Глава 3. Евроцентризм и оправдание двойной морали

Свойственная рациональному мышлению европейца замена ценности ценой находит крайнее выражение, когда речь идет о цене жизни и обнажается расистская сущность евроцентризма. Нечего и говорить, что на этом фоне уже никого не удивляет использование двойных стандартов права и этики в отношении разных категорий людей. Границы этих категорий становятся еще более гибкими, чем в случае расизма (хотя и там в число «европейцев» пришлось включить и японцев — что поделаешь). Так, во время холодной войны и особенно в радостные дни «праздника победы» из числа людей, защищенных нормами права, этики и здравого смысла были исключены побежденные.

При этом пропасть между Цивилизацией и остальным человечеством (которое, видимо, причисляется к «побежденным») расширяется скачками с каждой новой преднамеренной демонстрацией Западом того факта, что его разрыв с традиционной этикой является необратимым. Со стороны даже кажется, что идеологи Демократии специально создают скандально странные ситуации, чтобы объединить своих подданных узами абсурда («верую, ибо абсурдно»). Отвезли в суд Хонеккера, поскольку во время его правления солдат заставляли выполнять Закон о границе. Сомневался ли кто-нибудь в легитимности этого закона? Нет, закон вполне нормальный. Сомневался ли кто-нибудь в легитимности самого Хонеккера как руководителя государства? Нет, никто не сомневался — везде его принимали как суверена, воздавая во всех столицах установленные почести. Также никто не сомневался, что юноши, рискующие жизнью на берлинской стене вместо того, чтобы идти уговоренным негласно путем через Болгарию, Югославию и Австрию, делали это исключительно из политических соображений и меняли свою жизнь на идеологические выигрыши Запада.

Мне противна мораль как раз тех, кто искал выигрыша на этом политическом рынке. В 1989 г., когда СССР был уже практически открыт, поп-ансамбль «Семь Симеонов» (целая семья) решил «прыгнуть через границу» с большим шумом. Большую часть года группа проводила за рубежом и всегда могла тихонько остаться там. Но кому-то нужен был скандал, и «Симеоны» захватили самолет. Кому-то другому, в Москве (или это одни и те же люди?) тоже был нужен скандал, и команда КГБ устроила перестрелку, погубив многих пассажиров. Какое совпадение интересов.

Но вернемся к случаю Хонеккера. Вытащили его из чилийского посольства в Москве (политическое убежище — только для «чистых»). Для этого в Москву приехал лидер социалистов Чили Клодомиро Альмейда, который, убежав от Пиночета, был объектом особо трепетной заботы в Берлине. Что касается ритуалов (здесь — ритуалов унижения чилийских социалистов), то мы, похоже, входим в эру неоязычества.

Судили Хонеккера по законам другой страны (ФРГ), что никто даже не попытался объяснить. Представьте этот прецедент приложенным к любому другому случаю! Но это еще не самое странное. Главное, что говорят, будто стрелять в людей, которые пересекают границу в неустановленном месте без документов, — это преступление. И если это случается, то Демократия считает себя обязанной захватить руководителя (или экс-руководителя) такого государства, где бы они ни находился, и отправить его в тюрьму. Ах, так? И когда же поведут в тюрьму мадам Тэтчер? Во время ее мандата на границе Гибралтара застрелили сотни человек, которые хотели абсолютно того же — пересечь границу без документов. Когда начнется суд над г-ном Бушем? Ради соблюдения священных законов о границе США каждую осень вдоль Рио-Гранде звучат выстрелы и, получив законную пулю, тонут «мокрые спины». Чего желали эти люди, кроме как незаконно пересечь границу ради чего-то привлекательного, что было за ней? В чем разница между делом Хонеккера и делом Буша? Разница только в том, что сегодня сила в руках Буша и Тэтчер. И мы вынуждены констатировать: демократия, замешанная на евроцентризме, означает циничное утверждение права сильного. И столько всего понакручено, чтобы прийти к этому разбитому корыту.

