Деятельные и богословские главы 14 страница

Начало действа благодати в молитве различно обнаруживается, так. как по Апостолу. и разделение Духа бывает разнообразно, по Своей Ему воли (1 Кор. 12, 4). В некоторых приходит дух страха, разрушающий горы страстей, и сокрушающий камни, - жестокия сердца, - такой страх, что от него плоть как бы гвоздьми пригвождается и мертвою становится.

В других же является потрясение, или обрадование. которое взыгранием назвали отцы. В иных наконец и преимущественно в преуспевших в молитве, Бог производит веяние тонкое и мирное, когда Христос вселится в сердце (Еф. 3, 17), и таинственно возсияет в духе. Посему Бог говорил Илии на горе Хоривской (3 Цар. 19, 12), что не в этом и не в том Господь, - не в частных действах новоначальных, - но в тонком веянии света, показав совершенство молитвы.

 

8). Вопрос: Что делать, когда бес преобразуется в Ангела света и прельщает человека?

Ответ: Для этого человека имеет нужду в большой разсудительности, чтоб добре распознавать различие добра и зла. И так не увлекайся скоро по легкомыслию тем, что представляется, но будь тяжел (нескородвижен) и с большим испытанием доброе принимай, а худое отвергай. Всегда должен ты испытывать и разсматривать. а потом верить. Ведай, что действо благодати явны, и бес, хотя преобразуется, подавать их не может, именно – ни кротости, ни приветливости. ни смирения. ни ненавидения мира, ни пресечения похоти и страсти, - кои суть действа благодати. Бесовския же действа суть - надмение, высокоумие, устрашение и всякое зло. По таким действиям можешь распознать от Бога ли возсиявший в душе твоей свет или от сатаны. Фридакс видом похож на горчицу, и уксус цветом похож на вино; но при вкушении их гортань распознает и определяет различие каждой из сих вещей. Так и душа, если имеет разсуждение, умным чувством может распознавать дары Духа Святаго и призрачныя мечтания сатаны.

 

 

 

Его-же

о безмолвии и молитве.

2) Как надлежит творить молитву.

 

С утра понудь ум свой сойти из головы в сердце и держи его в нем, и непрестанно взывай умно и душевно: Господи Иисусе Христе, помилуй мя! пока утомишься. Утомившись же переведи ум на вторую половину и говори: Иисусе, Сыне Божий, помилуй мя! Многократно проговорив сие воззвание, переходи опять на первую половину. Но часто по лености не должен ты переменять сии воззвания; потому что, как растения не укореняются, если часто их пересаживать, так и молитвенныя движения в сердце, при частой перемене слов молитвенных.

Когда увидишь возникновение и приступание помыслов, не засматривайся на них, хотя бы они и не были худы; но держа неисходно ум в сердце, взывай к Господу Иисусу, и скоро прогонишь помыслы и наводителей их бесов отгонишь, опаляя их и бичуя невидимо божественным именем сим. Так учит Лествичник, говоря: именем Иисуса бичуй супостатов, ибо против них нет более сильнаго оружия, как это, ни на земле, ни на небе.

 

3) Внимать себе должно и памятовать Бога.

Исаия отшельник говорит: «держи ум неудержимый, развеваемый вражескою силою, которая по нерадению нашему после Крещения опять возвратилась в леностную душу с другими духами злейшими, как говорит Господь, и последняя его сделала горша первых (Мф. 12, 45)». – Другой некто учить: «Монах должен иметь память Божию вместо дыхания»; или, - как говорит иной: «должен иметь любовь Божию предворяющею дыхание». – Св. Лествичник внушает: «Иисусова память да соединится с дыханием твоим, - и тогда познаешь пользу безмолвия». – Апостол Павел уверяет, что ктому не он живет, но живет в нем Христос, действуя, и божественную жизнь вдыхая (Гал. 2,2). Также и Господь говорит: Дух, идеже хощет, дышет (Ин. 3, 20), взяв пример от дуновений чувственнаго ветра. – Быв очищены (в крещении), мы прияли обручение Духа, возвращающаго и обожающаго причастных Его. Но как мы вознерадели о заповедях, кои суть блюстители благодати, то опять впали в страсти и, вместо дыхания Духа Святаго, - исполнились ветром злых духов, от коих всякое у нас настроение. Сохранивший же Духа и от Него очищение стяжавший разгорячается Им и вдохновляется божественною жизнию и затем Им говорит, Им умствует и Им умствует и Им движется, по слову Господню: не вы бо будете глаголющии, но Дух Отца вашего глаголяй в вас (Мф. 10, 20). Равным образом и имеющий противнаго Ему духа, и им овладенный противное делает и говорит.

