Выразительные средства языка и стилистические приемы. Норма и отклонение от нормы 5 страница

Художественный текст характеризуется весьма сложными коррелятивными связями, благодаря которым осмысленными становятся сочетания, которые в изоляции кажутся совершенно лишенными смысла.

Понятие полуотмеченных структур помогает рассмотреть образную систему художественного текста: значение соединения далеких понятий для создания емких структур, компрессию и квантование информации.

Рассмотрим теперь комплексное функционирование различных полуотмеченных структур в большом контексте. Обратимся к творчеству Д. Томаса, к стихотворению «Октябрьская поэма», очень насыщенному полуотмеченными структурами. Стихотворение это довольно длинное, мы ограничимся первой из его строф:

 

РОЕМ IN OCTOBER

 

It was my thirtieth year to heaven

Woke to my hearing from harbour and neighbour wood

And the mussel pooled and the heron

Priested shore

The morning beckon

With water praying and call of seagull and rock

And the knock of sailing boats on the net-webbed wall

Myself to set foot

That second

in the still sleeping town. and set forth.

 

Поэт проснулся в день своего рождения, ему исполнилось тридцать лет. Он пошел бродить по родному, еще спящему городу. Это город-порт, и зрительные и звуковые образы строфы связаны с морем. Во время отлива на берегу остаются лужи, полные ракушек. Цапля стоит там, как священник в церкви; слышны крики чаек и стук лодок о стенку причала, на которой развешаны рыбачьи сети.

Синтаксические нормы нарушены. Для того чтобы связать первую строку со второй, необходимо относительное местоимение. Если его вставить, получится следующая схема: It was my thirtieth year... (that) woke to my hearing from harbour... and the... shore the morning beckon... myself to set foot in the still sleeping town...

После включения местоимения синтаксическая структура все-таки остается расплывчатой и допускает разные интерпретации. Трудно, например, сказать, является ли beckon глаголом,— тогда вся конструкция должна рассматриваться как винительный падеж с инфинитивом woke the morning (to) beckon... myself; или beckon — существительное, a morning beckon следует понимать как зов утра. Следует ли считать, что woke подразумевается во второй части, т.е., что связи должны получиться такие: the year woke... the morning beckon... (woke) myself to set foot in the... town?

Характерная для поэтического текста суггестивность и одновременно расплывчатость смысла доведены здесь до крайнего предела. Хоть это и может показаться парадоксальным, но ориентированность поэта на себя дает и читателю большую свободу и способствует большей субъективности восприятия.

Неопределенность синтактико-логической структуры выводит на первый план структуру образную и способствует большой выпуклости образов, т.е. всего того, что мы в приведенной выше схеме опустили. Просыпаясь, поэт видит город на берегу моря и порт, слышит шум моря и крики чаек. Отдельные элементы сливаются воедино и дают общую картину. Выражены эти элементы опять полуотмеченными структурами.

На них интересно остановиться с точки зрения возможностей компрессии информации и высокой их коннотативности. Мы узнаем, что зов утра пришел к поэту

 

... from harbour and neighbour wood

And the mussel pooled and the heron

Priested shore.

 

Получается ряд однородных членов (harbour... wood... shore), последний из них имеет два определения (mussel pooled, heron priested). Учитывая встречающееся дальше net-webbed wall, мы увидим, как действует в таких структурах принцип компрессии.

Heron priested shore —> the shore priested by the heron —> the shore where the heron is like a priest —> the shore where a heron is like a priest in a church.

 

Богатые коннотации, которые при этом возникают, до конца выразить невозможно: тут и торжественный вид цапли, и ироническое отношение к священнику, поскольку он сопоставляется с цаплей, и обратно — отношение к морю, как к храму; и темный цвет оперения птицы. Образ поддерживается во второй части строфы метафорой более обычного типа, основанной только на необычном лексическом сочетании, т.е. на чисто лексической полуотмеченности (water praying).

В целом получается сопоставление явлений двух разных далеких рядов, позволяющее поэту выразить свое отношение к действительности и в то же время создать бесконечность смыслов.

В заключение параграфа о полуотмеченных структурах следует подчеркнуть, что они представляют собой одну из возможных трактовок расхождения традиционно и ситуативно обозначающего и квантования, и импликации в художественном тексте.

Было бы неверно полагать, что дело сводится к необычности, что художественный язык есть искажение обычного и что эстетическое удовольствие читатель получает лишь потому, что сталкивается с чем-то необычным. Все эти фразы не только необычны, они чрезвычайно образны, выразительны, богаты содержанием, компрессия информации достигает здесь большой силы.

Текстовая импликация

 

Неполнота отображения является непременным свойством искусства и требует от читателя самостоятельного восполнения недоговоренного. Информация в тексте соответственно подразделяется на эксплицитную и имплицитную. По элементам образов, контрастов, аналогий, выраженным вербально, читатель восстанавливает подразумеваемое. Предложенная автором модель мира при этом неизбежно несколько видоизменяется в соответствии с тезаурусом и личностью читателя, который синтезирует то, что находит в тексте, со своим личным опытом.