Опыт показывает, что в приложении к людям «низших категорий» перестают действовать понятия, казалось бы, вошедшие в плоть и кровь западного демократа. Меня поразило, например, что даже те, кто был возмущен интервенцией США в Панаму, не заметил несуразности объяснения американской администрации: надо было доставить в суд преступника Норьегу. Забудем даже о семи тысячах невинно погибших при этом панамцев, предположим, что гораздо важнее не дать уйти одному преступнику. Но ведь формулировка абсурдна, если считать, что презумпция невиновности является общезначимой для демократов нормой. Что значит «доставить преступника в суд», если только суд может назвать человека преступником, а до этого он — лишь подозреваемый? Администрации США, конечно, ничего не стоило бы сначала организовать суд, доказать виновность Норьеги, а затем ловить его уже в соответствии с решением суда. Но к чему эти формальности, если в западной демократии, мнение которой только и важно, никому и в голову не придет прилагать презумпцию невиновности к панамцам?

Общей и характерной чертой евроцентризма стала исключительная легкость обвинения людей, политических движений, целых наций, не входящих в число своих. Абсолютно никого при этом не интересуют даже мифические обоснования, не говоря уже о каких-то доказательствах. Я при этом не вдаюсь в вопрос о том, справедливы ли обвинения — речь идет об общей ликвидации презумпции невиновности по отношению к «чужим», то есть, об узаконенной двойной морали. Помню, как легко было принято предложенное прессой объяснение причин политического кризиса в СССР: бюрократия яростно борется за сохранение старого режима, чтобы не потерять свои огромные привилегии. У многих испанских коллег я спрашивал, какими привилегиями, на их взгляд, обладают бюрократы в СССР? Какие льготы получают ставшие бюрократами рабочий, инженер, учитель и т.д., чтобы таким решительным образом повлиять на их сознание? Мне не только никто не дал связного ответа, но и сам этот вопрос ставил в тупик — над ним никто не задумывался. Абсолютное отсутствие иммунитета к сфабрикованным доктринам доказывается тем фактом, что пресса даже не потрудилась составить пусть мифическую, но мало-мальски связную аргументацию своей модели, для которой советская действительность дает богатый материал. этот даже небольшой труд по убеждению читателя или телезрителя был излишен. Действует безоговорочное право сильного.

И это право сильного сильно отличается от того, что бывало в прошлом, так как порывает со здравым смыслом и значением слов, к которому привыкли мы, подданные тысячелетних тираний. В известном смысле эти тирании, в противоположность Демократии, как раз и были правовыми государствами, потому что ясно излагали правила игры и значение каждого понятия. Ведь дело не в том, имею ли я много или мало прав, а в том, что я их интерпретирую так же, как тиран. Сегодня политики постоянно меняют смысл слов и правила игры в зависимости от конъюнктуры. А для объяснений с публикой имеют целую рать профессоров (а кое где и академиков). Когда Саддам Хуссейн в январе 1993 г. бросил ООН нестерпимый вызов, попросив, чтобы самолеты с экспертами пролетали в Ирак со стороны Иордании, а не с юга, виднейший правовед из мадридского университета объяснял радиослушателям, почему Ирак за это должен был быть немедленно подвергнут бомбардировке. Конечно, такого объяснения не понадобилось бы, не будь рядом Израиля, который преспокойно нарушает все резолюции ООН. Для профессора все было очень просто. Да, Израиль оккупирует чужие территории, сгоняет с земли арабских крестьян (и время от времени их подстреливает, если надоедают). Но как же может международное сообщество оказывать на Израиль давление и сравнивать с тиранией Хусейна, если Израиль является правовым государством? Согнанный арабский крестьянин, если его сосед-демократ промахнулся, должен обратиться в суд, а суд в Израиле очень хороший. это говорится с вершины кафедры, со всем авторитетом Науки. Но это значит, что целые категории личностей вообще выпали из права — оно теперь занято оценкой права на агрессию. этому можно, а этому нельзя — он плохой. Если бы Демократия заботилась о правах личности, ставшей жертвой вооруженного соседа, ей были бы абсолютно безразличны качества агрессора.