 

4) Как петь подобает безмолвникам.

«Утомившийся, говорит Лествичник, пусть встав помолится, и седши опять, пусть мужественно берется за прежнее делание (Сл. 27, 23). Хотя он сказал это об умном делании – т.е. что так должно делать, когда кто достигнет хранения сердца; но не неприлично сказать тоже и о псалмопении. – Варсонофий великий, будучи вопрошен о пении, именно, как должно петь, отвечал: «часы и песни суть церковныя предания, и добре даны для соглашения (собирающихся на молитву). Скитяне же ни часов не поют, ни песней не имеют, но рукоделие, на едине поручение (умную молитву) и по малу небольшое молитвословие (Отв. 74). Стоя же на молитве должен ты говорить: Трисвятое и – Отче наш, и попросит Бога об избавлении от ветхаго человека. Долго однакож медлить на сем молитвословии не следует; но ум твой весь день должен быть в молитве. Сими словами старец показал, что на едине поучение есть умная или сердечная молитва; а по малу молитва есть стояние на псалмопении. Тоже говорит и великий Иоанн Лествичник: дело безмолвия есть безпопечение о всем, молитва без лености, т.е. псалмопение и третье – делание сердца некрадомое» (Сл. 27, 46). Это есть седалище молитвы и вместе безмолвия.

 

5) Вопрос: Откуда это – различие, что одни учат много петь, другие – мало, третьи – совсем не петь?

Ответ: Разрешение сего вопроса таково. Которые деятельною жизнию, чрез многие труды и в долгие годы обрели действо благодати, те как сами научились сему, так и других учат. Они не верят тем, кои говорят о себе, что по милости Божией достигли сего в короткое время теплою верою, как говорит св. Исаак, и порицают таковых, будучи окрадаемы неведением и самомнением, и других уверяют, что если что бывает иначе, чем у них, то оно прелесть есть, а не действо благодати. Не ведают они, якоудобно есть пред очима Господнима внезапну обогатити нищаго (Сир. 11, 21). Укоряет и Апостол тогдашних учеников, яко неведующих благодати, говоря: или не знаете себе, яко Иисус Христос в вас есть? разве точию чим неискусни есте (2 Кор. 13, 5), - т.е. – за леность вашу не преуспеятельны. Почему таковые и дивных свойств молитвы, действом Духа Святаго производимых в некиих, не приемлют (не признают за истинныя) по причине неверия и высокомудрия.

