Дневники Стефана: Истоки. Глава 23. 3 страница

* - цитата из 18 сонета У.Шекспира.

 

Глава 8
Я не представляю, сколько времени мы просидели в комнате вместе. Дедушкины часы в углу отстукивали минуты, но всё, что я помнил, было ритмичное дыхание Кэтрин, луч света, упавший на её угловатые скулы, быстрое шуршание страниц, пока мы просматривали книгу. Я смутно осознавал, что мне нужно уйти, чем быстрее, тем лучше, но всякий раз, когда я думал о музыке, танцах, тарелках с жареными цыплятами и Розалин, я оказывался буквально неспособным двигаться.
- Ты не читаешь! – дразнящее воскликнула Кэтрин, глядя на меня поверх «Тайн Мистик Фоллс».
- Да, не читаю.
- Почему? Ты отвлёкся? – Кэтрин поднялась, её тонкие плечи расправились, поскольку она решила поставить книгу обратно на полку. Она положила её не туда, откуда взяла, а рядом с отцовскими книгами по географии мира.
- Сюда, - пробормотал я, подходя к ней сзади, чтобы взять книгу и переставить на полку выше, где находилось её законное место. Аромат лимона и имбиря обвил меня, из-за чего закружилась голова. Она повернулась ко мне. Наши губы находились на расстоянии лишь нескольких дюймов друг от друга, и внезапно её запах стал почти невыносимым. Хотя головой я понимал, что поступаю неправильно, но сердце кричало, что я никогда не стану полноценным, если не поцелую Кэтрин. Я закрыл глаза и стал склонятся к ней, пока наши губы не соприкоснулись.
На одно мгновение я почувствовал, будто всю мою жизнь переключили. Я увидел Кэтрин, бегущую босиком по полям за задним двором, я догоняю её, и наш маленький сын бросается мне на плечи.
Но вдруг, совершенно непрошено изображение Пенни со вспоротым горлом пронеслось в моей голове. Я резко замер, будто поражённый молнией.
- Извини, - сказал я, отклоняясь назад и опрокидывая журнальный столик со сложенными на нём высокими стопками книг. Они упали на пол, звук был приглушён восточными коврами. Мой рот стал на вкус словно железо. Что я только что сделал? Что, если бы вошёл отец, торопясь открыть коробку табака с мистером Картрайтом? Мой мозг лихорадочно производил ужасные мысли.
- Мне нужно…мне нужно идти. Мне нужно найти свою невесту.
Без последнего взгляда на Кэтрин и на ошеломлённое выражение, которое, я уверен, было на её лице, я выбежал из кабинета и помчался сквозь пустую консерваторию в сад.
Сумерки только начали опускаться на землю. Кареты с матерями и маленькими детьми отъезжали точно так же, как осторожные кутилы, которые боялись нападений животных. Настало время, когда спиртное полилось рекой, музыка заиграла громче, а девушки превосходили сами себя в вальсе, намереваясь пленить солдат Конфедерации из соседнего лагеря. Моё дыхание восстановилось. Никто не знал, где я был, и тем более, что я делал. Я целенаправленно зашагал в самый центр вечеринки, будто я просто ходил наполнить стакан к бару. Я увидел Деймона, сидящего с другими солдатами и играющего партию в покер на углу крыльца. Пять девушек теснились на качелях, стоящих рядом, хихикали и громко разговаривали. Отец с мистером Картрайтом прогуливались по лабиринту, каждый держал в руке виски и оживлённо жестикулировал, несомненно, они обсуждали выгоду от объединения Картрайтов с Сальваторами.
- Стефан! – кто-то похлопал меня по спине.
- Мы всё гадали, где же наши почётные гости. Никакого уважения к старшим, - весело сказал Роберт.
- Розалин всё ещё нет? – спросил я.
- Ты же знаешь девушек. Они ищут самый нужный момент, особенно, когда они празднуют приближающуюся свадьбу.
Его слова звучали правдоподобно, но всё же необъяснимый озноб пронёсся по моему телу.
Это просто я не заметил, или солнце действительно зашло удивительно быстро? Гости на лужайке превратились в тёмные силуэты за пять минут, которые я пробыл на улице, и я уже не мог выделить Деймона из толпы в углу.
Оставив Роберта позади, я стал проталкиваться сквозь гостей на лужайке. Странно для девушки не появиться на своей собственной вечеринке. Что, если каким-то образом, она оказалась в доме и увидела…
Но это просто невозможно. Дверь была закрыта, шторы задвинуты. Я спешно направился к жилищам прислуги, находившимся рядом с прудом. Трава была покрыта росой и всё ещё стоптана с тех пор, как Кэтрин, Деймон и я играли здесь в футбол. Доходящий до колена туман заставлял меня желать, чтобы на мне сейчас были ботинки, а не модельные туфли.
Я прищурился. У подножия ивового дерева, где мы с Деймоном проводили часы, лазая по нему, как дети, на земле был виден неясный бугор, похожий на выступающий угловатый корень. Только я не помнил, чтобы на том месте когда-нибудь находился корень. Я снова сощурился. На мгновение я представил, что это обнимающаяся влюблённая парочка, старающаяся избежать любопытных глаз. Я внутренне улыбнулся сам себе. Хоть кто-то нашёл любовь на этой вечеринке.
Но тогда облака разошлись, и лунный свет озарил дерево – и то, что было под ним. С чувством нарастающей тошноты я осознал, что очертания под деревом не были двумя обнимающимися любовниками. Это была Розалин, моя невеста, её горло было вспорото, наполовину открытые глаза смотрели вверх, на ветви дерева, будто они хранили секрет для мира, к которому она больше не принадлежала.

