Исмаил-хан руководит обороной цитадели

Назначенный руководством Эриванского отряда комендант Штоквич, как положено, автоматически становился на место Пацевича в случае его гибели или не способности командовать по болезни. Капитан Штоквич

был обязан издать приказ о своем вступлении в командование гарнизоном. С 4-го по 28-с июня он выпустил 23 приказа, по ни в одном из них нет упоминания о своем вступлении в должность начальника гарнизона в цитадели и командующего войсками.

В конце концов, комендант мог объявить гарнизону через начальников частей, что он, капитан Штоквич, в связи с тяжелым ранением Пацевича и неспособностью его выполнять функции начальника гарнизона принял на себя командование. Таких объявлений также не было. Не было и возражений капитана Штоквича против инициативы полковника Исмаил-хана Нахичеванского возглавить оборону. И конфликтов никаких не было.

О вступлении полковника Исмаил-хана Нахичеванского в должность начальника гарнизона цитадели и командующего войсками Баязетского округа и о дальнейших его распоряжениях, мы узнаем по записке, оставленной войсковым старшиной Кваниным генералу ККГейнсу

После срыва белого флага и отбития штурма турок ^войсковой старшина Квант, отправился во второй двор к полковнику Исмаил-хану Нахичеванскому, прося его как старшего принять командование войсками после подполков-никаПацевича. На это тот ответил, чтоуже вступил в эту должность».

Свидетельства войскового старшины Кванииа авторитетны еще и тем, что полковник Исмаил-хан предложил именно Кванину быть своим помощником, то есть фактически вторым лицом в гарнизоне, и «приводить в исполнение все его распоряжения по обороне Баязета*. Первыми же такими распоряжениями были «сомкнутьразбросанные части войск, приступить к окончанию закладки окон, к сильнейшей завалке ворот каменьями и лучшему ограждению стрелков наверху стен».

Читатель эту важную деталь не должен оставить без внимания. На весь период обороны цитадели функции помощника начальника гарнизона исполнял не комендант капитан Штоквич, как это должно предполагаться, а отважный казачий офицер войсковой старшина Кванин,

После вступления в командование гарнизоном Исмаил-хана Нахичеванского капитан Штоквич полноправно выполнял обязанности коменданта цитадели.

Григорий Михайлович Пацсвич умирал в полном сознании. Его безрассудное решение капитулировать никак не было проявлением трусости. Скорее всего, оно мотивировалось желанием сохранить жизни осажденным. К этому склоняется и расследование генерала К.К,Гсйнса. Правда, есть одно не раскрытое «но». Его вообще никто не коснулся, а без учета этого «но» объяснения причин действия Пацевича могут быть неточными,

У Григория Михайловича совсем недавно умерла жена, и на руках у родственницы осталось пятеро его малолетних детей. Самой старшей дочери Пацевича, Зине, еще не исполнилось 17-ти, старшему сыну Мише не было 12-ти, другому сыну Николаю -12, дочери Саше - только три года, а самой младшей, Лене, в мае 1877 года исполнился лишь год. Поэтому, наверное, принимая решение о капитуляции потерявший самоконтроль Пацевич мог позаботиться и о себе, дабы не оставить на произвол судьбы детишек и не сотворить из них полных сирот. Никто не мог отнять у Пацевича этого святого права.

Возможно, в той экстремальной ситуации Пацевич по своей наивности верил, что в случае добровольного открытия ворот разъяренный противник сохранил бы жизнь всем осажденным и ему, начальник)' гарнизона, в том числе. Пацевич и здесь принимал решение самолично, как и на том роковом ночном совете с 5 на 6 июня, когда вокруг сидели те же самые офицеры. Во время приказания Пацевича выбросить белый флаг они стояли рядом. Был рядом, возможно, даже касаясь локтем своего начальника Пацевича, и капитан Штоквич.

