Ни слуху ни духу…
Октября, среда, биология
Ничего.
ДОМАШНЕЕ ЗАДАНИЕ:
Алгебра: упражнения № 3, 9,12 на стр. 147
Английский: Впечатляющий момент!!!!!!!!!!!!
История мировой цивилизации: прочитать 10-ю главу.
ТО: да ну его!
Французский: 4 предложения: ume blague, la montagne, la mer, il у a du soleil
Биология: спросить у Кенни.
КАК? Как можно сосредоточиться на выполнении домашнего задания в тот момент, когда твоя лучшая подруга и твой кузен пропали неизвестно где в Нью-Йорке?
Октября, среда, дополнительное занятие по алгебре
Ларс говорит, что самое разумное – позвонить в полицию. Мистер Джанини с ним согласен. Он утверждает, что Лилли очень ответственная девочка и невозможно поверить в то, что она могла так вот просто исчезнуть, да еще и с приезжим мальчиком, поставив под угрозу свою и его безопасность. Мало ли что в самом деле может произойти с ними. Хотя бы те же ливийцы…
Разумеется, сами ливийцы тут ни при чем, мы используем их в качестве примера того, в какие неприятности могут влипнуть Лилли с Хэнком. Есть еще один вариант, намного более реальный и нежелательный в данной ситуации: Лилли влюбилась в Хэнка.
Да. Невероятно, но можно на мгновение допустить безумную мысль, что Лилли с первого взгляда насмерть влюбилась в Хэнка, а он – в нее. В мире случались и более странные вещи. Ведь сложно опровергнуть те факты, что Борис смешно одевается и дышит через рот, потому что у него вечно заложен нос. Может, сначала она и не желала этого замечать, думала, что он гений, будущее светило, а теперь вот поняла… Думаю, она решила, что готова отказаться от высокоинтеллектуальных бесед с Борисом ради парня с потрясающей внешностью.
А Хэнк, наверное, покорен умом Лилли. Ее индекс интеллекта IQ наверняка баллов на сто выше, чем у него.
Но разве они не понимают, что их отношения бесперспективны? И вдруг они на самом деле, ну, это?.. И, несмотря на рекламу противозачаточных средств, не захотят или не сумеют ими воспользоваться? Как моя мама и мистер Джанини? Тогда им придется пожениться, и Лилли всю оставшуюся жизнь проживет в Индиане в вагончике, где живут все несовершеннолетние мамы… Она будет ходить в уродливых платьях, стирать белье руками, готовить ужины на примусе, а Хэнк в это время найдет работу на фабрике с зарплатой 5,5 долларов в час.
И я единственный на свете человек, который все это способен предвидеть? Все остальные что, ослепли?
Октября, среда, 19.00
Уффф. Они живы и здоровы.
Хэнк вернулся в отель около пяти, и Лилли заявилась домой, по словам Майкла, тоже примерно в это время. Может, чуть раньше.
Я непременно хотела знать, где они шатались, и оба ответили так:
– Просто гуляли, а что?
Лилли еще добавила:
– Не могла бы ты быть немного любезнее?
Не могла бы.
У меня куча других проблем, кроме этой нашей новоявленной влюбленной парочки, о которых мне действительно впору побеспокоиться. Когда я направилась к бабушке в номер за очередной порцией королевской премудрости, мне навстречу, явно очень нервничая, выдвинулся папа.
В этом мире только два человека способны всерьез действовать папе на нервы. Один из этих людей – моя мама. Второй – его мама.
Он заговорил трагическим басом:
– Послушай-ка, Миа, хочу сказать тебе насчет приготовлений к свадебной церемонии…
– Папочка, ты уже поговорил по этому поводу с бабушкой?
– Миа… Твоя бабушка уже разослала приглашения на свадьбу.
Это все. Это конец. Это катастрофа. КАТАСТРОФА!!!
Папа увидел, как изменилось мое лицо, и мгновенно понял, о чем я думаю в данный момент.
– Миа, Миа, только не волнуйся. Я что-нибудь сделаю. Поверь мне, я все устрою. Ладно?
Да как же мне не волноваться? Мой папа хороший человек. По крайней мере, он очень старается. Но все дело ведь в бабушке. Никто не способен выступить против нее, даже сам принц Дженовии.
И что бы он там ей ни сказал, естественно, никакого толку не будет.
Я вошла в бабушкины апартаменты.
– Мы уже получили подтверждения, – гордо отрапортовал мне сияющий Виго, – от мэра города, и от мистера Дональда Трампа, и от шведской королевской семьи, и от господина Оскара де ля Рента, и от Джона Тэша, и от мисс Марты Стюарт…
Я никак не отреагировала. Просто подумала, что сказала бы моя мама, повстречай она Джона Тэша или Марту Стюарт. Скорее всего, она бы просто с воплем выбежала вон из помещения.
– А вот и ваше платье, – обрадовал меня Виго.
Его брови то вопросительно поднимались, то опускались, и смотреть на это было довольно противно.
– Мое… чего?
