Теперь обратимся к знахарству

Та часть знахарства, которая приняла библейское вероучение и ритуальщину византийской церкви, вскорости деградировала до такой степени, что несколькими веками позднее одной из причин раскола в XVII веке стало неумение попов читать, вследствие чего они просто были не в состоянии перевести церковную службу на книги, которые были отпечатаны в Венеции[280] по заказу Никона (тогдашнего патриарха).

Перешедшая на конспиративное положение часть знахарства, не принявшая библейские культ и вероучение, сохранившая приверженность различным ветвям докрещенских вероучений, психофизиологическим и магическим практикам на их основе включает в себя две подгруппы:

· Одна полностью ушла из политики и занимается на коммерческой основе «костоправством» и «бытовой магией».

· Вторая продолжает встревать в политику. Политика на Руси после крещения представляет собой коктейль из действий, направленных на осуществление на Руси библейского проекта, и действий в стиле «наша власть — гуляй всласть!».

Поскольку законспирировавшаяся часть знахарства утратила понимание идеи цивилизационного строительства Руси как царствия Божиего на Земле, созидаемого самими людьми в Божьем водительстве (в этом — главная причина докрещенского кризиса), то противопоставить библейскому проекту что-либо эта часть знахарства не может, прежде всего потому, что:

Библейский толпо-“элитаризм” — самый совершенный толпо-“элитаризм”, в общем-то легко вбирающий в себя полезные для него наработки других толпо-“элитарных” культур, которые 1) не ориентированы на делание глобальной политики и 2) имеют менее развитую систему «игр с ненулевой суммой» на всех шести приоритетах обобщённых средств управления / оружия.

И, как было отмечено ранее, «асимметричные решения» в этой области не проходят, в силу чего ситуация описывается поговоркой «против лома нет приёма, акромя другого лома… да и то в умелых руках». Т.е. необходима альтернативная концепция глобальной политики, которую эта часть знахарства породить не может. Причина этого в их приверженности тому же принципу «мы — лучше, чем они и потому желаем не только иметь свой “жирный кусок” на «празднике жизни», но и распределять куски другим».

В региональных масштабах совокупность этих двух факторов лишает их способности погасить власть библейцев на Руси и восстановить свой контроль над программно-адаптивным модулем.

Тем не менее в деятельность программно-адаптивного модуля они встревают, поскольку имеется и своя периферия, проникающая во все ключевые сферы жизни общества (в том числе и в РПЦ), и не утрачены навыки матрично-эгрегориального управления. Однако та степень влияния на работу программно-адаптивного модуля, которая ими достигается, весьма далека от их вожделений. Отсюда накопленная за многие века озлобленность и досада:

· и на “элиту”, которая не внемлет им (но тут уж ничего не поделаешь: необучаемость “элиты” на Руси и её способность только к реализации принципа «наша власть — гуляем всласть!» — её системное и неискоренимое свойство, являющееся одним из способов защиты Руси от воцарения в обществе толпо-“элитаризма”, устойчивого в преемственности поколений),

· и на простонародье, которое в 989 г. и в первые годы после крещения не поддержало их выступлений против крестителей, после чего живёт под властью послекрещенской неоспоримо дурной “элиты”, в общем-то не противясь ей.

————————

О простонародье.

Начнём с обширной цитаты из классики:

«Голос остановился. Лакейский тенор и выверт песни лакейский. Другой, женский уже голос вдруг произнёс ласкательно и как бы робко, но с большим однако жеманством.

— Что вы к нам долго не ходите, Павел Федорович, что вы нас всё презираете?

— Ничего-с, — ответил мужской голос, хотя и вежливо, но прежде всего с настойчивым и твёрдым достоинством. Видимо преобладал мужчина, а заигрывала женщина. “Мужчина — это, кажется, Смердяков”, подумал Алёша, “по крайней мере по голосу, а дама, это верно хозяйки здешнего домика дочь, которая из Москвы приехала, платье со шлейфом носит и за супом к Марфе Игнатьевне ходит...”

— Ужасно я всякий стих люблю, если складно, — продолжал женский голос. — Что вы не продолжаете? — Голос запел снова:

Царская корона

Была бы моя милая здорова

Господи пом-и-илуй

Её и меня!

— В прошлый раз ещё лучше выходило, — заметил женский голос. — Вы спели про корону: “была бы моя милочка здорова”. Этак нежнее выходило, вы верно сегодня позабыли.

— Стихи вздор-с, — отрезал Смердяков.

— Ах нет, я очень стишок люблю.

