Владимир Лебедев, Анатолий Москаленко 6 страница

А вот тут-то меня ждало еще одно разочарование. В том самом кармане, где должна была покоиться толстая пачка Советских купюр, на которые я обменял все свои сбережения в гривнах, моя рука нащупала лишь несколько Советских же монет. Их хватило только на кружку самого дешевого местного пива «Лиманское».

Потягивая это пойло бес цвета и запаха я и почувствовал, что неопрятно одетый мужик, что сидел за столиком напротив, бесцеремонно разглядывает меня с ног до головы. Поймав мой взгляд, он тут же вскочил и вихляющей походкой направился в нашу сторону.

— Шуруп, — протянуло руку почему-то именно мне дитя местных болот и пустошей.

— Алексей, — я сжал его липкую вялую ладонь и тут же вытер свою о собственные штаны, которые после скитаний по лесному болоту возле периметра были все равно чище.

— Чего такой угрюмый, Алексей, а? — Шуруп оскалился, продемонстрировав перспективную для стоматолога челюсть и дыхнув при этом в лицо таким смрадом, что все прочие запахи, перебившие мне до этого аппетит, теперь показались бы просто изысканным букетом от кутюр.

— Да так… — отодвинувшись подальше так, чтобы это было не заметно, я отвернулся в сторону, давая понять, что разговор окончен. В мои планы не входило изливать душу перед первым встречным бродягой.

— А вот давай и дерябнем с тобой за знакомство и для поднятия настроения, А, угрюмый? — не унимался Шуруп.

— Наливай, — я сделал вид, что не понял недвусмысленного намека. И дело вовсе не в том, что угостить этого шныря не позволяло мое финансовое состояние, (на последние двадцать копеек заказать можно было разве что пару щепоток соли из солонки) — просто категорически не хотелось сидеть за одним столом с каким-то облезлым чмо.

— Так это… — Шуруп, видя, что его не понимают, на секунду растерялся, — ты угощаешь, Угрюмый, или как?

— Или как.

Передо мной встал выбор: дать этому Шурупу в торец или молча допить «Лиманское» и пойти баиньки.

Я выбрал нечто среднее и, толкнув в сторону шныря казенную железную кружку с остатками пива, поднялся из-за стола. Все равно вечер был безнадежно испорчен, и предпоследняя сигарета, призванная перебить во рту кислый привкус от «Лиманского», покинула мятую пачку, а я, под неодобрительный гомон соседей-сталкеров, собирался покинуть это негостеприимное заведение.

— Нехорошо начинаешь, паря, — бросил мне вслед сидевший в обнимку с СВД не молодой добытчик артефактов. — У нас не принято, чтобы новички отказывали в выпивке Шурупу. Традиция такая, да и примета.

Я не стал слушать, что он там еще бормочет, и под раздающееся со всех сторон «не жилец», «плохо кончит», «первая „воронка“ — его» и прочую чушь, вышел на улицу.

Свободное место удалось обнаружить только в третьей по ходу от бара избе, и я уселся в углу, привалившись спиной к неровной стене, и принялся смотреть, как долговязый парень в поношенной армейской горке шурует палкой в металлической бочке, вороша там остывающие угли. Дылда кинул на дышащее жаром месиво охапку заготовленного ранее хвороста и, пристроив сверху несколько поленьев, положил на горловину импровизированного очага самодельную решетку. Предназначена она была, скорее всего, для жарки мяса, но сейчас сталкер, представившийся как Горох, водрузил на решетку котелок с остатками супа из тушенки.

Я сглотнул слюну и покосился на грязный матрац, расстеленный возле старого телевизора «Рубин», служившего тумбочкой.

— Две пятеры или одна семера, и лежак до утра твой. Я все равно сегодня в ночную, — Горох хлебнул свое варево через край и крякнул от удовольствия.

