Звезда Смерти, стройплощадка бета-9

 

Человек в шлеме с респиратором, одетый в чёрное, казался Тиле порождением давно забытого ночного кошмара. Она почти ощущала, как вокруг него пульсирующими волнами распространяется зло; от одного вида этой фигуры её подташнивало, а живот скручивало в тугой узел.

И это тем более удивительно, потому что он на неё даже не взглянул – Тила была всего лишь членом команды строителей и архитекторов, которые создавали фон, пока гранд-мофф Таркин показывал посетителям эту часть станции. Ей не пришлось разговаривать с Вейдером, но она испытывала ощущение сродни тому, что может испытывать насекомое, заметившее, что через увеличительное стекло за ним наблюдает гигантский глаз. Вейдер стоял к ней спиной, но Тила чувствовала его внимание, как некое давление тьмы, будто на плечи ей легла холодная рука.

Хотелось уйти. Нет, хотелось убежать, как можно быстрее и как можно дальше. Никогда ещё у неё не было настолько дурного предчувствия. Сбежать бы отсюда на другую сторону станции – но другая сторона станции находилась слишком близко. Да и с точки зрения карьерного роста это неудачный шаг – тем более для преступника, отпущенного на поруки.

Таркин что-то бубнил про огневую мощь, указывая на турболазерные установки, а Вейдер, казалось, слушал. Но Тила каким-то образом знала, что он сосредоточен отнюдь не на речи моффа. Он внедрялся в мысли тех, кто был рядом, исследовал их и находил... что в них чего-то не хватает.

Вдруг она поняла, что внимание направлено на неё. На мгновение Тиле показалось, что она совершенно голая – причём обнажено не только тело, но и душа – и Вейдер, как тот воображаемый учёный, изучающий насекомое под микроскопом, разглядывает всё, что в ней было – хорошее и плохое, сильные стороны и недостатки... всё, что делало её собой.

Она инстинктивно соорудила мысленную стену, щит, чтобы воспрепятствовать вторжению, как будто захлопнула взрывозащитную дверь. Она представила это так: тяжёлый дюрастальной люк закрылся, штыри замка вошли в пазы, периметр запечатался. У Тилы всегда было живое воображение – во многом оно помогло ей достичь успехов на выбранном поприще – и она мысленным взором увидела каждый шов и заклёпку, каждый замок и хомутик на двери, услышала долгое, отдавшееся эхом бум! когда она захлопнулась, даже почувствовала вибрацию. За мгновение до того, как люк закрылся, она ощутила в мыслях Вейдера небольшой всплеск – удивление.

И... любопытство.

Но – это же невозможно. Как она могла почувствовать мысли кого-то другого?

Тила постаралась как можно твёрже смотреть перед собой и держать мысленную стену.

Прошла секунда. Прошло несколько секунд. Этот момент казался долгим, но занял всего несколько ударов сердца. Казалось, Вейдер слегка кивнул, а потом развернулся и обратил внимание на то, о чём трещал Таркин.

Когда он освободил Тилу от своего внимания, вокруг будто разбилась стеклянная оболочка. Тила чуть не упала. Она довольно долго не могла отдышаться, так что даже привлекла внимание некоторых сослуживцев. Она была потрясена до глубины души.

Что же только что произошло?

 

Планета Безнадёга, лагерь "Вырубка"

 

Ратуа обдумывал возможные варианты, или по крайней мере то, что он считал возможными вариантами, и каждый раз, когда он их перебирал, они казались ему всё менее удовлетворительными. Лишь один был реальным, да и то не слишком.

Он понимал, что может жить в этом тропическом рассаднике заразы, пока кто-то или что-то не убьёт его...

Или выбраться отсюда.

Точнее, он мог попытаться. Статистика была простой и удручающей: на тюремной планете никто не доживает до почтенного возраста и не умирает мирно, во сне. Никто. Или тебя сваливают местные болезни, или кому-то вдруг оказываются нужны твои ботинки, или рядом появляется кто-то голодный и клыкастый, ищущий, чем бы поживиться – вот как обстояли дела. Безнадёга – суровое место, и рано или поздно ты станешь пищей для червей, даже если быстр, как Ратуа.

