Глава 12 Непредвиденные встречи 12 страница

Перрин повернулся спиной к ветру, присел и начал проверять колеса фургона. Повозка была крепкой конструкцией из древесины ореха, потемневшей от времени. На первый взгляд она выглядела исправной, но Перрин приучился уделять особое внимание снаряжению из Малдена. Шайдо относились к фургонам и волам не с таким презрением, как к лошадям, но они, так же, как и все Айил, предпочитали путешествовать налегке. Они не ухаживали за фургонами и телегами, и Перрин во время проверки находил немало скрытых изъянов.

– Следующий! – громко крикнул он, проверив ступицу первого колеса. Это было адресовано толпящимся людям, ожидающим возможности поговорить с ним.

– Милорд, – прозвучал голос. Он был низким и грубым, похожим на звук трения дерева по дереву. Герард Арганда, Первый Капитан Гэалдана. Он пах хорошо смазанными доспехами.

– Я вынужден поднять вопрос о нашем отбытии. Позвольте мне отправиться вперед вместе с Ее Величеством.

Под «Ее Величеством» подразумевалась Аллиандре, королева Гэалдана. Перрин продолжал заниматься колесом; он не был настолько же хорошо знаком с плотницким делом, как с кузнечным, но его отец обучил каждого из своих сыновей распознавать признаки неполадок у фургонов. Лучше решить проблемы до выезда, чем застрять, как рак на мели, посреди путешествия. Пальцы Перрина пробегали по гладкому, темному орешнику. Рисунок дерева был хорошо виден, и он выискивал пальцами трещины, проверяя каждую из точек напряжения. Все четыре колеса выглядели неплохо.

– Милорд? – спросил Арганда.

– Мы отправимся все вместе, – сказал Перрин. – Таков мой приказ, Арганда. Я не хочу, чтобы беженцы решили, что мы их бросаем.

Беженцы. Ему надо было заботиться о сотне с лишним тысяч человек. Сотня тысяч! Свет, это было много больше населения всего Двуречья. И Перрин отвечал за обеспечение каждого из них. Фургоны. Многим невдомек важность хорошего фургона. Он лег на спину, собираясь проверить оси, и ему открылся вид на хмурое небо, частично скрытое ближайшей городской стеной Малдена.

Город был велик по меркам северной Алтары. Это скорее была крепость, чем город, с устрашающими стенами и башнями. До вчерашнего дня земли вокруг нее служили пристанищем Шайдо, но теперь их не осталось: многие убиты, другие бежали, их пленники освобождены силами союза Перрина и Шончан.

Шайдо оставили ему две вещи: запах крови и сотню тысяч беженцев на попечении. Хотя он и был рад, что освободил их, его задача была совсем другой – спасти Фэйли.

Еще одна группа Айил приближалась к его позиции, но они сначала замедлились, а потом встали лагерем, более не стремясь к Малдену. Возможно, они были предупреждены спасшимися Шайдо о том, что перед ними находится большая армия, которая нанесла им поражение, несмотря на их способных направлять Хранительниц Мудрости. Похоже, эта новая группа позади Перрина имела так же мало желания нападать на него, как и он на них.

Это давало ему время. По крайней мере, немного.

Арганда продолжал смотреть. На капитане была начищенная кираса, а шлем с прорезью для глаз зажат под мышкой. Коренастый мужчина не принадлежал к раздувшимся от собственной важности офицерам, он был простолюдином, тянувшим лямку, начав с простого солдата. Он хорошо сражался и выполнял приказы. Обычно.

– Я не собираюсь уступать, Арганда, – сказал Перрин, подтягиваясь по влажной земле под днище фургона.

– Можем мы хотя бы использовать Врата? – спросил Арганда, встав на колени и едва не касаясь коротко стриженной седеющей головой земли, пока он заглядывал под фургон.

– Аша'маны едва не мертвы от усталости, – рявкнул Перрин. – И ты это знаешь.