Вот так! Мало того, что супчиком не угостил, так еще и за постой плату требует. А ведь я своими собственными глазами во втором доме видел, как матрац, на котором дрых до этого встающий на дежурство сталкер, тут же, без разговоров, занимал другой. Вот и подумалось, что лежанки тут общественные. Наверное так оно и есть, но, судя по всему, с новичков все стараются содрать деньгу за любой чих.

Починив куртку, я проводил взглядом отчалившего по делам Гороха, который перед этим аккуратно скатал матрац и убрал его в сундук, не забыв при этом закрыть на замок пузатое хранилище скарба.

Мне оставалось только подкинуть в бочку халявных дровишек и улечься поближе к огню. Запихал под голову свой тощий рюкзак той стороной, где находился теплый свитер, а укрылся куцей старенькой курткой.

Не сомневаюсь, через пару минут в комнате стоял богатырский храп, быть может, слышимый и на улице возле костра. По поводу него мне еще там, на большой земле говорил мой напарник по дежурству, Витек:

— Загремишь ты, Леха в Зоне со своим этим ночным генератором низких частот под фанфары. Его же за версту слыхать.

 

Проснулся я от того, что кто-то укусил в спину. Больно так. И тут же еще раз, и сразу третий.

Вскочил как ошпаренный. Запах паленой шерсти не предвещал ничего хорошего. И точно!

Несколько угольков, мать их, проделали три совсем не аккуратные дырки в многострадальной куртке, а заодно и в водолазке, и едва не добрались до моей шкуры в районе лопаток.

Тудыть твою, растудыть! Ну, водолазку, допустим, можно заменить на свитер, убрав ее в рюкзак до лучших времен. А с курткой-то что делать? Ведь даже заплаток не из чего сварганить.

Ничего не остается, как посидеть оставшуюся часть ночи возле костра, послушать, что другие говорят, да самому подумать, перетряхивая в рюкзаке скудные пожитки, что делать дальше?

Самая главная моя проблема ведь не в куртке, а в том, на какие шиши теперь купить хотя бы самый завалящий обрез. Без оружия в Зону нельзя, сразу сожрут. Если не эти чудовища, о которых на большой земля ходят легенды, то чудовища двуногие. Этих-то я и сам навидался вдоволь. А ведь в Зоне, где до ближайшего отделения милиции трое суток на оленях, «пацаны» чувствуют себя как рыба в маринаде.

 

— Давай тащи свою задницу ближе. Чего там у кустов жмешься, — крупногабаритный бородач махнул мне рукой и продолжил выскабливать ложкой банку из-под килек в томате. — Не боись, Угрюмый, никто тебя на бухло раскручивать не будет.

У костра засмеялись.

Надо же, — пронеслось в голове, — как тут быстро слухи и сплетни распространяются. Вот и Угрюмым с легкой руки Шурупа окрестили.

— Ты не стесняйся, малой. Если надо чего, спрашивай. Никто тебя тут не съест. — Бородач выбросил пустую банку. — Только взаймы не проси. После вчерашнего, думаю, тебе и сам Сидорович ничего одолжить не рискнет.

— Это местный барыга что ли?

— Можно и так сказать. — Бородач вытер рукавом рот и закурил папиросу, услужливо протянутую ему смуглым парнем, кутавшимся в длинный плащ. — Только кому барыга, а кому и отец родной. Многих здесь с того света вытащил. Не своими руками конечно, но так сказать… — сталкер замолчал, не в силах закончить и чересчур длинную для него фразу.

Я понимающе закивал и удостоился благодарного взгляда бородача.

— Короче Банщик, — представился он, руки, впрочем, не протянув. — А это Масло, Герма, Тип-топ и Шишка.

Некоторые из сидящих вокруг костра сталкеров просто кивнули, кто-то подмигнул, а кто-то улыбнулся.

— А ты, значит, у нас Угрюмый. — Баньщик сложил руки на груди.

Ну Угрюмый, так Угрюмый. — Подумалось мне. — И на том тебе, Шуруп, спасибо. Мог ведь и Жлобом за глаза прозвать. Вот только интересно, каким образом остальные тут свои прозвища получили?

