Десятилетие роста и расширения 12 страница

Она должна светить в правый глаз в течение 2 секунд, при этом произнося: "Это свет." Она должна говорить это громким и ясным го­лосом. В то время как она светит в правый глаз, она ласково закрывает левый глаз другой рукой. Затем она должна выключить свет и

подож­дать 5 секунд (считая про себя «одна тысяча один, две тысячи два, три тысячи три...») Затем она должна закрыть правый глаз и светить в левый глаз в течение 2 секунд.

Она должна чередовать правый и левый глаза таким способом в течение 60 секунд и затем остановиться. Световой рефлекс нуждается в некотором времени для того, чтобы восстановиться, и она должна подождать, по крайней мере, 5 минут, прежде чем провести следую­щий сеанс. На каждом сеансе каждый глаз получит, по крайней мере. 4 стимуляции, или всего 120 стимуляций в день.

Есть большая вероятность, что световой рефлекс Билли значитель­но улучшится. Поскольку его световой рефлекс улучшится, то вероят­ность того, что он начнет видеть контуры также увеличится (второй блок на Профиле). Таким образом, мы нашли прерывание в киберне­тической схеме и перешли к его замыканию.

 

 

СЛУХОВАЯ КОМПЕТЕНТНОСТЬ И МЭРИ

 

Теперь давайте найдем пример в слуховой колонке (также сенсор­ная колонка). На сей раз мы возьмем пробел немного выше в круговой цепи.

Девочке Мэри десять месяцев, и у нее очень серьезные слуховые проблемы. В то время как Билли был, фактически, функционально слепым, Мэри - глуха на практике, но она не настолько глуха, как Билли был слеп. Она также значительно моложе Билли. Ее слуховая колонка на Профиле выглядит следующим образом (См. Рис. 19.)

Так вот, Мэри, которая в возрасте десять месяцев - если бы она была обычным ребенком - должна была бы готовиться подойти к Уровню IV, вместо этого функционирует на Уровне I - уровне одномесячного ребенка.

В отношении слуха, она имеет рефлекс поражения (вздрагивания), который нормален для новорожденного. Другими словами, если про­изойдет внезапный, громкий шум (типа хлопанья двери), она немед­ленно подскочит.

Она подскочит столько же раз, сколько раз произойдет этот внезап­ный шум, даже если это произойдет пять раз подряд. Мэри не боится и это не результат страха. Это - просто рефлекс поражения (вздрагива­ния), и это нормально для новорожденного ребенка. Но дело в том что Мэри- не новорожденный ребенок и должна быть более продвинута в области слуха. В возрасте Мэри (и в любом возрасте старше четы­рех месяцев) ее реакция на неожиданный шум должна быть иной. Ее реакция должна быть иной по двум характеристикам: во-первых она должна подскочить и должна быть испугана, так как внезапные, гром­кие шумы могут фактически ставить под угрозу ее жизнь (рухнувший дом, землетрясение и т.д.), и, во-вторых, она не должна подскакивать или пугаться при последующих повторениях шума, так как она, факти­чески, больше не испытывает угрозу для своей жизни от этих шумов. Этот второй уровень в слуховом пути больше не является рефлексом по природе. Это живая реакция на угрожающие звуки.

Хотя Мэри и имеет истинный рефлекс вздрагивания, у нее нет живого ответа на угрожающие звуки; это и есть прерывание цепи в ее случае. Фактически это уничтожит всю слуховую - языковую схему и вызовет серьезные проблемы в полной круговой схеме "окружаю­щая среда- сенсорные пути- мозг- моторные пути- окружающая среда".

Так как это скорее сенсорный путь, чем моторный, то роль родите­лей снова будет скорее активной, чем пассивной, в то время как роль ребенка будет пассивной, а не активной.

Предположим, что Мэри встает в 7 утра и ложится спать в 19:00. Мать будет стимулировать ее слух каждые полчаса бодрствования, что обеспечит ей двадцать четыре сеанса в день. Мать будет неожиданно хлопать двумя деревянными плашками прямо позади головы Мэри. Она будет делать так десять раз с интервалами в три секунды во вре­мя каждого из этих двадцати четырех сеансов. Это даст Мэри двести сорок угрожающих

Рис. 18

 

Хронологический возраст 10 месяцев

Слуховой возраст 1 месяц

Рис. 19

 

звуков ежедневно и займет тридцать секунд из каждого получаса, двадцать четыре раза в день, при общем количестве в 720 секунд, или двенадцать минут.

