деймоном были маленькими, мы по неопределённым причинам боялись лестниц гостевого домика. Может быть, это потому что слуги говорили, что дом населён привидениями, может, потому что каждая половица в доме скрипела, но что-то в пространстве останавливало нас от слишком долгого пребывания в этом месте. Теперь, когда Кэтрин была здесь, и несмотря ни на что, не было другого места, где мне было бы лучше находиться.
Эмили повернулась ко мне, приложив костяшки пальцев к двери. Она постучала три раза. Затем она распахнула незапертую дверь.
Я опасливо зашёл в комнату, половицы скрипели, пока Эмили удалялась в глубину коридора. Сама комната была обставлена просто: чугунная кровать покрыта незатейливым зелёным одеялом, в одном углу гардероб, в другом - умывальник, позолоченное отдельно стоящее зеркало - в третьем.
Кэтрин сидела на кровати лицом к окну и спиной ко мне. Её согнутые ноги были спрятаны под короткой белой ночной рубашкой, и длинные кудри свободно ниспадали на плечи.
Я стоял там, разглядывая Кэтрин, потом наконец-таки вежливо кашлянул. Она обернулась с выражением веселья в её тёмных, похожих на кошачьи, глазах.
- Я здесь, - сказал я, переминаясь с одной обутой ноги на другую.
- Это я вижу, - усмехнулась Кэтрин. – Я видела, как ты шёл сюда. Ты боялся выйти из дома после наступления темноты?
- Нет! – сказал я оборонительным тоном, смущённый тем, что она видела, как я метаюсь от дерева к дереву, словно излишне предусмотрительная белка.
Кэтрин изогнула дугой тёмную бровь и протянула мне руки.
- Тебе нужно перестать беспокоиться. Подойди сюда. Я помогу тебе отвлечься, - сказала она, подняв бровь. Я подошёл к ней, будто во сне, встал на колени в кровати и крепко сжал её в объятиях. Как только я почувствовал её тело в своих руках, я расслабился. Просто ощущать её было напоминанием, что она была настоящей и эта ночь была настоящей, что ничего больше не имело значения – ни отец, ни Розалин, ни призраки горожан, которые, я убеждён, бродили снаружи в темноте.
Всё, что имело значение – это мои руки, обнимающие мою любовь. Её рука спускалась вниз к моим плечам, и я представил нас идущими на Бал Основателей вместе. Когда её рука остановилась на моём плече и я почувствовал, как её ногти разрывают тонкий хлопок моей рубашки, на долю секунды мне представилась картинка нас через десять лет со множеством детишек, наполняющих поместье звуками заливистого смеха. Я хотел, чтобы эта жизнь была моей, сейчас и навеки. Я застонал от желания и наклонился, позволяя своим губам прикоснуться к её, сначала медленно, как если бы мы объявляли перед всеми о нашей любви на свадьбе, а потом жестче и более требовательно, разрешая моим губам перемещаться от её рта к шее, постепенно спускаясь к её белоснежной груди.
Она схватила мой подбородок, притянула моё лицо к своему и страстно поцеловала. Я ответил взаимностью. Было похоже, будто я был умирающим от голода человеком, который наконец-то нашёл пищу на её губах. Мы целовались, я закрыл глаза и забыл о будущем.
Внезапно я почувствовал острую боль на шее, будто в меня вонзили нож. Я вскрикнул от боли, но Кэтрин продолжала целовать меня. Но нет, не целовать, кусать, высасывая кровь из-под моей кожи. Я распахнул глаза и увидел глаза Кэтрин, дикие и налитые кровью, её лицо было призрачно белым в лунном свете. Я дёрнулся, откидывая голову назад, но боль не ослабевала, и я не мог кричать, не мог бороться, я мог только видеть полную луну за окном и чувствовать, как кровь покидает моё тело и страсть, и гнев, и злоба, и ужас все вместе вскипали внутри меня. Если это было тем, что чувствуют при смерти, тогда я хотел её. Я хотел этого, поэтому я быстро обхватил руками Кэтрин, отдавая себя ей. Затем всё вокруг исчезло в чёрном мраке.

