С прилетом певчих птиц начался и усиленный приезд гостей в Ясную Поляну.
Каждый день кто-нибудь приезжает или с каким-нибудь "проклятым вопросом",
или с томительной надеждой, или просто чтобы проведать дорогого писателя. В
Ясной Поляне даже выработалось выражение: "гость пошел".
И действительно, прилив гостей в Ясную Поляну за последнее время не
оставляет желать большего изобилия.
Третьего дня съехалось в Ясную Поляну столько гостей, что, пожалуй, и
городничему не нашлось бы уже свободного места. Гостили сестры Стахович, О.
Родзевская, Н. Сухотина, А. И. Толстая и др. (*1*) Затем приехали
изобретатель упрощенного способа цветной фотографии С. М. Прокудин-Горский
(*2*), представитель издательской фирмы "Свет" П. Е. Кулаков (*3*),
литератор П. А. Сергеенко и др.
Прокудин-Горский и Кулаков приезжали с разрешения Льва Николаевича со
специальной целью - сделать ряд цветных и стереоскопических снимков Ясной
Поляны.
Л. Н. терпеливо и радушно отдавал себя в распоряжение фотографов и мило
подшучивал над одним любителем-фотографом:
- Непременно заведу себе "браунинг". С "браунингом" меня еще не снимали.
Но цветная фотография очень заинтересовала Л. Н. И он несколько раз
заводил с г. Прокудиным-Горским беседу о принципах и возможностях цветных
изображений.
- Меня очень интересует, - сказал он, - как вам удадутся сделанные снимки,
потому что цветная фотография принадлежит, как мне кажется, к такого рода
произведениям, которые только тогда хороши, когда они совершенны, иначе
получается скорее тягостное впечатление, нежели удовольствие.
И все время, когда г. Прокудин-Горский снимал Льва Николаевича, писатель
не переставал расспрашивать ученого-фотографа о различных перипетиях цветных
изображений. И видимо, ему доставляло особенное удовольствие, что г.
Прокудин так любовно и взыскательно относится к своему делу. Сделано было
несколько десятков снимков.
За вечерним чаем возник и захватил всех разговор о молодом писателе
Леониде Семенове и его новой повести, присланной Льву Николаевичу в
корректуре (*4*). Л. Н. с большим мастерством прочитал вслух одну главу из
повести, где описываются ужасающие этапы, проходимые приговоренными к казни.
Особенно потрясающи сцены, в которых фигурирует гимназист, приговоренный к
казни. Прочитанный Львом Николаевичем отрывок произвел на всех глубокое
впечатление. Некоторые не могли сдержать душивших их слез, хотя автор нигде
не прибегает ни к каким кричащим эффектам, а все время сохраняет спокойный,
вдумчивый тон корректного рассказчика, который боится пересолить, чем
недосолить.
Заговорив после чтения с отеческою нежностью о молодом писателе, Л. Н.
подчеркнул это особенное свойство истинного художника держать читателя в
напряженной иллюзии, ни на мгновение не отталкивая его фальшивыми нотами.
- И как не понимают этого некоторые из современных писателей, - сказал Л.
Н. с блестевшими от влаги глазами, - что первое и необходимое условие
всякого художественного произведения есть чувство меры, чувство
художественного такта. И что за досада бывает: только отрешишься на секунду
от окружающей тебя обстановки и перенесешься в мир иллюзий, как вдруг
какая-нибудь глупая, фальшивая нота - и все очарование исчезло. И ничем уже
не вернешь его.
Один из гостей заговорил о влиянии толстовского "Божеского и
человеческого", которое чувствуется в рассказе Л. Семенова. Л. Н. горячо и
серьезно запротестовал:
- Нет, нет! Минуя всякую скромность, скажу, что нельзя и сравнивать мою
повесть с прекрасным рассказом Семенова (*5*).
И Л. Н., как тонкий гастроном о вкусных блюдах, начал с аппетитом
приводить различные подробности из семеновской повести.
- В истинном художественном произведении, - сказал он, - нет пределов для
эстетического наслаждения. Что ни мелочь, что ни строка, то и источник
наслаждения. Припомните, как тонко отмечено одним летучим намеком нервное
состояние конвойного, искусственная речь прокурора, животно-детский страх
смерти в гимназисте и т. д.