Так как у Мэри действительно есть рефлекс вздрагивания, а не жи­вой ответ на угрожающие звуки, результатом сначала будет то, что Мэри получит двести сорок рефлекторных вздрагиваний ежедневно Так как это, возможно, в сто, или в двести, или в триста раз больше чем окружающая среда обычно может обеспечить в нормальных усло­виях, и так как переход на каждый более высокий уровень функциони­рования мозга является результатом развития мозга - который, в свою очередь, является результатом имеющегося количества возможнос­тей для использования уже существующего функционального уровня мозга - то наша надежда состоит в том, что Мэри скоро изменится. Мы ожидаем, что довольно скоро она не будет подскакивать десять раз, если звук повторяется десять раз подряд: она подскочит, возможно, только девять раз, затем только восемь, затем только семь и так далее. По мере уменьшения количества вздрагиваний при повторных шумах Мэри начнет не только вздрагивать, но также бояться и плакать. Нужно пугаться внезапных, громких и неожиданных шумов. Мэри теперь до­стигла Уровня II на слуховом пути и теперь должна начать спонтанно реагировать не только на угрожающие шумы, но также и на другие значащие звуки (например: смех). Если она не делает этого спонтанно, то она будет нуждаться в стимуляции также на Уровне III.

Мать Мэри нашла прерывание в кибернетической цепи, и она пред­приняла действия, чтобы перекрыть его.

 

 

ТАКТИЛЬНАЯ КОМПЕТЕНТНОСТЬ И ШОН

 

Третьей рассмотренной нами функцией будет тактильность, кото­рая больше всего игнорируется из всех сенсорных функций и которая является жизненно необходимой непосредственно для движения.

Давайте рассмотрим случай Шона, которому шесть лет, но он очень неуклюж и в ходьбе, и в действиях руками. Мы понимаем, что он находится чрезвычайно низко по тактильной колонке Профиля для мальчика, который начинает читать. Его тактильная колонка выглядит следующим образом (См. Рис. 20.)

Если бы Шон был среднестатистическим шестилетним ребенком, то он должен был бы действовать на Уровне VII. Поскольку Шон трав­мирован, вместо этого мы можем наблюдать, что он успешно действует только на Уровне I. Он имеет нормальные поверхностные рефлексы Бабинского. У него также нормальное восприятие жизненно важных ощущений на Уровне II, то есть он знает о том, что такое обжечься, замерзнуть или получить физическое повреждение; однако, он имеет отклонение от нормы в способности чувствовать себя соответственно уровню III. Это уровень нормального пятимесячного ребенка. Мы нашли пробел в круговой схеме для Шона.

Уровень III - это способность оценить гностическое чувство. Это -способность "знать" значащие ощущения на более тонком уровне, чем на простом уровне необходимого для выживания (знания о том, что можно обжечься до смерти, замерзнуть до смерти или смертельно по­раниться). Где Уровень II имеет дело с элементарным, но жизненно важным восприятием холода, Уровень III имеет дело с оценкой про­хладного. Где Уровень II имеет дело с элементарным, но жизненно важным восприятием горячего, Уровень III имеет дело с оценкой теп­лого. Где Уровень II имеет дело с элементарным, но жизненно важ­ным восприятием того, что означает быть порезанным, сломанным или побитым, Уровень III имеет дело с оценкой того, что тебя погладили, растерли или сделали массаж.

 

 

У Шона на Уровне III дела идут плохо, и он только смутно оцени­вает теплое, прохладное и другие гностические ощущения своих рук.

Так как тактильность - это сенсорный путь, роль матери снова бу­дет активна. Мать будет делать Шону тактильную стимуляцию.

Так как Шон старше, чем двое ранее описанных детей, он пробуж­дается в семь часов утра, но не ложится спать до десяти ночи. Поэтому у Шона пятнадцать часов бодрствования и, соответственно, тридцать получасов, в течение которых несколько минут могут быть посвящены стимуляции тактильности.