Вышло неудачно. Бабушка услышала меня и как хлопнет в ладоши, да так внезапно и громко, что Роммель кубарем скатился с ее колен и со всех ног бросился под диван.
– Никогда, слышишь, никогда чтобы я не слышала от тебя этого слова – «чего»! – У меня появилось ощущение, что бабушка огнедышащая и пышет огнем прямо на меня. – Вместо «чего» будь любезна говорить «прошу прощения».
Я посмотрела на Виго. Было видно, что он еле сдерживает улыбку. Непостижимый человек! Ему смешно, когда бабушка гневается!
– Я прошу у вас прощения, мистер Виго, – сказала я ужасно вежливо.
– Что вы, что вы, – замахал он руками, – умоляю вас, называйте меня просто Виго, без этих ваших мистеров, Ваше Высочество. А теперь взгляните. Ну, что скажете?
И он, как фокусник, извлек платье из коробки. В тот миг, когда я его увидела, я пропала.
Потому что это платье было самым красивым из всех когда-либо виденных мной и выглядело как платье Глинды из «Волшебника из страны Оз», ну разве что так не блестело. Оно было такое же розовое, с таким же пышным верхом и потрясающей юбкой. Мне захотелось немедленно его примерить. Никогда раньше я не мечтала так о каком-то платье. Это же… у меня просто не было слов. Я влюбилась в это платье раз и навсегда.
Мне необходимо было надеть его. Здесь и сейчас.
Бабушка придирчиво наблюдала за процессом одевания. С бокалом любимого коктейля в одной руке, с длинной сигаретой в другой, она выглядела даже шикарнее, чем обычно. Время от времени она тыкала в мою сторону сигаретой и покрикивала:
– Не так, о горе мое, поправь тут. И прекрати, в конце концов, горбиться, Амелия!
Сразу стало понятно, что в груди платье велико. Кто бы сомневался? Его необходимо подогнать по фигуре. Процесс подгонки займет все дни до пятницы, но Виго рассыпался в уверениях, что все будет сделано вовремя.
И тут я вспомнила, в честь какого события они подарили мне это платье. Боже, я ужасная, неблагодарная, чудовищная дочь! Я просто монстр. Я не хочу этой свадьбы! Я ей препятствую всеми силами! Мама тоже не хочет свадьбы! И чем, скажите на милость, я тут сейчас занимаюсь, как последняя идиотка?
Примеряю платье, чтобы надеть его на мероприятие, которого никто не хочет, кроме бабушки? Которое вообще не состоится, если мой папа преуспеет в уговорах?
И все же, если мне не удастся надеть это платье, если мне придется спрятать его в шкаф до лучших времен, то мое сердце будет разбито. Это самое, самое красивое платье из всех, какие я видела когда-либо в жизни, даже на фотографиях в журналах. Ах, если бы (это я размечталась) Майкл смог увидеть меня в этом платье!
Ну, на худой конец, хотя бы Джос Ирокс… Может, тогда он преодолеет свою застенчивость и скажет мне в лицо все то, что сейчас он осмеливается сообщать только в письменном виде. И если это не тот парень, что скандалит в столовой из-за соуса чили, может, мы даже будем с ним встречаться.
Однако существует одно-единственное место, куда можно прийти в подобном платье. Это свадьба. И независимо от того, как бы сильно мне ни хотелось покрасоваться в этом платье, о свадьбе и речи быть не может. Свадьба, на которую приглашен Джон Тэш, – кто знает, вдруг он еще и петь вздумает? Маму тогда точно стошнит. И еще как.
Но все же, все же никогда раньше я не ощущала себя настолько принцессой, как в этом прекрасном платье.
Ах, как жаль, что мне не суждено его надеть!
Все еще 29 октября, 22.00
Какой кошмар!
Сижу в своей комнате, переключаю телеканалы. Показывают какую-то ерунду, смотреть не на что. Канал за каналом, дошла до 67-го, одного из общественных каналов, а там – серия из шоу Лилли, которую я раньше не видела. Вообще-то странно, потому что ее шоу обычно идет по пятницам, а тут что-то не по расписанию. Но потом я догадалась, что раз в пятницу Хэллоуин, то, видимо, они будут демонстрировать какой-нибудь карнавал, поэтому шоу Лилли и передвинули.
Это именно та серия, которую мы снимали в субботу у Лилли, когда девочки делали признания о своих «настоящих» поцелуях, а потом я выбрасывала из окна баклажан. Лилли, к счастью, сдержала обещание и вырезала те кадры, на которых было видно мое лицо, так что никто не догадается, кто это такой хулиган. Разве что кому-нибудь хорошо известно, что у девочки по имени Миа Термополис есть пижама с узором – клубникой, а так больше ничего не видно.
Да-а-а-а. Наверное, мамы с пуританским воспитанием обалдеют от признаний насчет поцелуев, но таких мам, вероятно, не так уж много в тех пяти штатах, где транслируется 67-й канал. Затем камера забавно так подскочила и на экране появилось мое лицо. МОЕ ЛИЦО. Я лежу на полу, под головой подушка и сонным голосом расслабленно болтаю что ни попадя.