Этот самый вопрос, но уже вслух я и задал Баньщику.

— Да просто все, — здоровяк рассмеялся. — Многие по фамилии, как Шишкин и Маслов, а кто по делам своим. Вот Герма у нас насобачился гермодвери в заброшенных бункерах вскрывать. Да так ловко, что никто и близко повторить не может. Мастер! А вот Тип-топ, как ты уже, наверное, дотомкал, кликуху за свою присказку получил.

— Не сцы, Угрюмый. Все будет тип-топ, — словно на бис, раздалось с той стороны костра.

— Шуруп же вкручивается в человека, клещами не оттащишь, — продолжал Баньщик. — Ну, это ты уже и на себе почувствовал. Вот такие дела.

 

Чего только не наслушаешься, коротая время до рассвета возле костра в компании опытных и не очень сталкеров. Конечно, о том, что со временем некоторые бродяги Зоны организовали что-то вроде кланов с пафосными названиями «Долг» и «Свобода», а так же непонятный «Монолит» слухи по всем городам и весям бывшего Союза бродили давно. Но Баньщик и его друзья рассказали мне много интересного. Например, о том, что «Свободу» основал один из бывших боссов «Долга», поссорившийся со своим компаньоном и напарником по первым ходкам в Зону. В чем уж там у них заключался конфликт одному Богу известно, но теперь-то понятно, почему эти анархисты сидят на бывших военных складах. А вот то, что этими балбесами так же как и долдонами из «Долга» руководит бывший вояка, показалось странным. Но странностей здесь и без того навалом. Начнем с того, что сама Зона — странное место.

 

За разговорами я и не заметил, как из-за бугра, что терялся в тумане по левую руку от меня, выкатилось заспанное, подернутое дымкой солнце. Как будто кто-то сорвал с него теплое одеяло тумана, напомнив, что уже утро и пора на работу. Светило здесь тоже, кстати, было странное. По крайней мере, сегодня. У оранжевого диска, как у того блюдца, наличествовала ярко красная каемка, а центр был ослепительно белым.

 

— Берлога Сидоровича вон там, — кивнул мне Тип-топ. Я подцепил лежащий рядом рюкзак и отправился на переговоры с местным авторитетом, которые не обещали быть легкими.

Торговец напомнил мне нашего Сан Саныча — главбуха из фирмы, в доблестных рядах ЧОПа которой мне довелось проработать последние три года, и поэтому благоговейного трепета, как большинство новичков, перед ним я не испытывал. Бодаться с прикордонным олигархом пришлось битых полчаса. Он — мужик-то деловой, но и я в финансовых вопросах не одного слепого пса съел. В итоге торговец не выдержал и пошел на уступки.

— Шибко ты борзый, — Сидорович, которого я постоянно называл Сидорычем, оторвал, наконец, свои клешни с закатанными до локтей рукавами рубахи от стола и, не вставая со стула-вертушки, потянулся к кодовому замку сейфа. Поколдовав над капризным механизмом, он достал из металлических недр обыкновенный белый конверт, из которого тут же с ловкостью фокусника извлек фотографию мужика с большими залысинами, впалыми щеками и бесцветными рыбьими глазами, смотрящими куда-то мимо тебя.

— Но может быть эта вредная черта твоего характера тебе и поможет. Хотя Зона таких как ты, Угрюмый, и обламывает быстро, но в данном случае далеко в нее свою задницу не потащишь. Старая лесопилка в трех километрах от заброшенного блокпоста. Вот где Химик прячется. Если тебе удасться приволочь его сюда живым, ставка удваивается, ну а на нет и суда нет.

Хе. — усмехнулся я про себя. — Удваивается! Даже тогда не покрыть мой долг, который записал в свой гроссбух торговец после того, как втюхал новичку поюзанный обрез, коробку патронов к нему, пару буханок черствого серого хлеба и пяток банок тушенки хрен знает какого года выпуска. Ах, ну да! Инструктаж по обращению с аномалиями дорогого стоит. Только сдается мне я и без этого обошелся бы. Да ты не сИдорович, а СидорОвич какой-то. Плачет по тебе топор, старик-процентщик.