У Федора Эдуардовича Штоквича тоже была власть, и он мог бы воспротивиться скоропалительному решению начальника гарнизона. Возможно, на размышление в запасе не было часов, но минуты-то были. Но ни Штоквич, и никто другой из окружения Пацевича так и не осмелились протестовать позорном}' приказу Получалось, что при мол-

чаливом одобрении офицеров цитадели Пацевич видел спасение гарнизона от истребления только в его капитуляции.

Врачи Баязета делали все, чтобы сохранить жизнь Пацевичу. Когда в госпитале не осталось и капли воды, а умирающий Пацевич нуждался хотя бы в глотке воды, по просьбе врача Китаевского вдова Ковалевская пожертвовала для него две бутылки вина. «Я отдаю последнее, те-перьмне придется умереть от жажды», - лишь промолвила она.

Добавим к этому, что Ковалевские никогда не были знакомы с Пацевичем. У нее не могло быть и симпатии к нему, поскольку ее муж Александр Викентьевич Ковалевский стал жертвой непродуманной вылазки Пацевича. Три дня подряд, потрясенная гибелью мужа, Александра Ефимовна находилась возле его тела. Лишь вечером 8 июня офицеры Ставропольского полка уговорили ее расстаться с телом, поскольку солдаты повседневно оплакивали его, а это негативно отражалось на состоянии их духа. На дне глубокого подземелья цитадели ставропольцы вырыли нишу и, простившись с любимым командиром, задвинули в склеп гроб.

А Пацевича спасти не удалось. При вечерней тишине, когда умолк грохот очередного штурма, группа офицеров стояла возле тихо умирающего подполковника Пацевича. Среди прощальных слов Григория Михайловича, между прочим, были и такие: «Господа!В намерении сдать крепость я не виноват».

Григорий Михайлович Пацевич скончался 16 июня, а 17 июня, согласно письменному приказу № 12, для описи вещей тосле смерти от ран подполковника Пацевича» капитаном Штоквичем была назначена специальная комиссия из 4-х человек

В фильме «Баязет», кстати, показана какая-то нездоровая суета и несвойственные боевому российскому офицерству интриги вокруг личности, которой предстоит заменить подполковника Пацевича. Неприятно было видеть, как Ис-маил-хан в потемках, озираясь, как мелкий воришка роется в

 

документах и имуществе покойного Пацевича. Подобный кощунственных действий пожилой и заслуженный офицер Исма-ил-хан допустить не мог. К том}¹ же, в это время он безотлучно находился у изголовья своего раненного сына.

С первых дней командования гарнизоном полковник Исмаил-хан принял необходимые меры по укреплению крепости, особенно в местах, через которые

могут прорваться турки. Под его руководством делалось то многое и необходимое, что вменялось в обязанности коменданта до наступления осады.

После неудавшейся капитуляции командующий Анатолийской армией Мухтар-паша потребовал от Фаик-паши немедленного ее взятия. Вот одна из телеграмм, которая была им направлена на имя Фаик-паши:

«Я думал, что вы уже окружили и стеснили неприятеля всеми Вашими силами, но из телеграммы Вашей увидел, что задачу эту вы возложили на иррегулярные войска, чем я крайне недоволен. Что Вы делаете в настоящее время и где находитесь?Главная задача войск - сражаться и бить противника. Отчего же Вы не только не направляете к этой цели вверенные Вам силы, а даже упускаете все удобные случаи. Подобного поведения, несовместного с воинской доблестью, я не потерплю. Решительно объявляю Вам, что Вы безусловно обязаны, со всеми вверенными Вам войсками, идти кБаязету и спшратъсяразбитъукрепившегося там противника».

Подписал: Гази-Ахмед-Мухтар. 14 июня 1877 (1293) года

БУДНИ ОБРЕЧЕННЫХ

Действия -дрок, а цитадель окружали курды да башибузуки, приняли более ожесточенный характер. Зная о муках баязстцев, сытые и усталые от безделья толпы неприятеля демонстрировали осажденным свои изуверские потехи.