– Они слишком устали, чтобы делать большие Врата, – сказал Арганда, – но, может быть, они смогут Переместить небольшую группу. Миледи изнурена пленом! Ты же не собираешься заставить ее проделать этот путь пешком!

– Беженцы тоже устали, – ответил Перрин. – Аллиандре может ехать на лошади, но отправится одновременно с остальными. Дай Свет, чтобы поскорее.

Арганда вздохнул, но кивнул головой. Он поднялся, пока Перрин ощупывал ось. Он мог бы определить напряжение в дереве на глаз, но предпочитал ощупать. Прикосновение было надежней. Там, где дерево ослабло, всегда можно было найти трещину или скол и понять, что оно готово сломаться. На дерево в этом можно было положиться.

В отличие от людей. В отличие от него самого.

Он стиснул зубы. Ему не хотелось думать об этом. Он должен был работать, должен был делать хоть что-нибудь для того, чтобы отвлечься. Он любил работать. В последнее время для этого предоставлялось слишком мало возможностей.

– Следующий! – его голос эхом отразился от днища фургона.

– Милорд, мы должны атаковать! – прозвучал возбужденный голос позади повозки.

Перрин, закрыв глаза, откинул голову на утоптанную траву. Бертайн Галенне, Лорд-Капитан Крылатой Стражи, был в Майене тем же, кем Арганда в Гэалдане. За исключением этого единственного совпадения, оба капитана были настолько разными, насколько это вообще возможно. Из-под фургона Перрин мог видеть большие, ладно скроенные сапоги Бертайна, украшенные пряжками в виде ястребов.

– Милорд, – продолжил Бертайн, – я уверен, хорошая атака Крылатой Гвардии рассеет этот айильский сброд. Да ведь мы легко разделались с айильцами здесь, в городе!

– Тогда с нами были Шончан, – сказал Перрин, закончив осмотр задней оси и пробираясь к передней. Он надел свою старую, запачканную куртку. Фэйли отчитает его за это. Он должен был изображать из себя лорда. Но неужели она и вправду хочет, чтобы он надевал красивую куртку, собираясь час валяться на грязной траве, уставившись в днища фургонов?

В первую очередь, Фэйли не хотела бы видеть его лежащим на грязной траве. Перрин задумался, положив руку на переднюю ось, размышляя о ее волосах цвета воронова крыла и выдающемся салдэйском носе. Ей принадлежала вся его любовь без остатка. Она была для него всем.

У него получилось – он ее спас. Так почему же он чувствовал себя едва ли не так же плохо, как раньше? Он должен был радоваться, впасть в восторг и почувствовать облегчение. Он так за нее волновался. И вот теперь, когда она в безопасности, все равно все было не так. Почему-то. В чем-то, что он не мог объяснить.

Свет! Неужели ничто не работает так, как должно? Он потянулся к карману, желая потрогать завязанную узлами веревку, которую он когда-то там носил. Но он выбросил ее. «Прекрати!» – подумал он. – «Она вернулась. Мы можем продолжить, как ни в чем не бывало, ведь так?»

– Ну ладно, – продолжил Бертайн, – я допускаю, что уход Шончан может осложнить атаку. Но эта вставшая лагерем группа Айил меньше той, что мы уже разбили. А если ты волнуешься, можно послать известие той шончанской генеральше и позвать ее назад. Она, конечно, захочет опять биться рядом с нами!

Перрин заставил себя вернуться к реальности. Его собственные глупые проблемы были неважны; сейчас ему было нужно, чтобы фургоны поехали. Передняя ось была в норме. Он повернулся и выбрался из-под фургона.

Бертайн был среднего роста, хотя три пера, торчащие из шлема, заставляли его казаться выше. На нем были начищенные до блеска доспехи, а на глазу, как всегда, красная повязка – Перрин не знал, где он потерял глаз. Он выглядел воодушевленным, словно решил, что молчание Перрина означает, что они будут атаковать.

Перрин встал, отряхивая свои простые коричневые штаны.