6) Скажи мне, так сидящий, если кто поститься, воздерживается, бдение совершает, стоит на псалмопении, поклоны творит, плачет, не стяжательствует, не есть ли это делание? (Но мы признаем все сие необходимым для безмолвствующаго). Как же ты думаешь и говоришь, будто мы предлагаем преуспеть в молитве без деятельной жизни? – Не это мы утверждаем, а то, что кроме деятельной жизни требуется еще и умная деятельность, без коей невозможно успеть в молитве. – Теперь послушай. Если кто устами творит молитву, а ум его кружится, какая польза? Когда один созидает, а другой раззоряет, ничего из этого, только труды (Сир. 34, 23). Но как телом кто делает, так должен делать и умом, чтоб телесно не казаться праведным, а в сердце быть исполненным всякой неправды и нечистоты. Сие и Апостол утверждает, говоря: аще молюся языком, т.е. устами, дух мой, или глас мой молится, а ум мой без плода есть. Помолюся убо духом, помолюся же и умом. И: хощу пять словес умом моим глаголати, нежели тмы словес языком (1 Кор. 14, 14. 15. 19). Свидетель же, что он об этом (об умной молитве) говорит, св. Лествичник, который говорит в слове о молитве (пункт – 21): «великий великой и совершенной молитвы делатель говорит: хощу пять словес умом моим глаголати и прочее». Деланий много, но они частны; сердечная же молитва велика и всеобъемлюща, как источник добродетелей, по Лествичнику (пунк. 1 – о молитве), потому что ею стяжавается всякое благо. – Св. Максим говорит: «нет ничего страшнее помышления о смерти и велелепнее памяти о Боге», показывая превосходство сего дела. Некоторые же в нынешнее время даже слышать не хотят, есть ли благодать, будучи, по великому нечувствию и невежеству, ослеплены и маловерны.

7) Которые поют не много, хорошо, думаю, делают, честь воздавая

умеренности (ибо мера во всем прекрасна), чтобы, истощив всю силу душевную на деятельный труд псалмопения, ум не оказался малоусердным к молитве, не находя в себе сил для нея, но чтоб, немного поя псалмы, большую часть времени проводить в молитве. С другой стороны, когда ум стужит частым мысленным вопиянием и непрестанным водружением внимания его в молитву, справедливо давать ему некое отдохновение, отпуская его в простор Псалмопения из утеснения в безмолвной молитве. Это прекрасный чин, это учение мужей премудрых.

8) Добре также творят и те, кои совсем не держат псалмопения, если они

преуспевают. Таковые не имеют и нужды в Псалмопении, но должны пребывать в молчании, непрестанной молитве и созерцании, если достигли просвещения. Ибо они с Богом соединены и не должны отторгать ум свой от Него, и ввергать его в смущение (или в толпу помыслов). Св. Лествичник говорит, что «для послушника (живущаго в братстве) падение есть своей воли следование, а для безмолвника молитвы оставление или пресечение». Ибо ум таковых прелюбы творит, когда отступает от памяти Божией, как от жениха, и с любовию емлется за другия последнейшия вещи.

Научить других сему чину не всех возможно. Послушливых простецов и неграмотных – да; потому что послушание ради смирения ко всякой добродетели способно. Непослушливым же, простецы ли они или ученые, не преподается сия наука, чтоб не впали в прелесть; ибо самочинный не может избежать самомнения, которому обычно сопутствует прелесть, как говорит св. Исаак. Некоторые же, не помышляя об имеющем быть вреде, всякаго прилучающагося учат своими усилиями держать память Божию для того, чтобы ум навык сей памяти и возлюбил ее, что невозможно, особенно для привыкших жить по своему чину. Ибо так как ум их нечист по причине нерадения и высокомудрия и не предочищен слезами, то они узревают паче срамные образы помыслов, нежели молитву, между тем как гнездящиеся в сердце их духи нечистые будучи тревожимы страшным именем (Божиим), скрежещут, желая погубить уязвляющаго их. Почему если самочинник услышит или из книг узнает о делании сем и возжелает держать его, то одно из двух постраждет: или, если нудить себя будет, впадет в прелесть и останется неисцельным, или, если нерадеть будет, во всю жизнь останется безуспешным.