Мать Шона делает список объектов осязания: наждачная бумага, мягкая щетка, прохладная вода, вельвет, жесткая щетка, пластмассо­вый скребок для посуды, мягкое полотенце, теплая вода и т.д. Затем она разбирает по парам эти объекты для контраста: наждачная бумага -вельвет, мягкая щетка - жесткая щетка, прохладная вода - теплая вода. Она чередует эти объекты, используя одну пару при каждом сеансе, и проходит через все имеющиеся пары. Например, на одном сеансе мать Шона берег две кастрюли, достаточно большие, чтобы вместить обе Руки Шона. В одну кастрюлю она наливает теплую воду, а в другую -прохладную. Сначала она контролирует, чтобы Шон опустил руки в теплую воду и держал их там в течение пяти секунд, в то время как она говорит ему смотреть на свои руки и напоминает ему, что вода теплая, но не горячая. Затем она контролирует, чтобы он вынул руки из теплой воды и погрузил их в прохладную воду на пять секунд, в то время как она снова заставляет смотреть его на свои руки и снова го­ворит ему, что эта вода прохладная, но не холодная. После пяти таких циклов, требующих на все немного меньше минуты, она выливает воду из кастрюль. Затем она наливает свежую теплую воду в одну кастрюлю и свежую прохладную воду в другую кастрюлю и повторяет процесс погружения пять раз, таким образом проводя, приблизительно, пять минут каждой половины часа его дневного времени бодрствования.

Шон получает стимуляцию тактильности 600 раз ежедневно. Кро­ме того, ему делают копирование четыре раза в день, по пять минут каждый раз, семь дней в неделю, используя перекрестный тип. Если (накапливать опыт, завися от случайного стечения обстоятельств, то мы нашли бы, что он сталкивается с понятиями теплого и прохладного или шершавого и гладкого полдюжины раз в день. Таким образом, мать Шона обеспечивает его каждый день сенсорным опытом, который он мог бы в обычных условиях получить только за шестьдесят дней.

С помощью этого она добивается очень интенсивной сенсорной стимуляции. С небольшой долей удачи, его тактильный сенсорный путь начнет развиваться, и, по мере этого, он начнет оценивать гнос­тические ощущения полностью. Когда он добьется этого, он будет спо­собным иметь дело с третьим измерением в осязании, что относится к Уровню IV на тактильном пути.

Таким образом мать Шона нашла прерывание цепи и предприняла действия для того, чтобы замкнуть ее.

К концу 1950-ых мы замыкали такие прерывания довольно регу­лярно и, хотя мы понимали, что то, что мы делали и что происходило с детьми, мы все еще не могли ясно объяснить, почему это происхо­дило. Хотя было ясно, что то, что происходило, было хорошо. Очень хорошо.

В случаях, которые мы обсудили, мать брала на себя активную роль, а ребенок - пассивную. Мать может снабжать зрительной, слуховой и осязательной информацией мозг ребенка, даже против его желания.

Она не может, с другой стороны, ходить за него, говорить за него или писать за него. В конце концов эти вещи он должен сделать са­мостоятельно. Если мы находим прерывание на этих трех моторных путях, мы можем только обеспечить любые возможности для ребен­ка самостоятельно выполнить эти функции. Мы должны делать это с большой энергией, энтузиазмом, терпением и изобретательностью.

Странно, хотя все всегда полагали, что ребенок, который не может ходить, или говорить, или использовать свои руки, должен, естествен­но, иметь повреждение в моторных областях мозга (в конце концов ходьба, речь и использование рук - моторные функции), мы обнару­жили, что в подавляющем большинстве случаев для детей с повреж­дениями мозга это только казалось. В той истине, что нам открылась прерывание цепи находилось значительно чаще именно на сенсорной стороне схемы, а не на моторной. Это не означало, конечно, что его моторные навыки тестировались бы лучше, чем сенсорные.

Если найти время, чтобы хорошо подумать об этом, становится смущающе очевидно, что ребенок никогда не находится на моторной стороне Профиля выше, чем он находится на сенсорной стороне, а вот наоборот - почти всегда. Почти неизменно ребенок значительно выше на сенсорной стороне Профиля, чем на моторной стороне. Даже не­большая потеря функции на сенсорной стороне обычно подразумевает большие функциональные потери на моторной стороне. Это естествен­но, а как же иначе? Как, например, ребенок может выдать нормальную речь на моторной стороне, если он не воспринимает речь в слуховой колонке на сенсорной стороне Профиля, которая является, в конце кон­цов, ничем иным как другой стороной медали?