 

Глава 9

Мне трудно описать те события, которые последовали за этим.

Я помню звуки шагов, пронзительные вопли и громкие молитвы прислуги перед своим домом. Я помню, как стоял на коленях и кричал от ужаса, сожаления и страха. Я помню, как мистер Картрайт пытался оттащить меня назад, пока миссис Картрайт громко рыдала на своих коленях, как раненое животное.

Я помню карету полиции и отца с Деймоном, которые, сложив руки на груди, шептались обо мне, объединившись в попытке разработать наилучший способ заботы обо мне. Я пытался разговаривать, сказать им, что я в порядке – я же жив, в конце концов. Я не мог облечь это в слова.

В какой-то момент доктор Джейнс схватил меня под руки и поставил на ноги. Медленно мужчины, которых я не знал, окружили меня и повели на террасу перед домом прислуги. Мои слова было не разобрать, и позвали Корделию.

- Я…я в порядке,- наконец промолвил я, смущённый тем, что мне уделяли столько внимания, когда на самом деле была убита Розалин.

- Шшш, тише, Стефан, - сказала Корделия, её жёсткое лицо выражало беспокойство. Она сжала руку на моей груди и забормотала молитву, потом вытащила крошечную склянку из объёмных складок её юбки. Она вскрыла её и прижала к моим губам.

- Пей, - принуждала она, пока жидкость, по вкусу похожая на лакрицу, бежала по моему горлу.

- Кэтрин! – простонал я. После этого я сразу закрыл рот рукой, но на лице Корделии успел появиться испуг. Незамедлительно она влила в меня ещё большую дозу пахнущей солодкой жидкости. Я отошёл на несколько тяжёлых шагов от крыльца, слишком уставший, чтобы дальше думать о чём-нибудь.

- Его брат где-то здесь, - сказала Корделия, её голос звучал так, будто она говорила под водой, - приведите его.

Я услышал звук шагов и мгновением позже открыл глаза, чтобы увидеть Деймона, стоящего передо мной. Его лицо было белым от потрясения.

- С ним всё будет хорошо? – спросил Деймон, повернувшись к Корделии.

- Я думаю… - начал доктор Джейнс.

- Ему нужен отдых. Тишина. Тёмная комната, - сказала Корделия авторитетным тоном.

Деймон кивнул.

- Я… Розалин…Я должен…, - начал я, хотя даже не знал, как закончить предложение. Должен что? Должен был начать искать её гораздо раньше, вместо того, чтобы проводить время, целуясь с Кэтрин? Должен был настаивать на том, чтобы сопровождать её на вечеринку?

- Шшш… - зашептал Деймон, поднимая меня. Я смог стоять, покачиваясь, позади него. Словно из ниоткуда появившийся отец взял меня за другую руку, и я неуверенно зашагал обратно к дому. Гости стояли на траве, поддерживая друг друга, а шериф Форбс созывал добровольцев для поисков в лесу. Я чувствовал, как Деймон проводит меня через задние двери дома и вверх по лестнице прежде чем позволить мне рухнуть на свою кровать. Я упал на хлопковые простыни, и с этого момента я не помню ничего, кроме темноты.

Следующим утром я проснулся в лучах солнца, рассыпавшихся по паркету из красного дерева в моей спальне.

- Доброе утро, брат.

Деймон сидел в углу в кресле-качалке, принадлежавшей ещё нашему пра-дедушке. Наш мама укачивала нас в нём, когда мы были младенцами, пела песни, пока мы не заснём. Глаза Деймона были красными и воспалёнными, и я представил себе, как он сидит вот так, глядя на меня, всю ночь.

- Розалин мертва? – я произнёс это как вопрос, хотя ответ на него был очевиден.

- Да, - Деймон встал и повернулся к кристальному кувшину, стоявшему на ореховом комоде. Он налил воды в стакан и поднёс ко мне. Я с трудом сел прямо.