9) Скажу и я, как мало нечто из опыта познавший. Когда сидишь в безмолвии днем и ночью, непрерывно моляся Богу, без помыслов в смирении, и ум твой изне может от взывания, возболезнует тело и сердце от сильнаго водружения непрестаннаго призывания Иисуса, не чувствуя между тем теплоты, или возвеселения, от коих рождается и коими поддерживается ревность и терпение подвижника: тогда встав стань и пой псалмы, один или с учеником, который с тобою, или займись размышлением о каком либо слове Писания (и вообще богомыслием); или в память о смерти погрузись; или возьми рукоделие какое; или чтению внемли, стоя паче, чтоб утрудить тело. – Когда стоишь на псалмопении один, читай Трисвятое, потом твори молитву душевно или умно, причем ум да внимает сердцу. Если належит уныние, читай псалмы, два или три, и тропари умиленные, негласно: ибо таковые гласно не поют, как говорит Лествичник. Довольно для них сердечнаго болезнования о благочестии, как сказал Марк, и теплоты духовной, к обрадованию и возвеселению их даруемой. После псалма твори молитву умно или душевно, без парения, - и Аллилуия. – Таков чин св. отцев Варсанофия и Диадоха и прочих. Псалмы, как говорит Василий божественный, переменять надо каждый день, для раздражения чрез то усердия, и для того, чтоб ум, поя всегда одно и тоже, не терял сладости от пения. Надо давать уму свободу и он еще паче укрепится в ревности и усердии. – Если же с учеником верным стоишь на пении, он пусть читает псалмы, а ты сердцу тайно внимая и молясь, блюди себя. Все же помышления, чувственныя или мысленныя, из сердца исходящия, презирай с содействием молитвы. Ибо безмолвие есть отложение помышлений, кои не от Духа и не суть божественнейши, чтоб внимая им, как добрым, не потерять большаго.

 

10) О прелести.

Тщательно и разумно внимай, любитель Божий. Когда делая свое дело, увидишь свет или огнь вне или внутри, или лик какой, - Христа, например, - или Ангела, или другаго кого, не принимай того, чтоб не потерпеть вреда. И сам от себя не строй воображений, и которыя сами строятся, не внимай тем и уму не позволяй напечатлевать их в себе. Ибо все сие со вне будучи печатлеемо и воображаемо, служит к прельщению души. – Истинное начало молитвы есть сердечная теплота, попаляющая страсти, отраду и радость вселяющая в сердце непоколебимым возлюблением, и утверждающая сердце несомненным удостоверением. Все, приходящее в душу, говорят отцы, чувственное ли то, или духовное, коль скоро сомневается в нем сердце, не приемля его, не от Бога есть, но послано от врага. Когда также увидишь ум свой во вне или в высоту влекомым от некоей невидимой силы, не верь сему и не попускай уму великому быть, но тотчас понудь его на дело его. – Что от Бога, то само собою приходит, говорит св. Исаак, тогда как ты и времени того не знаешь. Хотя и враг внутрь чресл покушается призрачно представлять духовное, одно предлагая вместо другаго, вместо теплоты наводя жжение нестройное, вместо веселия радость возбуждая безсловесную и сласть мокротную, и успевает укрывать себя за сими прельщениями от неопытных, но время, опыт и чувство обыкновенно обнаруживают его пред теми, коим не безизвестны его злыя козни. Гортань брашна различает, говорит Писание. Так и вкус духовный все ясно показывает, как оно есть, не подвергаясь прельщению.

 

11) О чтении.

Св. Лествичник говорит: «будучи делателем (деятельную проходя жизнь) прочитывай делательныя писания отцев; ибо, если ты чтомое будешь обращать в дело, то чтение прочаго будет для тебя излишне» (Сл. 27, - 78). – Всегда читай о безмолвии и молитве, именно – у св. Лествичника, у св. Исаака, у св. Максима, у новаго Богослова и ученика его Стифата, у Исихия, у Филофея Синайскаго и у прочих, писавших о сем же. – Прочия же писания оставь до времени, не как не терпимыя, а как в это время не соответствующия цели твоей (навыкновению молитве): ибо предметы, коих они касаются, могут отвлекать ум твой от молитвы. Да будет чтение твое на едине и негласное, чтоб не пришло искушение похвастать пред собою или голосом, или изяществом произношения, или не вообразить себя сущим в собрании и всех пленяющих своим искусством чтения. Да не будет чтение твое ненасытно: ибо во всем самое лучшее есть – мера: не слишком скоро, не слишком лениво или небрежно, но благоговейно, внимательно и разумно. Ум, укрепляясь душеполезным чтением, приемлет силу крепко молиться. Чтение же безпорядочное омрачает ум и разслабляет, и негодным делает к молитве.

