Глава 12 швейные машинки и доносы

 

Фабрика работала в две 12-часовые смены. Каждую смену шитьем формы была занята тысяча женщин. Когда у них ломались швейные машинки с ножным приводом, Шин должен был их чинить.

Он отвечал за 50 швейных машинок и работавших на них женщин. Если его бригаде не удавалось выполнить план, Шина и его подопечных заставляли оставаться на процедуру «горького покаяния», т. е. продолжать работать еще 2 часа, с 10 до полуночи.

У новеньких, не очень умелых или очень больных швей машинки часто ломались. Чинить их таскали в мастерские на верхний этаж. Необходимость делать лишнюю работу выводила из себя ремонтников, и они вымещали злость на швеях. Они нередко таскали их за волосы, колотили головой об стену, били ногами в лицо. Выбираемые охранниками из числа зэков начальники смен отличались особой грубостью и бессердечием и, как правило, закрывали глаза на эти побои. Шину эти бригадиры говорили, что страх – лучший способ повысить производительность.

По-прежнему невысокий и худой, Шин, однако, уже не был запуганным ребенком. В самый первый год на фабрике он доказал это и себе, и другим, схватившись с другим ремонтником.

Шин увидел, что Кон Чжин Су несколькими ударами по лицу сбил с ног одну из работниц его бригады. Оказалось, что та отказалась отдать Кону захватку ткани – чрезвычайно важную деталь швейной машинки, управляющую длиной стежка.

– Слышь ты, сука, когда мастер требует у тебя какую-нибудь деталь, ты должна отдать ее без разговоров, – сказал он. – И что ты на меня уставилась? Кто тебе позволил поднять голову?

И со всей силы ударил кулаком в лицо...

Поразив себя самого, Шин схватил большой гаечный ключ и, размахнувшись, попытался раскроить Кону череп, но тот успел прикрыться рукой, и мощный удар пришелся в нее. Гон с воплем рухнул на пол. К ним бросился начальник смены, занимавшийся обучением Шина. Он увидел Шина с безумными от ярости глазами и гаечным ключом в руке и валяющегося на полу Гона с окровавленной рукой, на которой уже выросла шишка размером с куриное яйцо. Начальник смены отвесил Шину оплеуху и отнял у него тяжелый инструмент. Швея вернулась к работе, а Кон с этого момента старался держаться от Шина подальше.

Швейная фабрика представляет собой комплекс из семи больших зданий, хорошо различимых на спутниковых фотографиях. Она располагается у входа в Долину 2, неподалеку от реки Тэдонган, ГЭС и заводов, производящих фарфоровую и стеклянную посуду.

Когда на фабрике работал Шин, на ее территории стояли общежития, в которых жили две тысячи швей и пятьсот мужчин. Только директор был из лагерных охранников, все остальные бригадиры и мастера, даже юсонбанчжан, т. е. начальник производства, набирались из зэков.

Работа на фабрике предполагала ежедневные тесные контакты с несколькими сотнями женщин от подросткового до 20–30-летнего возраста. Некоторые из них были весьма привлекательны, и Шину было нелегко. Отчасти виной тому были слишком тесная для швей рабочая одежда, отсутствие бюстгальтеров, нижнего белья и возможности пользоваться санитарными средствами, из-за чего иногда их одежда была испачкана менструальной кровью.

Будучи в 21 год еще девственником, Шин ужасно нервничал, его сильно влекло к женщинам, но он всегда помнил лагерное правило, гарантирующее смерть каждому, кто вступит в половую связь без разрешения начальства. Он всеми силами старался избегать контактов с женщинами. Но директор фабрики и группа избранных заключенных, выполнявших на производстве функции бригадиров, предпочитали считать, что на них этот запрет не распространяется.

Директор, охранник лет 30, расхаживал по фабрике, словно покупатель на животноводческом аукционе. Шин видел, что каждые несколько дней он выбирал себе новую девушку и приказывал ей явиться убирать его комнату. Женщины, не удостоившиеся чести «вымыть полы» в комнате директора, становились добычей начальника производства и других зэков, занимавших руководящие посты.

Ответить отказом женщины не могли. Кроме того, послушание сулило им поблажки, хоть ненадолго: поменьше норма и побольше пайка. Иногда им удавалось избегать побоев даже при поломке швейной машины.

Одной из тех, кто регулярно ходил на уборку директорской комнаты, была Пак Чхун Ён. Шин помнил ее еще со школы. Она была необыкновенно красива. Через четыре месяца после того, как она начала проводить целые дни в комнате директора, Шин узнал от другой бывшей одноклассницы о ее беременности. Когда одежда перестала скрывать растущий живот, она просто исчезла...