– Мы уходим, – сказал он, затем поднял руку, пресекая дальнейший спор. – Мы победили септы здесь, но они были накачаны вилочником, и на нашей стороне были дамани. Мы устали, изранены и вернули Фэйли. У нас нет больше причин для битвы. Мы отступаем.

Бертайн не выглядел довольным, но кивнул и пошел прочь, топча грязь, к своим всадникам. Перрин взглянул на небольшую группу людей, которые собрались вокруг фургонов, чтобы поговорить с ним. Когда-то подобное занятие его удручало. Оно казалось бесполезным, поскольку многие просители уже знали, что именно он ответит.

Но им нужно было услышать эти ответы от него самого, и Перрин начинал понимать важность этого. Кроме того, их вопросы помогали ему отвлечься от странного напряжения, которое он ощущал после освобождения Фэйли.

Перрин перешел к следующему фургону, его маленькая свита последовала за ним. Около пятидесяти фургонов выстроились в длинный обоз. Первые были уже загружены спасенным из Малдена имуществом; середина обоза была в процессе погрузки, и оставалось осмотреть только два фургона. Он хотел оказаться подальше от Малдена еще до захода солнца. Возможно, это даст ему достаточно форы, чтобы оказаться в безопасности.

Если только эти новые Шайдо не решат преследовать его ради мести. С такой толпой людей под началом Перрина их мог бы выследить даже слепой.

Солнце – сияющее пятно за покрывалом облаков – начало клониться к горизонту. Свет, что за неразбериха, весь этот хаос с организацией беженцев и отдельными армейскими лагерями! А ведь предполагалось, что отход будет самой простой частью!

Лагерь Шайдо был разрушен. Его люди обчистили и сложили многие из брошенных палаток. Земля вокруг города, теперь расчищенная, представляла собой вытоптанную траву и грязь, усыпанную мусором. Шайдо, как и все Айил, предпочитали располагаться за пределами городских стен, а не внутри. Несомненно, странные люди. Кто станет с презрением отвергать хорошую кровать, не говоря уж о выгодной позиции, в пользу палатки за городской стеной?

Вот только Айил презирали города. Большинство зданий были либо сожжены во время первого штурма Шайдо, либо разграблены. Двери выломаны, окна разбиты, пожитки брошены на улицах и втоптаны в грязь гай'шайн, бегавшими за водой.

Люди, как муравьи, все еще суетились вокруг, проходя через городские ворота и по бывшему лагерю Шайдо, забирая все, что могли погрузить на повозки. Им придется бросить фургоны, как только они решат Перемещаться – Грейди не мог создавать достаточно большие для фургонов Врата – но на данный момент они будут весьма кстати. Кроме того, нашлось достаточное число волов; их проверял кто-то другой, чтобы убедиться, что они годятся для перевозки фургонов. Какая досада, что Шайдо позволили многим из городских лошадей разбежаться. Однако приходится пользоваться тем, что есть.

Перрин подошел к следующему фургону, начав проверку с длинного дышла, в которое будут запряжены волы.

– Следующий!

– Милорд, – произнес скрипучий голос, – я полагаю, что следующий – это я.

Перрин бросил взгляд на говорившего: Себбан Балвер, его секретарь. У него было сухое, узкое лицо и вечная сутулость, делавшие его похожим на сидящего на ветке стервятника. Хотя его куртка и штаны были чистыми, Перрину казалось, что с них при каждом шаге должны осыпаться клубы пыли. От него пахло плесенью, как от древней книги.

– Балвер, – сказал Перрин, проводя рукой по дышлу, затем проверяя сбрую. – Я думал, ты беседуешь с пленниками.

– Я и вправду был занят своей работой, – сказал Балвер. – Но мне стало любопытно. Так ли необходимо было позволять Шончан забрать с собой всех захваченных Шайдо, способных направлять?