 

12) Обращай внимание и на намерение воли, присматривая, куда оно клонится: по Богу ли, для самого ли добра и ради пользы душевной сидишь ты на безмолвии, поешь псалмы, читаешь молитвы, или другое что доброе делаешь, да не окраден будешь, не замечая того, и да не окажешься, по схиме, делателем Божиим, а по сердцу человеком. а не Богу угодить желающим. Ибо много козней у лукаваго и в тайне зорко он смотрит за склонением нашего произволения, всячески ища окрасть дело наше, неведомо для нас, чтоб не по Богу было то, что делается. – Но хотя он неослабно ратует и безстыдно приступает, но ты, имея твердое намерение единому Богу угождать, не часто будешь окрадываем им, пусть склонение воли твоей будет нудимо им влаяться и колебаться нехотя. И пусть иной по немощи и побеждаем бывает против воли, но скоро прощается и похваляется от Ведущаго намерения наши и сердца. – Страсть эта, разумею тщеславие, не дает монаху преуспеть в добродетели, так что он труды терпит, а под конец оказывается безплодным. – И оно ко всем трем подкрадается и обнажает их от плода трудов добродетельных, - и к новоначальному, и к среднему, и к совершенному.

 

13) Вот еще что говорю, узнав то из опыта: монах никак не может преуспевать без следующих добродетелей: поста, воздержания, бдения, терпения, мужества, безмолвия, молитвы, молчания, плача, смирения, - кои одна другую рождают и одна другую хранят. Непрестанный пост, изсушая похотение, рождает воздержание; воздержание – бдение; бдение – терпение; терпение – мужество; мужество – безмолвие; безмолвие - молитву; молитва - молчание; молчание – плач; плач – смирение; смирение наоборот – плач, и так далее, восходя обратно, найдешь, как дочери рождают матерей.

 

14) Надлежит здесь и болезненные труды сего подвига исчислить по порядку и ясно показать, как должно проходить каждое делание, чтобы иной, не безболезненно шествуя по слуху путем сим и не получив плода, не обвинил нас или другаго кого, что на деле не так есть, как мы сказали. Ибо болезнование сердечное и труд телесный обыкновенно делают дело, как оно есть по истине. Чрез них обнаруживается действо Духа Святаго, которое в крещении дается всякому верующему, но по причине нерадения о заповедях погребается страстьми и по неизреченной милости ожидает покаяние нашего, чтоб в конце за безплодие наше не услышать нам: возмите от него талант, и следующее: иже аще не имать (плода), и еже мнится имея, возмется от него (Мф. 25, 28; Лк. 8, 18), и не быть посланными в ад на вечное мучение в геенне. Всякое делание телесное и духовное, не имеющее болезнования или труда, никогда не приносит плода проходящему его; что с нуждею восприемлется царствие небесное, говорит Господь, и нуждницы восхищают е (Мф. 11, 12).Под нуждностию разумей приболезненное во всем чувство телесное. Многие много лет делали или делают безболезненно, и поелику не приболезненно поднимали и подъемлют труды, то оказывались и оказываются чуждыми чистоты и непричастными Духа Святаго, по причине не понесения лютости болезненных трудов. Ибо небрежно и разлененно делающие много, кажется, трудятся, но никогда не собирают плодов. по причине болезненности, будучи глубоко безчувственны. Свидетель сему тот, кто говорит: «хотя бы мы все великие подвиги жительства нашего имели, но если не стяжали приболезненнаго сердца, все они поддельны и попорченны» (Леств. сл. 7, 64). То же свидетельствует и св. Ефрем, говоря: «трудяся трудися приболезненно, чтоб избежать болезненности суетных трудов. Ибо если, по Пророку, чресла наши не истощатся от труда пощения, если не нас болезни, как рождающую младенца, то не зачнем мы духа спасения на земле сердца» (Ис. 21, 3). Но только долголетием, пребыванием в безплодной пустыне и леностным безмолвием хвалимся, мняся ради сего быти нечто. Во время исхода все познаем несомненно, каков плод жизни нашей.