Как ребенок может переместить свое тело с места на место (в ко­лонке подвижности на моторной стороне Профиля), если он не может чувствовать свое тело и поэтому не знает, где его тело находится (в осязательной колонке на сенсорной стороне Профиля)?

Как мог ребенок написать слово (в колонке мануальной компетент­ности на моторной стороне Профиля), если он не может увидеть, как это слово выглядит (в зрительной колонке на сенсорной стороне Про­филя)?

Сумма сенсорной стороны Профиля всегда, как минимум, равна (а в огромном большинстве случаев превышает) сумме моторной стороны Профиля. Действительно, похоже, что мы не можем воспроизвести то, что мы так или иначе не восприняли.

Мы готовы теперь рассмотреть, какие пробелы могут иметь место у детей на моторной стороне Профиля и как мы можем заполнить их, таким образом, замкнуть цепь.

 

 

ПОДВИЖНОСТЬ И ЛИЗА

 

Первая колонка на моторной стороне Профиля- подвижность, так что, давайте рассмотрим случай Лизы, которая в четыре года не говорила и имела проблемы со зрением. Она, казалось, была умна и сообразительна, хотя не имела возможности доказать это, кроме как ясностью своих глаз и тем, что она улыбалась, хмурилась и кричала в адекватных ситуациях.

Колонка подвижности на ее Профиле выглядела следующим обра­зом. (Рис. 21.)

Если бы она была обычным ребенком, то находилась бы на Уров­не VI в колонке подвижности. Вместо этого, Лиза успешно достигла только того уровня на Профиле (Уровень I), где мы ожидали бы найти среднестатистического одномесячного младенца.

Мать Лизы имела высшее образование, а папа был заведующим магазинов. Родителям Лизы говорили много раз, что Лиза «овощ» и «идиотка», и что ее нужно «положить куда-то перед тем, как вы смо­жете полюбить ее». Ее папа говорил, что уже слишком поздно, так как он любил ее уже в течение четырех лет, а ее мать любила ее прежде, чем узнала, кем будет Лиза - мальчиком или девочкой. В общем, когда ей исполнилось четыре года, семейство Лизы обнаружило для себя Институты.

Лизе прописали программу зрительной, слуховой и тактильной стимуляции мозга с увеличенной частотой, интенсивностью и про­должительностью. В паузах между стимуляциями она должна была находиться в положении "лицом вниз" на чистом, покрытом линолеу­мом полу теплой комнаты для того, чтобы иметь фактически неогра­ниченные возможности обнаружить, как перемещать свои руки и ноги таким способом,

 

чтобы толкать себя вперед и ползти. Таким образом, родители Лизы давали ей возможность ползать и тем самым заполняли пробел в подвижности. Это, очевидно, был разумный подход к подвиж­ности, и для большинства детей он работает.

После двух месяцев интенсивного лечения ее родителями (девять часов в день, семь дней в неделю), Лиза была уже другим ребенком, и, когда она вернулась в Институты для ее первой переоценки, родители были крайне воодушевлены и очень благодарны. Ее понимание языка теперь было вне сомнений. Она впервые могла использовать свои руки. Ее индивидуальность расцветала и теперь она демонстрировала хоро­шее чувство юмора. Лиза хорошо поработала в свои первые два месяца лечения. Была только одна проблема. Несмотря на многие часы, прове­денные ежедневно на полу, Лиза все еще не могла передвигаться.

Новая программа была разработана для этой новой маленькой де­вочки. Ей назначили еще большее количество времени на полу в поло­жении "лицом вниз", чтобы дать ей больше возможностей научиться ползать.

Когда Лиза вернулась во второй раз двумя месяцами позже, ее ро­дители были абсолютно восхищены ее очевидным прогрессом. Лиза начинала говорить и знала теперь семь слов, и, хотя ей было немногим больше четырех лет, Лиза могла читать слова. Теперь мир мог видеть то, во что мама всегда верила: что несмотря на временное отсутствие способностей, Лиза была умной маленькой девочкой. Только одна вещь омрачала их радость. Лиза, несмотря на многие многие часы по­лученных возможностей, не могла ползать.