Ну возмущаться и сокрушаться можно еще долго, все равно вслух торговцу я этого не скажу, и вот, вздыхая и матерясь, ваш покорный слуга направил свои стопы в сторону того места, где когда-то визжала циркулярная пила и другие агрегаты по производству опилок.

 

Не знаю, может быть кровь моя отлегла от мозгов и направилась в сторону желудка, ведущего неравный бой с целой банкой тушенки, или местная погода так действует, да только взобравшись на пригорок возле дороги, по которой уже много лет никто не ездил, и, увидев четырех сталкеров, след в след неспешно идущих по своим делам, я отчего-то решил, что топают они вглубь Зоны через тот самый заброшенный КПП. По карте вроде так выходило.

Недолго думая, пристроился сзади и поплелся вслед за ними. Тем более в одном узнал давешнего Масло. Ни он, ни его спутники против этого не возражали и вопросов лишних не задавали. Тут так и принято, если сам ничего о своих планах не рассказываешь, никто и не спрашивает.

Вся дорога заняла часа три. Сначала, когда шли перелеском и пробирались сквозь высокую сухую траву бывшего колхозного поля радовался, что все так удачно сложилось и усом не вел. Тем более, что и нет у меня усов-то. Потом началось болото.

Первые нехорошие мысли появились после того, как пятерка моих попутчиков бодро раскурочила проход в двух рядах ограждения из ржавой колючей проволоки. Еще километра через три показались вполне себе целенькие домишки. Ни тебе проваленных крыш, ни выбитых стекол. И машины снуют туда-сюда. А какие в Зоне спрашивается машины? Там и на бэтре-то не проедешь. Либо воронка, либо другая гравитационная аномалия вмиг превратит твое средство передвижения в кусок железа с консервированным мясом внутри. А тут пара грузовиков под разгрузкой, автобус… Мда!

Все прояснилось, когда зашли в поселок и бросили свои кости в местном кабаке. Оказывается, умудрился я выйти за периметр Зоны, и теперь нахожусь даже не в ее предбаннике, а в самом что ни на есть цивильном населенном пункте — бывшем райцентре Кабановке. Вот так вот!

Ну, делать нечего, перекушу сейчас выданными Сидоровичем консервами и обратно. Дорогу вроде бы запомнил. Правда, ботинки ноги натерли, но не ночевать же здесь. Тем более, что и здесь за постой наверняка платить придется, да и до темноты еще далеко. Как раз успею дойти до деревни новичков, переночую там, а уж завтра с новыми силами…

 

За этой мыслью и застал меня ощутимый толчок в пол забегаловки. На грязных полках тревожно звякнула посуда, мигнула засиженная мухами лампочка и на пару секунд воцарилась такая неестественная для питейных заведений тишина. Затем еще раз качнуло, и еще, и по столикам пронеслось:

— Выброс!

И тут заговорили сразу все. До ближайшего выброса оставалось еще два с половиной дня. Получается, этот внеплановый, а это значит, что многим застигнутым врасплох сталкерам не довелось пережить сегодняшний день. Уж я-то точно сейчас напоминал бы вынутый из микроволновки гамбургер. Судя по карте, до заброшенной лесопилки от Сидоровича ходу часов шесть-семь, и никаких деревенек или городков, в подвалах домов которых можно было бы укрыться от аномальной стихии, по дороге нет.

 

Выпив вместе с какой-то компашкой за упокой души всех тех, кто был в пути, я закинул за плечи рюкзак и отправился в обратную дорогу. И на этот раз ни зверюг, ни военных на моем пути тоже не возникло. Флегматичного Гороха в том самом доме уже и след простыл, а вместо него на знакомом прожженном матраце дрых круглолицый небритый здоровячок. Ни огня, ни даже теплых углей в бочке не было, поэтому, хлебнув водицы из своей видавшей виды фляги, я устроился в углу лечить свои истертые в кровь ноги.