И Л. Н. еще долго и одушевленно говорил о молодом писателе.
На другой день новые посетители и просители. Особенно много было
просителей. И эта сторона жизни, кажется, больше всего омрачает лучезарный
закат нашего великого писателя.
- Я очень часто переживаю теперь, - сказал он с грустной ноткой, - тяготы
богатых людей, не наслаждаясь положением богатого человека.
И Л. Н. с комическими нотками в голосе рассказал историю о своей "пенсии".
- Около двадцати лет назад, - сказал он, - я отказался от авторских прав и
от владения имуществом. Я как бы умер для собственности. Но оказалось, что я
умер не вполне. Я написал несколько пьес, которые идут в императорских
театрах. Гонорар за эти пьесы - около семисот рублей в год - и составляет
мою "пенсию". Как-то я хотел было отказаться и от этого соблазна. Но мне
объяснили, что если я откажусь от гонорара за пьесы, то эти деньги пойдут ни
на что другое, как на усиление балета! Да, да! Вы не смейтесь, я говорю
совершенно серьезно. Тогда я решил в сердце своем: пускай уж лучше я буду
усиливать помощь беднякам, чем способствовать усилению балета...
Молодежь с веселым смехом и шутками шумно спускается по лестнице, чтобы
идти в парк и предаться состязанию в городки. Л. Н. заражается молодым
оживлением и присоединяется к игрокам. Все идут на площадку, где очерчены
"городки". Л. Н. распределяет играющих на две группы и, привешивая в руке с
игрецким нетерпением "швырок", становится в позицию. Всякий удар
"противников" и соратников вызывает с его стороны горячее одобрение или
удручающее восклицание. Видно, он весь в "городках". Наконец наступает его
очередь. Л. Н. отставляет ногу, делает широкий размах и сильным движением
бросает швырок к "городку". Швырок, гудя и свистя, перелетает через
"городок".
- Ай! - вскрикивает Л. Н., точно с ним случилось несчастье. И,
размахнувшись, пускает новый швырок. Но опять неудача. Однако в следующую
очередь Л. Н. успевает овладеть чувством расстояния и, при общем дружном
крике, с треском выбивает из "городка" всю "пушку".
Не верилось даже, что перед глазами был восьмидесятилетний старик, столько
переживший на своем веку...
Но время все-таки, кажется, хочет взять свое. Игра в городки в этот вечер
не обошлась даром Льву Николаевичу: он чувствовал себя усталым и перед сном
сказал живущему в Ясной Поляне врачу Д. П. Маковицкому:
- Сегодня я чувствую такую усталость, как будто я уже старик и мне
семьдесят лет...
Какая дивная старость!
Комментарии
Свой. В Ясной Поляне, - Русское слово, 1908, 24 мая (6 июня). No 119.
Свой - псевдоним П. А. Сергеенко. О Сергеенко см. ком. к интервью 1906
года. Сергеенко был в Ясной Поляне 21-22 мая 1908 г.
1* Сестры М. А. Стаховича - Мария Александровна, в замужестве Рыдзевская
(1866-1924) и Софья Александровна (1862-1942), Ольга Константиновна
Рыдзевская - дочь Марии Александровны; Наталия Михайловна Сухотина
(1882-1926) - дочь М. С. Сухотина; Анна Ильинична Толстая (1888-1964) - дочь
Ильи Львовича Толстого,
2* Сергей Михайлович Прокудин-Горский (1868-?), ученый химик, специалист
по цветной фотографии. Снятая в этот день цветная фотография Толстого
впервые опубликована в журнале "Записки русского технического общества"
(1908, август).
3* Петр Ефимович Кулаков, крымский помещик, основатель фирмы
"Стереографическое издательство "Свет".
4* Рассказ Леонида Дмитриевича Семенова-Тян-Шанского (1880-1917) "Отрывки"
("Смертная казнь"). Толстой рекомендовал его для напечатания издателю
"Вестника Европы" М. М. Стасюлевичу.
5* Слова Толстого подтверждены записью Маковицкого: "В "Божеском и
человеческом" описание того, что переживают в душе приговоренные и
исполняющие приговор, несравненно ниже, чем у Леонида Семенова"
(Яснополянские записки, кн. 3, с. 95).