— Это чтобы стих-с, то это существенный вздор-с. Рассудите сами: кто же на свете в рифму говорит? И если бы мы стали все в рифму говорить, хотя бы даже по приказанию начальства, то много ли бы мы насказали-с? Стихи не дело, Марья Кондратьевна.

— Как вы во всём столь умны, как это вы во всём произошли? — ласкался всё более и более женский голос.

— Я бы не то ещё мог-с, я бы и не то ещё знал-с, если бы не жребий мой с самого моего сыздетства. Я бы на дуэли из пистолета того убил, который бы мне произнёс, что я подлец, потому что без отца от Смердящей произошёл, а они и в Москве это мне в глаза тыкали, отсюда благодаря Григорию Васильевичу переползло-с. Григорий Васильевич попрекает, что я против рождества бунтую: “ты дескать ей ложесна разверз”. Оно пусть ложесна, но я бы дозволил убить себя ещё во чреве с тем, чтобы лишь на свет не происходить вовсе-с. На базаре говорили, а ваша маменька тоже рассказывать мне пустилась по великой своей неделикатности, что ходила она с колтуном на голове, а росту была всего двух аршин с малыим. Для чего же с малыим, когда можно просто с малым сказать, как все люди произносят? Слезно выговорить захотелось, так ведь это мужицкая так-сказать слеза-с, мужицкие самые чувства. Может ли русский мужик против образованного человека чувство иметь? По необразованности своей он никакого чувства не может иметь. Я с самого сыздетства, как услышу бывало «с малыим», так точно на стену бы бросился. Я всю Россию ненавижу, Марья Кондратьевна.

— Когда бы вы были военным юнкерочком, али гусариком молоденьким, вы бы не так говорили, а саблю бы вынули и всю Россию стали бы защищать.

— Я не только не желаю быть военным гусариком, Марья Кондратьевна, но желаю напротив уничтожения всех солдат-с.

— А когда неприятель придёт, кто же нас защищать будет?

— Да и не надо вовсе-с. В Двенадцатом году было на Россию великое нашествие императора Наполеона французского первого, отца нынешнему[281], и хорошо кабы нас тогда покорили эти самые французы: Умная нация покорила бы весьма глупую-с и присоединила к себе. Совсем даже были бы другие порядки-с.[282]

— Да будто они там у себя так уж лучше наших? Я иного нашего щеголёчка на трёх молодых самых англичан не променяю, — нежно проговорила Марья Кондратьевна, должно быть сопровождая в эту минуту слова свои самыми томными глазками.

— Это как кто обожает-с.

— А вы и сами точно иностранец, точно благородный самый иностранец, уж это я вам чрез стыд говорю.

— Если вы желаете знать, то по разврату и тамошние и наши все похожи. Все шельмы-с, но с тем, что тамошний в лакированных сапогах ходит, а наш подлец в своей нищете смердит, и ничего в этом дурного не находит. Русский народ надо пороть-с, как правильно говорил вчера Федор Павлович, хотя и сумасшедший он человек со всеми своими детьми-с.

— Вы Ивана Федоровича, говорили сами, так уважаете.

— А они про меня отнеслись, что я вонючий лакей. Они меня считают, что я бунтовать могу; это они ошибаются-с. Была бы в кармане моём такая сумма и меня бы здесь давно не было. Дмитрий Федорович хуже всякого лакея и поведением, и умом, и нищетой своею-с, и ничего-то он не умеет делать, а напротив, от всех почтен. Я, положим, только бульйонщик, но я при счастьи могу в Москве кафе-ресторан открыть на Петровке. Потому что я готовлю специально, а ни один из них в Москве, кроме иностранцев, не может подать специально. Дмитрий Федорович голоштанник-с, а вызови он на дуэль самого первейшего графского сына, и тот с ним пойдёт-с, а чем он лучше меня-с? Потому что он не в пример меня глупее. Сколько денег просвистал без всякого употребления-с» (Диалог в романе Ф.М.Достоевского “Братья Карамазовы” — книга пятая, “Pro и contra”, 1. Сговор).

Казалось бы позиция Смердякова и её довольно широкая распространённость в обществе даёт основания для такой оценки: «Жалкая нация, жалкая нация! — Нация рабов, — снизу доверху, все сплошь рабы…», восходящей к А.И.Волгину — персонажу романа Н.Г.Чернышевского “Пролог” (Н.Г.Чернышевский, Собрание сочинений в 5 томах, Москва, «Правда», 1974 г., т. 2, стр. 252).