Интересна статья, опубликованная М. С. Горбачевым в европейской прессе после ракетного удара по Багдаду в июле 1993 г. [20]. Горбачев мягко упрекает президента Клинтона, «совершившего ошибку», которая может усложнить судьбоносный процесс установления нового мирового порядка под лидерством США. Ах, ну зачем вы так сделали! — упрекает Горбачев бравого президента.— Ну почему было не провести это решение через ООН, никто бы вам не отказал. Так и говорит: «Ведь можно же было... в конце концов осуществить акцию на основе процесса коллективного и легитимного принятия решения. Тогда престиж США в мире только бы вырос». Поборник нового мышления просит убивать людей легитимно, иначе он огорчается. А если легитимно — то с нашим удовольствием ведь «совершенно справедливо Соединенные Штаты были тогда (в 1991 г.) поддержаны всем международным сообществом».

«Ведь можно было бы, и это долг всех заинтересованных сторон, повторить положительный опыт, полученный при ответе на агрессию Саддама Хусейна в 1991 году» — жалуется Горбачев. Этот «положительный опыт» он квалифицирует как «наказание, решение о котором было принято коллективно и законно». Горбачев торжественно называет такой миропорядок «империей международного права», которая создается под лидерством США. Да когда же это ООН давала разрешение на наказание (а не на отпор агрессии, что совершенно не одно и то же)? И в каком международном праве определено, сколько надо убить мирных жителей и разрушить водокачек, чтобы наказать нехорошего политика?

И это говорится уже после того, как широко обнародованы результаты комиссии медиков Гарвардского университета, изучавшей в сентябре 1991 г. последствия бомбардировок Ирака. В результате «наказания» Ирака смертность детей в возрасте до пяти лет возросла на 380%, и более 100 тыс. детей должны были умереть непосредственно после работы комиссии из-за отсутствия детского питания (были уже необратимо «подготовлены» к смерти). В результате разрушения инфраструктуры (водопроводов, электростанций, мостов и т. д.) в 1991 г. умерло, по подсчетам гарвардских медиков, 170 тыс. детей. Комиссия ООН отчитывалась перед своим генсеком: «Ирак на долгие годы возвращен в доиндустриальную эру, но с грузом всех проблем постиндустриальной зависимости от обеспечения энергией и технологией». Таков «положительный опыт», высоко оцененный лауреатом Нобелевской премии мира.

В этой короткой статье отразилась вся суть евроцентризма — идеологии, которую взяли на вооружение наши «перестройщики». Кучка «развитых» стран, основываясь на праве сильного, проводит политику, полностью подчиненную ими же установленным нормам и начисто лишенную этики — это называется «правовое сознание». Ты проведи решение, как полагается, через ООН — и уничтожай хоть полмира. Вопрос, морально ли это, вообще не стоит, речь идет лишь о соблюдении процедур. В приложении к отдельной стране это называется «государство принятия решений» — технократическая альтернатива демократии. Западная мысль давно озабочена тем, как предотвратить сползание к этому политическому устройству — а тут является морализирующий Горбачев и просит установить это устройство как всеобщий, обязательный для всех мировой порядок.