Генерал К.К.Гейнс приводит воспоминания наблюдавших со стен цитадели:

«Неудавшееся желание каждого курда перебить сорок русских распалили их зверские инстинкты, и они с яростью опрокинулись на беззащитных жителей. Треск от ломки и разрушения, крики и хохот неистовавших турок повсюду смешивались с воплем женщин и детей. Вскоре началась иллюминация того, что делалось во мраке: засветился ряд пожарных огней, среди которых особенно ярким светом отличалось пламя наших телеграфных столбов.

С любопытством и страдальческим нытьем сердца следили за толпами, окружавшими пожары: то ярко освещенные красноватым светом огня, то в виде черных силуэтов, отчетливо виднелись курды с их нечеловеческими забавами, среди хохота и дикого крика, которым подбодряли они друг друга, то взмахивался ятаган, покончивший стенание какой-нибудь жертвы, то взлетал кверху ребенок, чтобы исчезнуть в пламени.

Солдаты и офицеры, посылая им проклятия и ругань, не могли удерживаться и от активного участия. По временам раздававшиеся команды <фота, пли!», вместе с громом залпа, точно обмгчалиихучасть и срывали с сердец невольных зрителей ту невыразимую тяжесть, какую испытыва-етлишенный возможности спасти погибающего. Подобные повременные залпы, сваливавшие часть мучителей около истерзанных ими жертв, заставляли курдов оставлять опасные места и расходиться

Вот такие-то сцены с сатанинскими потехами, среди адского концерта из выстрелов, треска, воплей, криков и хохота, раздававшегося под черным, непрогляд-

ным сводом ночи и при зареве пожаров, представляли истинную картину ада. которая исчезла только с появлением зари».

Но угрозы турок и глумление курдов над мирными жителями лишь воодушевили баязетцев. Теперь они и слышать не хотели о капитуляции. С разрешения полковника Исмаил-хапа, ослабевшие от жажды и голода 128 лихих охотников под командованием 4-х бравых офицеров нашли в себе силы и мужество сделать героическую вылазку за пределы крепости. Перепрыгивая через груды разложившихся трупов, преодолевая полосу удушающей вони, охотники вступили в смертельную схватку с турками. Отрядный фельдшер, увидев, как упал раненный в ногу юнкер, бросился к нему и пытался наскоро его перевязать, но был туг же изрублен турками. В схватке против свежих и откормленных турок истощенные осажденные на каждом шагу вершили беспримерный героизм.

В одном из переулков бойцы заметили, как русский солдат из цитадели и турок, отделенные углом здания, чуть не прикоснувшись спинами, стреляли в разные стороны. Было видно, что в этой бешеной перестрелке они не замечали друг друга, и один не слышал выстрелов другого. Наблюдавшие с беспокойством ждали развязки этой необычной случайности, и она наступила. Что-то заставило русского солдата заглянуть за угол. Озадаченный соседством врага, он бросился на турка со штыком.

В этой героической вылазке полегла треть храбрецов, но от стен крепости турки были отброшены.

С каждым днем голод все больше одолевал осажденных. Они экономно доедали мясо дохлых лошадей, но и того не хватало. За водой к недалеко протекавшей речушке ходили почти ежедневно, спускаясь по канату со стен крепости или пробираясь через пробоину в стене. И хотя берег реки был усеян трупами храбрецов из Баязета, это их не останавливало. Единожды, вместе с водой в крепость был поднят захваченный в плен турецкий унтер-офицер. По дороге к реке охотники промышляли и пищу,

Вот подлинный рассказ очевидца:

«Едва мы взошли в саклю, где были три телушки, как товарищ мой кинулся к одной из них и хватил ее кинжалом по горлу. Раненое животное еще не успело упасть, как он отрезал у нее язык, быстро развел огонь и, не дождавшись как следует, с жадностью съел его тут же».