И тут я вспомнила: все тогда заснули, а мы с Лилли еще долго не спали и болтали бог знает о чем. Значит, ВСЕ ЭТО ВРЕМЯ ОНА СНИМАЛА МЕНЯ!
Я валялась на полу и несла следующее:
– Больше всего на свете я хочу организовать приют для искалеченных и брошенных животных. Вот я как-то была в Риме, а там, наверное, восемь миллионов бездомных кошек. Они везде, везде, даже на памятниках сидят. Они бы точно все умерли с голоду и живы только потому, что монахи их подкармливают. Первое, что я сделаю в Дженовии, когда приеду туда, это открою приют для брошенных и бездомных животных. Знаешь, я никого не позволю усыплять. Ну, разве что неизлечимо больных. Там у меня будут жить и кошки, и собаки, а может, оцелоты и дельфины…
– А в Дженовии что, и оцелоты есть?
– Я надеюсь. А может, и нет. Любое животное, которому понадобится кров, сможет жить в приюте. Может, я даже найму специалистов, пусть тренируют собак. Сторожевых, например. Или можно натренировать собак-поводырей, чтобы раздавать их слепым. А кошек мы сможем отдавать в больницы или пожилым людям. Общеизвестно, что если погладить кота, то болезнь отступит. Люди чувствуют себя лучше. Все, кроме моей бабушки, к ней это не относится. Она ненавидит кошек. Ну, таким людям можно выдавать собак. Или какого-нибудь оцелота.
Лилли: Это и будет твоим первым Указом, когда ты станешь правителем Дженовии? Самым первым твоим действием?
Я (сонным-пресонным голосом): Да, скорее всего. Может, удастся отдать дворец под этот приют для животных? Как ты думаешь? И все-все бездомные животные смогут получить жилище. Пусть даже те коты из Рима приходят, места хватит.
– Ты что, думаешь, твоей бабушке понравится? Разве она разрешит тебе поселить в королевском дворце всех этих бродячих кошек?
– Да она давно уже помрет к тому времени, так что какая разница?
А-а-а-а. Ох, уповаю лишь на то, что у них в «Плазе» не показывают 67-й канал!!!
Лилли: А что тебе больше всего во всем этом не нравится? В смысле, в том, чтобы быть принцессой?
Я: Во-первых, невозможно в магазин выйти спокойно, для этого необходимо звонить и договариваться о том, чтобы пришел телохранитель для сопровождения. Невозможно теперь просто прийти сюда и поболтать с тобой, все это тоже требует больших согласований. А эти ногти? Ну, ты понимаешь, кому какое дело до того, на что они похожи? А теперь это очень важно, оказывается. Ну, и все тому подобное.
Лилли: Ну и как, трясешься? Перед своим официальным представлением народу Дженовии в декабре?
Я: Да нет, не то чтобы так уж трясусь, просто… А, сама не знаю. А что, если я им не понравлюсь? Ну, не оправдаю их ожиданий? Смотри, в школе меня никто не любит. Так что вполне вероятно, что и дженовийцам я не понравлюсь.
Лилли: Да нет, ребята в школе любят тебя.
И тут, прямо перед камерой, я закрыла глаза и отключилась. Слава богу, хоть не захрапела при этом. Иначе в школу завтра бы точно не пошла. Я просто была бы не в состоянии показаться на людях.
А затем во всю ширину экрана протянулись слова:
«Не думайте, что это подделка! Это настоящее интервью с принцессой Дженовии!»
Как только этот кошмар закончился, я позвонила Лилли и спросила, что, по ее мнению, сейчас происходило на телеэкране. А она и отвечает таким противным снисходительным тоном:
– Я просто хочу, чтобы люди увидели настоящую Миа Термополис. Такую, какая она есть. В реальной жизни.
– Нет, не так, – говорю, – ты просто хочешь, чтобы какая-нибудь компания купила у тебя права на эту запись и ты бы заработала кучу денег.
– Миа, – Лилли, судя по голосу, не ожидала от меня такого, – как ты могла подумать о такой гадости?
Ее слова звучали так честно и убедительно, что я поверила и с некоторым облегчением подумала, что хоть в этом была не права.
– Ладно, – говорю, – могла бы хоть мне-то сказать.
– А ты бы согласилась?
– Ммм… Скорее всего, нет.
– Вот и ответ, – сказала Лилли.
Эх, надеюсь, что хоть в этом интервью я не выглядела как невозможное трепло. Вот разве что эта болтовня про кошек… Ой, хуже быть не могло.
Хотя на самом деле все это перестает меня волновать, задевать. Думаю, так оно обычно и бывает у начинающих знаменитостей. Сначала тебя страшно заботит, что ты там говоришь в прессе, а потом становится как-то все равно и уже совсем не волнует, что говоришь ты сам и что говорят о тебе другие.
Единственное, что меня сейчас заботит: видел ли Майкл мою пижаму с клубничками, а если видел, то понравилась ли она ему. Очень, кстати, милая у меня пижамка.