Эту тему о «нации рабов» на основе такого рода цитат из русской классики любят посмаковать “свободолюбцы” и приверженцы “прогресса” как в России, так и за её рубежами. Но как отмечал И.Л.Солоневич в книге “Народная монархия”[283] (часть II. “Дух народа”, приводится по публикации в журнале “Наш современник”, № 5, 1990 г.):

«Русскую «душу» никто не изучал по её конкретным поступкам, делам и деяниям. Её изучали «по образам русской литературы». Если из этой литературы отбросить такую — совершенно уже вопиющую ерунду — как горьковские «тараканьи странствования», то остаётся всё-таки действительно великая русская литература — литература Пушкина, Толстого, Достоевского, Тургенева, Чехова и, если уж хотите, то даже и Зощенко. Что-то ведь «отображал» и Зощенко. Вопрос только: что именно отображали все они — от Пушкина до Зощенко?»(стр. 161).

Но Запад и подавляющее большинство отечественных “элитариев”, в том числе и начитанных, не видит этого вопроса, не понимает его существа, когда им указывают на него.

По русской литературе, не понимая её происхождения, русскую душу изучали перед второй мировой войной спецслужбы Германии. И в связи с этим И.Л.Солоневич пишет:

«Таким образом, в представлении иностранцев о России создалась довольно стройная картина. Она была обоснована документально — со ссылками на русские же «авторитеты». Она была выдержана логически: из этих ссылок были сделаны совершенно логичные выводы. В частности, в немецком представлении Россия была «колоссом на глиняных ногах», который в своё время кое-как поддерживали немцы — как государственно одарённая раса. Образ этого колосса кроме того, совершенно соответствовал немецким вожделениям. Таким образом «сущее» и «желаемое» сливалось вполне гармонически, — до горького опыта второй мировой. Потом пришло некоторое разочарование, и немецкая послевоенная пресса с некоторым удивлением отмечает тот странный факт, что литература, по крайней мере художественная, вовсе не обязательно отражает в себе национальную психологию. Не слишком полно отражает её и историческая литература, отражающая, по Випперу, не столько историческую реальность прошлого, сколько политические нужды настоящего. Строится миф. Миф облекается в бумажные одеяния из цитат. Миф манит. Потом он сталкивается с реальностью — и от мифа остаются только клочки бумаги, густо пропитанные кровью.

Настоящая реальность таинственной русской души — её доминанта — заключается в государственном инстинкте русского народа, или, что почти одно и то же, в его инстинкте общежития»(стр. 164. 165).

«Русская интеллигенция познавала мир по цитатам и только по цитатам. Она глотала немецкие цитаты, кое-как пережёвывала их и в виде законченного русского фабриката экспортировала назад — в Германию. Германская философия глотала эти цитаты и в виде законченного научного исследования предлагала их германской политике. Откуда бедняга Гитлер мог знать, что всё это есть сплошной, стопроцентный химически чистый вздор. Как было ему не соблазниться пустыми восточными пространствами, кое-как населёнными больными монгольскими душами[284]?» (стр. 177).

И.Л.Солоневич прав в том, что великая русская литература далеко не во всех случаях выражает психологию многонационального Русского народа, поскольку в ней почти что нет «положительных героев»: она представляет читателю большей частью заведомо порочных типов либо варианты тупикового развития личности, и крайне редко людей, работающих на большие Идеи, хотя в ней иногда встречаются персонажи «при идеях»[285]. «Квазиположительные» герои русской литературы — в поиске большой Идеи [286] — идеи глобального цивилизационного строительства, осознать которую им мешает “элитаризм” и порабощённость психики авторов вероучением исторически реального православия или беззастенчивым атеизмом.

Главная причина того, что великая русская литература не выражает психологию многонационального Русского народа, следующая:

· литературу на Руси на протяжении нескольких столетий создавали представители “элиты” либо разночинцы, приобщившиеся к “элите”;

· а психология многонационального Русского народа — достояние не только “элиты”,

Ø составляющей меньшинство общества, численностью на грани статистической значимости,

Ø отличной по нравственности и “этике” от простонародья, составляющего основную статистическую массу и тем более — от генетического ядра народов Русской многонациональной цивилизации.

Указывая на это обстоятельство, интеллигенцию, которая в России в основном и занималась литературным творчеством и обществоведческими научными дисциплинами, В.О.Ключевский охарактеризовал словами:

«Российская интеллигенция — листья, оторвавшиеся от своего дерева: они могут пожалеть о своём дереве, но дерево не пожалеет о них, потому что вырастит другие листья» (В.О.Ключевский. Сочинения в 9 томах. Москва, «Мысль», 1990 г., т. 9, “Афоризмы и мысли об истории”, стр. 379).