Но если средний демократ еще испытал некоторое неудобство от разрушительных бомбардировок Ирака в качестве «наказания», то установленное в августе 1990 г. тотальное эмбарго на торговлю с Ираком не вызвало абсолютно никакого возражения. А ведь это — еще более многозначительный шаг. Но интеллигент-евроцентрист делает вид, что не понимает. Попытаемся объяснить, исходя из совершенно очевидных положений. Так, общепринято, что в Ираке установлен тоталитарный режим, диктатура. Ирак — не Дания и даже не Греция, и население там не имеет ни прав, ни навыков, ни механизмов, чтобы навязать свою волю политикам Багдада. Но если это так, то население не несет и ответственности за действия верхушки режима. И, согласно самой простой логике, наказывать иракского крестьянина, убивая его ребенка голодом, означает брать этого крестьянина заложником и наказывать его, чтобы оказать давление на противника (Саддама Хусейна). Такие действия по отношению к европейцу, а во времена моего детства и по отношению к советским гражданам, рассматривались как военное преступление, и те, кто отдавал приказы о таких действиях, пошли на виселицу. Времена переменились? Ведь сегодня, по отношению к иракскому крестьянину это называется «механизмом международного права». Сколько детей-заложников казнено под аплодисменты европейских гуманистов, можно узнать из доклада экспертов из Гарвардского университета.

Изменением огромной важности было то, что Запад перестал удовлетворяться просто победой над традиционными обществами. Он отбросил и принятую ранее этику победы. Этику, которая была необходима для выживания и эволюции человека как биологического вида, была, видимо, включена не только в его культуру, но и в филогенетические структуры. Она обязывала не только уважать, но даже преувеличивать воинскую силу побежденного неприятеля. Было разрешено гордиться лишь победой, которая досталась дорого, и на триумфальном параде победитель должен был демонстрировать свои раны и шрамы[2]. Что же мы видим сегодня? В январе 1993 г. авиация США разбила в пух и прах радары и позиции Ирака. И причиной ликования прессы было «подавляющее превосходство США», тот факт, что «все самолеты вернулись на базы невредимыми». Но о таких вещах молчат, это «постыдная» победа. Ненормально гордиться карательной экспедицией, эту этическую норму выполнял последний горилла Латинской Америки.

Сходный момент Европа пережила в момент колониального экстаза. В 1898 г. близ Хартума отряд англичан, вооруженных пулеметами «максим», уничтожил 11 тыс. воинов-махдистов. Потери англичан составили 21 человек. Свидетели вспоминают, что это напоминало не бой, а казнь. Поражает, что до сих пор исторические книги представляют это как большую победу европейской цивилизации. Казалось, однако, что эта гордость ушла в прошлое — ан нет.

С искренним удивлением спрашивали обозреватели ведущих европейских газет: «Чего хочет этот Саддам Хусейн? Зачем испытывает терпение США? Почему не уберет какие-то там радары с юга Ирака?». Именно искренность этого удивления и есть симптом того, что евроцентризм Цивилизации принял тяжелые формы. Потеряли эти наблюдатели свои естественные инстинкты — или не признают за другими народами право на обладание этими инстинктами? Что делает человек, которого в переулке избивает уличная банда (даже если избивает за дело)? Старается подняться и ответить, смешно размахивая кулаками, уже ослепший. «Иракские радары были «ослеплены» с помощью современной технологии союзников, и все зенитные ракеты Ирака ушли в небо. Ха-ха-ха!»

Природный инстинкт и здравый смысл говорят также, что побежденному надо оставлять некоторый интервал свободы, дерзости. Это знает любой отец, который заставляет ребенка подчиниться и делает вид, что не замечает, как тот, чтобы компенсировать свое поражение, производит в отместку маленький мятеж. Но отец-садист, наоборот, будет провоцировать ребенка на все большее неподчинение, чтобы «с полным основанием» разрушить его личность. Во времена тоталитарного режима в СССР я, бывало, ходил в «дружину» и, как правило, оставался читать в отделении милиции, служа свидетелем и понятым. Меня удивляло, что задержанным пьяницам позволяли действительно бушевать: кричать, кидать стулья, оскорблять милиционеров. А эти посмеивались и старались успокоить «клиентов» (иногда и тряхнув за шиворот, очень редко, строго отмерив силу). Один старый милиционер мне объяснил: «Понимаешь, если я ему не дам излить то, что у него накипело из-за того, что его взяли, он может от злости помереть или завтра, когда выйдет, наделает беды. Наказывать его таким образом мы не имеем права, да и не за что. Есть в милиции типы, которые так делают, но это мерзавцы». Да, милиционеры, которые так делают — мерзавцы. А президенты великих держав Запада и их почитатели?