Глава 16

Одинокий крик совы – долгий, заунывный звук – заставил меня резко открыть глаза. Как только они приспособились к тусклому свету, я почувствовал пульсирующую боль на одной стороне шеи, которая, казалось, точно выдерживала ритм с воплями совы. И вдруг я вспомнил всё – Кэтрин, её раскрытые губы, сверкающие зубы. Моё сердце заколотилось так, будто я умирал и рождался одновременно. Ужасная боль, красные глаза, мрачная чернота мёртвого сна. Я начал дико оглядываться по сторонам.
Кэтрин, укрытая только ожерельем и простой муслиновой наволочкой, сидела всего в нескольких шагах от меня перед умывальником и мыла верхние части рук, вытирая их потом вафельным полотенцем.
- Привет, соня Стефан, - сказала она кокетливо.
Я свесил ноги над полом и попытался выскочить из кровати, но только обнаружил, что запутался в простынях.
- Твоё лицо, - пробормотал я, чувствуя, что похож на душевнобольного или ненормального, словно городской пьяница, спотыкаясь выходящий из таверны.
Кэтрин продолжала водить хлопковой тканью вдоль своих рук. Лицо, которое я видел этой ночью, было нечеловеческим. Это было лицо, переполненное жаждой, и страстью, и эмоциями, названия которым я даже не мог придумать. Но в этом свете Кэтрин выглядела прекраснее, чем когда-либо, сонно хлопая глазами, как котёнок послей долгой дневной дремоты.
- Кэтрин? – спросил я, заставляя себя посмотреть ей в глаза. – Кто ты?
Кэтрин медленно подхватила с прикроватной тумбочки гребень для волос, как будто она располагала всем временем мира. Она повернулась ко мне и начала расчёсывать свои пышные локоны.
- Ты же не боишься, правда? – спросила она.
Итак, она была вампиром. У меня кровь застыла в жилах.
Я стащил простыню и завернулся в неё, потом схватил свои брюки с другой стороны кровати и натянул их на себя. Я быстро запихнул ноги в ботинки и рывками надел рубашку, не заботясь о майке, валяющейся на полу. Быстрая, как молния, Кэтрин оказалась передо мной, рукой сжимая моё плечо.
Она была удивительно сильной, и я должен был сильно дёрнуться, чтобы вырваться из её хватки. Освободившись, Кэтрин отступила.
- Шшш…шшш, - прошептала она, словно мать, успокаивающая ребёнка.
- Нет, - завопил я, поднимая руки вверх. Я не должен был допустить, чтобы она зачаровывала меня. – Ты вампир. Ты убила Розалин. Ты убиваешь город. Ты – зло, и тебя нужно остановить.
Но потом я поймал взгляд её глаз, её больших, ясных, на первый взгляд поверхностных глаз, и я резко замолчал.
- Ты не боишься, - повторила Кэтрин.
Слова эхом отразились в моём сознании, скача по кругу, и наконец нашли своё место там. Я не знал, как или почему это было так, но в глубине души я внезапно перестал бояться. Но всё же…
- Всё равно, ты вампир. Как я могу выдержать это?
- Стефан. Милый, напуганный Стефан. Всё наладится. Вот увидишь, - она вложила свой подбородок в мои руки и поднялась на цыпочки для поцелуя. В ясном солнечном свете зубы Кэтрин выглядели жемчужно белыми и совсем крохотными, и в них не было ничего от миниатюрных кинжалов, которые я видел этой ночью.
- Это я. Я всё ещё Кэтрин, - сказала она, улыбаясь.
Я заставил себя отстраниться. Я хотел верить, что всё осталось прежним, но…
- Ты думаешь о Розалин, да? – спросила Кэтрин. Она заметила встревоженное выражение моего лица и покачала головой. – Это естественно, что ты думаешь, что я могла сделать это, учитывая, кем я являюсь, но, я клянусь тебе, я не убивала её. И я никогда бы так не поступила.
- Но… но…, - начал я.
Кэтрин приложила палец к моим губам.
- Тшшш. Я была с тобой той ночью. Помнишь? Я беспокоюсь о тебе и беспокоюсь о тех, кто тебе небезразличен. И я не знаю, как умерла Розалин, но кто бы это ни сделал, - вспышка гнева промелькнула в её глазах, и в первый раз я заметил, что они покрыты золотыми пятнышками, - они присваивают нам плохое имя. Они пугают меня. Ты возможно боишься ходить во время ночи, а я боюсь не ходить при свете дня, чтобы меня не приняли за одного из тех монстров. Может я и вампир, но у меня есть сердце. Пожалуйста, поверь мне, милый Стефан.