- Нет, подожди, - скомандовал Деймон с властностью военного офицера. Я никогда не слышал, чтобы он говорил таким тоном прежде. Я откинулся на набитые гусиным пухом подушки и позволил Деймон поднести стакан к моим губам, будто я был маленьким ребёнком. Холодная, чистая вода скатилась по горлу, и я снова мысленно вернулся к последней ночи.

- Она страдала? – спросил я, множество страшных картинок замаршировало в моём мозгу. Пока я перечитывал Шекспира, Розалин должно быть обдумывала своё грандиозное появление. Она должна была быть такой взволнованной, показывая всем своё платье, молодые девушки должны были изумляться её кольцу, пожилые женщины должны были отзывать её в уголок, чтобы обсудить детали её первой брачной ночи. Я вообразил, как она энергично пересекала лужайку, когда услышала тяжёлые шаги за собой, и только обернувшись, увидела мгновенный блеск белых зубов, сверкающих в лунном свете. Я содрогнулся.

Деймон подошёл к кровати и положил руку на моё плечо. Внезапно волна ужасающих изображений остановилась.

- Смерть обычно случается меньше, чем за секунду. Это часто случается на войне, и я уверен, то же самое было с твоей Розалин, - Деймон снова устроился в своём кресле и потёр висок, - Они думают, это был койот. Война переносит людей на восток, и они думают, что животные следуют по кровавым следам.

- Койоты, - повторил я, запнувшись на втором слоге. Я никогда не слышал этого слова раньше. Это был ещё один пример новых фраз, таких как «убит» или «вдова», которые были включены в мой словарный запас.

- Разумеется, есть и такие люди, включая отца, которые считают, что это работа демонов, - Деймон закатил глаза, - как раз то, что нужно нашему городу. Эпидемия массовой истерии. Но больше всего в этом маленьком слухе меня убивает то, что когда люди убеждены, что их город осаждают некие демонические силы, они совершенно теряют из виду, что война разрывает нашу страну. Это такой склад ума, «голова-в-песке», который я просто не могу понять.

Я кивнул, не особо слушая, неспособный смотреть на смерть Розалин, как на часть своего рода аргумента против войны. Пока Деймон продолжал болтать о всякой ерунде, я отклонился назад и закрыл глаза. Я отчётливо представил себе лицо Розалин в момент, когда я нашёл её. Там, в темноте, она выглядела по-другому. Её глаза были большими и светящимися. Как будто она увидела что-то устрашающее. Как будто она ужасно страдала.

 