Хоть и пришлось сегодня по собственной дурости отмахать по Зоне десяток-другой километров, сна не было ни в одном глазу. Поэтому вечер обещал быть длинным, и кроме как у костра — этого практически языческого толковища, скоротать его было негде. В кабак хода нет по причине полной финансовой несостоятельности, а лежать и несколько часов пялиться в покрытый трещинами потолок мне не улыбалось.

У огня кроме сменившегося часового и еще какого-то забулдыги никого не было. Я покосился на в конец опустившегося сталкера и в деталях себе так представил себя на его месте. Есть у меня такая черта — накручивать себя попусту. Хотя на самом деле не все уж так и плохо: первый заказ есть, оружие какое-никакое опять же и опыт — «сын ошибок трудных» помаленьку набираем. Вот только есть опасения застрять тут, как этот тип невменяемой наружности. Вон вторые сутки пошли, как по прикордонью мотыляюсь. Не застрять бы.

Леший, так величали часового, к разговору не был расположен, а оборванец и вовсе дремал, уткнувшись носом в грязный ватник. В результате я так и просидел несколько часов, пытаясь загипнотизировать огонь, пока не сменился еще один часовой с северной окраины деревни. Сундук оказался куда как более разговорчив. Он долго травил бородатые анекдоты, пока предметы у меня перед глазами потеряли четкость своих очертаний, окрасившись при этом в нежно розовые тона. Однако что-то в сон клонит. Надо этим воспользоваться и вернуться в «свой» дом. Утро вечера утреннее.

 

— Ну, показывай, что принес, Стал… — начал с порога свое обычное Сидорович, но осекся. Не сказать, чтобы он сильно удивился моему появлению, но брови поползли наверх, и торговец пробубнил:

— Не ожидал, не ожидал тебя увидеть.

Вот и пойми, то ли не ожидал совсем, уже записав в покойники, то ли не ожидал так рано.

— Я это… мне бы нарисовать, как до лесопилки дойти.

Сидорович ничего не ответил, а, оттопырив губу, достал из ящика листок, с отпечатанным текстом на одной стороне, и принялся чертить огрызком простого карандаша.

Получив желаемые каракули, я, не мешкая, смылся из логова торговца, пока тот не содрал с новичка за самодельную схему десяток-другой «деревянных».

К слову для меня до сиих пор остается загадкой, откуда в Зоне столько советских купюр, да еще в таком хорошем состоянии. Рисует их тут кто-то что ли?

 

Лесопилка была не просто заброшена, а ЗАБРОШЕНА! Я и не заметил ее сразу. Несколько поросших травой холмиков и куча металлолома, увитого плющом. Да и ту обнаружил, только споткнувшись о станину развалившейся пилорамы.

Химик, привлеченный моим шумным вторжением свои владения, стоял возле входа в свою нору и, вытирая левую руку о прожженный в нескольких местах зеленый резиновый фартук, пристально наблюдал за мной.

Возникла неловкая пауза, и я, не придумав ничего более умного, брякнул:

— Здрасте.

— А я думаю, что за псевдоплоть ломится через заросли? — вместо ответного приветствия проскрипел Химик. — Случайно забрел или по делу?

Голос его был таким же отвратным, как и внешность. В натуре Химик казался лет на двадцать старше, чем на фотографии. По краям заметно увеличившейся лысины на его голове торчали воистину мефистофелевские рожки из скрученных засаленных волос, каждую щеку «украшали» по две глубоких морщины, левая пара которых была перечеркнута корявым синюшным шрамом. Наверное, след от неудачного опыта. Поджатые тонкие бледные губы придавали его физиономии презрительно-заносчивое выражение, левое ухо торчало в сторону сильнее правого, а на кадыке, выступающем из тонкой цыплячей шеи, красовалась огроменная красная бородавка с тремя волосками посередине. Воистину фотограф был мастером. Ему удалось не только скрыть нескрываемое, но и кое-что приукрасить.