Я сделал шаг назад и обхватил голову руками. У меня кружилась голова. Солнце только начинало восходить и невозможно было предсказать, скроется ли туман под ярким солнцем или будет пасмурно. То же самое было с Кэтрин. Её прекрасная внешность скрывала её настоящую сущность, так что невозможно было установить, является ли она добром или злом. Я тяжело опустился на кровать, не желая уходить и не желая оставаться.
- Тебе нужно довериться мне, - сказала Кэтрин, опустившись рядом со мной и положив руку на мою грудь, так что она могла чувствовать биение моего сердца. – Я Кэтрин Пирс. Ни больше, ни меньше. Я – девушка, за которой ты наблюдал часами напролёт с тех пор, как я появилась здесь две недели назад. То, в чём я призналась тебе – ничто. Это не меняет того, что ты чувствуешь ко мне, что я чувствую к тебе, кем мы можем быть, - она говорила, перемещая руку от моей груди к подбородку. – Правильно? – спросила она, её голос был полон настойчивости.
Я смотрел в широко открытые карие глаза Кэтрин и знал, что она права. Она должна была быть права.
Моё сердце всё ещё желало её очень сильно, и я хотел сделать что-нибудь, чтобы защитить её. Потому что она была не вампиром – она была Кэтрин. Я взял обе её руки и чашечкой сложил их в своих собственных. Они казались такими маленькими и уязвимыми. Я поднёс её холодные, изящные пальцы к своим губам и стал целовать их один за одним. Кэтрин выглядела такой напуганной и неуверенной.
- Ты не убивала Розалин? – медленно спросил я. В тот самый момент, когда вопрос слетел с моих губ, я понял, что это было правдой, потому что моё сердце было бы разбито, если это не так.
Кэтрин покачала головой и посмотрела в окно.
- Я никогда никого не убивала, кроме тех случаев, когда я должна была это сделать. Кроме тех случаев, когда мне нужно было защитить себя или того, кого я любила. И любой бы убивал в такой ситуации, не правда ли? – спросила она с возмущением, выставив подбородок вперёд с видом настолько гордым, но беззащитным, что мне пришлось приложить все усилия, которые я мог, чтобы не взять её на руки прямо в тот момент. – Обещай мне, что сохранишь мой секрет, Стефан. Обещаешь? – спросила она, её тёмные глаза искали моего взгляда.
- Конечно, сохраню, - сказал я, давая обещание себе самому настолько же, насколько и ей. Я любил Кэтрин. И да, она была вампиром. Но всё-таки… слова, выходившие из уст Кэтрин звучали совсем по-другому, чем когда отец говорил их. Они не вызывали страха. Скорее наоборот, они звучали романтично и загадочно. Может, отец был неправ. Может быть Кэтрин просто неправильно поняли.
- Ты хранишь мой секрет, Стефан. Понимаешь, что это значит? – сказала Кэтрин, кинувшись в мои объятия и прижавшись своей щекой к моей. – Vous avez mon сoeur. * Ты обладаешь моим сердцем.
- А ты обладаешь моим, - промурчал в ответ я, осознавая значимость каждого слова.

* - У тебя есть моё сердце (фр.)

Глава 17

8 сентября 1864
Она не та, кем кажется на первый взгляд. Должен ли я быть удивлён? Напуган? Должен ли страдать? Словно всё, что я знаю, всё, чему меня учили, всё, во что я верил в последние семнадцать лет – неправильно.
Я всё ещё могу чувствовать, куда она целовала меня, где её пальцы сжимали мои руки. Я всё ещё жажду её, и до сих пор голос разума кричит в мои уши: «Ты не можешь любить вампира!»
Если ко мне в руки попадала одна из её маргариток, я обрывал с неё лепесточки, давая цветку сделать выбор за меня. Я люблю её…Я не люблю её…Я…Я люблю её.
Да, люблю. Последствия не имеют значения.
Это то, что называется следовать зову сердца? Я хочу, чтобы была карта или компас, которые помогли бы мне найти свой путь. Она обладает моим сердцем, и это прежде всего и есть моя Полярная звезда… и этого должно быть достаточно.