Существуют несколько типов организации контекста с имплицитной информацией. Их объединяют общим термином «импликация». Этот термин изначально не лингвистический. Он идет из логики, где импликация определяется как логическая связка, отражаемая в языке союзом «если... то» и формализуемая как А —> Б, т.е. А влечет за собой Б. В тексте это может соответствовать выраженности обоих компонентов: антецедента А и консеквента Б или только консеквента. Стилистика занимается вторым типом организации контекста с имплицитной информацией. Импликация в широком смысле есть наличие в тексте вербально не выраженных, но угадываемых адресатом смыслов. Сюда относятся подтекст, эллипс, аллюзия, семантическое осложнение и собственно текстовая импликация.

Определим текстовую импликацию как дополнительный подразумеваемый смысл, основанный на синтагматических связях соположенных элементов антецедента. Текстовая импликация передает не только предметно-логическую информацию, но и информацию второго рода, прагматическую, т.е. субъективно-оценочную, эмоциональную и эстетическую. Текстовая импликация ограничена рамками микроконтекста, что на композиционном уровне обычно соответствует эпизоду. Восстанавливается она вариативно, принадлежит конкретному тексту, а не языку вообще и сигнализируется в пределах одного шага квантования. Строго разграничить импликацию, подтекст, аллюзию и другие виды подразумевания довольно трудно, поскольку они постоянно сопутствуют друг другу. Но мы их все-таки сопоставим, для того чтобы выявить особенности каждого.

От эллипса импликация отличается тем, что имеет более широкие границы контекста, несет дополнительную информацию (в то время как эллипс дает только компрессию) и восстанавливается вариативно. Так, эллиптическая реплика: Have you spoken to him? — Not yet может быть восстановлена только следующими словами: I have not yet spoken to him.

В приведенном ниже примере из пьесы Б. Шоу «Цезарь и Клеопатра» комментарии можно сформулировать по-разному. Импликация здесь возникает из взаимодействия метафоры в авторской ремарке, реплик персонажей и описываемой ситуации. Для того чтобы надеть на Цезаря шлем, Клеопатра сняла с него лавровый венок, обнаружила, что он лыс, и расхохоталась.

Caesar: What are you laughing at?

Cleopatra: You're bald (beginning with a big В and ending with a splutter).

 

Декодируя импликацию, можно сказать, что метафора в авторской ремарке подчеркивает экспрессивность в произнесении слова bald, а также то, что Клеопатра осмелела и ведет себя с Цезарем очень дерзко.

В эллипсе образность отсутствует, текстовая импликация, напротив, постоянно связана с разными тропами. При этом содержанием шага квантования обычно оказывается основание сравнения или ассоциации. Следующий пример сочетает метонимию и гиперболу: Half Harley Street had examined her, and found nothing: she had never a serious illness in her life (J. Fowles).

Харли Стрит — улица в Лондоне, на которой находятся приемные самых фешенебельных врачей. Импликация состоит в том, что, хотя Эрнестина совершенно здорова, мнительные родители не жалели никаких денег на самых дорогих докторов, и все равно им не верили и обращались ко все новым и новым специалистам. Суггестивность импликации требует в данном случае знания топонима. Она может опираться и на другие реалии: имена известных людей, разного рода аллюзии.

Как импликация, так и подтекст создают дополнительную глубину содержания, но в разных масштабах. Текстовая импликация имеет ситуативный характер и ограничивается рамками эпизода, отдельного коммуникативного акта или черты персонажа. В подтексте углубляется сюжет, более полно раскрываются основные темы и идеи произведения. Антецеденты располагаются дистантно. Подтекст может складываться из отдельных дистантно расположенных импликаций. От эллипса и подтекст и импликация отличаются неоднозначностью восстановления, масштабом, созданием дополнительной прагматической информации.

Особым видом текстовой импликации являются аллюзия и цитация, подключающие к передаче смысла другие семиотические системы, например живопись, историю, мифы и т.д.

В главе о лексической стилистике мы рассмотрим суггестивность импликационала, а в синтаксической стилистике - апозиопезиса и некоторых других фигур.

В заключение параграфа отметим, что в любом тексте действуют две противоположные, но взаимосвязанные тенденции. Это тенденция к усилению эксплицитности, например, к повтору, облегчающему восприятие и запоминание, и тенденция к компрессии информации и суггестивности, увеличивающая активность сотворчества читателя и также способная увеличить экспрессивность и эстетическое воздействие.

 

 

Глава II

ЛЕКСИЧЕСКАЯ СТИЛИСТИКА

 

Слово и его значение

 

Принцип целостного восприятия художественного произведения не исключает необходимости самого пристального внимания к составляющим его элементам. Поскольку материалом всякого литературного произведения является язык, а основная единица языка — слово, необходимо остановиться на том, что такое слово и его значение,

В дальнейшем изложении под словом понимается основная единица языка, которая является формой существования понятия и выражением эмоции и отношения. Слово, как писал Мейе, «является результатом связи определенного значения с определенным комплексом звуков, допускающих определенное грамматическое употребление»1.