Шин научился распознавать неисправности швейных машинок по звуку их работы. Но таскать их в мастерскую ему было по-прежнему тяжело. Летом 2004 года, поднимаясь по лестнице, он уронил машинку, и она, скатившись по ступеням, развалилась. Увидев безнадежно испорченную машинку, бригадир Шина, некогда терпеливо наблюдавший за тем, как он осваивает работу, отвесил ему несколько затрещин, а потом сообщил о происшествии вышестоящему начальству. Машинки были гораздо большей ценностью, чем работающие с ними зэки, а их порча считалась очень серьезной провинностью.

Через считаные минуты Шина, начальника производства и бригадира вызвали в кабинет директора.

– Ты о чем вообще себе думаешь? – кричал он на Шина. – Ты что, сдохнуть хочешь? Ты все время только жрешь, а потом оказывается, что ты не в силах удержать в руках машинку!

– С другой стороны, даже если тебя расстрелять, оборудования все равно не вернешь, – добавил директор. – У тебя кривые руки, так мы это поправим. Отрубить ему палец!

Н ачальник производства схватил правую руку шина, прижал ее к директорскому столу, а потом кухонным ножом отрезал крайнюю фалангу среднего пальца. Бригадир помог Шину вернуться в цех. Ближе к вечеру он отвел Шина в санчасть, где зэк-медбрат продезинфицировал рану соленой водой, зашил ее и замотал тряпочкой.

Началось заражение, но Шин со времен заключения в подземной тюрьме помнил, как Дядюшка втирал ему в раны соленую капустную похлебку. Каждый раз приходя в столовую, Шин вымачивал палец в своем супе... Через три месяца культя затянулась свежей кожей.

Первые пару дней после этого наказания Шина подменял бригадир. Именно благодаря этому неожиданному проявлению сострадания юноше удалось достаточно быстро поправиться. Но добрый бригадир протянул на фабрике недолго. Через несколько месяцев после того, как Шин уронил машинку, он бесследно исчез вместе с супругой. Шин слышал, что его жена, работая в лесу, случайно забрела в горное ущелье и стала невольной свидетельницей секретной казни.

Незадолго до своего исчезновения бригадир принес Шину пакет.

– Это рисовая мука, тебе ее прислал отец, – сказал он.

Шин вышел из себя. Как он ни старался задавить в себе ненависть к матери и брату, она с момента казни только росла и росла. Этой же ненавистью было отравлено и его отношение к отцу. Шин и слышать о нем ничего не хотел.

– Съешьте ее сами, – сказал он.

– Но твой отец просил передать ее тебе, – ответил сбитый с толку бригадир, – неужели ты ее не хочешь?

Несмотря на постоянный голод, Шин отказался от подарка...

Фабрика была раздольем для стукачей. Через несколько недель после случая с машинкой на Шина донесли. Его смена не выполнила дневного плана, и всем пришлось остаться на «горькое покаяние». Шин и еще три ремонтника вернулись в барак далеко за полночь.

Всех одолевал зверский голод, и кто-то предложил наведаться на заводской огород. Ночью лил дождь, и луна была скрыта тучами. Они подумали, что шансов попасться не так много. Проскользнув в огород, они набрали овощей, вернулись к себе, поели и улеглись.

Поутру всех четверых вызвали к директору. Тот треснул каждого палкой по голове, а потом приказал ремонтнику по имени Кан Ман Бок выйти из комнаты. Стукач стукача чует за версту, а посему Шин инстинктивно понял, что сдал их именно он.

Директор приказал на ближайшие две недели вдвое урезать пайки оставшимся, а потом отвесил каждому еще по несколько палочных ударов. По возвращении в цех Шин заметил, что Кан прячет от него глаза.

Через несколько дней директор вызвал в кабинет Шина и сказал, что смыть с себя грехи матери и брата Шин сможет только выявляя подрывные элементы среди рабочих. Найти такового Шин смог только через два месяца.

В одну бессонную ночь Шин увидел, как один из его соседей по комнате Кан Чхоль Мин, которому было уже ближе к 30, принялся латать дырку на своих штанах. В качестве заплатки он использовал кусочек ткани, из которой шьют армейскую форму. Было ясно, что он стащил его с фабрики.

Наутро Шин отправился к директору.

– Учитель, я видел ворованную ткань.

– Правда? И у кого?

– Это был мой сосед по комнате Кан Чхоль Мин.

В этот день Шин работал допоздна и поэтому пришел на ежевечерний «урок классовой борьбы» одним из последних. Он сразу увидел Кан Чхоль Мина. Тот стоял на коленях и был закован в кандалы. Его голая спина была покрыта рубцами от ударов кнута. Рядом с ним, тоже закованная в цепи, стояла на коленях и его тайная любовница, швея. Они молча простояли на коленях все полтора часа, которые продолжался этот митинг. По окончании идеологической проработки директор приказал всем присутствующим, выходя из зала, ударить Кана и его подружку по лицу. Шин так и сделал.

Потом ему рассказали, что их вытащили на улицу и заставили еще несколько часов простоять на коленях на бетонном покрытии двора. Ни он, ни она так и не догадались, кто донес об украденном куске ткани, а Шин в ближайшие дни старался не попадаться им на глаза.