Перрин глянул на заплесневелого секретаря. Хранительницы Мудрости, которые могли направлять, были приведены в бессознательное состояние вилочником; пока они были без сознания, их отдали Шончан в полное распоряжение. Это решение не добавило Перрину популярности среди его айильских союзников, но он не мог позволить этим способным направлять Силу женщинам слоняться вокруг, решая, как ему отомстить.

– Не понимаю, зачем они мне, – сказал он Балверу.

– Ну, милорд, есть множество вещей, представляющих большой интерес. Например, выяснилось, что многие из Шайдо стыдятся поведения своего клана. Между самими Хранительницами Мудрости были трения. Кроме того, они имели дело с весьма любопытными личностями, которые предоставили им предметы Силы из Эпохи Легенд. Кем бы они ни были, они могли создавать Врата.

– Отрекшиеся, – сказал Перрин, пожимая плечами, и опустился на колено, проверяя правое переднее колесо. – Сомневаюсь, что мы сможем определить, кто именно. Вероятно, они маскировались.

Краем глаза он увидел, как Балвер скривил губы на его ответ.

– Ты не согласен? – спросил Перрин.

– Нет, милорд, – сказал тот – По моему мнению, эти "предметы", которые получили Шайдо, весьма подозрительны. Айильцев одурачили, хотя зачем, я пока не могу определить. Однако если бы у нас было больше времени на обыск города…

Свет! Неужели каждый человек в лагере придет просить его о чем-нибудь, чего, как он сам знает, получить не может? Он опустился на землю, чтобы проверить заднюю часть ступицы. Что-то в ней его беспокоило.

– Мы уже знаем, Балвер, что нам противостоят Отрекшиеся. Вряд ли они примут с распростертыми объятиями то, что Ранд вновь их запечатает, или что он там собирается сделать.

Проклятые цветные пятна, показывающие Ранда его внутреннему взору! Он снова заставил их исчезнуть. Они появлялись, когда бы он ни подумал о Ранде или Мэте, принося с собой их образы.

– В любом случае, – продолжил Перрин, – я не понимаю, чего ты хочешь лично от меня? Мы забираем с собой Шайдо- гай'шайн. Девы набрали их достаточно. Ты можешь их допрашивать. Но отсюда мы уходим.

– Да, милорд, – сказал Балвер – Просто жаль, что мы потеряли этих Хранительниц Мудрости. Мой опыт показывает, что среди Айил они обладают наибольшим… пониманием.

– Шончан их хотели, – сказал Перрин, – так что они их и получили. Я не позволю Эдарре давить на меня по этому поводу, а, кроме того, что сделано, то сделано. Чего ты от меня ждешь, Балвер?

– Полагаю, можно послать сообщение, – сказал Балвер, – с просьбой задать несколько вопросов Хранительницам Мудрости, когда они проснутся. Я… – Он остановился, а затем склонился вниз, чтобы взглянуть на Перрина. – Милорд, это несколько отвлекает. Нельзя ли найти кого-нибудь другого для проверки фургонов?

– Все остальные или слишком устали, или слишком заняты, – сказал Перрин. – Я хочу, чтобы беженцы ожидали в лагерях, готовые двигаться по первому приказу. А большинство солдат обшаривают город в поисках припасов – каждая горстка зерна, которую они найдут, будет нужна. Половина запасов уже испорчена. Я не могу им в этом помочь, потому что мне надо быть там, где люди могут меня найти.

Он это принял, как бы его это ни злило.

– Да, милорд, – сказал Балвер, – но, конечно же, вы можете быть где-то, где будете доступны, без ползания под фургонами.

– Это работа, которую я могу делать, пока люди говорят со мной, – сказал Перрин. – Вам не нужны мои руки, только мой язык. И этот язык говорит тебе, чтобы ты забыл об Айил.

– Но…

– Я больше ничего не могу сделать, Балвер, – твердо сказал Перрин, глядя на него сквозь колесные спицы. – Мы направляемся на север. Я покончил с Шайдо, по мне так пусть они хоть сгорят.