Примерно в то же время, когда бомбили Ирак, Цивилизация дала еще более красноречивый урок. Морские пехотинцы, которые «возвратили надежду» Сомали, разрядили свое уставшее от молчания оружие против группы «партизан» в Могадишо. Тогда, в январе, никто даже не выяснял, против какой группы. В конце концов, какая разница? Диктор телевидения (в Европе оно почти не различается от одной страны к другой) сказал с гордостью, что «огневое превосходство американских войск было подавляющим». На деле «партизаны» не осмелились произвести ни одного выстрела и тут же подняли белую тряпку — благородная акция с начала до конца записывалась на пленку (это только в июле сомалийцы стали камнями забивать телерепортеров, снимающих такие акции). И мы видим на экране, как гиганты из морской пехоты ведут плененных противников — нескольких дистрофиков, некоторых на костылях. И, как последняя нота этому гимну Демократии, диктор добавляет, с тонкой иронией: «Похоже, что сомалийцам не понравилась атака американских войск ибо голодающие дети стали кидать камни в грузовики, везущие им гуманитарную помощь». И образ детей-скелетов, из последних сил кидающих камешки в мощные грузовики «US Army», везущие им еду, — исчерпывающая характеристика этой Цивилизации.

Повторим вновь, что двойные стандарты морали все более жестко применяются ко всем этническим, культурным и идеологическим группам, которые вполне осознанным решением включаются в число «чистых» или исключаются из их числа. Недавно в ряде стран Европы с успехом прошли циклы фильмов Хитчкока. эти фильмы — наиболее интеллектуально и этически безупречно выраженное мироощущение современного общества. Что же мы видим? Вот один из шедевров («Разорванный занавес»). Молодой блестящий американский ученый просит политического убежища в ГДР. Казалось бы, какая никакая, а все же Германия. К нему приставляется на первых порах офицер госбезопасности — помогает ему искать квартиру, вводит в курс обыденной жизни и т. д. Этот офицер (разумеется, круглый дурак), помогает американцу вполне искренно и ни в какой из моментов не проявляет враждебности — так это представлено в фильме. Он не знает, что молодой физик приехал, чтобы выведать секретную формулу расчета траектории ракет, которую открыл один математик в Лейпциге. В картинной галерее в Берлине физик ловким маневром отделывается от своего сопровождающего, берет такси и едет за город, на ферму, на явку с подпольщиками-антикоммунистами. Но — немцы есть немцы — офицер «Штази» добывает какую-то мотоциклетку и тоже приезжает на ту же ферму. С глупым хохотом входит на кухню, где физик беседует со своей соратницей, и те его хватают вдвоем и убивают оригинальным способом: засовывают головой в духовку, пускают газ и держат, пока он не перестает трепыхаться. И ни тени сомнения. Никакого внутреннего конфликта из-за необходимости убить человека ради выполнения своей миссии, какой бы благородной она ни была. Никакого намека на то, что, мол, как трагичен это мир, как абсурдна эта холодная война и т. д. Герой-ученый выполняет свою миссию, ликвидируя по пути еще сколько-то ничего не подозревающих «красных» немцев. О каком международном праве и о каких «общечеловеческих ценностях» можно говорить после показа этого шедевра европейской культуры?