Глава 10

4 сентября, 1864.
Полночь. Слишком поздно, чтобы засыпать, слишком рано, чтобы просыпаться. Свечи горят на моей прикроватной тумбочке, отбрасывая зловещие мерцающие тени.
Я преследуем одной мыслью. Прощу ли я когда-нибудь себя за то, что не нашёл Розалин раньше, чем стало слишком поздно? И почему она – та, которую я клялся забыть – всё ещё в моём разуме?
Моя голова разрывается. Корделия всегда у дверей, приносит настойки, таблетки, порошки из трав. Я беру их, притворяясь выздоравливающим ребёнком. Отец и Деймон наблюдают за мной, когда думают, что я сплю. Знают ли они о ночных кошмарах?
Я думал, женитьба – участь худшая, чем смерть. Я был неправ. Я ошибался в стольких вещах, в слишком многих вещах, и всё, что я могу делать сейчас – это молиться о прощении и надеяться, что как-нибудь, когда-нибудь, я смогу собрать силы из глубин моего существования и снова твёрдо ступить на правильный путь. Я сделаю это. Я должен. Для Розалин.
И для неё.
Сейчас я потушу свечи, надеясь, что сон – подобно смерти – быстро поглотит меня.
- Стефан! Пора вставать! – воскликнул отец, громко хлопнув дверью моей спальни.
- Что? – я сделал усилие, чтобы сесть, не особо понимая, какой на улице час или какой сегодня день или сколько времени прошло после смерти Розалин. День сливался с ночью, и я никогда не спал по-настоящему, лишь проваливался в ужасающие сны. Я ничего не желал есть, кроме тех бесполезных отваров, которые Корделия продолжала приносить, подавая мне их с ложки, чтобы убедиться, что её стряпня будет съедена. Она готовила жареного цыплёнка, гибискус или наваристый бульон, который она называла «отваром страдальца», по её словам, после него я должен был почувствовать себя лучше. Нечто подобное, на этот раз напиток, она оставила на прикроватной тумбочке. Я побыстрее выпил это.
- Собирайся. Альфред поможет тебе подготовиться, - сказал отец.
- Собираться куда? – спросил я, свешивая ноги над полом. Я доковылял до зеркала. У меня была лёгкая щетина на подбородке, а рыжевато-коричневые волосы стояли дыбом. Глаза были красными, а ночная рубашка висела на плечах. Я выглядел ужасно.
Отец стоял позади меня, оценивая мою реакцию.
- Ты возьмёшь себя в руки. Сегодня похороны Розалин, и для меня и Картрайтов очень важно, чтобы мы были там. Мы хотим показать, что должны объединиться вместе против зла, бичующего наш город.
Пока отец болтал о демонах, я думал о своей первой встрече с Картрайтами. Я всё ещё чувствовал ужасную вину. Всё усугубляли мысли о том, что нападения не случилось бы, если бы я ждал Розалин на крыльце вместо того, чтобы проводить время зря в кабинете в Кэтрин. Если бы я находился снаружи, ждал Розалин, я бы увидел, как она идёт через поля в своём розовом платье. Может, я мог бы также умереть вместе с ней, и ей не пришлось бы встречаться со зверем из ночных кошмаров в одиночестве. Пусть я и не любил Розалин, но я не мог простить себя за то, что не находился там, чтобы защитить её.
- Ну давай же, - нетерпеливо сказал отец после того как Альфред вошёл в комнату, держа в руках белую льняную рубашку и двубортный костюм. Я побледнел. Это был костюм, в котором я должен был быть на свадьбе – в церкви, где мы оплакивали Розалин и где должна была состояться часть церемонии, заключающей наш союз. Всё же, я облачился в костюм, позволил Альфреду помочь мне побриться, так как мои руки были слишком непослушными, и час спустя я был готов сделать то, что должен.
Я следовал за отцом и Деймоном к карете с опущенными глазами. Отец сел впереди, рядом с Альфредом, в то время как Деймон сел сзади со мной.
- Как ты, брат? – спросил Деймон поверх привычного цоканья копыт Дьюка и Джейка по дороге Уиллоу Крик.
- Не особо, - ответил я формально, чувствуя комок в горле.
Деймон положил руку на моё плечо. Сороки трещали, пчёлы жужжали, и солнце заливало золотым светом деревья. Весь экипаж был наполнен запахом имбиря, и я чувствовал как внутри поднимается тошнота. Это был запах вины за страстное желание женщины, которая никогда не была – и не могла быть – моей женой.