После того, как я проскользнул из гостевого домика в свои собственные комнаты, я каким-то образом умудрился на несколько часов уснуть. Когда я проснулся, то засомневался, не было ли всё это сном. Но потом я поднял голову с подушки и увидел на ней аккуратную лужицу засохшей багровой крови и дотронулся пальцами до горла. Я нащупал там рану, и хотя она не болела, она воскрешала в памяти очень даже реальные события прошедшего вечера.
Я почувствовал себя истощённым, смущённым и торжествующим, - всё в один момент. Мои конечности были обессиленными, а мозг гудел. Как будто у меня был жар, но внутри я ощущал определённое спокойствие, которого никогда раньше не чувствовал.
Я переоделся в дневную одежду, очень тщательно промыл рану мокрой тканью и перевязал её, потом застегнул свою льняную рубашку на все пуговицы настолько высоко, насколько она только могла достать. Я взглянул на своё отражение в зеркале. Я пытался увидеть что-нибудь необычное, что-то вроде блеска в глазах, подтверждающего мою новообретённую суетность. Но моё лицо выглядело так же, как и вчера.
Я незаметно прокрался по «чёрным» лестницам к отцовскому кабинету. Его расписание было строгим, как часы, и по утрам он всегда осматривал и посещал поля вместе с Робертом.
Я не колеблясь закрылся в холодной, тёмной комнате, пробежал пальцами вдоль обитых кожей корешков книг на каждой полке, наслаждаясь их гладкостью.
Я надеялся, что где-то на стеллажах и полках с книгами по всем предметам найдётся та, которая ответит на некоторые из моих вопросов. Я помнил, как Кэтрин читала «Тайны Мистик Фоллс» и заметил, что книги больше в кабинете не было или, по крайней мере, она не стояла на виду.
Я бесцельно прохаживался от полки к полке, поначалу потрясённый количеством книг в кабинете отца. Где бы я мог, возможно, найти информацию о вампирах? У отца были пьесы, романы, атласы и две полностью заполненных полки с Библиями, одни на английском, другие на итальянском, а некоторые на латинском. Я исследовал руками тиснённые золотом кожаные корешки каждой книги, надеясь хоть как-то найти что-нибудь.
Наконец, кончики моих пальцев остановились на худой изорванной книге с рассыпающейся серебряной надписью «Demonios» на корешке. Demonio …демон…Это было как раз то, что я искал. Я открыл книгу, но она была написана на древнем итальянском диалекте, так что я не мог понять ни заголовков, ни послесловий, несмотря на широкие познания в латинском и итальянском.
Всё же, я взял книгу и сел в мягкое кресло с невысокой спинкой. Попытка расшифровать книгу была занятием, которое я мог понять легче, чем попытку съесть завтрак, прикидываясь, что всё нормально. Я пробегал пальцами по словам и читал вслух, как школьник, удостоверяясь, что я не пропустил упоминаемое где-нибудь слово vampiro. В конце концов, я нашёл его, но окружающие это слово предложения были для меня ничего не значащей ерундой. Я огорченно вздохнул.
Как раз в этот момент, дверь в кабинет со скрипом открылась.
- Кто здесь? – позвал я громко.
- Стефан! – на красном лице отца обозначилось удивление. – Я тебя искал.
- Да? – переспросил я, моя рука взметнулась к шее, как будто отец мог увидеть под тканью бинты. Но всё, что я нащупал, был гладкий лён моей рубашки. Мой секрет был в безопасности.
Отец странновато на меня посмотрел. Он подошёл ко мне и убрал книгу с моих коленок.
- Мы с тобой думаем одинаково, - сказал он с не пропадающей странной улыбкой на лице.
- Правда что ли? – у меня сердце затрепетало в груди, как крылья колибри, и я был уверен, что отец мог слышать, как моё дыхание превращается в прерывистые, короткие, удушенные вздохи. Я чувствовал уверенность в том, что он мог читать мои мысли, что он знал о нас с Кэтрин. И если он знал о Кэтрин, он убил бы её и…
Я не мог перенести мыслей обо всём остальном.
Отец снова улыбнулся.
- Правда. Я знал, что ты принял наш разговор о вампирах к сердцу, и я ценю, что ты относишься к этому проклятью серьёзно. Конечно, я знаю, что у тебя есть и свои личные мотивы, например, отомстить за смерть твоей маленькой Розалин, - сказал отец, сделав картинный глубокий вздох.