Случай этот тем более красноречив, что буквально в то же время в СССР был снят тоже неплохой фильм — «Мертвый сезон». Там недотепу, актера детского театра, посланного в Германию для опознания бывшего врача-преступника, обводят вокруг пальца, хватают и пытают его бывшие же мучители. Советский резидент, раскрывая себя, выручает товарища — и напоследок разрешает ему дать всего одну зуботычину фашисту-ученому. Сам сдается, не пытаясь ни защищаться, ни кого-либо убивать. И дело не в том, работал ли КГБ более благородно, чем ЦРУ. Возможно, они выполняли одинаково грязную и жестокую работу, оба фильма основаны на художественном вымысле. Проблема в том, что принимает, и что отвергает соответствующая публика. Если бы в фильме советский шпион убивал граждан страны, с которой мы не находимся в состоянии войны, это вызвало бы возмущение и отвращение советского зрителя. Зритель же фильмов Хичкока и тени сомнения не выказывал при убийстве граждан ГДР. А о русских и говорить нечего — в самых современных фильмах (даже на историческую тему — о Русской Калифорнии) их кладут пачками абсолютно без всякой причины.

Фильм Хичкока заявляет совершенно определенно: современная Демократия предоставляет права и защищает этическими нормами лишь очень небольшое меньшинство человечества. Включение в это меньшинство осуществляется в соответствии с нигде явно не декларированными критериями. Хорваты не были менее коммунистами, чем сербы, и не уступают им в жестокости после ликвидации коммунизма. Но сербы лишены благодати Запада, а хорваты — нет. Сегодня своей очереди услышать приговор дожидаются сотни народов и народностей, миллиарды людей.

История дала нам «чистый» эксперимент по измерению влияния «идеологического качества» человека на его положение в прейскуранте жизней. Будем следовать критериям западной прессы. Вот как она излагает июньские 1990 года события в Румынии. На выборах, признанных на Западе «чистыми», победил Фронт национального спасения и кандидат в президенты Илиеску. Оппозиция, тем не менее, потребовала отставки правительства и запрещения бывшим коммунистам (в том числе Илиеску) занимать государственные посты. До этого она несколько месяцев проводила демонстрации в уговоренном месте — на Университетской площади. Теперь студенты вышли в город, захватили здание телевидения и МВД, архив, несколько полицейских участков, сожгли несколько автобусов и грузовиков. Полиция проявила нерешительность (что естественно после того, как в течение нескольких месяцев вылавливали солдат госбезопасности, расстрелявших демонстрацию в Темишоаре). Илиеску вызвал шахтеров, которые приехали с дубинками, разогнали и избили демонстрантов. В ходе волнений погибло 6 человек. Как пишут газеты, «весь мир содрогнулся» от таких репрессий и под одобрительные комментарии западной прессы США прекратили всякую экономическую помощь Румынии.

Что можно сказать о таком представлении событий? Нисколько не оправдывая Илиеску (репрессии с помощью «общественных организаций» — это шаг к обществу фашистского типа), отмечу демонстративный дуализм западной прессы в отношении к аналогичным событиям. Недалеко от Румынии — в Израиле уже три года продолжалось уникальное «мирное восстание» (интифада) палестинских школьников и студентов. Они принципиально не применяют насилия и даже камни бросают в сторону израильских солдат только для того, чтобы снять невыносимое нервное напряжение (вся процедура интифады скрупулезно разработана международной группой с участием культурологов и психологов и является очень важным экспериментом в поиске путей ненасильственного решения конфликтов). Ответные репрессии совершенно неадекватны, и все на Западе просто привыкли к регулярным сообщениям об убийстве палестинцев (к моменту румынских событий было убито более 2 тысяч подростков). А что было бы, если бы эти школьники и студенты заняли здание телевидения или МВД в Тель-Авиве? Тем не менее, ни мир не содрогается, ни экономическую помощь Израилю США сокращать не собираются и было бы даже странно этого ждать. Ценность жизни или здоровья румынского студента-антикоммуниста и студента-палестинца в глазах западного интеллигента несопоставимы.