- Твоя первая смерть, первая, которой ты стал свидетелем, меняет тебя, - в конце концов сказал Деймон, когда кучер останавливался перед белой, облицованной досками церковью. Церковные колокола звонили, и все дела в городе были закрыты на один день. – Но вполне возможно, это может изменить тебя к лучшему.
- Может быть, - сказал я, выходя из кареты. Правда, я не мог представить, каким образом. Мы дошли до дверей в тот же момент, что и прихрамывающий доктор Джейнс с тростью в одной руке и стаканом виски в другой. Перл и Анна сидели вместе, и Джонатан Гилберт сидел позади них, локтями опираясь на спинку скамьи Перл, в нескольких дюймах от её плеча.
Шериф Форбс находился на своём привычном месте во втором ряду, свирепо наблюдая за группой накрашенных женщин из таверны, пришедших проявить своё уважение. С краешку их круга стояла Элис, барменша, освежая себя шёлковым веером.
Кальвин Бейли, органист, играл адаптированную версию «Реквиема» Моцарта, но казалось, что он вставлял фальшивую ноту через каждые несколько аккордов. В первом ряду мистер Картрайт не шевелясь смотрел прямо перед собой, пока миссис Картрайт всхлипывала и периодически сморкалась в кружевной носовой платок. Впереди церкви стоял укрытый цветами закрытый дубовый гроб. В полном молчании, я подошёл к гробу и встал перед ним на колени.
- Мне так жаль, - прошептал я, дотрагиваясь до гроба, который казался холодным и тяжёлым. Непрошеный образ суженой внезапно возник в моём сознании: Розалин, хихикающая над своим новым щеночком, ветрено обсуждающая комбинации цветов для нашей свадьбы, рискующая вызвать гнев своей служанки, тайно поцеловав меня в щёку в конце одного из моих визитов. Я убрал руки от гроба и сложил их вместе, словно в молитве.
- Надеюсь, вы с Пенни нашли друг друга на небесах.
Я согнулся так, чтобы мои губы слегка коснулись гроба. Я хотел чтобы она знала, где бы она ни была, что я научился бы любить её.
- Прощай.
Я развернулся, чтобы занять своё место и резко остановился. Прямо за мной стояла Кэтрин. На ней было тёмно-синее хлопковое платье, с которого ниспадало море чёрных траурных повязок, заполнявших скамьи.
- Я так сожалею о твоей потере, - сказала Кэтрин, дотрагиваясь до моей руки. Я вздрогнул и отдёрнул руку назад. Как она смеет дотрагиваться до меня столь фамильярно на людях? Она вообще понимает, что если бы мы изначально не вели себя на барбекю подобным образом, трагедия, вероятно, никогда бы не произошла?
Беспокойство отражалось в её тёмных глазах.
- Я знаю, как тяжело это должно быть для тебя, - сказала она. – Пожалуйста, дай мне знать, если тебе что-нибудь понадобится.
Я сразу же испытал волну чувства вины за предположение о том, что она намекает на нечто большее, чем просто выражение симпатии. В конце концов, её родители умерли. Она просто молодая девушка, которая подошла ко мне, чтобы предложить свою помощь. Она выглядела такой грустной, что на одну дикую секунду я имел соблазн выйти из церкви и поддержать её.
- Спасибо, - вместо этого сказал я, восстанавливая утраченное дыхание, и ушёл на свою скамью. Я прокрался к Деймону, благочестиво обхватившему руками Библию, и сел рядом с ним. Я заметил, как он скользил глазами по Кэтрин, пока она ненадолго преклонила колени перед гробом. Я проследил за его пристальным взглядом и увидел, как несколько кудряшек выскользнули из-под её шляпы и теперь вились вокруг витиеватой пряжки её голубого ожерелья.
Несколькими минутами позже «Реквием» кончился, и пастор Коллинз поднялся на кафедру священника.
- Мы собрались здесь, чтобы почтить жизнь, которая оборвалась слишком рано. Зло посреди нас, и мы будем скорбеть об этой смерти, но мы также можем почерпнуть силу из этой смерти… - нараспев произносил он.
Я украдкой взглянул на Кэтрин, сидевшую на другой стороне прохода. Рядом с ней с одной стороны сидела её служанка, Эмили, и Перл с другой стороны. Руки Кэтрин были сложены, как для молитвы. Она чуть заметно обернулась, как если бы хотела посмотреть на меня. Я заставил себя отвести взгляд прежде, чем наши взгляды могли встретиться. Я не мог бесчестить Розалин мыслями о Кэтрин.
Я уставился на нескончаемые деревянные перекладины церковной колокольни. «Прости», - думал я, посылая сообщение наверх и надеясь, что Розалин, где бы она ни была, слышала его.