Между тем, добываемой воды, отравленной трупным ядом, вследствие чего началась смертность, все равно не хватало. Погибающие от жажды вынуждены были пить собственную мочу

По отношению к осажденным турки почти ежедневно соблюдали единообразный порядок. По уграм около восьми часов, а по вечерам около четырех вся линия турецких войск вместе с артиллерией начинала усиленную пальбу, продолжавшуюся часа по два, По ночам же к подошве горы, на которой стоял замок, выходили партии вооруженных турок и самым беспощадным образом препятствовали ходокам за водой.

А дела без воды были совсем плохи. От ее недостатка солдаты падали замертво. Как-то был найден один из них, лежавший без чувств у крепостной стены. Кружка пожертвованной ему воды воскресила несчастного, другая - окончательно привела его к жизни.

«Тяжело мне было, - рассказывал он, - внутренность горела огнем, во рту совершенно высохло и не было слюней. В десяти шагах немогузнавать товарищей, в голове слышался громкий гул, а бессилие во всем теле не позволяло стоять на ногах».

Чтобы понять, до какой степени доходили мучения от жажды, достаточно сказать, что многим не приходилось по два дня получать хоть каплю воды. Нередко страдальцы целовали ноги счастливцев, добывавших воду умоляя их поделиться сокровищем, но каждого из просителей ожидал категорический отказ. В осажденном Баязетс, когда речь шла о воде, понятия «друг» или «брат» были забыты. Изнывающие от жажды стремились за любые деньги добыть хотя бы глоток воды.

В самый разгар осады турки иногда проявляли свое изощренное «великодушие», открывая на какое-то время доступ к реке, заваленной мертвыми. Для жаждущих это не имело никакого значения.

Рано утром, быстро достигнув реки, смельчаки, не теряя ни минуты, наполняли бурдюки и, возвращаясь обратно, не подозревали, что смерть их караулила. Турки находились в засаде и следили за каждым шагом охотников. Лишь только возвращавшиеся с драгоценной добычей охотники появлялись на открытом склоне горы, как из сотни уже заранее наведенных винтовок разражался убийственный залп, и добрая часть удальцов падала у стен цитадели. А из самого замка, тем временем, истошно кричали: «Бегите скорей. Не бросайте, не бросайте воду!» А раненые охотники стонали и взывали о помощи: «Ох, ранен! Не оставляйте, братцы!» Оставшиеся в живых уже не имели сил подбирать раненных и захватить с собой бурдюки павших.

Рассказы участников баязетской трагедии о нехватке воды были переполнены и другими ошеломляющими фактами,

Вот что записал со слов очевидцев генерал ККГейнс.

«Ночь, мешавшая видеть мерзость разложения и ощущать освежающий холод воды, помогала даже трупным ядом утолять жажду с наслаждением. Это не мешало пившим мочу употреблять принесенную воду и на другой день, когда глазам их представлялась не вода, а густая мутно желтая вонючая жидкость, переполненная трупными червями. Приобретавшие такой напиток берегли его как сокровище: за каждую пророненную каплю при питье артельного запаса, за каждый обмокнутый кусочек сахара па виновного сыпалась брань со всех сторон».

Вода в цитадели была и самой высокой наградой. При ее наличии четверть ведра выдавалось орудийному расчету, если артиллеристы попадут в турецкий редут.