Я уставился на водянистое пятнышко на восточном ковре, ткань которого была настолько линялой, что я мог увидеть морёный деревянный пол под ним. Я не мог поднять глаза на отца и позволить своему лицу выдать мой секрет, секрет Кэтрин.
- Будь уверен, сынок, что Розалин не умерла тщетно. Она погибла за Мистик Фоллс, и её будут помнить, когда мы освободим наш город от этого зла. И ты, конечно, будешь неотъемлемой частью плана, - отец жестом указал на книгу, которую я всё ещё держал в руках. – В отличие от твоего ни на что не годного брата. Что хорошего во всех его новых военных знаниях, если он не может направить их на защиту своей семьи, своей земли? – спросил отец риторически. – Вот только сегодня он уехал кататься на лошадях с некоторыми из своих друзей-солдат. Даже после того, как я сказал ему, что ожидаю его здесь этим утром, чтобы сопровождать нас на встречу в доме Джонатана.
Но я больше не обращал внимания. Всё, что меня заботило, это то, что он не знал ничего о Кэтрин. Мое дыхание замедлилось.
- Я не особо много вещей смог понять в этой книге. Не думаю, что она очень полезная, - сказал я, как будто всё, чем я занимался этим утром, так это доставлял себе удовольствие усердным изучением вампиров.
- Это только к лучшему, - ответил отец с небрежностью, пока он кое-как ставил книгу назад на полку. Мне кажется, что вместе мы накопим отличные запасы знаний.
- Вместе? – как попугай повторил я.
Отец нетерпеливо взмахнул рукой.
- Ты, я и Основатели. Мы создаём совет, чтобы разобраться с этим. Мы должны собираться на встречу прямо сейчас. Ты тоже идёшь.
- Я? – снова переспросил я.
Отец взглянул на меня с раздражением. Я знал, что выгляжу, как дурак, но просто слишком много информации ворвалось в моё сознание, чтобы хотя бы начать всё это понимать.
- Да. И я, кстати, беру Корделию тоже. Она многое знает о травах и о демонах. Встречаемся в доме Джонатана Гилберта, - отец кивнул, показывая, что тема закрыта.
Я точно так же кивнул, несмотря на то, что был удивлён. Джонатан Гилберт был университетским учителем и временами изобретателем, которого отец, не особо это скрывая, называл чудаком. Но сейчас отец произнёс его имя с почтением. В тысячный раз за этот день я осознал, что мир стал другим.
- Альфред запрягает лошадей во дворе, но поведу я. Не говори никому, куда мы собираемся. Я уже взял клятву с Корделии о сохранении тайны, - говорил отец, широкими шагами покидая комнату. Через секунду я последовал за ним, но только после того, как засунул «Demonios» в задний карман.
Я сел рядом с отцом на переднем сидении кареты, в то время как Корделия села сзади, скрывшись из поля зрения, чтобы не вызывать подозрений. Это было странно – выезжать куда-либо утром, да ещё и без лакея, который бы нас вёз, и я поймал любопытные взгляды мистера Виккери, когда мы проезжали мимо соседнего поместья Блю Ридж. Я махал ему рукой, пока не почувствовал руку отца на своей кисти, тонко намекающую не привлекать к себе внимания.
Отец заговорил только когда мы выехали на пустынную полосу грязной дороги, отделявшей плантации от города.
- Я не понимаю твоего брата. А ты? Что за человек, который не уважает своего отца? Если бы я не знал его хорошо, я бы подумал, что он заодно с ними, - сказал отец, сплюнув на грязную дорогу.
- Почему ты так думаешь? – нервно спросил я, тонкая струйка пота сбежала по позвоночнику. Я пробежал пальцами под воротником, и тут же отпрянул, когда наткнулся на марлевую перевязку на шее. Она была влажной, но от пота или от крови, я не мог сказать.
Мои мысли спутались. Предавал ли я Кэтрин, присутствуя на этой встрече? Предавал ли я отца, сохраняя тайну Кэтрин? Кто был злом, а кто добром? Не было ничего ясного.
- Я думаю, это потому что они обладают определённым родом власти, - сказал отец, ударив Блейз плетью, как будто доказывая своё высказывание. Блейз заржала и перешла на быструю рысь.