Прошло немного времени, и эксперимент повторился в еще более чистом виде. Уже совсем недалеко от Бухареста, следуя плану демократизации и указаниям генерального секретаря КПСС, в Молдавии было учреждено движение радикальных сепаратистов, возглавить которое было поручено первому секретарю КП МССР Мирче Снегуру. Ему же пришлось быть избранным и президентом. Было заявлено о желании присоединиться к Румынии, чему воспротивилось население восточной части (испокон веку жившее за валом Траяна). Чтобы придать духу Снегуру, Ельцин вручает ему оружие расквартированной в Молдавии Советской Армии, включая современную авиацию и ракетные системы «Ураган», по огневой мощи уже принадлежащие к классу оружия массового уничтожения. И в июне 1992 года, в ночь школьных балов и белых платьев, по официальному приказу президента, зачитанному по телевидению, наносят ракетный удар по Бендерам — всего в полусотне километров от Кишинева. Шестьсот убитых и 160 тыс. беженцев. Затем новорожденные предприниматели тщательно грузят на грузовики и платформы, предоставленные демократическим правительством, готовую продукцию, сырье и станки предприятий Бендер и отправляют на Запад — да здравствует рыночная экономика! Магазины, естественно, очищаются героями борьбы с тоталитаризмом.

Любопытно, что повсюду в побежденных традиционных обществах современная демократия приходит под ручку с преступностью. Милый союз. В Грузии рыцари демократа Шеварднадзе, большие энтузиасты частной собственности, проявили ту же предрасположенность к овладению чужой собственностью, что и рыцари Снегура. Когда штурмом были взяты Сухуми, Шеварднадзе дал своим войскам три дня на разграбление («и ни часу больше!»). И прибыли платформы, и погрузили машины с улиц и стоянок, и увезли в демократический Тбилиси. Со смешанным чувством слушал я рассказы грузинских интеллигентов о том, как в их квартирах в Сухуми выламывали паркет и как они лезли с чемоданами на пароходы, чтобы найти защиты у «кованого сапога» еще советского солдата в Сочи. Теперь этот солдат разоружен, и приходится грузинской интеллигенции бежать на Запад, мыть тарелки в барах по теневому контракту.

Какова была реакция на события в Бендерах западной Демократии, среднего европейского интеллектуала? Никакой. Они об этом или не узнали, или не придали никакого значения. Но почему же? Среди погибших в Бендерах было много студентов и даже румын. Один снаряд попал прямо в школу, во время бала, и погреб целый курс в парадных костюмах. Почему такое странное единодушие почти тысячи зарубежных журналистов, аккредитованных в Москве, которые не проявили никакого интереса ни к видеозаписям, ни к записи исторического людоедского приказа президента Снегура? Давайте сравним оба случая.

В Бухаресте избили палками политических противников, которые только что сожгли Министерство внутренних дел и здание Телевидения. В Молдавии, не разбираясь в политической принадлежности жертв, пустили ракеты против мирного города — против людей, которым и в голову не могло прийти поджечь что-либо в Кишиневе. Единственная их вина была в том, что большая часть взрослого населения «неправильно» проголосовала во время референдума. Но какова разница в цене жизни даже этнически и социально вполне равноценных персон.

Фридрих фон Хайек, блестящий теоретик рыночной экономики, сказал в 1984 г. в Гамбурге, что для существования либерального общества необходимо, чтобы люди освободились от некоторых природных инстинктов, среди которых он особенно выделил инстинкт солидарности и сострадания. Признав, что речь идет о природных, врожденных инстинктах, философ выявил все величие проекта современного общества: превратить человека в новый биологический вид. То, о чем мечтал Фридрих Ницше, создавая образ сверхчеловека, находящегося «по ту сторону добра и зла», пытаются сделать реальностью в конце ХХ века. Небольшая раса тех, кто сумеет вырвать из своего сердца и души некоторые инстинкты и культурные табу, составит «золотой миллиард», который с полным правом подчинит себе низшие расы. Автоматически будет устранен и инстинктивный запрет на убийство ближнего, ибо принадлежащие к иному виду — уже не ближние (для большего спокойствия их можно будет одевать особым образом или даже внедрить им какой-нибудь ген, безобидным образом меняющий внешность, например, форму ушей). И все это — под знаменем Демократии, при поддержке ума и души интеллигенции.