Если посмотреть, как Лиза на полу напрягала каждый мускул своего тела, чтобы двигаться, то было очевидно, что она использовала столько усилий, чтобы двигаться, сколько папе хватило бы, чтобы передвинуть пианино одной рукой. Было также очевидно, что Лиза не имела ни малейшего понятия о том, как перемещаться. Одного предоставления Лизе только возможностей ползать было недостаточно.

Этого достаточно для совершенно здорового младенца. Когда здоро­вого младенца кладут на пол на живот, он тоже не знает, как ползать, но он крошечен, и его руки и ноги двигаются свободно. И у него есть кое-что действующее дополнительно. Существует встроенная в его древнюю генетическую память команда для его рук и ног двигаться импульсивно и поступательно, и когда его тело находится в положении "лежа лицом вниз", так и происходит. Так как он почти ничего не ве­сит, эти движения будут иногда приводить к проталкиванию его вперед. Когда это происходит случайно много раз, ребенок обнаруживает, какие движения приводят к этому эффекту, а какие - нет. Затем он обнаружи­вает, как чувствуются движения, которые проталкивают его вперед, по сравнению с теми, которые не делают этого. Наконец, он обнаруживает, как преднамеренно воспроизвести те движения, которые проталкивают его вперед, и как синхронизировать их одно с другим в единый стерео­тип. Это может быть гомологичный (упрощенный), односторонний пли перекрестный стереотип. В любом случае, теперь он ползает на животе; это способ, которым младенцы учатся передвигаться с тех времен, как появился человек. И эта древняя команда передвигаться любой ценой и любыми усилиями настолько сильна, что большинство детей с пов­реждениями мозга будут двигаться так же, в такт этого древнего ритма. По аналогии с тем, как Роберт Ардрей назвал свою книгу о развитии человека «Территориальным Императивом», я уверен, он назвал бы это «Императивом Движения». Это встроено в нас, фундаментально и присутствует почти всегда. Даже для ребенка с сильным повреждением мозга обычно достаточно простой возможности находиться на полу.

Для некоторых детей с серьезными повреждениями мозга, одна­ко, простой возможности недостаточно (из-за глубины повреждения, или из-за особого расположения их травмы мозга, или потому, что они больше не крошечны и не невесомы). Лиза была одним из таких де­тей.

Попытки двигаться вызывали огромные усилия у Лизы, и простое перемещение рук и ног не научило Лизу, как продвинуть свое тело. То, что Лиза узнала, было гораздо хуже. Лиза попробовала использовать свои руки и ноги для того, чтобы протолкнуть свое тело вперед и не смогла. Лиза фактически узнала, что это движение рук и ног не было тем, что заставило бы ее тело продвигаться. К несчастью, то, что она узнала, не было истинно, но по ее собственному опыту, которому она имела полное право доверять, это было так.

Так что, для Лизы настало время увидеть и почувствовать правду, и наклонный пол стал способом продемонстрировать ей эту правду. Хотя теперь мне это представляется столь же очевидным, как нос на моем лице, это не казалось мне таким очевидным многими годами ранее, и лишь в 1945 году я начал развивать эту идею.

Цель наклонного пола, как мы объясняли родителям Лизы - это дать Лизе шанс узнать, что между ее руками, ногами и движением есть связь. (В противоположность тому, чему научил ее собственный неправильный опыт.)

Сначала они должны были сделать наклонный пол. (Рис.22. Ин­струкции о том, как построить наклонный пол, можно найти в При­ложении.)

Итак, если мы поместим Лизу в этот желоб ногами к одному от­крытому концу и головой к дальнему концу и если мы поднимем один конец этого желоба вверх достаточно высоко, чтобы создать эффект скольжения по горке, то очевидно, что Лиза скатится вниз, хочет она этого или нет.

Рис. 22.

