Пример: Объект как уборная

Глава 8. Проективная идентификация

 

В 1946 г. Кляйн размышляет над приступами злости и ненависти, которые она наблюдала у младенцев и детей. Приступы принимают разные формы, в частности:

 

… ряд нападений развивается в результате анальных и уретральных импульсов и заключается в выведении опасных веществ (экскрементов) из самости внутрь матери. Вместе с этими болезненными экскрементами, изгнанными в ненависти, отщепленные части Эго также проецируются на мать, или я бы сказала, внутрь матери. Эти экскременты и плохие части самости предназначены не только для того, чтобы ранить объект, но также для того, чтобы контролировать его и овладеть им (Klein,1946, p.8).

 

Кляйн назвала это явление «проективной идентификацией». Случаи шизоидных и психотических пациентов, представленные в последней главе, являются тому примером. В примере «Человек, который рассеялся» (с. 105) пациент ощущает, что его личность или самость «рассеялась» на ряд внешних объектов, которые представляют отделенные части его самого. В этом процессе его психика подверглась нападению, повреждению или отщеплению, с частями которого затем можно было справиться в фантазии с помощью проекции.

Кляйн описала это как прототип самых ранних агрессивных отношений. Однако: «Пока мать содержит (contain) плохие части самости, она ощущается не как отдельная личность, а как плохая самость» (Klein, 1946, p. 8). Фантазии о перемещенных частях самости связаны с анальными импульсами, с выведением фекалий. Но для ребенка это – рассказы, бессознательные фантазии, которые реальны. Ребенок полностью верит в них. На самом деле часть ребенка находится в каком-то другом объекте, который существует за пределами границ Эго, т. е. внутри внешнего объекта. Тогда существует определенная идентичность. Ребенок в какой-то мере и является этим внешним объектом. Этот объект (скажем, его мать) и есть ребенок, а не просто его объект.

Эта вера становится решающей. Субъект верит или в то, что его часть утрачена – тогда он или она чувствуют истощение, как в примерах «Человек, который утратил чувства» и «Женщина, утратившая способность нуждаться» (с. 99, 101) – или субъект верит, что внешний объект является частью самости и присоединен к самости («Человек, который рассеялся»). Фантазии, вера в которые так сильна, что влияет на реальные отношения, называются всемогущими. Эти фантазии являются двойником таких же всемогущественных отношений, в которых внешний объект ощущается как физически встроенный внутренний объект (см. главу 5). Эти фантазийные процессы сопровождаются большим расходом агрессии, но сила веры убеждает, что пугающим является объект, как если бы он был воплощением агрессии в реальности.

Проблемой заключается в том, как уловить суть этого вида переживаний: каковы они? Кляйн довольно пессимистично относилась к тому, что можно уловить суть, вербализировать и передать эти переживания, потому что «описание таких примитивных процессов в большой мере ущербно, так как эти фантазии возникают в то время, когда младенец еще не облекает мысль в слова» (Klein, 1946, p. 8, примечание). Тем не менее нашей целью является попытаться передать основную идею подобных переживаний или, по крайней мере, описать, как психоаналитик может столкнуться с ними. На материале следующего пациента переданы некоторые особенности (сознательные или бессознательные) переживаний изгнания.

 

Пример: Объект как уборная

 

Герберт Розенфельд описывает психотического пациента, мужчину-параноика у которого были периоды подъема и интенсивной гомосексуальной активности.

 

... воспоминание о том, как возбуждало его качание на колене отца, смешанное с фантазией об испражнении в штаны в этих случаях, о чем отец не знал. До того, как это воспоминание всплыло, он часто ощущал чувство сильной тревоги и депрессии по поводу определенных мыслей и чувств, которые у него возникали.

 

Я выбрал этот пример, как ясное доказательство анальной функции, испражнения: колени отца воспринимались как уборная.

 

Для него было достаточно рассказать мне, что у него на уме, чтобы почувствовать облегчение и приподнятое настроение.

Подобная связь вызывает интерес – связь между облегчением после того, как он выразил себя аналитику в словах и детским выбросом фекалий на колени отца. Это выглядит как успокаивающая фантазия о том, что его часть (психически часть его психики, или физически – то, что у него в прямой кишке) может быть на самом деле перемещена.

 

Выглядело так, как будто он освобождается от депрессии в процессе изгнания ее внутрь меня (проекция), как если бы он испражнился в меня. Он сам связал этот процесс переноса с анальным процессом.