 

Глава 11

Лёгкий туман вился вокруг моих ног, когда я шёл к ивовому дереву. Солнце быстро садилось, но я всё ещё мог разглядеть тёмную фигуру, удобно устроившуюся между корнями.
Я взглянул ещё раз. Это была Розалин, её вечернее платье переливалось в слабом свете. Желчь подступила к горлу. Как она может быть здесь? Она похоронена, её тело лежит в шести футах под землёй на кладбище Мистик Фоллс.
Пока я подходил ближе, собирая всё своё мужество и быстро выхватив из кармана нож, я заметил, как в её безжизненных глазах отражались зеленеющие листья дерева. Её тёмные кудри прилипли к влажному лбу. А её шея вовсе не была разорвана. Вместо этого на шее виднелось только два аккуратных маленьких отверстия, будто пробитых гвоздями. Словно руководимый невидимой рукой, я упал на колени рядом с её телом.
- Мне жаль, - прошептал я, уставившись на потрескавшуюся подо мной землю. Потом я поднял глаза и застыл от ужаса. Потому что передо мной была вовсе не Розалин.
Это была Кэтрин.
Чуть заметная улыбка тронула её прелестные, как бутон розы, губы, будто она просто спала.
Я поборол стремление закричать. Я не мог позволить Кэтрин умереть! Но как только я потянулся к её ранам, она вдруг села прямо. Её внешность изменилась, тёмные кудри превратились в светлые, а глаза налились красным. Я отскочил от неё.
- Это твоя вина! – слова прорезались сквозь ночь с пустой, сверхъестественной интонацией. Голос не принадлежал ни Кэтрин, ни Розалин – это был голос демона.
Я закричал, крепче сжал свой перочинный нож и замахал им в ночном воздухе. Демон напал на меня и схватил мою шею. Он вонзил свои острые клыки в мою кожу, и всё вокруг расплылось во мраке…
Я проснулся в холодном поту и сел в кровати. Ворона каркала снаружи; я слышал, как вдалеке играют дети. Солнечные лучи пятнами пестрели на моём покрывале, поднос с обедом стоял на письменном столе. Это был дневной свет. Это была моя собственная кровать.
Сон. Я помнил похороны, возвращение из церкви, помню своё истощение, когда я медленно поднимался по лестнице в спальню. Только что это был сон, результат слишком сильных переживаний и возбуждения сегодня. «Сон», - снова повторил я, внушая сердцу перестать усиленно биться. Я сделал большой глоток воды прямо из графина, стоявшего на прикроватной тумбе. Мой мозг медленно успокаивался, но сердце продолжало скакать, и мои руки всё ещё были холодными и влажными. Потому что это был не сон, по крайней мере, он был совсем непохож на любой другой сон, который я когда-либо видел. Было похоже, будто демоны вторглись в моё сознание, и я уже больше не был уверен, что считать настоящим и каким мыслям доверять.
Я встал, пытаясь вытряхнуть кошмар из головы, и побрёл вниз. Я выбрал такой путь, чтобы не пересечься с Корделией на кухне. Она действительно хорошо заботилась обо мне, точно так же как и когда я был ребёнком, скорбеющим по своей матери, но что-то в её бдительном взгляде действовало мне на нервы. Я знал, что она слышала, как я звал Кэтрин, и я горячо надеялся, что она не сплетничала об этом со слугами.
Я зашёл в кабинет отца и окинул взглядом его полки, снова обнаружив себя рядом с книгами Шекспира. Казалось, что суббота была целую жизнь назад. И всё же, свеча в серебряном подсвечнике находилась точно там же, где мы с Кэтрин оставили её, и «Тайны Мистик Фоллс» всё ещё лежали на стуле. Если бы я закрыл глаза, то почти почувствовал бы запах лимона.
Я выбросил эту мысль из головы и торопливо выдернул с полки томик «Макбет», пьесы о ревности и любви, предательстве и смерти, которая подходила к моему настроению идеально.
Я заставил себя сесть в кожаное кресло и смотреть на слова, заставил себя переворачивать страницы. Может, это то, что мне нужно, чтобы отдохнуть от моей жизни. Если я буду продолжать заставлять себя делать что-то, может быть в конце концов преодолею чувство вины, грусть и страх, которые я несу с тех пор, как Розалин умерла.
В этот момент кто-то постучал в дверь.
- Отца здесь нет, - отозвался я, надеясь, что этот человек, кто бы он ни был, уйдёт.
- Сэр Стефан? – послышался голос Альфреда. – К вам гость.
- Нет, спасибо, - возразил я. Скорее всего, это снова был шериф Форбс. Он уже приходил четыре или пять раз, разговаривал с Деймоном и отцом. До этого времени я старался избегать таких посещений. Я не мог вынести мысли о том, чтобы сказать ему – сказать кому-либо – где я был во время нападения.
- Посетитель весьма настойчив, - продолжил Альфред.