Иначе говоря, если Русь действительно «нация прирождённых рабов», как это может кому-то показаться по произведениям русской литературы, обнажающей действительные пороки людей и общества для того, чтобы они были изжиты, то почему:

· В историческое небытие ушла Золотая орда, а потомки её населения — ныне своеобразная часть многонационального Русского народа?

· В смутное время рубежа XVI — XVII вв. на Руси не утвердилась польская династия «Владиславичей» и мы по-прежнему живём на Руси, а не в «Великой Речи посполитой», простирающейся не только от Балтийского до Чёрного моря, но и от Атлантического до Тихого океана?

· Почему нашествие объединённой Европы под водительством Наполеона завершилось разгромом агрессоров, далеко не последней причиной которого была партизанская — народная война, на которую М.И.Кутузову 5 октября 1812 г. жаловался посланец Наполеона Лористон, просивший мира[287]?

· О Великой Отечественной войне и самоотверженности подавляющего большинства народа в ней мы и не говорим, хотя трусы и пособники оккупантов тоже не были единичными явлениями.

Т.е. тезис о «нации рабов», выражающий поверхностные впечатления от толпо-“элитаризма” на Руси в периоды его межкризисного существования, оказывается несостоятельным в кризисные времена.

Причиной этого может быть только то, что в простонародье, далеко не все по своей психологии — холопы правящей “элиты”, тем более такие, как Смердяков, втайне мечтавший отдаться под власть более просвещённого и дееспособного поработителя, нежели отечественные “элитарии”.

Но «смердяковщина» для подавляющего большинства отечественных “элитариев” — это диагноз.

Тем не менее толпо-“элитаризм”, устойчивый в преемственности поколений, действительно — иерархия холопства снизу доверху: перед холопами, стоящими в иерархии выше, и перед авторитетными поработительными по их сути идеями цивилизационного строительства.

«Схема истории холопства в России. Военное или экономическое насилие превратилось в юридический институт, который посредством продолжительной практики превратился в привычку, а она по отмене института осталась в нравах как нравственная болезнь» (В.О.Ключевский. Сочинения в 9 томах. Москва, «Мысль», 1990 г., т. 9, “Записанная книжка” [1890‑е годы], стр. 375).

Излагает В.О.Ключевский и требования к холопам низовых уровней, предъявляемых толпо-“элитаризмом”, реализация которых должна обеспечить устойчивость толпо-“элитаризма” в преемственности поколений и барство “элиты”:

«Бедные люди могут иметь нравственные правила (т.е. смиренно жить в соответствии с их социальным статусом: — наш комментарий при цитировании), но не должны иметь воли (чтобы не вступать в конфликт с системой; а по сути — не должны даже мечтать стать человеками, поскольку человек — это воля, а состоявшемуся человеку место в обществе библейским проектом не отведено[288]: наше замечание при цитировании). Первое спасает их от преступлений, а второе — от несчастий» (В.О.Ключевский. Сочинения в 9 томах. Москва, «Мысль», 1990 г., т. 9, “Афоризмы и мысли об истории”, стр. 369).

Воплощение этого идеала в жизнь вполне укладывается в поучение апостола Павла: «Рабы, повинуйтесь господам…». И хотя холопство получило на Руси довольно широкое распространение, поскольку общественные институты работают на его воспроизводство, этот идеал не удаётся «привить» народу на протяжении более, чем 1 000 лет. Как следствие этого — В.О.Ключевский констатирует неэффективность холопского единоличного труда, привязывая свою оценку к эпохе крепостного права:

«Крепостной труд — ежеминутный саботаж — работа, низведённая до допустимого законом минимума» (В.О.Ключевский. Сочинения в 9 томах. Москва, «Мысль», 1990 г., т. 9, “Дневники и дневниковые записи”, стр. 360).

И он же дополняет её характеристикой системы общественного объединения труда, сложившейся в толпо-“элитаризме” России:

«В России нет средних талантов, простых мастеров, а есть одинокие гении и миллионы никуда не годных людей. Гении ничего не могут сделать, потому что не имеют подмастерьев, а с миллионами ничего нельзя сделать, потому что у них нет мастеров. Первые бесполезны потому, что их слишком мало; вторые беспомощны потому, что их слишком много» (В.О.Ключевский. Сочинения в 9 томах. Москва, «Мысль», 1990 г., т. 9, “Афоризмы и мысли об истории”, стр. 373).