Я оглянулся на Корделию, но она безучастно смотрела прямо вперёд.
- Они могут завладеть сознанием ещё до того, как человек поймёт, что всё плохо. Они внушают им полностью покориться их обаянию и прихотям. Лишь один взгляд может заставить человека делать всё, что вампир пожелает. А к тому моменту, когда человек осознаёт, что им управляют, уже слишком поздно.
- Правда? – спросил я скептически. Я мысленно вернулся к прошлой ночи. Проделывала ли Кэтрин такое со мной? Да нет. Даже если я был напуган, я был собой. И все те чувства были моими. Может, вампиры и могли делать это, но Кэтрин безусловно не делала такого со мной.
Отец захихикал.
- Ну, не всё время. Каждый надеется, что человек достаточно силён, чтобы противостоять этому виду влияния. И я, разумеется, растил своих сыновей сильными. Всё же, мне хочется узнать, что, возможно, могло быть заложено в голову Деймона.
- Я уверен, что он в порядке, - ответил я, внезапно очень разволновавшись от идеи, что Деймон, возможно, разгадал тайну Кэтрин. – Мне кажется, он просто не уверен, чего он хочет.
- Мне плевать чего он хочет, - сказал отец. – Ему нужно помнить, что он мой сын, и я не буду терпеть неповиновения. Сейчас опасные времена, намного больше, чем Деймон осознаёт. И он должен понять, что если он не с нами, люди могут сделать вывод, что его симпатии где-то в другом месте.
- Я думаю, он просто не верит в вампиров, - сказал я, чувство тошноты формировалось в глубине моего желудка.
- Шшш! – зашипел отец, замахав передо мной рукой, чтобы я затих. Лошади цокали копытами, направляясь в город, только что миновав салун, где Джеремия Блэк был уже недалёк от того, чтобы вырубиться под дверью с наполовину пустой бутылкой виски у его ног.
Так или иначе, я не думал, что Джеремия Блэк слушал или хотя бы видел, что происходит вокруг, но я кивнул, довольный тишиной, которая давала мне шанс разобраться в мыслях.
Я посмотрел направо, где Перл со своей дочерью сидели на железной скамейке перед аптекой, обмахиваясь веерами. Я махнул им рукой, но, увидев предупреждающий взгляд отца, решил ещё раз получше подумать о том, чтобы крикнуть им приветственные слова.
Я закрыл рот и сидел тихо до тех пор, пока мы не достигли другого конца города, где Джонатан Гилберт жил в дурно содержащемся особняке, некогда принадлежавшем его отцу. Мой отец частенько веселился по поводу того, что дом разваливался, но сегодня он не сказал ничего, когда Альфред открыл дверцу кареты.
- Корделия, - позвал отец кратко, позволяя ей подниматься неуверенными от старости шагами к дому первой, а мы последовали её примеру.
До того, как мы позвонили в звонок, Джонатан сам открыл дверь.
- Рад видеть вас, Джузеппе, Стефан. А вы, должно быть, Корделия. Я много слышал о ваших знаниях местных трав, - сказал он, подавая ей руку.
Джонатан провёл нас через запутанные коридоры к крошечной двери рядом с парадной лестницей. Он открыл её и жестом пригласил нас пройти внутрь. Мы сильно нагнулись, чтобы попасть в туннель около десяти шагов длиной с непрочной приставной лестницей на другом конце. В полном молчании мы вскарабкались по лестнице и попали в очень маленькое безоконное пространство, которое мгновенно заставило меня почувствовать клаустрофобию. Две свечи горели в загрязнённых подсвечниках, стоявших на подмоченном водой столе, и как только мои глаза привыкли к тусклому свету, я смог разглядеть Гонорию Феллс, робко сидевшую на кресле-качалке в углу. Мэр Локвуд и шериф Форбс разделяли старую деревянную скамью.
- Джентльмены, - сказала Гонория, вставая и приветствуя нас, как будто мы просто заглянули на чай. – И боюсь, не имела возможности познакомиться с вами, миссис… - Гонория с сомнением посмотрела на Корделию.
- Корделия, - буркнула она в ответ, переводя взгляд с одного лица на другое, как если бы это было самое последнее место, где она хотела бы находиться.
Отец нервно откашлялся.