Ее родители должны были найти точную идеальную высоту этого подъема для Лизы. То есть, точную высоту (в основном, между 90 см и 120 см от пола до поднятого конца), на которой Лиза, лежа непод­вижно, не сдвинется с места, но при малейшем случайном движении руки или ноги она чуть-чуть съедет вперед. Под этим углом она сно­ва остановится и больше не продвинется, пока еще раз не пошевелит рукой или ногой. Не потребуется слишком много времени для того, чтобы Лиза обнаружила четкую связь между движениями рук и ног и перемещением тела от одного места к другому. В этот момент мы достигнем очень важной цели. Лиза узнает тайну ползания. Таким об­разом, мы даем Лизе возможность двигаться и замыкаем цепь в этой области подвижности.

 

Мы помещаем Лизу на вершину горки. Ее тело должно лежать ров­но, насколько это возможно, при этом желательно, чтобы руки находи­лись перед нею. Затем, мы не будем трогать ее, пока она не доберется до нижнего края.

Наша роль здесь пассивна, а роль ребенка активна, но мы, очевидно, помогли ей стать активной.

У нас есть также другая цель для Лизы, заключающаяся в том, что­бы Лизе нравилось передвигаться и чтобы она пришла к выводу, что пе­ремещение является хорошей и полезной вещью. Чтобы достичь этой последней цели, мы дали родителям Лизы следующие инструкции:

1. Наклонный пол должен всегда быть под таким углом, который делает движение легким и приятным для Лизы. Он может быть меньше в то время дня, когда ребенок двигается лучше, и больше, когда ребе­нок утомлен. Более низкое положение устанавливается на одно или два отверстия ниже, чем более высокое.

2. Как только Лиза попадает на наклонный пол, она должна знать, что единственный выход находится на другом конце и что это неиз­бежно, а также и то, что если она будет капризничать, то эта суета не выведет ее отсюда,.

3. Если ей потребуется больше, чем две минуты, чтобы добраться до подножия, то горка слишком полога и должна быть поднята.

4. Когда она добирается до подножия, ее нужно немедленно поднять и похвалить искренне и щедро за ее большое достижение. Короче го­воря, мама должна ясно дать понять Лизе свою радость, которую она испытывает, когда видит, что ее дочь, наконец, начала передвигаться. Лиза должна быть вознаграждена любовью, похвалой и большим коли­чеством объятий и поцелуев. Ни у кого не должно быть ни малейшего сомнения, что это - особенное и крайне удивительное событие.

5. Когда Лизе станет нравиться наклонный пол и она начинает сползать вниз постоянно, родителям рекомендуют не делать его более пологим. Иначе, у нее будет причина сказать себе: "Я только-только на­училась этому, и мне нравилось, но теперь это трудно." Надо держать наклонный пол на одной высоте, чтобы Лиза каждый раз сползала луч­ше и быстрее и получала при этом удовольствие.

6. Как только она достигла подножия и получила похвалу, ее не следует снова помещать назад в течение, по крайней мере, пяти минут, чтобы Лиза не решила, что в награду за хорошо выполненную работу она должна делать ее снова. Обращаясь так с Лизой, мы ее подводим к тому, чтобы она могла сказать себе: "Каждый раз, когда мама кладет меня сюда и я двигаю руками и ногами, я продвигаюсь самостоятельно легко и быстро. А еще, когда я заканчиваю это захватывающее дело, взрослая девочка думает, что я молодец, и меня любят и хвалят, и я буду очень рада, когда она снова положит меня назад, потому что я люблю двигаться."

Может быть, это не совсем точные слова, которые Лиза будет ис­пользовать, но смысл - правильный.

7. Лиза должна начать с 1 - 5 путешествий вниз по наклонной плос­кости в день. Медленно и постепенно, в течение нескольких месяцев, родители должны увеличивать число ежедневных путешествий, в ко­нечном счете, стремясь к 30-60 путешествиям в день. Как всегда, радость от движения и успеха должна быть во главе всего.

8. Как только Лиза начинает тратить, в среднем, менее половины минуты на одно путешествие, ее родители должны позволить ей спол­зать с наклонного пола на горизонтальный пол. Сначала только ее го­лова попадет на обычный пол, но постепенно она будет продвигаться дальше и дальше с наклонного пола на горизонтальный.