Благодаря этому мечта смердяковых прошлого, настоящего и будущего, не осуществима: Русь не может войти в состав библейской цивилизации, поскольку для этого требуется «среднее звено» — управленческий корпус — правящая “элита”, которая хотя сама «звёзд с неба и не хватает», но всё же, во-первых, достаточно образована, профессионально состоятельна (прежде всего в сфере управления, и на макроуровне — в особенности) и, во-вторых, не изолирована от многомиллионного простонародья в “элитарной” субкультуре[289], что и позволяет “элите” в большинстве зарубежных государств руководить жизнью общества.[290]

Причина этого в том, что простонародье — не только холопы (вплоть до власовцев и бендеровцев), чья нравственность и психики покалечены культурой толпо-“элитаризма”, но и множество людей, которые стоят на позиции «минуй нас пуще всех печалей и барский гнев, и барская любовь» [291].

Они не приемлют “элитариев” в качестве “элиты”, однако терпимо относятся к её существованию и проводимой ею политике. Они осознают пределы, за которыми они утрачивают дееспособность, т.е. последствия их действий становятся непредсказуемыми и потому опасными.

Т.е. они, хотя и могут иногда вспоминать «русское авось…», однако не считают «авось и небось» нормой повседневной жизни, и их надо очень, очень дожать обстоятельствами, чтобы они, положившись на «авось», начали действовать вне освоенной ими области какого ни на есть их профессионализма. И от других, в том числе и от “элиты”, они ожидают такого же отношения к жизни общества, поскольку для них в этом и здравый смысл, и этическая норма.

И потому в межкризисные периоды толпо-“элитаризма” они занимаются своими делами и не рвутся в сферу управления. Они не бунтуют и не устремлены к тому, чтобы развязать гражданскую войну, поскольку это помешало бы жизни их семей ещё больше, чем “элита” и её правление, порочность которого они осознают в большей или меньшей мере.[292]

Эта их несклонность к бунту и создаёт обманчивое впечатление, что они — такие же холопы, как и смердяковы, которые тоже не бунтуют, но по причине безволия.

Они живут так называемой «обычной жизнью», многие составляющие которой объективно необходимы и неизбежны при жизни общества в преемственности поколений под властью любой концепции управления: надо строить семьи, растить детей, а для этого — соучаствовать в хозяйственной деятельности общества — соответственно возможностям (открываемым управлением макроуровня) и соответственно собственным способностям реализовать те или иные возможности.

При таком отношении к жизни они производят впечатление того, что являются типичными представителями своего политико-экономического класса. Но толпо-“элитаризм” организован так, что подавляющее большинство представителей этого нравственно-психологического типа, обладающих волей, выражающей их осмысление жизни, сосредоточены в простонародье, поскольку их нравы таковы, что им более свойственно делать дело, нежели «плести интриги» на тему «как бы побыстрее подняться вверх по иерархии холопства».

Но если собственный труд не даёт отдачи самим труженикам и их семьям, то в такой системе есть смысл:

· Либо трудиться по минимуму, подворовывая по возможности у правящей “элиты”. С точки зрения “элиты” это — саботаж, лень, глупость и подлость народа, за которую народ надо «нещадно пороть»[293].

· Либо целенаправленно работать на замену этой системы другой — основанной на действительной свободе (т.е. на Диктатуре Совести), в которой не будет места паразитизму кого бы то ни было на труде и жизни подавляющего большинства населения; тем более не будет места целенаправленно системно организованному паразитизму.

Далеко не все из числа представителей этой группы людей в безкризисные периоды толпо-“элитаризма” заняты вторым. Но они всегда пребывают в готовности к этому, и в случае, если “элита” доводит страну до кризиса, то они начинают работать на построение послекризисной социальной системы. Именно так простой нижегородский торговец, выходец из крещёных татар, стал Кузьмой Мининым, таким, каким мы его знаем. Но о нём никто бы и не знал, если бы Романовы, желая взойти на престол не ввергли бы страну в смутное время.

И таких — не проявленных людей большого общенародного дела — на Руси во все эпохи достаточно много: в кризисы именно они проявляют свою не холопскую сущность во всех сферах деятельности так, что любой кризис, созданный “элитой”, в конечном итоге разъигрывают в свою пользу.

Если же посмотреть на разрешение кризисов в их последовательности, то общий объём этой пользы нарастает, поскольку последствия прошлых побед неуничтожимы, даже во временных поражениях. И в этом процессе Русь преодолевает толпо-“элитаризм”.

Т.е. кризисы на Руси создают холопы в иерархии холопства, а преодолевают их и развивают Русь как региональную цивилизацию «обычные люди», которых многовековая власть “элиты” не может обратить в холопов.[294]

————————