Он сидел в своей лачуге, одинокий и погружённый в раздумья. Освещавший жалкую хижину световой стержень едва выхватывал из темноты табурет, кабельную катушку, служившую ему столом, а также крабопаука размером с ладонь, сидевшего в углу под крышей. Уже наступила ночь, и ночные хищники вышли на охоту. Среди них были и заключённые, и животные, и никто из них не желал ему добра. А Ратуа надо начинать своё рискованное предприятие ночью. Более того, надо делать это побыстрее, потому что единственный шанс убраться с этого камешка был крошечным и готовым в любой момент исчезнуть. Это усилие будет стоить всего, что у него осталось – а осталось у него не так уж и много, что тоже создавало проблемы: если у него не получится, а он каким-то образом останется в живых, придётся начинать с нуля: у Ратуа не будет ничего, кроме того, что на нём надето.

Ратуа вздохнул, разглядывая стену самодельной хижины. Что более рискованно: попытаться убежать или оставаться жить здесь? Можно ничего не приобретать, но ничего и не терять...

Раздумья прервал стук в дверь. Он схватил конденсатор, сделал два шага к двери и заглянул в глазок. Конденсатор, выдранный из сломанной батареи для гелекамеры, не слишком-то годился в качестве оружия. Для того, чтобы его применить, надо оказаться к атакующему достаточно близко – ближе, чем Ратуа хотел бы подходить к противнику, вооружённому, к примеру, ножом – но это лучше, чем ничего. Прибор мог пару секунд выдавать электрический разряд. Сила тока была небольшой, но напряжения хватало, чтобы сбить с ног взрослого человека – если удастся прикоснуться контактом к его коже. Быстрота Ратуа делала конденсатор в его руках более эффективным оружием, чем в руках кого-то с нормальной реакцией, но после разряда его приходилось перезаряжать, а это происходило слишком медленно. И если не сумеешь остановить нападавшего на время, необходимое, чтобы восстановить заряд...

Несмотря на все уловки, ему так и не удалось раздобыть бластер. Он не очень-то и старался: когда ты всё время под наблюдением датчиков, носить при себе оружие не стоит. Однако иногда – например, сейчас – он об этом жалел.

Ратуа заглянул в мутный дверной глазок, сделанный из линзы, выдранной из той же гелекамеры, и расслабился. Это пришёл Брун, начальник ночной смены грузчиков. Тот самый, которого он ждал.

Ратуа открыл дверь, предварительно убедившись, что за спиной у Бруна никто не прячется, и быстро захлопнул её, когда тот вошёл.

На первый взгляд Брун был человеком: по крайней мере, он выглядел как обычный мужчина человеческой расы, на котором посидел кто-то большой и тяжёлый. Его туловище походило на контейнер, а голова была широкой и плоской. Он был родом с планеты, о которой Ратуа раньше никогда не слышал. Брун жил здесь уже несколько лет, ему доверяли настолько, что он мог приходить в лагерь охраны для погрузки и разгрузки припасов, предназначенных для наземных постов.

Покинуть планету можно было только на корабле, а грузовик, привозивший припасы для охраны, был наиболее подходящим транспортным средством. Устраивались и организованные побеги, когда заключённые захватывали целый корабль, но, по мнению Ратуа, это было глупостью, граничащей с самоубийством. Там, наверху, Империя собрала огромную огневую мощь, и не задумываясь пустит её в ход, если узнает, что корабль захватили преступники. Так случилось месяцев шесть назад, и никто из пытавшихся бежать не выжил.

Если не сумеешь проскользнуть мимо них, можно и не мечтать уйти далеко. А схватившись с имперскими кораблями, можешь готовиться к поражению.

Брун не был слишком любезен.

– Крувви меэ битска, флуб. М'срок ривс черз цик.

С какого бы мира Брун ни происходил, тот был либо слишком далеко от Кольца, чтобы там имелись нормальные школы, либо его коренных обитателей в самом деле не заботило, понимает ли их хоть кто-нибудь. После нескольких месяцев общения Ратуа достаточно овладел наречием Бруна, чтобы уловить суть его заявления. Он сказал что-то вроде: "Рассказывай, что ты задумал, друг. Моя смена начнётся через час". Слово "флуб" на самом деле было гораздо крепче слова "друг", но Ратуа старался этого не замечать. Он указал гостю на табуретку. Брун сел, дерево скрипнуло под его весом, а Ратуа порылся в тайном ящичке, где хранил ценные вещи, и вынул бутылку вина. Не слишком хорошее вино, зато не местное, а привезённое с другой планеты, то есть уже само по себе намного лучше того, что знали большинство заключённых. Ратуа хранил его для особых случаев, и вот особый случай настал.

Он вынул пробку, налил немного в кружки и протянул одну гостю.

– Старри, – попробовав, сказал Брун. Неплохо.

– Бери всю бутылку.

Брун кивнул.

– Четхош? Что тебе нужно?