Балвер вновь скривил губы, от него пахло легкой досадой.

– Конечно, милорд, – сказал он, быстро поклонившись. После чего ретировался.

Перрин вылез наружу и встал, кивнув молодой женщине в грязном платье и стоптанных туфлях, стоявшей рядом с вереницей фургонов.

– Ступай приведи Линкона, – сказал он. – Скажи ему, чтобы взглянул на ступицу этого колеса. Думаю, втулка раскололась, и, похоже, проклятая штука готова развалиться на месте.

Молодая женщина кивнула, сорвавшись с места. Линкон был мастером-плотником, неудачливым настолько, что навещал родственников в Кайриэне как раз во время нападения Шайдо. Воля была почти полностью из него выбита. Возможно, именно ему следовало бы проверять фургоны, но Перрин не знал, мог ли он доверить провести надлежащую проверку человеку с таким затравленным взглядом. Хотя он казался вполне пригодным для того, чтобы поправлять то, на что ему указывали.

И, правду говоря, пока Перрин двигался, он чувствовал, что он что-то делал, продвигался вперед. И не задумывался о других проблемах. Фургоны починить было просто. Не то, что людей, совсем не то.

Перрин повернулся, оглядывая пустой лагерь, пестрый от кострищ и брошенного тряпья. Фэйли возвращалась к городу; она отправляла некоторых из своих последователей разведать окрестности. Она была поразительна.

И красива. Эта красота была не только в ее лице или худощавой фигуре, красота была в том, как легко она командовала людьми, как быстро все схватывала на лету. Она была талантлива в том, в чем никогда не был Перрин.

Он не был тупым; он просто любил все обдумывать. Но он никогда не умел ладить с людьми, не то, что Мэт или Ранд. Фэйли доказала, что ему и не надо ладить с людьми, даже с женщинами, до тех пор, пока его понимает один человек. Ему не надо уметь разговаривать с другими людьми до тех пор, пока он может разговаривать с ней.

Но теперь он не мог найти слов. Он беспокоился о том, что произошло с ней во время ее плена, но вероятности не волновали его. Они злили его, но ничего из того, что произошло, не было ее виной. Ты делаешь то, что должен, чтобы выжить. Он уважал ее за ее силу.

«Свет!» – подумал он. – «Я опять думаю! Надо продолжать работать.»

– Следующий! – крикнул он, склоняясь, чтобы продолжить осмотр фургона.

– Если б я видел только твое лицо, парень, и ничего больше, – сказал веселый голос, – я бы решил, что мы проиграли эту битву.

Перрин с удивлением обернулся. Он даже не заметил, что Тэм ал'Тор был среди тех, кто хотел с ним поговорить. Толпа поредела, но в ней все еще оставалось некоторое количество посыльных и слуг. Позади, опираясь на свой посох, ждал коренастный и крепкий пастух. Вся его голова покрылась серебром. Перрин помнил время, когда она была черной, как смоль – когда Перрин был всего лишь мальчишкой и еще не был знаком с молотом и наковальней.

Пальцы Перрина потянулись вниз, к молоту у пояса. Он предпочел его топору. Это было правильное решение, хотя он опять потерял над собой контроль в битве за Малден. Не это ли его беспокоило?

Или то, как ему нравилось убивать?

– Что тебе, Тэм? – спросил он.

– Я просто пришел с отчетом, милорд, – сказал Тэм. – Двуреченцы готовы к маршу, каждый человек, на всякий случай, с парой палаток за спиной. Из-за вилочника мы не можем воспользоваться водой из города, так что я направил нескольких парней к акведуку, чтобы оии наполнили несколько бочек. Мы могли бы воспользоваться фургоном для того, чтобы привезти их обратно.

– Отлично, – сказал Перрин, улыбаясь. Наконец-то кто-то делает то, что нужно, не нуждаясь в его приказе. – Скажи двуреченцам, что я намерен отправить их домой, как только будет возможно. Сразу же, как только Грейди и Неалд окрепнут настолько, чтобы создать Врата. Хотя это может потребовать времени.