- Прямо как ты, - пробормотал я со вздохом, пока шёл открывать дверь.
- Она в гостиной, - сказал Альфред, поворачиваясь на пятках.
- Подожди! – воскликнул я. Она. Могла ли это быть…Кэтрин?
Сердце учащённо забилось, несмотря на мои старания сохранять спокойствие.
- Да, сэр? – переспросил Альфред, остановившись на половине шага.
- Я буду там.
Я лихорадочно умыл лицо водой из чаши в углу и мокрыми руками пригладил волосы назад, убрав их со лба. Мои глаза всё ещё были припухшими, лопнувшие сосуды расходились по ним тонкими красными линиями, но я больше ничего не мог сделать со своим внешним видом, не говоря уже о внутренних чувствах.
Я целеустремлённо зашагал в гостиную. На мгновение моё сердце упало в разочаровании. Вместо Кэтрин на красном вельветовом стуле в углу сидела её служанка, Эмили. У неё на коленях стояла корзина с цветами, а сама она держала в руке маргаритку, наслаждаясь её ароматом, будто для неё в мире не было никаких забот.
- Здравствуй, - сказал я формально, уже придумывая оправдывающую меня причину вежливо уйти.
- Мистер Сальваторе, - Эмили встала и присела в полу-реверансе. На ней было простое белое открытое платье и шляпка без полей, её тёмная кожа была ровной и без морщин.
- Моя госпожа и я присоединяемся к твоей скорби. Она попросила, чтобы я передала тебе это, - сказала она, отдавая мне корзину.
- Спасибо, - я взял корзину, рассеяно поднёс веточку сирени к носу и вдохнул.
- Я бы использовала их в вашем лечении вместо бесполезных отваров Корделии.
- Как ты узнала об этом? – удивился я.
- Слуги болтают. Но я боюсь, что чем бы ни кормила вас Корделия, это приносит вам больше вреда, чем пользы. – Она вытянула из корзины несколько цветков, сплетая их в букет. – Маргаритки, магнолии и дицентра помогут вам исцелиться.
- И фиалки для размышлений? – спросил я, вспоминая цитату из шекспировского «Гамлета». Как только я сказал это, я понял, насколько нелепым было это высказывание. Как необразованная девушка-горничная могла знать, о чём я говорю? Но Эмили просто улыбнулась.
- Никаких фиалок, несмотря на то, что моя госпожа упоминала о вашей любви к Шекспиру.
Она потянулась к корзине, отломила веточку сирени и осторожно просунула в петлю для пуговицы на моём жилете.
Я поднял корзину и вдохнул. Пахло цветами, но было и что-то ещё: опьяняющий аромат, который я ощущал только рядом с Кэтрин. Я вдохнул снова, чувствуя смущение, и тьма нескольких прошедших дней постепенно отступала.
- Я знаю, всё, что сейчас происходит, очень странно, - продолжила Эмили, выводя меня из задумчивости, - но моя госпожа лишь желает вам всего наилучшего.
Она кивнула головой в сторону дивана, как бы приглашая меня сесть. Я послушно сел и стал рассматривать её. Она была необыкновенно красивой и держала себя с такой грацией, какой я никогда раньше не видел. Её движения и манеры были такими неторопливыми, что при взгляде на неё казалось, что наблюдаешь за ожившей картиной.
- Она хотела бы увидеться с вами, - сказала Эмили через мгновение.
В ту же секунду, как эти слова слетели с её губ, я понял, что этому никогда не бывать. Пока я сидел там, в дневном свете гостиной с другим человеком вместо того, чтобы потеряться в собственных мыслях, всё стало на свои места. Я был вдовцом, и моим долгом на тот момент был траур по Розалин, а не по школьным фантазиям о любви с Кэтрин. Кроме того, она была прелестной сироткой без друзей или связей. Это никогда не сработало бы – никогда и не могло сработать.
- Я виделся с ней. На похоронах…Розалин, - сказал я сухо.
- Это был едва ли светский визит, - обратила внимание Эмили.
– Она хочет увидеть Вас. Где-нибудь наедине. Когда вы готовы, - быстро добавила она.
Я знал, что должен сказать единственную вещь, которую надлежало сказать, но слова трудно было сформулировать.
- Посмотрим, но в моём сегодняшнем состоянии, боюсь, я, вероятно, не расположен идти на прогулку. Пожалуйста, передай своей госпоже мои извинения, даже если она не захочет общаться. Я знаю, Деймон пойдёт с ней, куда бы она ни пожелала, - сказал я, слова тяжелели на моём языке.
- Да. Она весьма любит Деймона, - Эмили подобрала юбки и встала. Я тоже встал и почувствовал, что, хотя я был выше её на голову, она была каким-то образом сильнее меня. Это было необычное, но в целом неприятное чувство.
– Но ты не можешь сопротивляться настоящей любви.
С этими словами она вышла за дверь и пошла на другую сторону поместья, маргаритки в её волосах рассыпали свои лепестки по ветру.