 

Казалось, пациент реагирует – в том же эмоциональном состоянии, – как если бы часть его психики (та, которая находится в состоянии тревоги и депрессии) могла быть удалена так же конкретно, как испражнения в уборной. Разговор пациента служит возбуждающей функции, схожей с освобождением себя в уборной.

 

Мы также поняли, что кроме очевидного механизма анальной проекции, он испытывал сексуальные фантазии о проникновении своего пениса в меня в периоды приподнятого настроения.

 

Нам следует признать, что у этого мужчины фантазия насильственного проникновения принимает несколько форм: изгнание фекалий в отца/уборную, говорение и вкладывание слов в психоаналитика и возбуждающая гомосексуальная фантазия о проникновении его пениса в анус аналитика. Для этого человека варианты основной фантазии проявляются в различных воображаемых формах

 

После каждого такого случая, когда он, казалось, выталкивал какой-то материал способом, который я описал выше, сначала он чувствовал себя приподнято, но затем голоса начинали преследовать его... Обнаружилось, что он был в ужасе после того, как вытолкнул мысли, и поэтому полностью отстранялся от любых интерпретаций, которые я пытался делать, как будто он боялся, что я возвращал ему что-то ужасное.

 

Агрессивный характер подобных фантазий о проникновении (проективная идентификация) пугал его и заставлял бояться, что аналитик на самом деле ответит ему тем же: внедряя в него нечто фекальное, агрессивное и возбуждающее; и он не мог отличить интерпретацию от агрессивного вторжения. Возникают циклы страхов, известные нам как параноидные циклы в описании Кляйн ее пациентов-детей (глава 4); это – активное внедрение со стороны пациента чего-то своего в людей, чтобы доминировать, использовать и опустошать их, – возвращается как страх подвергнуться подобному же обращению со стороны человека, с которым он поступил таким образом.

 

Розенфельд докладывает о еще одной пациентке, страдающей шизофренией, которая верила, что она может избавиться от нежелательных сторон личности, поместив их в других людей. Сначала аналитик описывает проекцию ее сексуальных чувств, но затем возникают более радикальные и разрушительные фантазии подобного рода.

 

Пример: Занимая объект

 

Пациентка Розенфельда в это время чувствовала себя в опасности, и часто ей казалось, что другие люди представляют ее части.

 

Приведем короткий пример, чтобы проиллюстрировать этот процесс: у Дениса, мужа ее лучшей подруги, случился нервный срыв в то время, когда он был разлучен с женой, ожидавшей второго ребенка. Он делал все возможное, чтобы соблазнить мою пациентку. Сначала ей было очень трудно контролировать его. Желание увести его у жены выросло до сознательного импульса, но было непохоже, чтобы ей было трудно совладать с этим желанием прямо. Вся ее тревога была обращена на то, может ли она контролировать его желания и доводы. Она повторила мне некоторые из его доводов, и было ясно, что Денис представлял ее собственные жадные сексуальные желания, с которыми ей было трудно справляться, и поэтому она их проецировала на него.

 

Сравнивая природу доводов, Розенфельд мог увидеть, что сексуальные шаги Дениса представляли шаги самой пациентки, хотя она верила, что на самом деле они принадлежат ему. Пациентке было трудно справиться с определенными душевными состояниями (настойчивые сексуальные чувства). Казалось, что, помещая их в Дениса, она могла более эффективно справляться с ними на этом расстоянии и, если необходимо, избегать их, вместе с тем избегая его самого.

Временами эта пациентка проявляла еще одну отличительную форму проективной идентификации. Как мы только что видели, она могла испытывать отщепленную и помещенную во внешний объект часть себя. В последующем материале вы увидите нечто большее: время от времени она могла помещать туда всю себя. Аналитику это казалось странным и сбивало с толку в попытке понять. Розенфельд описывает это при помощи рассказа пациентки о своих переживаниях.

 

... вновь появился еще один симптом, о котором она упомянула только раз до этого в разгар психотического состояния. Она чувствовала, что раздувается как воздушный шар, превосходящий ее собственные размеры в двенадцать раз. В то же время она чувствовала, что была только крошечной самостью внутри воздушного шара. Моя пациентка описала это состояние как наиболее неприятное, и единственный намек, который она мне дала, что это как-то связано с ожиданиями. Если она ожидает что-то от другого человека или от себя, или кто-то что-то хочет от нее, тогда этот симптом значительно возрастает.

 

Розенфельд добавил: он обнаружил, что это ему напомнило о периоде в данном психоанализе, когда пациентка испытывала острый параноидный страх перед аналитиком; когда бы он не заговорил с ней или ждал, что она заговорит с ним, она считала, что он насильно проникает в нее. Кажется, что быть нуждающейся (как в примере с сексуальной потребностью) приводит к крайним, буквально сводящим с ума результатам. Потребность – переживание ожидания чего-то, что еще не произошло, является одним из переживаний, которые не могли контейнироваться этой женщиной. Вместо этого для нее существует совсем другое – даже странное – дополнительное значение: вторжения и подверженности вторжению. Однако на данном этапе сессии она была также способна знать более осознанно, как она привязала себя к жениху.

 

... теперь она понимала, что не хочет, чтобы ее жених уезжал за границу. Разочарование, связанное с его отъездом, всколыхнуло в ней жадные агрессивные желания. Они приняли форму фантазий, в которых она прокладывала себе путь внутрь него, чтобы заставить его делать то, что она хочет, и в то же время она чувствовала, что опустошает его от всего хорошего, что было в нем. Результатом жадной агрессивной атаки стало чувство, что она находится внутри него.

 

Мы сталкиваемся с довольно необычным случаем: она не только спроецировала части своей психики в него, но кажется, также принудительно разместила всю себя внутри жениха, чтобы реквизировать его для себя целиком.

 

Ощущение большого воздушного шара было связано с тем фактом, что объект, внутрь которого она пыталась проникнуть, был мертв, опустошенный посредством ее оральных требований и полон воздуха посредством анальных контролирующих атак. Она чувствовала себя мертвой за счет своей проективной идентификацию с объектом.

 

Розенфельд описывает это как реальные «факты» для пациентки, насколько бы фантастичными они нам не казались. Как только она вошла в объект и захватила его, она на самом деле становится идентичной с объектом. И в этом случае подобная идентичность вызывает тревогу, так как ей казалось, что ее жениха умертвила агрессивная фантазия, в которой он был жадно поглощен. Она внутри него, он – мертв.

Эта фантастическая вера бессознательна, хотя конечный результат – ужас или ощущение, что ты мертв, – может на самом деле проявиться как сознательные чувства, тогда как фантазии, из которых эти чувства появились, остаются скрытыми и бессознательными. Поищем подтверждение сильной интерпретации Розенфельда этих странных фантазий в ее реакции на интерпретацию.

 

... она погрузилась в долгое молчание, и затем я поинтересовался, может ли она справиться с тем, на что я ей указал. Наконец она заговорила, сказав, что сразу же почувствовала, что мои интерпретации были верны, но поняв это, она так устала, что на несколько минут потеряла сознание; тем не менее она сама смогла выйти из этого состояния. Мы поняли, что данная реакция служит подтверждением моей интерпретации, и это состояние бессознательности и полной потери себя было связано с ее страхом полностью уйти в меня, где она бы потеряла себя.

 

Аналитик уверен, что его интерпретация того, как самость пациентки полностью исчезает, подтверждается тем, что произошло во время сессии – на этот раз это было исчезновение внутри аналитика. Исчезая внутри объекта, она теряет сознание – имеется в виду, как мы понимаем, что она потеряла свою идентичность.

 

Тогда меня поразило, что ее настоящий страх потерять чувства и деперсонализироваться только количественно отличался от полной потери себя в шизоидном состоянии дезинтеграции. Если в своих жадных желаниях она чувствовала, что полностью вошла в другой объект, она или засыпала, или чувствовала ужасное расщепление. Если меньшие части подвергались этому же процессу, она все-таки сохраняла ощущение себя и осознавала только утрату чувств.

 

От пациентки Розенфельда мы узнали нечто важное: уровни проективной идентификации варьируются – от потери части себя до полной утраты себя. Это осознание различных вариантов проективной идентификации имело огромное значение в более позднем развитии кляйнианской практики.

 

Другой вариант проективной идентификации встречается в одном из случаев Кляйн. В следующем примере представлены вариации в расстоянии, на которое отсылается утраченная часть. В этом случае степень нарушения личностной идентичности пропорциональна степени насилия в фантазии, которая стоит за этим.