– Я ценю это, милорд, – сказал Тэм. Странно было слышать, как он использовал этот титул. – Не мог бы я недолго поговорить с тобой с глазу на глаз?

Перрин кивнул, видя, что к фургону приближается Линкон, приметный благодаря своей хромоте. Перрин с Тэмом отошли от группы охранников и слуг в тень Малденской стены. Мох зеленел у подножия тяжелых глыб, лежавших в основании крепости; странно, что мох был зеленее затоптанной, покрытой грязью травы. Этой весной не зеленело ничего, кроме мха.

– Что такое, Тэм? – спросил Перрин, как только они отошли на достаточное расстояние.

Тэм потер лицо; на нем выступала седая щетина. В последнее время Перрин сильно подгонял своих людей, так что времени на бритье не было. Тэм носил простую синюю куртку, а толстый плащ был, наверное, желанной защитой от горного ветра.

– Парни интересуются, Перрин, – сказал Тэм чуть менее официальным тоном, когда они оказались наедине. – Ты имел в виду именно то, что сказал, по поводу отказа от Манетерен?

– Ага, – сказал Перрин. – Это знамя не принесло ничего, кроме проблем, с тех пор, как было поднято. Пусть Шончан, да и все остальные, знают. Я не король.

– У тебя есть королева, которая принесла тебе вассальную клятву.

Он обдумывал слова Тэма, пытаясь найти лучший ответ. Когда-то такое поведение заставляло людей думать, что он тугодум. Теперь люди полагали, что его задумчивость означает, что Перрин хитер и обладает острым умом. Вот какую разницу создают несколько причудливых слов перед твоим именем!

– Я думаю, ты правильно сделал, – неожиданно сказал Тэм. – Называя Двуречье Манетереном, можно было бы восстановить против себя не только Шончан, но и саму королеву Андора. Это могло бы подразумевать, что ты хочешь владеть не только одним Двуречьем, но что, возможно, ты хочешь завоевать все земли, которые когда-то принадлежали Манетерен.

Перрин покачал головой.

– Я не собираюсь ничего завоевывать, Тэм. Свет! Я не собираюсь удерживать даже то, что люди называют моим. Чем раньше Илэйн займет трон и направит приличного лорда в Двуречье, тем лучше. Мы могли бы покончить со всем этим "Лордом Перрином", и все могло бы быть как раньше.

– А королева Аллиандре? – спросил Тэм.

– Она могла бы взамен принести клятву Илэйн, – упрямо сказал Перрин. – А то и прямо Ранду. Ему вроде нравится копить королевства. Как ребенку, играющему в трясучку.

От Тэма пахло беспокойством. Озабоченностью. Жизнь могла бы быть и попроще. Ей следовало бы быть.

– Что?

– Я уж было решил, что ты смирился с этим, – сказал Тэм.

– Ничего не изменилось со времени перед пленением Фэйли, – сказал Перрин. – И мне по-прежнему не нравится это знамя с волчьей головой. Возможно, настало время убрать и это знамя тоже.

– Люди верят в это знамя, Перрин, парень, – тихонько сказал Тэм. Он обычно говорил негромко, но это заставляло прислушиваться к его словам. Кроме того, обычно он говорил дело. – Я отозвал тебя в сторону, чтобы предупредить. Если ты дашь парням возможность вернуться домой, кое-кто ею воспользуется. Но не многие. Я слышал, как большинство клялись, что последуют за тобой до Шайол Гул. Они знают, что приближается Последняя Битва, да и кто этого не знает со всеми этими знамениями, что происходят последнее время. Они не хотят оставаться позади.

Он поколебался.

– Да, полагаю, и я не хочу, – от него пахло решимостью.

– Поглядим, – сказал, нахмурившись, Перрин. – Поглядим.