Слово в языке, как правило, полисемантично, т.е. представляет собой множество лексико-семантических вариантов2. На этом основании акад. В.В. Виноградов рассматривает слово в языке как систему (единство) форм и значений3.

Лексико-семантическим вариантом (ЛСВ) мы будем называть слово в одном из его значений, т.е. такой двусторонний языковой знак, который является единством звучания и значения, сохраняя тождество лексического значения в пределах присущей ему парадигмы и синтаксических функций. Следует подчеркнуть, что, поскольку в языке не может быть формально не выраженных значений, всякое изменение лексического значения слова, т.е. каждый отдельный вариант его, находит себе выражение либо в особенностях его парадигмы, либо в особой синтаксической или лексической валентности.

Под лексическим значением слова в дальнейшем понимается реализация понятия, эмоции или отношения средствами языковой системы. Поскольку в понятии отражается реальная действительность, значение слова соотнесено с внеязыковой реальностью, вместе с тем понятие не тождественно значению, поскольку последнее имеет лингвистическую природу и включает неконцептуальные компоненты: экспрессивные, эмоциональные и другие коннотаций.

Представляется весьма существенным разграничивать в языке структурное множество лексико-семантических вариантов слова, которое можно также назвать семантической структурой слова, и отдельный лексико-семантический вариант, как он выражен в тексте в виде единства контекстуального лексического значения и той или иной грамматической формы.

Для того чтобы уяснить это, полезно показать различие между множеством и единством. Оно состоит прежде всего в различном направлений абстракции. Действительно, в тексте мы наблюдаем лексико-семантический вариант. Значение его реализуется не только составом и последовательностью морфем в слове, но и лексическими и грамматическими условиями контекста. Если мы обобщим свои наблюдения над словами в разных контекстах применительно к общности звуковой формы, морфемного состава, принадлежности к одной и той же части речи и по наличию общих компонентов в значении, мы познаем целое исходя из наблюдений над элементами. Так мы получим (абстрактное) структурное множество, элементы которого существуют в речевой действительности. С другой стороны, если в результате наблюдений реально существующих лексико-семантических вариантов мы выделим в них путем анализа составляющие их элементы, направление абстракции идет от целого к части — реально существует и наблюдается целое как единство элементов. Итак, в случае множества реально наблюдаются элементы, и их объединение синтезирует целое, т.е. множество; в случае единства, наоборот, наблюдается целое, а путем анализа находят его элементы.

Предложенное понимание слова далеко не является единственно возможным. Проблема определения слова и его характеристики считается одной из труднейших в современной науке. Сложность этой проблемы возникает из-за сложности самой природы слова, трудности разграничения слова и морфемы, с одной стороны, и слова и словосочетания, с другой, трудности разграничения омонимии и полисемии и т.д. Поскольку слово является единицей языка на всех уровнях, очень трудно дать такое определение слова, которое соответствовало бы одновременно задачам фонетического, морфологического, лексического и синтаксического описания языка да к тому же подходило бы для языков разного строя.

Многочисленные существующие в литературе определения выработаны разными авторами применительно к тем конкретным задачам, которые они себе ставили, и к тем языкам, над которыми они работали, и к той общей теории языка, которой они придерживались1.

Мы поступаем так же и из возможных толкований выбираем то, что соответствует задачам стилистического анализа текста. Трудная задача определения границ слова для нас решается так же, как в работах по машинному переводу. Поскольку при стилистическом анализе и обучении внимательному чтению читатель всегда имеет перед собой текст, то словом удобно считать отрезок текста от пробела до пробела.

Как уже было сказано выше, каждый отдельный вариант находит себе выражение благодаря специфике своей лексической и грамматической валентности.

Под лексической валентностью понимается потенциальная сочетаемость с другими словами, лексическими группами или классами слов. Под морфологической валентностью — потенциальная сочетаемость с морфемами словообразования и словоизменения. Под синтаксической валентностью — способность занимать определенные позиции в тех или иных синтаксических структурах и вступать в синтаксические связи с теми или иными классами слов. Реально в речи валентность проявляется в условиях контекста. Как правило, слово в речи, нередко даже в художественной речи, употребляется только в одном из возможных для него значений, и указания, которые исходят из контекста (лексического, синтаксического, а чаще всего комбинированного), позволяют понять, в каком именно. Если одновременно реализуется не один вариант, а больше, то и в этом случае необходима ориентация на контекстуальные указания, поскольку все возможные варианты реализуются сравнительно редко.

В сознании носителей языка разные варианты одного слова связаны множеством ассоциаций, в художественной литературе это богатство ассоциаций придает слову особую выразительность и суггестивность.