Ратуа глубоко вздохнул, успокаиваясь. Никакого риска, никакого...

– Я хочу, чтобы ты провёл меня на грузовик, который улетает утром.

Одно долгое мгновение стояла тишина, затем Брун рассмеялся, потрясая своей буханкообразной головой, глотнул ещё вина, и ответил, к удивлению Ратуа, на вполне понятном общегалактическом:

– Это я могу, но зачем? Он же никуда не полетит – только на базу, которая находится на орбите планеты. А любой корабль, покидающий систему, просвечивают до последней заклёпки, и ты наверно слышал, что пока никому не удавалось бежать. Тебе никуда не сбежать, Ратуа. А жить на складе не лучше, чем здесь. Ты же знаешь, что время от времени там становится по-настоящему холодно, потому что люки открываются для "проветривания". Просто чтобы избавиться от, гм, паразитов.

Ратуа пожал плечами.

– Ага, я знаю. – Он не собирался оставаться на орбитальном складе, но не видел смысла посвящать Бруна в свои планы. Чем меньше приземистый гуманоид будет знать, тем лучше. – Предоставь это мне. Есть ли у нас...

Брун поднял кружку.

– Погоди-погоди. Я же не сказал, что стану это делать. Если тебя схватят и ты меня выдашь, я без разговоров отправлюсь обратно в бараки. Ради чего мне так рисковать?

Ратуа ждал этого вопроса. Он опять подошёл к потайному ящичку, вытащил оттуда маленькое электронное устройство и показал Бруну.

– Знаешь, что это?

Брун участвовал во множестве преступлений, среди которых были и пиратские рейды, и специализировался на снятии и перепродаже электроники с захваченных кораблей. Он кивнул.

– Похоже на электронный шприц.

– Совершенно верно. А вот одноразовый "убийца шпионов". Проверь его.

Он протянул устройство Бруну.

– Где ты его взял?

– Ты же меня знаешь. Брожу то там, то тут...

Брун опять кивнул. Все знали, что у Ратуа талант. Он мог достать практически всё. Брун тронул несколько рычажков на приборе размером с ладонь и кивнул, увидев результат.

– Заряд есть. Похоже, работает. Сколько ты за него хочешь?

– Это не для продажи. Это чтобы у тебя была гарантия, – ответил Ратуа. – Ты установишь его мне и закодируешь.

Похоже, Брун задумался. Установив "убийцу", он мог не беспокоиться, что Ратуа его выдаст. Устройство, которое было величиной с ноготь ребёнка, можно было установить в череп Ратуа на всю оставшуюся жизнь. Его можно настроить на определённое слово, и если Ратуа его произнесёт, прибор взорвётся. Взрыв будет не очень сильный – но достаточный, чтобы поджарить ему мозги.

– И что я буду с этого иметь?

Ратуа обвёл рукой хижину.

– У меня здесь есть кое-какой полезный хлам – еда, выпивка, электроника, "смертелки"[16]. И я дам тебе список своих партнёров. Я исчезну, они будут работать с тобой, и больше ни с кем. Это дорогого стоит.

– Ничего у тебя не выйдет, только замёрзнешь насмерть.

– Это мои проблемы. Ну так как, заключаем сделку?

Брун сидел на хлипкой табуретке, едва доставая до пола толстыми ногами, с кружкой вина в одной руке и "убийцей шпионов" в другой. Ратуа понял, что он взвешивает риск. Риск был немалый – но если Ратуа умрёт, его не вычислят. Жадность боролась со страхом, и битва отражалась на его лице.

Жадность победила.

– Ладно. Приходи в полночь к южным воротам и сиди тихо, пока не увидишь меня. Если со мной кто-нибудь будет, не высовывайся.

Ратуа наконец позволил себе выдохнуть.

– Договорились.

– Много вещей не бери, – добавил Брун. – Повернись.

Ратуа сделал ещё глоток вина и развернулся. Брун приставил кончик шприца к его затылку, он ощутил давление, холод, а потом на мгновение несильную боль, когда Брун ввёл прибор в его череп.

– Так, – сказал Брун, кладя шприц в карман, – а откуда тебе знать, что я просто не убью тебя?

– Потому что ты не убийца, – ответил Ратуа. – Одно здравомыслящее цивилизованное существо обычно может узнать другое.

Брун хрюкнул:

– Д'й мне зырть н' фиддимон, – сказал он. Дай мне посмотреть на товар.