 

15) Невозможно кому либо самому научится художеству добродетелей, хотя некоторые пользовались своим опытом, как учителем. Ибо самому по себе, а не по совету преуспевших действовать – самомнение наводить, или лучше порождает. Если Сын ничего от Себя не творит, но как научил Его Отец, тако творит – (Ин. 5, 19, 20), и Дух глаголати имать не от Себя (Ин. 16, 13): то кто помыслить может, что достиг такой высоты добродетели, на коей не имеет нужды в чем либо тайноводстве? Безумие паче нежели добродетель имеющим кажется таковый в самопрельщении. Почему слушаться надлежит тех, кои опытно изведали болезни и труды деятельной добродетели, и под их руководством проходить ее, т.е. пост алкательный, воздержание несладостное, бдение терпеливое, коленопреклонение утомительное, стояние неподвижное, молитву непрестанную, смирение непритворное, сокрушение и воздыхание постоянное, молчание мудрое и во всем терпение. Труды добродетелей твоих снеси, говорит Писание (Пс. 127, 2); и еще: нудящихся есть царствие небесное (Мф. 11, 12). Кто всеусильно тщится каждодневно совершать сказанныя делания, тот с Богом соберет и плоды от них в свое их время.

 

 

НИКИФОР УЕДИНЕННИК.

 

Краткое о нем сведение.

(из Греч. Добротолюбия).

 

Никифор преподобнейший отец наш, поприще своих аскетических подвигов совершивший на святой горе Афонской, скончался немного прежде 1340 года. Он был наставником и руководителем в изучении высшаго любомудрия аскетическаго для Григория Солунскаго (Паламы), как тот сам об этом негде свидетельствует. В безпопечительном безмолвии себе единому внимая и в себе неизреченно соединившись с премирным Богом, блаженное в сердце своем восприял он просвещение благодати. Сам, богато вкусив сего божественнаго дара, и нас отечески руководит к тому настоящим своим свитком, в коем, собрав из писаний и житий святых отцев места о трезвении, внимании и молитве, а в конце приложив и от своего опыта совет, всех приглашает путем умносердечной молитвы восходить к преискреннейшему общению с Господом.

 

 

 

 

 

Никифора Уединенника

С л о в о

 

о трезвении и хранении сердца многополезное.

 

Вы, которые желаете улучить благолепное божественное просвещение Спасителя нашего Иисуса Христа, - которые ищите восприять сердечно в чувстве пренебесный огнь, - которые тщитеся ощутить опытом и чувством примирение с Богом, - которые для того, чтобы обрести сокровище, сокрытое на поле сердец ваших и стяжать его, оставили все мирское, - которые желаете. чтоб душевныя свещи ваши еще отныне светло засветились, и для того отреклись от всего настоящаго, - которые хощете сознательно и опытно царствие небесное сущим внутрь вас познать и приять, - приидите, и я повем вам науку вечнаго небеснаго жития или лучше метод, без труда и пота вводящий действующаго по нему в пристань безстрастия и избавляющий его от страха прелести или падения от козней бесовских. Такой страх уместен только тогда, когда мы вращаемся вне той жизни, какой я намерен вас научить, далече негде от нея по преслушанию. Ибо тогда и с нами бывает тоже, что с Адамом, который, подружившись со змием, презрел заповедь Божию и, доверившись ему, вкусил от запрещеннаго плода, и прелестию от него насытился до пресыщения: чем жалости достойно низверг себя и всех потомков своих в глубину смерти, тмы и тления.