Семья Лизы все поняла и пошла домой, чтобы заняться исполь­зованием наклонного пола. Двумя днями позже они позвонили нам, чтобы объявить, что Лиза только что спустилась по наклонному полу впервые. Они были, мягко говоря, возбуждены. Лиза чувствовала себя, как рыба в воде. Как выразился ее папа: "Можно увидеть на ее лице, как

она открывает для себя свои руки и ноги. Когда она поняла, что при каждом движении руки или ноги она продвигалась немного вперед, видели бы вы удивление и удовольствие на ее лице. Вы бы увидели, как она говорила себе, когда смотрела на свои собственные руки и ноги: "Святая Макрель! Так вот они для чего!" Так замечательно было наблюдать за ней."

Несколькими месяцами позже, они позвонили, чтобы сообщить, что Лиза сползала вниз по наклонной плоскости 45 раз в день. Вскоре, Лиза сползла вниз по горке и просто продолжила ползти по полу. Они добились успеха, используя нашу стандартную программу для Ста­дии I в области подвижности. Лиза научилась ползать. Они заполнили пробел в круговой схеме на Стадии II, и Лиза стала передвигающимся ребенком. Она твердо стояла на древней дороге в направлении ходьбы и все, что сделала мать Лизы - это дала ей возможность и делала она это с воображением и любовью.

Программа Лизы применима для ребенка, находящегося на Ста­дии I в области подвижности. Поскольку подвижность является таким важным предметом для детей с повреждениями мозга, мы рассмотрим дополнительные программы подвижности для детей.

Важно обратить внимание на то, что большинство детей получа­ют какой-нибудь тип копирования, в зависимости от их стадии в под­вижности. (См. Главу 11 с описанием того, как применять копирование.) Детям применяют копирование четыре раза в день, в течение пяти минут, семь дней в неделю, используя сокращенное копирование (движение туловища) (если ребенок не может хорошо двигать своими конечностями), одностороннее копирование (если он не может хорошо ползать на животе) и перекрестное копирование (если он не может хорошо ползать на четвереньках). Если он может ходить, но делает это неловко, ему прописывают занятия ходьбой перекрестного типа.

Дети на Стадии 0 в Подвижности:

Приоритет для этих детей заключается в том, чтобы улучшить их дыхание и сенсорные функции. Дыхательная программа (применение масок) и Программы Сенсорной Стимуляции предшествуют всему остальному. Программа Развития Баланса, описанная в книге «Как сделать Вашего ребенка физически совершенным», может также быть полезна. Как только ребенок добьется стабильного движения рук или ног, он будет готов к программе для Стадии I.

Дети на Стадии II в Подвижности:

Как и в случае с Программой Подвижности для Стадии I, выпол­нение Программы Копирования в сочетании с Программой Подвиж­ности является абсолютным требованием. Весь наш опыт в течение последней половины столетия научил нас тому, что выполнение мак­симального количества сеансов копирования в день ускоряет развитие подвижности.

Если ребенок стабильно ползает самостоятельно и с удовольствием, по крайней мере, от 20 до 30 ярдов (1 ярд = около 91 см - Ред.) в день по ровному полу, то он больше не нуждается в наклонной плоскости. В идеальных условиях, ребенок должен находиться на гладком, твердом, ровном полу. Он должен быть одет в "комби" или шорты и безрукавку для того, чтобы его руки, локти, колени и ноги были обнажены. Эта комбинация уменьшает трение между поверхностью пола и телом ре­бенка, тем самым облегчая и ускоряя ползание на животе.

Помните, ползание - это активная программа. Это означает, что только самостоятельное ползание ведет к самостоятельному движе­нию. Помощь ребенку только убеждает его, что он не самостоятелен. Ребенку нужно позволять учиться двигаться самостоятельно.

Постепенно, день за днем, родители поощряют ребенка с целью по­немногу увеличивать расстояние самого ползания так, чтобы среднее ежедневное расстояние увеличивалось на 5 - 10 ярдов в неделю.

В зависимости от возраста ребенка он должен прийти к общему количеству от 75 до 300 ярдов ползания ежедневно. Одно-двухлетний ребенок станет самостоятельным в передвижении, когда сможет про­ползать от 75 до 125 ярдов ежедневно. Трех-шестилетним необходимо стабильно проползать 300 ярдов, чтобы считаться самостоятельными. От семи лет до зрелого возраста норма ползания составляет 300 - 800 ярдов в день, чтобы перейти к самостоятельному передвижению.