 

Глава 12

Я не совсем уверен, был ли это свежий воздух иди действие цветов Эмили, но я хорошо спал той ночью. На следующее утро я проснулся в ярких лучах солнца, разлившихся по комнате, и впервые после смерти Розалин не стал пить надоевшие зелья Корделии, оставленные на прикроватной тумбочке. Аромат корицы и яиц доносился с кухни, и я услышал фырканье лошадей, которых на улице запрягал Альфред. На секунду я почувствовал возбуждение от возможного зарождающегося намёка на счастье.
- Стефан! – прогудел мой отец по другую сторону двери, слегка постучав три раза своей прогулочной тростью или хлыстом для верховой езды. Без малейшего труда я вспомнил всё, что происходило на прошедшей неделе, и моё недомогание вернулось в прежнее состояние.
Я сохранял безмолвие, надеясь, что он просто уйдёт. Но вместо этого он распахнул незапертую дверь. Он был одет в штаны для верховой езды, в руках держал хлыст, с улыбкой на лице и лиловым цветком на отвороте пиджака. Он был ни симпатичным, ни ароматным; вообще-то, он выглядел, как одна из трав Корделии, сорванных в квартале слуг.
- Мы едем кататься, - объявил отец, распахивая ставни. Я зажмурил глаза от слепящего света. Мир всегда был таким ярким?
- В комнате нужно прибраться, а тебе, мой мальчик, нужно солнце.
- Но я должен уделить внимание своим занятиям, - сказал я, бессильно махнув рукой в сторону открытого томика «Макбет» на моём столе.
Отец взял книгу и закрыл её с исчерпывающим хлопком.
- Мне нужно поговорить с тобой и Деймоном вдалеке от любопытных ушей, - он с подозрением оглядел комнату. Я проследил за его пытливым взглядом, но не заметил ничего особенного, кроме коллекции грязных тарелок, которые Корделия ещё не вымыла.
Словно по сигналу, в комнату вошёл Деймон, одетый в горчичного цвета брюки и свою серую конфедератскую куртку.
- Отец! – Деймон закатил глаза. - Только не говори мне, что ты опять про свои бредни о демонах.
- Это не бредни! – зарычал отец. – Стефан, я жду тебя и твоего брата в конюшне.
Отец повернулся на пятках и широкими шагами вышел из комнаты. Деймон тряхнул головой и последовал за ним, оставляя меня переодеться.
Я одел весь мой выездной костюм – серую безрукавку и коричневые брюки – и вздохнул, будучи неуверен, хватит ли у меня сил ехать верхом или выдержать ещё один марафон в виде порции стычек между моим братом и отцом. Когда я открыл дверь, то обнаружил ожидающего меня Деймона у подножия кривой лестницы.
- Чувствуешь себя лучше, брат? – спросил Деймон, когда мы вышли из дома и вместе пересекали лужайку.
Я кивнул, в это же самое время заметив пятно под ивовым деревом, где я нашёл Розалин. Трава была высокой и ярко-зелёной, белки носились по узловатым стволам деревьев, чирикали воробьи, а наклонившиеся ветви плакучей ивы выглядели пышными и полными надежд. Не было и намёка на то, что что-нибудь было неладно здесь.
Я вздохнул с облегчением, когда мы достигли конюшни, чувствуя знакомый и любимый запах хорошо смазанной кожи и древесины. «Привет, девочка,» - прошептал я в пушистое ухо Мезанотты. Она тихо и понимающе заржала. Её шерсть была гладкой и шелковистой, даже лучше, чем когда я в последний раз чистил её. «Извини, что не приходил навестить тебя, но похоже, мой брат хорошо о тебе заботился».
- Вообще-то, Кэтрин взялась начищать её. Что оказалось очень плохо для её собственных лошадей, - Деймон нежно улыбнулся и подбородком указал мне на двух кобыл, стоящих в углу. В самом деле, они топтались на месте и удручённо пялились в землю, недвусмысленно показывая, насколько одинокими и никому не нужными они были.
- Ты проводил довольно много времени с Кэтрин, - наконец сказал я. Это было утверждение, а не вопрос. Конечно, он был с ней. Деймон всегда проводил свободное время в окружении женщин. Я знал, что он знал женщин, особенно после года, проведённого в армии Конфедерации. Он рассказывал мне такие истории о некоторых женщинах, которых он встречал в городах, как Атланта и Лексингтон, заставлявшие меня краснеть. Знал ли он Кэтрин?
- Да, проводил, - сказал Деймон, закидывая ногу на спину своего коня, Джейка. Он не стал развивать тему.
- Готовы, мальчики? – позвал отец, его лошадь нетерпеливо переминалась с ноги на ногу. Я кивнул и пустил лошадь крупным шагом вслед за отцом и Деймоном, пока мы направлялись к мосту Виккери Бридж, от одного конца до другого принадлежавшему нашим владениям.
Мы пересекли мост и повернули в лес. Я облегчённо закрыл глаза. Солнечный свет был слишком ярким. Я больше предпочитал тёмные тени деревьев. Лес был прохладным, влажные листья устилали землю, хотя за последнее время не было ни одного ливня. Листва была такой густой, что видеть можно было только небольшие клочки голубого неба, и периодически я слышал шуршание енота или барсука в кустах. Я старался не думать о звуках животных, как если бы они исходили от того самого, которое напало на Розалин.
Мы продолжили углубляться в лес, пока не добрались до небольшой поляны. Отец внезапно остановился и привязал свою лошадь к берёзе. Я послушно привязал Мезанотту к тому же дереву и огляделся. Поляна была помечена набором камней, образовывавших неровный круг, поверх которого расходились деревья, образуя естественное окно в небо. Я не был здесь несколько лет, с тех пор, как Деймон уехал. Когда мы были мальчишками, мы играли здесь в запрещённые карточные игры вместе с другими приятелями из города. Каждый знал, что поляна была тем местом, куда мальчишки приходили играть на деньги, девчонки приходили посплетничать, и каждый приходил выдавать свои секреты. Если отец действительно хотел сохранить наш разговор в тайне, лучше бы взял нас поговорить в таверну.
- Мы в беде, - сказал отец без какого-либо предисловия, глядя в небо. Я проследил за его взглядом, ожидая увидеть быстро надвигающуюся летнюю грозу. Но напротив, небо было голубым и чистым. Я не находил никакого успокоения в этом прекрасном дне. Я всё ещё был напуган безжизненными глазами Розалин.
- Мы – нет, отец, - сказал Деймон громко. – Знаешь, кто в беде? Все солдаты, сражающиеся в этой Богом забытой войне по причине, в которую ты заставлял меня пытаться поверить. Наша проблема – это война и твоя нескончаемая потребность находить конфликты везде, куда бы ты не повернулся.
Деймон гневно топнул ногой, так сильно напоминая мне Мезанотту, что я с трудом подавил в себе смех.
- Я не позволю тебе перечить мне! – сказал отец, потрясая перед Деймоном кулаком. Я переводил взгляд с одного на другого и обратно, как будто смотрел матч по теннису. Деймон возвышался над покатыми плечами отца, и впервые я осознал, что отец стареет.