Возвратимся же, братия, к себе самим, с отвращением возненавидев совет змия и всякое долу пресмыкание: ибо нам иначе невозможно с Богом примириться и сродниться, если прежде не возвратимся к себе самим, насколько сие в нашей силе, или не войдем в себя самих, отторгая себя, - что удивления достойно, - от мирскаго кружения и суетной многозаботливости и привыкая неотступно внимать сущему внутрь нас царствию небесному.

Потому-то монашеское житие и названо искусством искусств и наукою наук, что преподобное сие житие виновно для нас не каких либо подобно здешним вещам тленных благ. чтоб к ним от лучшаго направив ум, похоронять его в них. но обещает нам дивныя некия и неизреченныя блага, каких око не видало, о коих ухо не слыхало, кои и на сердце человеку не всходили (1 Кор. 2, 9). Отсего и брань у нас не к плоти и крови, но к началом и властем и к миродержателям тмы века сего (Еф. 6, 12).

Если убо настоящий век тма есть, убежим от него, убежим же настроением ума и сердца. Ничего общаго у нас с врагом Божиим да не будет: ибо хотящий другом ему быть враг Божий бывает (Иак. 14, 4). Врагу же Божию кто помочь может? Почему восподражаем отцам нашим, и подобно им взыщем сущее внутрь сердец наших сокровище и, обретши, крепко держать будем его, делая и храня: на что и с самаго начала мы учинены. Если же явится другой какой Никодим и станет спорить, говоря: как может кто, в сердце свое вошедши, там делать и пребывать? Как тот говорил Спасителю: како может кто в утробу матере своея второе внити и родитися стар сый (Ин. 3, 4), то да слышит и сей, что Дух идеже хощет дышет (- - 8). – И если мы, в событиях деятельной жизни, такое обнаруживаем сомнение по неверию, то как войти нам в таинства жизни созерцательной? Ибо восход к созерцанию есть деятельная жизнь.

Но, как без письменных доказательств до такой степени неверующему убедиться нельзя; то давайте вставим в сие слово наше на пользу многим черты из житий святых и письменно изложенныя ими суждения, в подтверждение сказанной истины, чтоб всякий, убеждаясь тем, отлагал всякое сомнение.

Начнем с перваго отца нашего Антония великаго и потом по ряду проходя последующих, соберем, сколько сможем, деяния их и слова, и предложим в уверение неверующих.

 

Из жития преподобнаго отца нашего Антония.

 

Шли некогда к авве Антонию два брата и когда вышла у них вся вода, один умер и другой близок был к тому же. Не имея сил идти, лежал и он на земле и ожидал смерти. В сие время Антоний, сидя на горе, позвал монахов, коим случилось быть у него, и сказал им: возьмите кувшин воды и бегите по дороге к Египту. Там из двоих, шедших сюда один уже умер и другой умрет, если не поспешите. Это увиделось мне, когда я молился. Прибыв на то место, монахи в самом деле нашли одного мертвым и похоронили его, а другаго, оживив водою, привели к старцу. Разстояние было на день пути. – Если кто спросит, почему св. Антоний не послал прежде, чем умер тот; вопрос будет несправедлив. Присуждение смерти брату было не Антониево дело, а Божие, Который и о первом такой суд положил, и о втором открыл. Святому Антонию принадлежит только то дивное дело, что он, сидя на горе, имел сердце трезвящееся и сподобился того, что Господь открыл ему бывшее вдали от него. – Видишь, что св. Антоний, ради трезвения сердца, сделался Богозри телем и прозорливым. Ибо в сердце Бог является уму, сначала, по словам Иоанна Лествичника, как огнь, очищающий любителя своего, а потом как свет, просвещающий ум и боговидным его соделывающий.

Из жития Феодосия киновиарха.

