Текст 1.
– Сэмми, будь моим Валентином, а?
Брат скорчил недовольную мину, когда я попытался немного разрядить обстановку и нелепо пошутил. От внутренностей в пластиковых контейнерах уже стало немного подташнивать (они отвратительно воняют), но только я напялил на посуду крышки, Сэм, словно назло, открыл эту гадость опять:
– Погоди, на этих сердцах одинаковый символ... какая-то буква. Вот блин! Это похоже на знак Еноха...
Сэм повернулся ко мне и посмотрел в глаза впервые за несколько дней. После смерти Элен и Джо мы старательно избегали прямых взглядов, боясь прочесть в них не заглушенную виски вину, и я успел забыть, каково это: когда взгляд впивается прямо в раздолбанную нахрен душу и переворачивает все внутри...
Господи, не смотри на меня так!
Эти глаза всегда имели надо мной странную власть. Я моментально отходил от любого гнева, приходил в себя после любого поджопника судьбы, Сэмми, когда ты косплеил гребаного Бэмби! Не знаю, как тебе это удается: смотришь совсем невинно, искренне, тепло, открыто, будто веришь в меня, будто в детстве, словно я все еще твой герой, а ты знаешь, что в мыслях и сердце у меня кавардак, но выход есть.
Так почему сейчас не действует?
Почему я не могу встряхнуться, плюнуть на все, что было, идти дальше и прикрывать тебе спину ценой своей шкуры? Это ведь всегда, ныне и присно, так сказать, моя работа. А я начал безбожно халтурить. И кто виноват? Может быть, ты, Сэмми: твоя жажда вырваться из-под моей опеки привела к Апокалипсису! И ладно бы, если б к нашему личному, так ведь нет! Люцифер чихает в одном штате, а другой – трясет; пердит в третьем, а четвертый – плющит...
Поэтому не гляди на меня так, дери тебя нечистый!
А может, виноват я. Неспроста ведь ты решил, что лучше врать мне, чем доверить правду? Что демон поймет лучше, чем родной брат? Что кровь черноглазых тварей надежнее моего плеча рядом?!
И какого черта ты смотришь теперь так, словно не было ничего этого?! Словно Люцифер не гуляет по Нью-Йорку, Всадники Апокалипсиса лежат в своих склепах, наши друзья живы, а ты все еще считаешься со мной, брат?
Не смотри. На меня. Так.
Та жопа с крыльями была права: я сломлен. Не верю больше, что мы вылезем из этой дыры, и все будет как прежде. Я не знаю, ради чего еще продолжаю трепыхаться?!
Разве что... ради этих глаз, ради веры, что где-то глубоко внутри тебя все еще живет тот четырехлетний толстячок Сэмми, которому для полного счастья нужен был мультик, конфета и старший брат-забияка, держащий зачем-то нож под подушкой и не пускающий гулять за пределы пыльного мотельного номера.
Больше не за что биться...
Ты смотришь-то пару мгновений и отворачиваешься, но внутри пожар. А я теперь даже не знаю, чего хочется больше: обнять тебя, расцеловать, потрепать по волосам, потому что ты все еще жив и со мной? Или придушить за те мгновения, когда тебя не было рядом?
"Никогда не смотри на меня так больше!" – хочется крикнуть во весь голос, но вместо этого я выдыхаю первое, что пришло на ум:
– Позовем Каса?
Ты киваешь, я хватаюсь за телефон, и этот странный момент, кажется, минует. Горечь и злость пропадают, а на смену раздражению приходит новое желание, которое я вряд ли когда-нибудь озвучу:
