Понедельник, 25 ноября Сохо

 

Я влюблен в Бьянку Дартингтон. Безнадежно, беспомощно, безмозгло, блистательно, беспредельно.

 

Вторник, 26 ноября

 

Я по-прежнему здесь, в Сохо, в комнате Бьянки над «Кондитерской Бренды» на Олд-Комптон-стрит. Едва ли я видел свет дня с 3.30 пополудни понедельника.

 

Среда, 27 ноября

 

Стихотворение Бьянке Дартингтон:

 

Лицо светлее нежности,

А волосы чернее ночи,

И грация естественна –

В любви клянусь я очень.

Женись на мне и будь моей женой,

О принеси мне счастье, жизнь раздели со мной.

 

Четверг, 28 ноября

 

Позвонил матери и попросил отправить все мои книги на Олд-Комптон-стрит. Поставил ее в известность, что теперь живу в Лондоне с Бьянкой. Она попросила адрес, но я на такие уловки не поведусь. Повесил трубку.

 

Пятница, 29 ноября

 

Боже, я люблю ее! Я люблю ее! Люблю! Каждая минута, когда она не рядом, а работает в «Дикарях», для меня – пытка.

Вопрос: Почему же я не знал, что человеческое тело способно на такое утонченное наслаждение?

Ответ: Потому что, Моул, ты раньше не занимался любовью с Бьянкой Дартингтон – человеком, который любит тебя душой и телом.

 

Воскресенье, 30 ноября

 

И что я только нашел в Пандоре Брейтуэйт? Своевольная, высокомерная сучка, унижающая мужское достоинство. Кусок тошнотины по всем статьям. По сравнению с Бьянкой она – ничтожество, полное ничтожество. А что касается Леоноры Де-Витт, то я едва могу вспомнить ее лицо.

Я не хочу покидать эту комнату никогда. Я хочу прожить всю свою жизнь в этих четырех стенах (с периодическими выходами в ванную, которую нам приходится делить с огнеглотателем по имени Норман).

Стены здесь выкрашены в бледный голубовато-лиловый цвет, и Бьянка наклеила на потолок звезды и луны – они светятся в темноте. На стене между окон – плакат с мостом через Сиднейскую гавань. Здесь есть двуспальная кровать с индийским покрывалом, усыпанная подушками; комод, который Бьянка выкрасила в белый цвет; старое кресло, накрытое большой скатертью. Есть шаткий столик, наполовину позолоченный, и два сосновых стула. Вместо изголовья над кроватью на стене висит увеличенный фотопортрет Айзембара Кингдома Брунела^[50], личного героя Бьянки.

Каждое утро, просыпаясь, я не могу поверить, что эта стройная девушка с длинными ногами, лежащая рядом, – моя! Я всегда встаю первым и ставлю чайник на плитку «Бэби Беллинг». Потом заталкиваю в гриль два ломтика хлеба и подаю моей любви завтрак в постель. Я не позволяю ей вставать, пока газовое пламя не согреет всю комнату. Она легко простужается.

Я хочу делать ей больше приятного, чем себе.

Сегодня утром по «Кэпитал Радио» передавали «Будь мне верна» в исполнении Бена Э. Кинга.

Я сказал:

– Обожаю эту песню. Ее раньше ставил моей отец.

Бьянка сказала:

– Я тоже.

Мы танцевали под нее – я в своих боксерских трусах, а Бьянка – в розовых панталончиках в цветочек.

Отныне «Будь мне верна» – наш гимн.

 

Воскресенье, 1 декабря

 

Сегодня ходили в Национальную галерею. Бродили по крылу Сэйнзбери^[51], как сиамские близнецы, слившись воедино. Нам невозможно разлучиться даже на мгновение. Картины эпохи Возрождения сверкали, как драгоценности, воспламеняя нашу страсть. Наши гениталии обоюдно немного натерты и побаливают, но это не предотвратило нашей любви, как только мы вернулись в свое гнездышко. Норман барабанил нам в стену и чуть было не погасил нашего пыла, но мы умудрились его проигнорировать.

 

Понедельник, 2 декабря

 

Сегодня утром я надевал носки и полуботинки, когда заметил у Бьянки странное выражение лица.

– В чем дело, дорогая моя?

После продолжительного улещивания Бьянка призналась, что обожает во мне все, кроме серых мокроступов и белых махровых носков. В знак своей любви к ней я распахнул окно и вышвырнул свою единственную пару носков и полуботинок прямо на Олд-Комптон-стрит. Вследствие чего не имел возможности никуда выйти весь день. Я стал босоногим пленником любви.

Во второй половине дня Бьянка купила мне три пары носков в «Лавке Носков» и одну пару темных башмаков от «Бэлли». Все пришлось изумительно впору. Ботинки – серьезны. Пройдясь в них по комнате, я почувствовал себя взрослым. Затем – в них же – дошел до банка «Нэт Вест» на Уордауэр-стрит и снял 100 фунтов в банкомате «Быстрая Сдача». Это – самая крупная сумма, которую мне приходилось снимать за один присест. Я вернул Бьянке деньги за ботинки (59.99 фунтов) – к тому же, это самая крупная сумма, которую мне приходилось платить за пару обуви. Сейчас, кстати сказать, поздний вечер, а серые мокроступы по-прежнему валяются в канаве. Но я видел, как их примеряет какой-то бродяга, – однако тот презрительно скривился и сразу же стащил их с ног, хотя они ему были явно впору.

 

Среда, 4 декабря

 

Сегодня позвонил матери и спросил, почему она до сих пор не выслала книги.

Она заорала:

– Главным образом, потому, что ты отказался дать мне свой адрес, придурок! – После чего рассказала, что попросила нашего почтальона Кортни Эллиота оценить, во сколько обойдется посылка с книгами. Тот «навзглядку» (ее слово, не мое) определил, что пересылка встанет примерно в сто соверенов! Мамочка сказала, что в пятницу отец едет на машине в Лондон на конференцию «Безопасность Жилища», и она попросит его завезти мне книги и остальные мои земные сокровища. Я неохотно согласился и выдал ей адрес.

Когда Бьянка ушла на работу, я сходил на Оксфорд-стрит и купил совок для мусора, веник, пакет желтых кухонных тряпок, «Мистер Лоск», половую тряпку, жидкий «Блеск», бутылку средства для мытья окон и пару белых атласных панталончиков от «Никербокса».

Бьянка пришла в восторг, когда в 3 часа вернулась с работы и обнаружила, что вся комната блестит и сверкает. Примерно в такой же восторг пришел и я, когда в час ночи она надела атласные панталончики.

 

Пятница, 6 декабря

 

Папаша добрался до нас в отвратном настроении. Конференция проходила в Уотфорде, поэтому пришлось значительно отклониться от маршрута (назад), чтобы доставить мои пожитки. Когда он, в конце концов, отыскал Олд-Комптон-стрит, на часах уже была половина десятого.

Он припарковался прямо на двойной желтой линии, включив аварийные огни. Вместе мы перетащили коробки с книгами и целлофановые пакеты с одеждой на четвертый этаж. А когда закончили, папаша рухнул на кровать. Лысина у него блестела от пота. Я был рад, что Бьянка на работе. Когда отец пришел в себя, я спустился проводить его. Миссис Беллинхэм приказала ему быть дома в приемлемое время. Похоже, он ее боится. Еще не дойдя до машины, отец остановился, ткнул в канаву и заорал:

– А это еще что такое, к чертям собачьим?

Колесо его «монтего» заблокировали. Я думал, отец сейчас рухнет прямо на мостовую и разрыдается, но он вместо этого озверел и стал пинать желтый фиксатор, яростно матерясь. Позеров, идиотски хлебавших капуччино на пронизывающем ветру на другой стороне улицы, это зрелище сильно развлекло.

Я предложил съездить вместе с ним к городским границам Лондона, чтобы начать долгую бюрократическую процедуру разблокирования колеса, но отец только прорычал:

– Ох, да отвали ты – в гнездышко своей телячьей любви.

Потом остановил черный кэб и прыгнул внутрь. Когда машина сворачивала на Уордауэр-стрит, я уже мог сказать, что пройдет совсем немного времени, и папаша разноется таксисту про свою невезуху, своего неблагодарного сына, свою жуткую любовницу и свою бесполезную жену.

 

Суббота, 7 декабря

 

Провел приятный день за каталогизацией и расстановкой своей библиотеки на полках, которые построил из трех досок и девяти старых кирпичей, найденных в вагонетке на Грик-стрит. Стоимость? Ноль. Из той же вагонетки выудил «Нравственное мышление» Джона Уилсона. Книга вышла в 1970 году, когда в «Арчерах» сексом еще и не пахло, поэтому я полагаю, что нравственность сейчас, наверное, устарела.

В обеденный перерыв Бьянка заскочила домой и спросила, не хочу ли я устроиться в «Дикарей» мойщиком посуды на полставки. Оплата – наличными, вчёрную. Я ответил: «Да».

Сходили посмотреть Барьер на Темзе^[52] и обсудили наше будущее. Поклялись, что никогда не позволим богатству и славе нас разлучить.

В понедельник начинаю мыть посуду.

 

Понедельник, 9 декабря

 

Питер Дикар, владелец «Дикарей», конечно, носит подходящую фамилию. Я никогда не встречал человека с таким жутким характером. Он груб со всеми – и со своим персоналом, и с клиентами. Только клиенты считают его забавным эксцентриком. Зато персонал ненавидит босса и в перерывах фантазирует о том, как бы его прикончить. Питер высокий и жирный, и рожа у него – точно помидор «бычье сердце». Одевается как Берти Вустер^[53], а разговаривает как Боб Хоскинс, знаменитый по «Кролику Роджеру». А галстук «Клуба Гэррик» закалывает булавкой Движения за Ядерное Разоружение.

В культурном смысле он пропитывает все это заведение.

 

Вторник, 10 декабря

 

В 10 утра Дикар был пьян. В полдень его вырвало в кадку с юккой, что стоит в углу ресторана. В час дня заявилась его жена, нанесла ему вербальные оскорбления и выволокла к своей машине при помощи Луиджи, старшего официанта.

Я читаю «Полный справочник простых слов» сэра Эрнста Гауэрса и сейчас остановился на странице 143: «Клише». Не мне, конечно, об этом говорить, но я уверен, что стиль моего письма улучшается не по дням, а по часам.

Бьянка сегодня вечером напугала меня, заорав неожиданно:

– Прошу тебя, Адриан, неужели нельзя прекратить это нескончаемое шмыганье носом? Возьми носовой платок!

 

Среда, 11 декабря

 

Я горбачусь над жирными кастрюлями и сковородками за 3.90 в час, а посетители выкладывают по 17 фунтов за морского черта и по 18 фунтов за бутылку вина! Дикар, очевидно, не так уж глуп, как выглядит.

Рекламная фирма «Фогл, Фогл, Бриммингтон и Хэйз» устроила в «Дикарях» рождественскую вечеринку. Для обычных посетителей ресторан закрыли. Бьянка сказала, что управляющий Пирс Фогл сообщил ей, что у них было праздничное настроение потому, что они выиграли контракт на 500, 000 фунтов исключительно из-за слогана рекламной кампании презервативов.

Фраза «Что носит хорошо одетый мужчина» должна появиться на рекламных щитах по всей стране.

Их счет за вечеринку составил 700 фунтов. Бьянке и другим официанткам они дали по 5 фунтов на чай. Я, кухонный крепостной, конечно, не получил ничего. Луиджи отдал двумя пальцами честь спине Фогла, когда тот, шатаясь, вывалился из ресторана.

 

Суббота, 14 декабря

 

Мы не занимались любовью уже больше двадцати четырех часов. У Бьянки цистит.

 

Воскресенье, 15 декабря

 

На Черинг-Кросс-роуд купил «Радость секса». Цистит называется «болезнью медового месяца» и может быть вызван энергичным частым сексом. Бедненькая Бьянка бегает в туалет каждые десять минут. Ну почему за удовольствия всегда нужно платить?

 

Понедельник, 16 декабря

 

Дикар сегодня был в суде – его обвиняют в том, что в апреле он напал на клиента. Его оштрафовали на 500 фунтов и приказали оплатить все расходы и ущерб в сумме, равной моему заработку за пять лет. Он вернулся в ресторан вместе с миссис Дикар и своим адвокатом, чтобы отпраздновать тот факт, что его не посадили в тюрьму. Однако после того, как шампанское выпили, а тальятелли сожрали, он заметил за восьмым столиком группу телевизионщиков с Четвертого Канала и принялся их костерить за то, что они в своих спортивных программах показывают недостаточно санного спорта.

Если верить Бьянке, миссис Дикар сказала:

– Дорогуша, утихомирься, ты становишься нудным.

Дикар заорал в ответ:

– Заткни пасть, жирная корова!

Она в ответ завопила:

– Да у меня десятый размер, бессердечная скотина!

Адвокат попробовал их помирить, но Дикар опрокинул стол, и все закончилось тем, что Луиджи вышвырнул собственного босса из его же ресторана.

Лично я был бы только счастлив, если бы Дикара посадили в тюрьму на цепь и давали бы только хлеб и воду, а ноги ему бы грызли крысы – при том, что я поддерживаю тюремную реформу.

 

Вторник, 17 декабря

 

Экспериментируя, занимался любовью очень нежно. Я был пассивной стороной.

Позже у нас случилась первая размолвка. Где мы отмечаем Рождество и День подарков? У нас в комнате? У ее родителей? У моих родителей? Или с Луиджи, который пригласил нас домой в Харроу? Мы не орали друг на друга, но наблюдалось (и продолжает наблюдаться) явное отсутствие праздничного настроения и доброжелательности. Ночью Бьянка повернулась ко мне спиной.

 

Четверг, 19 декабря

 

Проснулись переплетенными друг с дружкой, как обычно. О Рождестве не вспоминали, зато говорили о любви, страсти и свадьбе. Рождество встретим у ее родителей в Ричмонде. Ее отец заедет за нами в канун Рождества. Это избавит меня от необходимости покупать подарки собственному семейству.

 

Суббота, 21 декабря

 

Сегодня вечером Дикар разгуливал по ресторану, водрузив на голову миниатюрную новогоднюю елку с мигающими гирляндами. Женщин целовал, а мужчинам дул в лицо сигарным дымом. Луиджи завел его на кухню и прислонил к мойке. После чего Дикар рассказал мне, что мать никогда его не любила, а отец сбежал с пьянчугой-медсестрой, когда ему было восемь лет. (То есть, когда Дикару- младшему было восемь лет.) В конце концов, он разрыдался, но я был слишком занят и не смог его утешить. Повар постоянно орал, что ему нужны плоские тарелки.

 

Воскресенье, 22 декабря

 

Бьянка сегодня не вставала с постели, переутомилась, бедная девочка, что дало мне возможность поработать над Главой Двадцать Один «Гляди-ка! Плоские курганы моей Родины».

 

Джейк пробежал пальцами по всей длине ее спины. На ощупь ее кожа была тончайшим шелком даже для его пальцев, огрубевших за много лет погружения в воду для мытья посуды. Она вздохнула и зарылась поглубже в простыню из фланелета.

– Не останавливайся, – сказала она, и ее голос хлестнул его, точно бичом. – Никогда не останавливайся, Джейк…