10 июня Исмаил-хан принял решение послать к генералу' Тергукасову записку о бедственном положении в

цитадели. На вызов охотников откликнулся казак Хоперского полка, проверенный в боевых делах отважный казак Ковальчук. Он долго служил в кордоне и хорошо знал окружающую местность. Для успешного передвижения по неприятельской земле ему дали одежду одного из пленных, и по приказанию Исмаил-хана требовалось преобразить его в курда. Хотели брить ему голову, но для этой операции никто в цитадели не давал и капли драгоценной влаги, Никогда не покидавшая казаков находчивость выручила и здесь. Ковальчука усадили и объявили всем, кто может, смочить его шевелюру плевками. Сказано - сделано. С Ковальчука сняли крест и гладко выбритый новоявленный «курд» предстал перед Исмаил-ханом для последней инструкции. В помощь Ковальчуку (заметим, именно в помощь, а не самостоятельно!) был выделен армянин Самсон Петросов, бывший писарь из канцелярии. Разумеется, эпизод в фильме с армянином-беженцем - выдумка. В крепости не было беженцев, как и не было никакого хирургического вмешательства для маскировки записки генералу Тергукасову. На случай обыска записку предписывалось съесть.

Из двух посланных вестников к генералу Тергукасову вернулся только Петросов. Он заявил, что, опасаясь обыска, записку проглотил, о бедственном положении в крепости рассказал, и сообщил об обещанной помощи. Но почему записка оказалась у Пстросова, а не у Ковальчука? Почему не Ковальчук, как это было ему приказано, а Петросов «вручал» записку Тергукасову? И, наконец, где Петросов «потерм» Ковальчука и почему Петросов один вернулся в Баязст? Вопросы не праздные. Генерал Гейне во время расследования выяснил, что к рассказу Петросова отнеслись с недоверием. «Как бы то ни было, -утверждает генерал Гейне, - но лихой казак Ковальчук исчез бесследно и на веки».

В фильме Ковальчук вообще не показан, а из Петросова сотворен чуть ли не библейский герой.

13 июня с крепости заметили приближение отряда генерала Кслбали-хапа. Радости не было предела, но она

длилась недолго, Сильный турецкий отряд преградил ему дорогу и поутру отряд вынужден вернуться обратно. Тем временем чарочная порция воды в гарнизоне была доведена до наименьшего размера.

Госпитальный персонал наравне с другими осажденными разделял общую участь, выполняя свою работу почти без отдыха. Госпиталь с шестью штатными врачами и обслуживающим медперсоналом был переполнен ранеными, За время осады в нем перебывало 208 больных, больше половины - с открытыми и пулевыми ранениями. Из общего числа больных врачи не сумели сохранить 40 жизней. Поступали в госпиталь и заболевшие лихорадкой, изнуренные от недостатка воды. Если вода в госпитале была, то страдальцам выдавалось от одной до трех унций (примерно от 30 до 90 граммов), Когда же турки стали травить воду, заваливая ручей трупами, то число заболевающих стало возрастать. Не было дня, чтобы в госпиталь не обращались 60 -70 человек с болью в животе. Были дни, когда воды в цитадели не было вообще, и дозы даже для тяжело больных снижались до нескольких капель. Отсутствие воды пагубно влияло на лечение ран. В лучшем случае, рапы удавалось промывать трижды. Загрязненные бинты использовались многократно.

К счастью осажденных, в минуты тяжелых испытаний несчастных воинов одухотворяла единственная женщина гарнизона, ни силой воли, ни бесстрашием не уступавшая лучшим из доблестных защитников цитадели.

Потрясение от гибели любимого мужа и истощение отразилось и на Александре Ефимовне. Она потеряла сон, не смыкая глаз все двадцать две ночи осады держалась па ногах, готовая вместе со всеми встретить любой исход, Она принимала близко к сердцу участь каждого. Особенно был ей дорог батальон, которым командовал ее покойный муж. Жертва двух последних бутылок вина умирающему Пацевичу сделала ее в глазах осажденных настоящей героиней. Ведь эти храбрые воины жертвовали своей жизнью в бою, но только не каплей воды. Когда

13 июня после потери надежды на спасение гарнизон пришел в уныние, Ковалевская, собрав последние силы, ходила по цитадели и подбадривала бойцов. Утешение женщины, страдавшей вместе с ними, их вдохновляло. Она страдала также как и другие, но другим Александра Ефимовна находила слова, чтобы вернуть им надежду на спасение.

