Миф развития через имитацию Запада

Растущее внутреннее напряжение во всей идеологической конструкции евроцентризма создает один из центральных мифов, гласящих, что западная цивилизация вырвалась вперед благодаря тому, что капитализм создал основанные на рациональной политэкономии мощные производительные силы. Остальные общества просто отстали в своем развитии и теперь вынуждены догонять. Тем, кто слушается учителей, Запад поможет — и в конце концов на земле воцарится (уже воцаряется) либеральный капитализм англосаксонского образца, и настанет (уже настает) «конец истории».

Напряженность растет потому, что этот миф эксплуатируется все интенсивнее по мере того, как все более наглядным и очевидным становится невозможность его осуществления. Утверждение о том, что страны «третьего мира» якобы отстали и развиваются по тому же пути, что и Запад — сугубо идеологический миф, не имеющий ничего общего с действитель­но­стью. Самир Амин пишет: «Производственный аппарат в странах периферии не воспроизводит то, что было в центре на предыдущем этапе развития. Эти производственные системы различаются ка­че­ственно. Чем далее идет по пути развития периферийный капи­та­лизм, тем более резким становится это расхождение и тем более неравным разделение доходов. В своем развитии эта единая систе­ма воспроизводит дифференциацию, поляризацию центр-периферия» [9, с. 196].

Это проявляется особенно скандальным образом на тех редких форумах, которые вынуждены допустить глобальное рассмотрение ситуации — мир в целом. В этом случае единственным, хотя и углубляющим трещины, выходом становится полное и повсеместное замалчивание события. Так произошло, например, с всемирной конференцией ООН на высшем уровне по экологии «Рио-де-Жанейро — 1992». Она шумно рекламировалась в течение почти двух лет в ходе подготовки. Однако в момент и после проведения вся мировая пресса, подконтрольная западной управляющей элите, как воды в рот набрала. И поразительно восприятие интеллигента: он, как ребенок игрушки, ожидал «Рио-92», о котором ему жужжали в уши и которое он в светской беседе обязан был постоянно упоминать. А когда конференция состоялась, его полностью лишают желанной информации. И он этого даже не замечает. Выходит, даже его желания подчиняются сигналам каких-то вживленных в его мозг электродов. Нет сигнала: «желай информации о Рио-92!» — и он равнодушен. Ты ему будешь эту информацию навязывать — он ее будет отвергать.

Но такие форумы, которые вдруг вырываются из-под идейного контроля евроцентризма, очень ред­ки. Как правило, во всех «анализах» мир расчленен, и взаимодействие между частями излагается очень туманно, в терминах «общечелове­че­ских ценностей». Самир Амин отмечает этот методологический трюк:

«Западная мысль выходит из затруднения, просто отказываясь рассматривать весь мир как целостный объект анализа, что позволяет при­пи­сать неравенство между составляющими мир национальными ком­понентами исключительно действию «внутренних» факторов. Таким образом утверждаются предрассудки о наличии внеисторических особенностей, характеризующих различные народы» [9, с. 77].

На деле, не было и нет развития Запада «с опорой на собственные силы», которое «отстав­шие» страны могли бы взять в качестве примера и воспроизвести на своей почве. Современная западная «цивилизация» с самого начала представляет собой уродливое сращивание двух миров, которое исключительно из идеологических целей представляется как «развитые» и «разви­ваю­щиеся» страны. Возникновение этой связи с образованием колоний и, затем, современного капитализма, было поворотным пунктом и необратимым событием, предопределившим судьбу «отставших» стран. В своей «Структурной антропологии» К. Леви-Стросс пишет:

«Общества, которые мы сегодня называем «слаборазвитыми», являются таковыми не в силу своих собственных действий, и было бы ошибочно воображать их внешними или индифферентными по отношению к развитию Запада. Сказать по правде, именно эти общества посредством их прямого или косвенного разрушения в период между XVI и XIX вв., сделали возможным развитие западного мира. Между этими двумя мирами существуют отношения комплиментарности (до­пол­ни­тельности). Само развитие с его ненасытными потребностями сделало эти общества такими, какими мы их видим сегодня. Поэтому речь не идет о схождении двух процессов, каждый из которых развивался изолированно своим курсом. Отношение ревнивой враждебности между так называемыми слаборазвитыми обществами и механистической цивилизацией связано с тем, что в них эта механистическая цивилизация вновь открывает для себя творение своих собственных рук или, точнее, коррелят тех разрушений, которые она произвела в этих обществах, чтобы воздвигнуть свою собственную реальность» [27, с. 296].

«Открыться» этой цивилизации означает запустить в свой организм ее генетическую матрицу и переваривающие ферменты. Любое общество, которое до этого находилось вне этого симбиоза, при полном втягивании его в «мировую систему рыночной экономики» вынуждено деструктурироваться и пополнить обе части. В какой из двух комплиментарных миров, в какую реальность собираются (и могут) вернуть Россию ее реформаторы? Какие признаки позволяют прогнозировать действия «механистической цивилизации», взявшийся руководить Россией в этом процессе?

Непрерывно повторяемое приглашение «следо­вать путем Запада» противоречит и исторической реальности. Достаточно упомянуть труды историков Индии и Египта (по понятным причинам малоизвестные в России — они не укладываются в евроцентристскую схему марксизма), показавших, что именно европейские колонизаторы целенаправленно разрушали структуры капитализма, возникавшие в этих странах и весьма сходные с теми структурами, которые сложились в Японии в результате реформы Мэйдзи (Япония сумел их сохранить, создав «железный занавес»). В Египте эти структуры начали складываться при активном участии мамелюков начиная с XIV века, достигли зрелости к началу XIX века и были подорваны экспедицией Наполеона, а затем демонтированы после интервенции европейской коалиции в 1840 г. В Индии капитализм был подавлен, а затем систематически ликвидирован английскими колонизаторам (см. [9]).

