Поскольку в этой главе сфальсифицировали большой кусок, мы разобьем его для анализа на несколько частей. Курсив показывает добавки «десталинизаторов» к реальным мемуарам Жукова.
Перестроечный вариант (добавленный текст выделен курсивом):
После совещания на другой же день должна была состояться большая военная игра, но нас неожиданно вызвали к И. В. Сталину. И. В. Сталин встретил нас довольно сухо, поздоровался еле заметным кивком и предложил сесть за стол. Это уже был не тот Сталин, которого я видел после возвращения с Халхин-Гола. Кроме И. В. Сталина в его кабинете присутствовали члены Политбюро. Начал И. В. Сталин с того, что он не спал всю ночь, читая проект заключительного выступления С. К. Тимошенко на совещании высшего комсостава, чтобы дать ему свои поправки. Но С. К. Тимошенко поторопился закрыть совещание.
– Товарищ Сталин, – попробовал возразить Тимошенко, – я послал вам план совещания и проект своего выступления и полагал, что вы знали, о чем я буду говорить при подведении итогов.
– Я не обязан читать все, что мне посылают, – вспылил И. В. Сталин.
С. К. Тимошенко замолчал.
– Ну, как мы будем поправлять Тимошенко? – обращаясь к членам Политбюро, спросил И. В. Сталин.
– Надо обязать Тимошенко серьезнее разобраться с вашими замечаниями по тезисам и, учтя их, через несколько дней представить в Политбюро проект директивы войскам, – сказал В. М. Молотов.
К этому мнению присоединились все присутствовавшие члены Политбюро.
И. В. Сталин сделал замечание С. К. Тимошенко за то, что тот закрыл совещание, не узнав его мнения о заключительном выступлении наркома.
– Когда начнется у вас военная игра? – спросил он.
– Завтра утром, – ответил С. К. Тимошенко.
– Хорошо, проводите ее, но не распускайте командующих. Кто играет за «синюю» сторону, кто за «красную»?
– За «синюю» (западную) играет генерал армии Жуков, за «красную» (восточную) – генерал-полковник Павлов.
Из Кремля все мы возвращались в подавленном настроении. Нам было непонятно недовольство И. В. Сталина. Тем более что на совещании, как я уже говорил, все время присутствовали А. А. Жданов и Г. М. Маленков, которые, несомненно, обо всем информировали И. В. Сталина [254].
Сталин уже не тот, якобы пишет Жуков. В дописанных предложениях Сталин груб и невежлив. Он резко и невежливо разговаривает, чего он себе никогда не позволял в реальности. А тут якобы оказывается – военные от Сталина возвращаются в подавленном настроении. По почему-то никто из сталинских маршалов ничего подобного никогда не писал. Наоборот, они отзывались о нем очень тепло.
Перестроечный вариант (добавленный текст выделен курсивом):
Общий разбор И. В. Сталин предложил провести в Кремле, куда пригласили руководство Наркомата обороны, Генерального штаба, командующих войсками округов и их начальников штабов. Кроме И. В. Сталина присутствовали члены Политбюро. Ход игры докладывал начальник Генерального штаба генерал армии К. А. Мерецков. После двух-трех резких реплик Сталина он начал повторяться и сбиваться. Доклад у К. А. Мерецкова явно не ладился. В оценках событий и решений сторон у него уже не было логики. Когда он привел данные о соотношении сил сторон и преимуществе «синих» в начале игры, особенно в танках и авиации, И. В. Сталин, будучи раздосадован неудачей «красных», остановил его, заявив:
– Откуда вы берете такое соотношение? Не забывайте, что на войне важно не только арифметическое большинство, но и искусство командиров и войск.
К. А. Мерецков ответил, что ему это известно, но количественное и качественное соотношение сил и средств на войне играет тоже не последнюю роль, тем более в современной войне, к которой Германия давно готовится и имеет уже значительный боевой опыт.
Сделав еще несколько резких замечаний, о которых вспоминать не хочется, И. В. Сталин спросил:
– Кто хочет высказаться?
Выступил нарком С. К. Тимошенко. Он доложил об оперативно-тактическом росте командующих, начальников штабов военных округов, о несомненной пользе прошедшего совещания и военно-стратегической игры.
– В 1941 учебном году, – сказал С. К. Тимошенко, – войска будут иметь возможность готовиться более целеустремленно, более организованно, так как к тому времени они должны уже устроиться в новых районах дислокации.
Затем выступил генерал-полковник Д. Г. Павлов. Он начал с оценки прошедшего совещания, но И. В. Сталин остановил его.
– В чем кроются причины неудачных действий войск «красной» стороны? – спросил он.
Д. Г. Павлов попытался отделаться шуткой, сказав, что в военных играх так бывает. Эта шутка И. В. Сталину явно не понравилась, и он заметил:
– Командующий войсками округа должен владеть военным искусством, уметь в любых условиях находить правильные решения, чего у вас в проведенной игре не получилось.