Он отослал Тэма с приказом забрать фургон и отправить его за этими бочками с водой. Солдаты подчинятся; Тэм был Первым Капитаном Перрина, хотя для Перрина все это выглядело задом наперед. Он мало знал о прошлом Тэма, но тот воевал давным-давно на Айильской Войне; он держал меч в руках еще до того, как Перрин появился на свет. А теперь он выполнял приказы Перрина.

Как и все. И они хотели продолжать выполнять! Неужели они не поняли? Он оперся спиной о стену Малдена, стоя в тени, а не пошел обратно к своей свите.

Только теперь, прокрутив в голове, он понял, что это было частью того, что его беспокоило. Не совсем, но отчасти, вместе с тем, что его заботило. Даже теперь, когда Фэйли была спасена.

В последнее время он не был хорошим руководителем. Конечно, он никогда не был образцовым, даже тогда, когда Фэйли была с ним и могла его направлять. Но в ее отсутствие у него получалось еще хуже. Намного хуже. Он игнорировал приказы Ранда, игнорировал все на свете, лишь бы ее вернуть.

Но что еще мог он делать? Его жена была похищена!

Он ее спас. Но, делая это, он бросил всех остальных. И из-за него погибли люди. Хорошие люди. Люди, которые ему верили.

Стоя в этой тени, он вспоминал момент – всего день назад – когда его товарищ пал под айильскими стрелами, с сердцем, отравленным Масимой. Айрам был другом, которого Перрин отбросил в своей погоне за Фэйли. Айрам заслуживал лучшего.

«Я не должен был позволять этому Лудильщику взять в руки меч», – думал он, но ему не хотелось решать эту проблему прямо сейчас. Он не мог. Слишком многое нужно было сделать. Он отошел от стены, собираясь проверить последний фургон.

– Следующий! – крикнул он, приступив к делу.

Аравайн Карнел вышла вперед. Амадицийка больше не носила одежду гай'шайн; вместо этого на ней было надето простое, не очень чистое светло-зеленое платье, найденное среди уцелевших в Малдене вещей. Она была пухлой, но на её лице всё еще были видны следы измождения, оставленного пленом. В ней была решимость. Она удивительно хорошо справлялась с управлением, и Перрин подозревал, что она благородных кровей. Было в ней что-то такое: уверенность в себе, умение отдавать приказы. Чудо, что эти качества пережили ее плен.

Склоняясь к фургону, чтобы проверить первое колесо, он подумал, как странно, что Фэйли выбрала Аравайн для руководства беженцами. Почему не какого-нибудь юнца из Ча Фэйли? Эти щеголи могли раздражать, но порой они проявляли удивительные способности.

– Милорд, – сказала Аравайн, ее отработанный реверанс служил еще одним свидетельством ее происхождения. – Я закончила подготовку людей к отбытию.

– Так скоро? – спросил Перрин, подняв взгляд от колеса.

– Это было не настолько трудно, как мы полагали, милорд. Я приказала им разобраться по национальности, потом по месту рождения. Неудивительно, что кайриэнцы образуют самую большую группу, за ними идут алтаранцы, потом амадицийцы, ну и немного остальных. Несколько доманийцев, немного тарабонцев и отдельные Порубежники и тайренцы.

– Многие ли смогут выдержать одно- или двухдневный переход, не передвигаясь в фургонах?

– Большинство, милорд, – сказала она. – Больных и стариков выгнали из города, как только Шайдо его взяли. Эти люди привыкли, что их принуждают к тяжелой работе. Они утомлены, милорд, но никто не желает ждать здесь, учитывая этих других Шайдо, ставших лагерем в полудне хода отсюда.

– Хорошо, – сказал Перрин – Пусть начинают двигаться немедленно.

– Немедленно? – удивленно спросила Аравайн.

Он кивнул.

– Я хочу, чтобы они поскорее отправились по этой дороге на север, как только ты сможешь это организовать. Я отправлю Аллиандре с ее гвардейцами возглавить движение.