Он ничего не ответил на тираду Ратуа, когда тот сказал, что считает его цивилизованным человеком, но Ратуа знал, что это действительно так. Ему не следует беспокоиться, что прибор сработает и его мозги окажутся на стенах там, где он будет в тот момент находиться. Даже если бы Брун был убийцей, Ратуа всё равно мог не волноваться, потому что "убийца шпионов" не имел заряда. Небольшая работа по перепрограммированию и нужная деталь, чтобы контрольное устройство показывало, что чип заряжен, когда это не так, обошлись ему в целое состояние. Но даже если бы они ценились вдвое дороже, дело того стоило. Он мог орать: "Брун!" пока язык не перестанет слушаться, но ничего не произойдёт – по крайней мере, срабатывания поддельного импланта можно не опасаться. Не собирается же он остаток своих дней расхаживать с бомбой в голове и следить, что сорвётся с языка. Брун не убийца, это верно. А ещё он не гений, и у него не хватит мозгов догадаться об обмане.

Если Ратуа схватят, он выдаст Бруна, не успеет и джава глазом моргнуть. Приземистый гуманоид очень много получал от сделки, и риск входил в комплект.

Но пока он об этом не знал.

 

 

Глава 18

 

Планета Безнадёга, квадрант 3, сектор 547, квадрат 4349, пост охраны № 19, казармы, блок "йент"

 

Сержант Нова Стил плохо спал. Его мучили кошмары, хотя он не мог точно вспомнить их содержание – только то, что он в опасности, оружие его не заряжено, а боевые навыки бесполезны. Солдату этого достаточно, чтобы посчитать сон кошмаром.

Вероятно, это из-за жары. Было уже поздно, время шло к полуночи, но температура воздуха на улице была не ниже температуры тела, а воздухообменники в казарме опять вышли из строя. Видимо, снова что-то с трансформатором. Техники так и не смогли согласовать обмотки, а когда они барахлили, вентиляторы не работали, и в лишённом окон помещении быстро становилось жарко. Возможно, жарче, чем на улице.

Нова подумал, не взяться ли за чтение – он как раз дошёл до середины трактата об эклектичной деонтологии Гара Гратиуса – но знал, что это не поможет уснуть. Он встал и натянул шорты. Может, на улице хотя бы будет ветерок, пусть и горячий – по крайней мере, воздух снаружи не такой спёртый.

Он вышел из казармы и прошёлся по двору, покрытому газоном из короткой, генетически модифицированной травы, которая босым ногам казалась прохладной. Находящийся под напряжением забор, окружавший лагерь, излучал бледное сияние и был усеян искорками – местными насекомыми, которым "посчастливилось" попасть в энергетическое поле.

Ночь была хмурой, искусственного освещения не было, а затянутое облаками небо не пропускало свет и служило одеялом, которое удерживало дневной жар. Вдалеке грохотал гром и сверкали молнии – но неярко, потому что гроза была слишком далеко. Хорошо бы прошёл небольшой дождик – он бы здесь всё освежил.

Нова засёк время от вспышки молнии до раската грома, чтобы понять, как далеко гроза. Получалось, что в пятнадцати или шестнадцати километрах и движется в его сторону. Наверно, дождь закончится, пока она доберётся до нас, подумал он. Плохо.

Яркой лужицей света сиял ангар, где до сих пор разгружался прилетевший грузовик. Там работали заключённые: дроиды при тропической жаре и влажности ломались и выходили из строя так часто, что их не успевали чинить. Конечно, заключённых охраняли, чтобы никто не решил спрятаться на корабле и бежать – хотя бежать им было некуда, поскольку грузовой транспорт обладал ограниченной дальностью полёта и не мог делать сверхсветовые прыжки.

Нова сделал упражнение на растяжку: опустился на прогалину посреди прохладной травы, перекатился на спину, сделал стойку на лопатках и прогнулся так, что колени почти коснулись ушей. Он задержался в таком положении несколько минут, потом распрямился и вскочил без помощи рук.

После этого он почувствовал себя немного лучше. Смена начиналась рано, так что Нова решил вернуться в постель. Может, вентиляторы опять заработали.

Слева он уловил тень движения и бросил взгляд в сторону южных ворот.

Ничего. Мгновение Нова стоял неподвижно, наблюдая, выжидая...

Он не заметил ничего необычного.

Может, показалось?

Возможно, это флит, одна из ядовитых летающих рептилий, какие иногда проникали за ограждение – никто не знал, как им это удаётся. Если это флит, лучше идти в казарму – это существо почти невозможно различить в темноте, а один укол его ядовитых спинных шипов может свалить даже бугая.

И Нова отправился спать.