 

— Я от Матвея, — выпалил ровно то, что велел мне Сидорович и на всякий случай, впрочем, запоздало уже, нащупал обрез под курткой.

— А-а-а. Ну заходи тогда, — Химик оскаблился, явив миру свои черные зубы. Только теперь я заметил, что правую руку он все это время держал на расстегнутой кобуре.

Этот самый Матвей, скорее всего, был для Химика авторитетом, потому что повелитель реагентов и реактивов сразу расслабился, повернулся ко мне спиной и, даже не пригнувшись, вошел в низенький дверной проем своей землянки-лаборатории.

Более удобного момента могло и не быть, и я, недолго думая, схватил его левой рукой за шиворот, а правой потянулся к кобуре.

Не знаю, в чем была моя ошибка: может напрасно мысленно уже прикидывал чего бы еще выцыганить у Сидоровича за живой товар, может, недооценил этого хлипкого мужичонку, только Химик вентилятором выкрутился из моего захвата и моментально исчез из поля зрения. В следующий момент я уже сложился пополам от удара ботинком в пах, а затем прямо в лоб прилетело что-то тупое и тяжелое.

 

Тот, кого больно и с последствиями били по голове, знает, что последующее «пробуждение» чем-то похоже на «хмурое утро» после хорошей пьянки. Тот же звон между ушей, те же мухи в глазах, и во рту, словно кошки насрали. Резких движений делать не рекомендуется, иначе проснуться церковные колокола и примутся лупить своими молотками изнутри вашей черепушки.

Я и не дергался. Покосился на руки и ноги. Целы ли? Пощупал ребра. Нормуль. А вот на лбу корка спекшейся крови. Значит, ни по одной детали организма, кроме, моей никчемной головы, не били. Уже хорошо. Ну, тот удар ниже пояса не в счет. К тому же струмент, в отличие от башки, не болит.

Огляделся. Вокруг на столах и многочисленных полочках стоят колбы, реторты и еще какие-то незнакомые сосуды, наполненные жидкостями всех цветов радуги. Значит, здесь и выполнял Химик всякие частные заказы. А почему у него прикрышки из парочки амбалов не было? Всем был полезен и не ждал ничего плохого? Тогда кому помешал, и кто втянул в это дело Сидоровича, месте с ним и меня?

Ага, думать начал! А раньше этого сделать было нельзя?

Осторожненько встал и шагнул к выходу. Умыться бы. Вот и умывальник. Сунуть руку? А если польется какая-нибудь зеленая гадость? А воспользуюсь-ка вот этими перчатками. Нет, прозрачная водичка, и не пахнет вроде.

Уф! Сразу полегчало. И «малинового перезвона» в голове не случилось. Все-таки хорошо, что рассечение. Слышал где-то, если с рассечением, то и без сотрясения мозга такие манипуляции с черепом обходятся.

Вот пить из-под крана я не стал. Нащупал флягу на поясе. Ее, в отличие от обреза и патронов, Химик у меня не изъял. И где мне теперь его искать? На кордон, не выполнив заказ и профукав авансированные обрез и патроны, я не вернусь. Это понятно. Не понятно что делать дальше. Осмотреть тут все как следует что ли? Вдруг зацепка какая появится.

После полутора часов копания в ящиках с кулечками и пузырьками, пересмотрев ворох бумаг с непонятными загогулинами и табличками, уже было совсем впал в отчаяние, когда обратил внимание на куртку с эмблемой «Долга» на рукаве. Даже странно, что она так далеко от базы долговцев делает. Ведь просто так по Зоне в своей форменной одежке ни один сталкер ни из одного клана не шастает. На своих базах в карауле или большой толпой в рейдах — это да. Но какой такой рейд «Долга» может быть возле самого кордона? Странно все это.

Куртка хоть и не зацепка, но возможно и ниточка. Что ж, попробую потянуть. Авось и приведет она меня к Химику. Отправляюсь на «Росток».