- Она лечила Стефана в течение всего времени после его…
- После того, как его невесте вспороли шею? – сказал мэр Локвуд грубо.
- Мэр! – воскликнула Гонория, приложив руку ко рту.
Когда Джонатан нырнул обратно в коридор, я присел на стул с прямой спинкой так далеко от остальных, как только было возможно. Я чувствовал себя не в своей тарелке, хотя, возможно, не настолько сильно, насколько это чувствовала Корделия, которая неуклюже села на деревянный стул рядом с креслом-качалкой Гонории.
- Итак! – воскликнул Джонатан Гилберт, возвращаясь в комнату нагруженный инструментами, бумагами и предметами, которые я даже не мог идентифицировать. Он сел на изъеденный молью вельветовый стул во главе стола и осмотрел всех. – Давайте начинать.
- Огонь, - просто сказал отец.
От страха у меня по спине поползли мурашки. Из-за огня погибли родители Кэтрин. Произошло ли это потому, что они тоже были вампирами? Кэтрин была единственной, кому удалось сбежать?
- Огонь? – повторил мэр Локвуд.
- Это было записано много раз в Италии, что огонь убивает их, как и отсечение головы или кол в сердце. И, конечно, есть травы, которые могут защитить нас, - отец кивнул Корделии.
- Вербена, - подтвердила Корделия.
- Вербена, - сонно повторила Гонория, - как мило.
Корделия фыркнула.
- Это всего лишь трава. Но если вы носите её, вы получаете защиту от бесов. Кто-то говорит, что она ещё помогает вылечить тех, кто находился неподалёку от них. Но это яд для этих бесов, которых вы называете вампирами.
- Я хочу немного! – с жадностью воскликнула Гонория, усердно вытягивая руку вверх.
- У меня с собой нет, - ответила Корделия.
- Нет? – отец с упрёком взглянул на неё.
- Она вся пропала из нашего сада. Я использовала её для лекарств мистера Стефана; потом, когда я пошла нарвать её сегодня утром, она вся пропала. Может быть, её дети взяли, - сказала Корделия возмущённо, но она смотрела прямо на меня. Я отвёл глаза, утешая себя тем, что если бы она знала о настоящей сущности Кэтрин, она бы уже рассказала отцу.
- Ну, тогда где мне её взять? – спросила Гонория.
- Возможно, прямо под вашим носом, - ответила Корделия.
- Что? – сказала Гонория резко, как будто её оскорбили.
- Она растёт везде. Кроме нашего сада, - мрачно сказала Корделия.
- Хорошо, - сказал отец, глядя на двух женщин и стремясь разрядить ситуацию. – После нашей встречи Корделия могла бы проводить мисс Гонорию в её сад и найти вербену.
- Теперь, остыньте хоть на одну чёртову минуту, - сказал мэр Локвуд, ударяя своим мясистым кулаком по столу. – Вы забыли про меня в своих женских разговорах. Вы хотели сказать мне, что если я ношу веточку сирени, то демоны оставят меня в покое? – фыркнул он.
- Вербена, не сирень, - объяснила Корделия. – Она отгоняет зло.
- Да, - понимающе сказал отец. – И каждый человек в городе должен носить её. Проследите за этим, мэр Локвуд. Этот способ не только защитит наших горожан, но и любой, кто не будет носить её, выдаст в себе вампира и тогда его можно будет сжечь, - сказал отец, его голос был таким плавным и сухо деловым, что я собрал каждую капельку самоконтроля, чтобы не встать и не помчаться вниз по шаткой лестнице, найти Кэтрин и сбежать вместе с ней.
Но если я сделаю это, а Кэтрин окажется настолько опасной, насколько думают Основатели… Я чувствовал себя, как загнанное в ловушку животное, которому некуда бежать. Был ли я загнан врагами прямо сейчас или враг остался в Веритас? Я знал, что под воротником моей рубашки рана на моей шее начинала медленно кровоточить, и это было лишь делом времени, пока кровь не проступит на ткани и станет видимым напоминанием моего предательства.
Мэр Локвуд с трудом поднялся, из-за чего стул заскрипел. Я вздрогнул.