 

Святый Феодосий так был уязвлен сладкою стрелою любви и так крепко связан узами ея, что высшую сию и божественную заповедь: возлюбиши Господа Бога твоего от всего сердца твоего, и от всея души твоея, и всею крепостию твоею и всем помышлением твоим (Лк. 10, 27), исполнял самыми делами. А это не могло быть иначе, как при устремлении всех естественных сил души ни к чему иному, как только к единому вожделению Создателя. Таково и у него было умное делание, в силу котораго он и, когда утешал, был страшен, и, когда делал выговоры, был для всех любезен и сладостен. Кто так, как он и со многими беседуя, наиполезнейшим являлся? И вместе был доволен к тому, чтобы собирать чувства и устроять их к вовращению внутрь? Кто, как он, среди смятений такою наслаждался внутри тишиною, как иные, живя в пустыне? И кто одинаковым бывал и среди толпы, и в уединении? – Вот и великий сей Феодосий, поелику собирал чувства и вводил их внутрь, соделался уязвленным любовию к Создателю.

 

Из жития Арсения Великаго.

 

Дивный Арсений строго держался правила – ни писать ни к кому и ни от кого не получать писем и вообще почти совсем не говорить, не потому, чтоб не мог: как можно так думать о том, кто мог также легко говорить красноречиво, как другим говорить просто? – Но по привычке больше молчать и во избежание тщеславия – показать себя. По сей же причине он и в собраниях церковных всячески старался так стать, чтоб других не видеть и самому не быть видну никому, и в толпу братий никогда не вмешивался, а укрывался от сего куда нибудь. Так заботился он внимать себе и внутрь собранным держать ум свой, чтоб отсюда удобнее возноситься к Богу. Сей пример в наследие нам оставил божественный муж сей и земный ангел.

 

Из жития Павла Латрскаго.

 

Сей божественный Павел все почти время проводил в горах и пустынях, соседями и сотрапезниками имея диких зверей, и разве когда сходил в Лавру, для посещения братий, - коих он обычно учил не малодушествовать и не отставать от притрудных и приболезненных дел добродетели, но со всем вниманием и разсуждением Евангельскаго держаться жительства и вседушно противоборствовать духам злобы. При этом он поведал им и метод, как могут они сделаться сильными – отъучиться от прежних страстных расположений и отвращаться от новых насеяний страстей. Вот смотри, как сей Отец божественный учит методу неведающих его питомцев своих, чтоб им могли они отвращать приражения страстей. Метод же этот не иной, как хранение ума: ибо его это дело (отражение прилогов), а не другаго чего.

 

Из жития святаго Саввы.

 

Когда святый Савва замечал, что отрекшийся от мира точно изучил правила монашескаго поведения, стал силен блюсти ум свой и бороться с помыслами сопротивных, и совсем изгнал из мысли памятование о мирских вещах и делах: тогда, если он имел тело немощное и болезненное, давал ему келлию в Лавре, а если был здоров и силен телом, разрешал ему самому строить особую келлию. Видишь, как святый Савва паче всего требовал от учеников своих хранения ума и в особой келлии жить им позволял не иначе, как после навыка в сем делании. – Что делать нам, праздно сидящим в келлиях и даже незнающим, что это за хранение ума?

 

Из жития аввы Агафона.

 

Брат спросил авву Агафона: скажи мне авва, что больше – телесный труд или хранение сердца? Авва ответил ему: человек подобен дереву: телесный труд – листья, а хранение сердца – плод. Поелику же, по Писанию, всякое древо, еже не творит плода добра, посекаемо бывает и во огнь вметаемо (Мф. 3, 10), то очевидно, что мы должны все попечение иметь о плоде, т.е. о хранении ума. Впрочем для нас потребно и лиственное прикрытие иблагоукрашение, т.е. телесный труд. – Дивно, как сей святый порешил всех, не имеющих хранения ума и хвалящихся одною практикою добродетелей, сказав: всяко древо, не творящее плода, т.е. хранения ума, и листвие только имеющее, т.е. внешнюю исправную деятельность, посекается и во огнь вметается. Страшно твое, Отче, определение!