Легко сказать, а вот сделать…

Переть по Зоне через незнакомые территории, когда из всего оружия лишь дуля в кармане…

 

Его невозможно было не заметить. Тело сталкера лежало на камнях в неестественной для живого человека позе. Похоже его тащили, но видимо кто-то или что-то спугнуло собравшегося сытно пообедать. А труп-то явно не первой свежести. Интересно, какая из местных тварей не гнушается падалью? Я даже этого не знаю, а поперся искать приключений на свою задницу.

Посмотрим, может быть у бедолаги хоть какой-нибудь ржавый нож завалялся. Совсем без оружия у меня нет шансов против тех, кто любит свежатинку.

Оба-на! Кобура на ремне, а в ней пистолет. Кажется этот украинский. Как его там… «Форт». И совсем не тронутый временем.

Так. Что тут у нас еще? Две запасные обоймы, аптечка с просроченными лекарствами и, о чудо, деньги! Советские рублики. Совсем немного, но на пожрать хватит.

Это уже совсем другое дело. Только непонятно, лежит упокойник вроде у самой тропы, лежит давно, а никто его болезного до сих пор не обшманал.

Подумав немного, стащил с покойника и берцы. Ему они уже без надобности, а со своими ботами я рискую остаться совсем без ног. А вот изодранный рюкзак с бурыми потеками брать не стал. Побрезговал. Поэтому весь доставшийся в наследство скарб рассовал по карманам и отправился в сторону бывшего завода «Росток», прокидывая подозрительные места на тропе болтами и гайками из своего заметно увеличившегося запаса.

И хоть на этот раз Сидоровича с его топографическими талантами под рукой не было, потертая карта, купленная по дешевке еще там, на большой земле, была способна задать хотя бы правильное направление. Я бы с ней и вчера за периметр не умотал, если бы не положился на свою интуицию, которой нет.

Наверное мне просто везло в это утро, но ни одна злобная тварь не явила свое личико, все попавшиеся по дороге аномалии я засекал еще издалека и болты в них швырял только чтобы подурачиться. Лес с двумя аленькими болотцами прошел легко и быстро. Где-то по левую руку осталась легендарная Свалка, с ее полезными, но жутко фонящими кучами мусора. Все хорошо, вот только жрать хочется зверски. Со вчерашнего дня ведь во рту конь не валялся.

Хоть и говорят, что лес прокормит, но только не этот. Всякие грибки и ягодки у меня доверия не вызывали, несмотря на правильность своих форм и крупные габариты, а дичь тут, как известно сама охотиться на человека, а не наоборот. Одним словом, злой, голодный и усталый вышел на опушку, и вот тут-то мое везение кончилось. То есть совсем.

Не успел сделать и трех шагов по краю оврага, перепрыгнув до этого вонючий ручей на его дне, как слева сзади раздалось таинственное «пук-пук-пук».

По началу и не понял, что это было. Врубился только, когда после повторного «пук-пук-пук» посыпались ветки у меня над головой.

По мне же стреляют, м-мать вашу.

Мутная водица зловонного ручья с радостью приняла мое впалое пузо, а чуть поодаль и еще что-то совсем неинтересное, округлое и ребристое.

Б-бах. По перепонкам ударил воздух, а по заднице комья земли.

Этак они меня совсем с дерьмом смешают, и не узнаю почем у этого Химика нынче синтетический героин. Рванули.

Да что такое! Вот и лес этот со злодеями заодно. За штаны своими сучьями хватает, больно бьет корягами по лодыжкам и норовит залепить глаза жухлой листвой. А еще в рот-компот паутины насовал. Не отплюешься.

Хотя нет, поторопился я на мать-природу наезжать. Преследователям моим тоже не сладко приходиться. Вон кому-то пнем подножку подставила. Горемыка кубарем на дно оврага скатился, да прямо в трамплин. Словно из катапульты обратно полетел, только уже частями.

Батюшки! А я там совсем рядом задницей вихлял, изображая водолаза-пластуна.