- Так, если трава помогает, это одно. Но мы живём в разгар войны. У нас здесь множество правительственных чиновников Конфедерации, проезжающих через Мистик Фоллс по пути в Ричмонд, и если кто-нибудь сболтнёт о том, чем мы тут занимаемся вместо того, чтобы помогать, потому что мы боремся со сказочными существами с помощью цветов… - он встряхнул головой. – Мы не можем издать указ, чтобы все носили вербену.
- О, правда? Тогда как мы узнаем, что ты не вампир? – требовательно спросил отец.
- Отец! – вставил я. Кто-то же должен был внести голос разума в этот разговор. – Мэр Локвуд прав. Мы должны думать спокойно. Рационально.
- У твоего сына хорошая голова на плечах, - нехотя ответил мэр Локвуд.
- Да уж получше, чем твоя, - буркнул отец.
- Ладно… обсудим вербену позже. Гонория, твоей обязанностью будет удостовериться, что мы имеем готовые запасы, и мы можем строго следить за тем, чтобы те, кого мы любим, носили это. А пока я хочу обсудить другие способы, которые помогут нам найти вампиров, которые ходят вокруг, - сказал Джонатан Гилберт взволнованно, развёртывая большие листы бумаги на столе. Мэр Локвуд надел на нос очки и стал всматриваться в бумаги, на которых располагались сложные механические рисунки.
- Вот это выглядит как компас, - в конце концов сказал мэр Локвуд, показывая на один из сложных рисунков.
- Так и есть! Но вместо того, чтобы искать север, он ищет вампиров, - сказал Джонатан, едва сдерживая возбуждение. – Я работаю над опытным образцом. Его просто нужно немного настроить. Он способен обнаруживать кровь. Кровь других, - закончил он многозначительно.
- Можно мне посмотреть, мистер Джонатан? – спросила Корделия.
Джонатан поднял на неё глаза, удивлённый, но передал ей бумаги. Она покачала головой.
- Нет, - сказала она. – Модель.
- А, ой, ну, она весьма грубая, - сказал Джонатан, доставая из заднего кармана блестящий металлический предмет, который был больше похож на детскую побрякушку, чем на инструмент для отыскивания жертв.
Корделия медленно повертела его в руках.
- Он работает?
- Ну…- Джонатан пожал плечами, - он будет работать.
- Вот что я предлагаю, - сказал отец, откинувшись на стуле, - мы вооружимся вербеной. Мы будем трудиться день и ночь, чтобы компас заработал. И мы придумаем план. Мы устроим осаду, и к концу месяца город будет чист, - отец удовлетворённо скрестил руки на груди. Один за одним каждый член группы, включая Корделию, кивнул головой.
Я вертелся на своём деревянном стуле, держа руку рядом с шеей. Мансарда была жаркой и душной, мухи зудели у потолочных балок, как будто сейчас была середина июля, а не середина сентября. Я отчаянно нуждался в стакане воды, и мне казалось, что комната собирается задавить меня. Мне нужно было снова увидеть Кэтрин и напомнить себе, что она не была чудовищем. Моё дыхание становилось поверхностным, и я чувствовал, что если останусь здесь, то скажу что-нибудь, чего на самом деле не думаю.
- Я думаю, что сейчас упаду в обморок, - услышал я сам себя, хотя слова прозвучали фальшиво даже для моих ушей. Отец резко на меня посмотрел. Я видел, что он не верит мне, но Гонория начала издавать громкие сочувственные квохчущие звуки.
Отец откашлялся.
- Я присмотрю за моим мальчиком снаружи, - сообщил он присутствующим прежде чем последовать за мной вниз по расшатанной лестнице.
- Стефан, - сказал отец, схватив меня за плечо как раз когда я открывал дверь, чтобы вернуться в мир, который я понимал.
- Что? – вздохнул я.
- Запомни. Никому об этом ни слова. Даже Деймону. До тех пор, пока к нему не вернётся здравый рассудок. Вот только я думаю, что его рассудок, возможно, был отнят у него нашей Кэтрин, - пробормотал он наполовину для себя и отпустил мою руку. Я застыл при упоминании имени Кэтрин, но когда я обернулся, то увидел лишь спину отца, направлявшегося в дом.
Я шёл обратно через город, желая быть верхом на Мезанотте вместо того, чтобы приезжать в карете. Теперь у меня не было выбора, кроме как идти домой пешком. Я повернул налево, решив срезать через лес. Просто не мог больше контактировать сегодня с какими бы то ни было людьми.