Это должно сдержать жалобы Арганды, а беженцев уберет с дороги. Девы справятся лучше и эффективнее со сбором припасов. В любом случае, сбор почти закончен. Его людям придется выдерживать дорожные тяготы всего несколько недель. После этого они смогут переместиться через Врата куда-нибудь, где безопасней. Возможно, в Андор, или Кайриэн.

Эти Шайдо за спиной нервировали его. Они могут решить напасть в любой момент. Лучше убраться подальше и лишить их соблазна.

Аравайн сделала реверанс и поспешила начать приготовления, а Перрин возблагодарил Свет за то, что нашелся еще кто-то, кто не видел необходимости о чем-то просить или сомневаться в его решениях. Он послал мальчишку уведомить Арганду о предстоящем выступлении и закончил проверку фургона. Затем он поднялся, вытирая руки о штаны.

– Следующий! – сказал он.

Никто не вышел. Вокруг него оставалась только охрана, посыльные и несколько возчиков, которые ждали своей очереди, чтобы запрячь волов и отправить фургоны на погрузку. Девы собрали большую кучу продовольствия и припасов посреди бывшего лагеря, и Перрин смог разглядеть стоящую там Фэйли, управляющую погрузкой.

Перрин отослал свою свиту к ней на помощь и остался один. Без дела.

Как раз то, чего он хотел избежать.

Опять подул ветер, принеся с собой ужасный смрад смерти. Он также принес и воспоминания. Ярость битвы, страсть и возбуждение от каждого удара. Айил были великолепными воинами, лучшими на земле. Каждый обмен ударами был почти равным, и Перрин получил свою долю ран и синяков, хотя все они уже были Исцелены.

Схватка с Айил заставляла его чувствовать себя живым. Каждый убитый им был мастером копий, каждый из них мог бы убить его. Но он победил. В те моменты боя он чувствовал влекущее возбуждение. Возбуждение от того, что он наконец-то что-то делал. После двух месяцев ожидания, каждый удар на шаг приближал его к Фэйли.

Больше никаких разговоров. Больше никакого планирования. У него была цель. А теперь она пропала.

Он чувствовал себя опустошенным. Это было как… как тогда, когда отец пообещал ему подарок на Ночь Зимы. Перрин ждал месяцы, был в нетерпении, выполняя работы по хозяйству, чтобы заслужить неведомый подарок. Когда он, наконец, получил маленькую деревянную лошадку, он на мгновение был в восторге. Но на следующий день его охватила ужасная тоска. Не из-за подарка, а из-за того, что ему больше было нечего ждать. Восторг прошел, и только потом он понял, насколько более ценным было для него предвкушение, чем сам подарок.

Вскоре после этого он начал ходить к Мастеру Лухану в кузницу, в конце концов став его подмастерьем.

Он был рад, что Фэйли вернулась. Он ликовал. Но все же, что ему теперь делать? Эти проклятые люди видели в нем своего предводителя. Некоторые даже считали его своим королем! Он никогда не просил об этом. Он заставлял их свернуть знамена каждый раз, как они доставали их, до тех пор, пока Фэйли не убедила его в том, что они могут принести пользу. Он до сих пор не верил, что знамя с головой волка находилось на своем месте, надменно рея над его лагерем.

Но мог ли он спустить его? Люди и вправду равнялись на это знамя. Он мог чувствовать запах гордости, когда они проходили мимо него. Он не мог отвернуться от них. Их помощь понадобится Ранду – ему нужна будет помощь каждого в Последней Битве.

Последняя Битва. Мог ли такой человек, как он, человек, не желавший командовать, вести эти силы к самому важному моменту в их жизни?

Цвета закружились, показав ему Ранда, сидящего, по всей видимости, в каменном тайренском доме. Старый друг Перрина сидел с сумрачным выражением лица, как человек, озабоченный тяжкими думами. Даже просто сидя, он выглядел величественно. Вот он выглядел так, как полагалось выглядеть королю – в богатой красной куртке, с благородной осанкой. А Перрин был простым кузнецом.