В 1983 г. я случайно попал в Индию на узкое совещание мировых экспертов по науке в развивающихся странах, организатором которого был известный английский издатель Голдсмит. Приглашали председателя ГКНТ СССР, потом президента АН СССР, потом его вице-президентов. Но те, люди опытные, не поехали — и докатилось до меня, наивного сотрудника. Были Нобелевские лауреаты, был министр Индии по науке, говорил по делу. Потом уехал, и началось, на мой взгляд, что-то неприличное. Говорили о чем угодно, только не о проблеме (много времени заняла загадка таинственного влияния музыки Бартока на Эйнштейна). Я, зная реальность науки Кубы, Монголии и Вьетнама, начал «ставить вопросы». Меня обо­рвали с такой личной неприязнью, какой я никогда не предполагал в «экспертах». За меня вступился престарелый и очень уважаемый в Индии историк — на него прикрикнули, как на мальчишку. Зато он со мной разговорился и подарил мне книгу, в которой анализирует то, что писал Маркс об «азиатском способе производства», основываясь на данных английской Вест-Индской компании. На деле Индия в момент прихода колонизаторов была в буквальном смысле рыночной экономикой в масштабе субконтинента. Производство каждой области достигало высокой степени специализации, и сари или какой-нибудь соус, производимый где-то на Севере, продавались во всех уголках огромной страны. Существовала густая сеть дорог, по которой непрестанно шли караваны повозок с грузами. Точно так же, функционировали и крупные ирригационные системы. Англичане вернули Индию к архаической феодальной раздроблен­но­сти и ликвидации рыночной инфраструктуры. Честно признаюсь, что эта книга (и несколько других работ этого историка) была болезненным ударом по моему зараженному вульгарным марксизмом сознанию. Хотя влияние стариков, жизнь в деревне, путешествия по стране (и по странам) не давали проникнуть мифу евроцентризма глубоко в душу, все же много его легких для употребления штампов бренчит в голове.

Что же касается песенки уже нескольких поколений наших политиков о том, что «заграница нам поможет» вернуться в цивилизацию, то пока нет никаких симптомов того, что Запад действительно собирается помочь России в формировании структур производительного капитализма. Скорее, есть обратные признаки.

И, наконец, взглянем на эту проблему с философского уровня. Ведь в конечном счете утверждение, что все культуры должны воспринять специфический уклад производства, распреде­ления и вообще жизни, порожденный западным обществом, отражает техноморфное мышление. Убеждение в том, что человечество, как машина, должно быть построено по наилучшему проекту. Этой идее противостоит — причем издавна — другая идея, согласно которой человечество, подобно любой экосистеме, живо и устойчиво до той поры, пока поддерживается достаточное разнообразие культур и цивилизаций. Сегодня мы видим сознательное и безжалостное уничтожение, под лозунгами евроцентризма, совершенно особой и во многих отношениях замечательной цивилизации России-СССР. А тот же Леви-Стросс предупреждал, что каждая из сохранившихся в мире, после всех войн и колониального разрушения, цивилизаций необходима человечеству: «И если в каком-то определенном плане она кажется застывшей или даже регрессирующей, это не значит, что с какой-то иной точки зрения она не является центром важных изменений» [27, с. 332].

И мы должны с грустью признать, что сегодня российская интеллигенция, отказавшись от наследия Достоевского, Менделеева и Вернадского, в общем встала под знамена техноморфной идеи. И это как раз в тот момент, когда интеллектуальный ресурс этой идеи практически исчерпан, когда освоение экологического сознания все более и более воспринимается как условие выхода из общего кризиса индустриализма и даже условие выживания человечества. Когда даже изнутри евроцентризма, самими духовными лидерами Запада разоблачается миф о принципиальной возможности существования наилучшего типа общества и требование «следовать путем Запада» (при всех сопровождающих его словесных украшениях) рассматривается как глупое или преступное покушение на разнообразие экосистемы человечества. Леви-Стросс так квалифицирует эту позицию:

«Все эти спекулятивные рассуждения сводятся фактически к одному рецепту, который лучше всего можно назвать фальшивым эволюционизмом. В чем он заключается? Речь идет, совершенно четко, о стремлении устранить разнообразие культур — не переставая приносить заверения в глубоком уважении к этому разнообразию. Ведь если различные состояния, в которых находятся человеческие общества, удаленные как в пространстве так и во времени, рассматриваются как этапы единого типа развития, исходящего из одной точки и должного соединиться в одной конечной модели, то совершенно ясно, что разнообразие — не более чем видимость. Человечество становится однородным и идентичным самому себе, и признается лишь, что эта его однородность и самоидентичность могут быть реализованы постепенно. А значит, разнообразие культур отражает лишь ситуацию момента и маскирует более глубокую реальность или задерживает ее проявление» [27, с. 310—311].

И от интеллектуальных и душевных усилий интеллигенции во многом зависит сегодня вопрос: восстановит ли Россия свою траекторию как самостоятельная культура, поддерживающая уже обедненную до критического уровня культурную экосистему — или необратимо будет втянута в процесс «переваривания» сильной и активной сегодня культурой Запада.