Становление иконопочитания

Древнейшие сохранившиеся иконы (из мон-ря св. Екатерины на Синае) относятся к нач. VI века. Они исполнены в технике энкаустики (восковых красок) и обладают поразительной портретной реалистичностью. Ведь цветной воск способен передать все оттенки тела и даже блеск глаз — как на фаюмских портретах!

Скорее всего, это действительно были портреты известных подвижников и епископов. О том, что их писали с натуры, свидетельствуют многочисленные источники. Так, например, мы знаем, что в 590-х годах была написана портретная икона с прп. Авраама из Луксорского мон-ря (когда он стал еп-пом Гермонфиса). По смерти Авраама братья монастыря с почтением хранили её у себя. При патриархе Сергии КПльском (610—638 гг.) прп. Феодор Сикеот посетил братию м-ря Ромайон и два искусных монаха, тайно наблюдая за ним через окошечко, написали с него икону!

Эти и другие поразительные факты приводит Джудит Херрин. В своей интересной статье «Женщины и иконопочитание в ранней Церкви» она доказывает, что заказчицами и почитательницами подобных портретных икон были, в основном, византийские женщины. Это был для них способ личного общения с праведником. Ведь благочестивая византийская жена редко покидала дом мужа. Но на стене у неё висела икона святого, написанная так, что создавался эффект всевидящего взгляда, от которого ничего не скрыто. Вся жизнь женщины, вплоть до мелких домашних забот, проходила под этим взглядом и возвышалась до служения. Это предполагает глубоко личный характер религиозного чувства. Это не всегда понимали мужчины, склонные к более отвлечённой догматической религиозности. Вот почему иконоборцами будут, в основном, мужчины, а защитницами икон — в основном женщины: императрица Феодора (жена иконоборца Феофила), императрица Ирина и др. (см. сб-к «Восточнохристианский храм. Литургия и искусство», СПб, 1994 г., стр. 94—99).

Как это почти всегда бывало в истории Церкви, живой религиозный опыт предшествовал догматическому осмыслению. И мужчины склонны были воспринимать новоявленный культ икон, как модное женское суеверие. Правда, у них были к тому и достаточно веские поводы. Вот что пишет прот. А. Шмеман:

«В массах иконопочитание преломлялось иногда грубым и чувственным суеверием... Появился обычай брать иконы в восприемники детей, примешивать соскобленную с икон краску в евхаристическое вино, причастие класть на икону, чтобы получить его из рук святых и т. д. «В массе этих явлений, несомненно, давало себя знать грубое извращение церковного обряда. Чествование икон приближалось к идолослужению и превращалось в чествование самого вещества их» (Болотов). Иными словами, с иконопочитанием происходило то, что раньше происходило часто с культом святых и почитанием мощей. Возникнув на правильной христилогоческой основе, как плод и раскрытие веры Церкви в Христа, — они слишком часто отрываются от этой основы, превращаются в нечто самодавлеющее, а следовательно, ниспадают обратно в язычество» («Исторический путь православия», стр. 248—249).

Поэтому на рубеже VII и VIII веков именно среди восточных епископов (а не где-нибудь) возникли иконоборческие настроения. КПльский патриарх Герман начал богословскую дискурсию. Но тут на сторону иконоборцев встал император Лев III Исавр (717—741 гг.), а император на Востоке был тогда уже главой Церкви. Ок. 730 г. он издал указ против икон, прогнал патриарха Германа и начал открытое гонение на иконопочитателей. Запад единодушно осудил его, но только подлило масла в разгоравшийся огонь.

Преемники Льва III — Константин V Копроним и Лев IV Хазарин периодически возобновляли гонения. Но, как всегда в истории Церкви, это только сплотило гонимых. Из их среды вышли крупнейшие богословы VIII века прп. Иоанн Дамаскин († ок. 750 г.) и прп. Феодор Студит († 826 г.). Они раскрыли смысл иконы, как свидетельства о Боговоплощении, как изображения, наполненного благодатной энергией изображаемого. Из этого богословия и выросло догматическое оправдание иконопочитания на Соборах 787 г. (VII Вселенский) и 843 г. (Торжество Православия).

Но нас здесь интересует не догматика и даже не сама история иконопочитания, а его литургический аспект. Ведь ясно же, что просто почитания икон (висящих в домах благочестивых женщин) и включение их в храмовую литургическую жизнь — это совершенно разные явления.