Да и тут не санаторно-курортная зона. Чуть правее ловушка в тысячу вольт меж двух столбиков сверкает, а прямо по курсу мелкие листочки хоровод водят. Не иначе «карусель». Слева же за мертвыми черными стволами зеленоватый туман висит над болотом с чрезмерным содержанием ведьмина студня в воде или недостаточным содержанием воды в ведьмином студне. Хрен его знает.

А вот чего этот овощ не знает, так это того, как я между двух «зеркал» проскочил. Вон колышутся позади меня, потревоженные духом моих не стиранных три дня носков. Это с торца, да во время колебания «зеркала» их хорошо видно. В фас и анфас эту гадость не разглядеть. Кто «зеркалом» назвал, наверное, первый раз тоже сбоку увидел, поскольку всех наткнувшиеся на эту аномалию с другой стороны больше не видел никто. Р-раз, и исчез человек.

Во я попал-то! Не правильно все это. Одно хорошо, преследователи отстали.

Как там: было у отца три сына. Один на лево пошел и не вернулся, другой направо пошел, чего-то там нехорошее нашел. Стало быть, мне прямо идти. Ведь слева сплошная ведьмина топь, а справа электра. Ее конечно обойти не вопрос, заметил ведь уже. Но эти дамочки поодиночке не гуляют, а данная особь еще и самая активная, трещит без конца, как настоящая леди на базаре. А если молчаливая попадется? Есть такие: тише воды, ниже (что самое опасное) травы, а сама как жахнет. Значит придется с каруселью в русскую рулетку играть. Назад-то я через зеркала не пойду. Щекотки очень боюсь и нервы у меня слабые. Дернусь и поминай, как звали. К тому же там, скорее всего, на привал устроились те, кто в меня стрелял. Небось чаи гоняют и ждут чем дело кончиться. Какая из аномалий их грязное дело доделает. Ноя на них зла не держу. Тоже поди наемники как и я. Меня по душу Химика послали, а их по мою. Хотя конечно я почему-то наперед знал, что не убью этого Менделеева местного разлива. А надо было. Сейчас бы сидел в баре, дегустировал пятизвездочный клопомор и радовался жизни.

Ну что родная потанцуем?

— Угу-угу, — запузырила всеми цветами радуги карусель, принимая в подарок уже вторую гайку.

Ух ты моя толстушка. Эка тебя разнесло. Одним боком валежник подталкивает, отчего та самая электра и трещит-волнуется, а другим боком в студне купается.

Вот оно — поле аномалий. Много слышал, а теперь воочию довелось увидеть. Но вся беда в том, что солюшена (прохождения по нашему) на форуме никто не выложил. Да и где тот форум? У господа Бога в домашней сетке разве что. А это значит, канае… думать придется самому. А я и придумал. Не даром сидя на ЧОПовском посту не в одну сотню кроссвордов селедку разного калибра заворачивал. Практика — великая вещь!

Вон ту хиленькую сосенку сейчас прямо в ведьмин студень завалим, и пока она будет падать, поверху пробежим.

Сказано — сделано! Всего-то десяток кровавых мозолей и сломанный трофейный нож.

Однако когда бежал по стволу этой сосенки угораздило меня представить, что там за этой каруселью твориться. Воображение вмиг нарисовало мощный трамплин, в бесконечном движении сношающий парочку электр (или электер? Или электров?), стайку любопытных воронок вокруг и одну уснувшую от скуки жарку позади всего этого. И так захорошело мне от этой мысли, что я едва не попробовал мыском зеленоватую гладь студня. Ну знаете, как обычно пробуют пальцами ноги воду в ванной. Не горячая ли?

Бог миловал, удержал я равновесие и походкой пьяного канатоходца добрался-таки до суши. А там меня не ожидало ничего страшного. Только лесной кровосос.

Он стоял покачиваясь в окружении редких уже аномалий. Ни его ли это рык я принял за урчание в своем пустом животе еще стоя там за каруселью? Зашел кровосос сюда по нужде или меня унюхал, история об этом умалчивает. Она вообще может на этом закончиться. Моя история.