Затем, видимо, потеряв интерес к выступлению Д. Г. Павлова, И. В. Сталин спросил:
– Кто еще хочет высказаться?[255]
Что мы видим в этом отрывке? Снова дописываются слова и фразы, меняющие настроение и впечатление. «После двух-трех резких реплик Сталина», «резких замечаний, о которых вспоминать не хочется». Сталин опять выведен грубым, неотесанным человеком, обижающим своих полководцев. Теряющим интерес к их словам и мыслям. Почему же даже после его смерти все писавшие мемуары подчеркивали исключительную вежливость Сталина? Кто их заставлял после смерти вождя говорить о его вежливости и тактичности? Будем верить всем маршалам и Жукову или Анне Давыдовне Миркиной? Я предпочитаю верить боевым маршалам. Я верю уже упомянутому нами создателю нефтегазовой отрасли Н. К. Байбакову. Он ведь был сугубо штатским, а не военным человеком. Но в своих мемуарах он совершенно однозначно пишет о якобы «грубости и хамстве» Сталина[256]:
Не могу вспомнить ни одного случая, когда Сталин повышал бы голос, разнося кого-нибудь, или говорил раздраженным тоном. Никогда он не допускал, чтобы его собеседник стушевался перед ним, потерялся от страха или почтения. Он умел сразу и незаметно устанавливать с людьми доверительный, деловой контакт. Да, многие из выступавших у него на совещаниях волновались, это и понятно.
Но он каким-то особым человеческим даром умел чувствовать собеседника, его волнение, и либо мягко вставленным в беседу вопросом, либо одним жестом мог снять напряжение, успокоить, ободрить. Или дружески пошутить.
Помню, как однажды случился такой казус: вставший для выступления начальник «Грознефти» Кочергов словно окаменел и от волнения не мог вымолвить ни слова, пока Сталин не вывел его из шока, успокаивающе произнеся:
– Не волнуйтесь, товарищ Кочергов, мы все здесь свои люди[257].
Согласитесь, был бы Сталин законченным хамом и грубияном, то грубил бы и хамил в первую очередь штатским и уж в самую последнюю очередь – своим генералам и маршалам. Хотя бы из чувства самосохранения – а уж тот факт, что Сталин был человеком умным, не отрицают и самые главные «десталинизаторы». Но когда есть заказ на очернение имени Сталина, то тут уже не до исторической правдоподобности. Заказ выполнять надо. Вот и всплывают такие перлы: «… видимо, потеряв интерес к выступлению Д. Г Павлова». Не на балете же Сталин, не в опере, чтобы мог показать окружающим свою скуку, хотя даже там это было бы неуместно и невежливо. Что значит – «потеряв интерес»? Идет разбор военной игры, тут все досконально нужно разложить, все выяснить. Для этого, собственно говоря, и собрался весь цвет Красной армии.
Перестроечный вариант (добавленный фальсификаторами текст выделен курсивом):
И. В. Сталин прервал дискуссию, осудив Г. И. Кулика за отсталость взглядов.
– Победа в войне, – заметил он, – будет за той стороной, у которой больше танков и выше моторизация войск.
Это замечание И. В. Сталина как-то не увязывалось с его прежней точкой зрения по этому вопросу. Как известно, в ноябре 1939 года были расформированы наши танковые корпуса, и высшим танковым соединениям было приказано иметь танковую бригаду.
В заключение И. В. Сталин заявил, обращаясь к членам Политбюро:
– Беда в том, что мы не имеем настоящего начальника Генерального штаба. Надо заменить Мерецкова. – И, подняв руку; добавил: – Военные могут быть свободны.
Мы вышли в приемную. К. А. Мерецков молчал. Молчал нарком. Молчали и мы, командующие. Все были удручены резкостью И. В. Сталина и тем, что Кирилл Афанасьевич Мерецков незаслуженно был обижен. С К. А. Мерецковым я длительное время работал в Белорусском особом военном округе, где он был начальником штаба округа, когда во главе округа стоял командарм 1 ранга И. П. Уборевич. Тот ценил К. А. Мерецкова как трудолюбивого, знающего и опытного работника.
А. И. Еременко в своей книге «В начале войны» излагает содержание пространного выступления И. В. Сталина на последнем заседании совещания высшего командного состава. Должен сказать, что И. В. Сталин не присутствовал ни на одном из заседаний, потому и выступать не мог. Видимо, автор ошибочно приписал ему это выступление [258].
Здесь мы видим уже дописывание целых абзацев и предложений, которые меняют общее впечатление: «Все были удручены резкостью К Б. Сталина и тем., что Кирилл Афанасьевич Мерецков незаслуженно был обижен». Грубый, глупый Сталин. Невежливый. Вот чего хотят добиться фальсификаторы истории. Ну точно – победили в войне вопреки ему…
* * *