Но вскоре и Ковалевская лишилась сил. Она уже с трудом уже передвигалась. Опекавший ее доктор Китаевский с грустью заметил: «Если вы, Александра Ефимовна, умрете от жажды, то причиной этого буду я, как взявший у вас последние две бутылки вина, которыми вы поддержали бы ваши силы».

Видевшие фильм «Баязет», наверное, помнят, как по простреливаемой цитадели с изнывающими от голода и жажды осажденными, с томным взором и озабоченная любовной страстью, одетая явно не по ситуации и с начесом, бродила вдова полковника Хвощинского. Всего несколько дней назад она похоронила своего мужа и уже успела его позабыть? У реальной героини Александры Ковалевской не было никакого дурного прошлого, никаких любовных романов. Она была верной женой.

Тем временем, пока защитники Баязета отчаянно оборонялись, командующий Анатолийской армией Мухтар-паша подтягивал к Баязету все новые силы. В числе их оказалась 3-я бригада под командованием сына Шамиля генерал-лейтенанта Гази-Магомеда-паши (1000 всадников и 10 орудий), состоящая из дагестанских горцев (в документах они именуются черкесами), покинувших в свое время Россию и воевавших под турецкими знаменами. Гази-Магомед родился в 1833 году. В б лет во время штурма Ахульго он был ранен солдатским штыком в ногу. Обида осталась на всю жизнь. С юных лет он участвовал в боях, а затем и руководил войсками. В 1847 году Гази-Магомед был утвержден наследником имама Шамиля. 26 августа 1866 года, уже находясь вместе с отцом в Калуге, он и младший брат Магомед-Шафи, будущий генерал русской ар-

 

мии, приняли присягу на верность Царю и Отечеству. После смерти Шамиля в 1871 году в Медине, Гази-Магомед не вернулся в Россию и поступил на службу в турецкую армию. Под Баязетом Гази-Магомед пребывал в чине генерал-лейтенанта Его Величества Султана Свиты. Это примерно соответствует генерал-адъютанту Российской Армии. Страстью глумления над пленными его наградил Валентин Пикуль. Известно, что в семье Шамиля, как и в самом имамате, культивировалось уважение к пленным гяурам. Это неоспоримый исторический факт. Но и авторы фильма сильно перестарались, вылепив из него отпетого и жестокого человека. Солидный турецкий генерал Гази-Магомед-паша изображен в подтертой черкеске и без погон. Он лично упражняется в пытках русских пленных. Ни в одном из официальных и мемуарных документов, где упоминается его имя, нет повода к этому.

Разумеется, Кази-Магомед - противник, но он совершенно бездоказательно наделен в фильме качествами изувера, хищного зверя.

Находясь в числе штурмующих Баязет, генерал Гази-Магомед-паша направил два письма в цитадель. Письма, судя по всему, были написаны на русском языке. Приведем без изменения текст второго, наиболее содержательного, на наш взгляд, опубликованного письма.

«КОМАНДУЮЩЕМУ Б БАЯЗЫТСКОЙ КРЕПОСТИ. Вчера я Баи забыл известить о положении Закавказского войска. Ге: Лорис Меликов имея желание свои войска соединить из Генералом Тергукасовым в Ерзеруме будучи побиты в сражении Сованлы даг вернулся назад и одступил от Карса - как Г. Тергукасов в будучи в несколько сражении победен с потерою около семи тысячи в среду перешел границу - остались только вы в этой крепости по тому я обращаюсь к вам из чувством чисто человеческим чтоб вас избавить от очевидной потери и потому этое известие вам посылаю как с тем и моего родственника ротмистра Даудо-ва для словесного переговора и вашего забеспечения - еще раз советую вам напрасно не продолжайте времени и присылайте свои условия или каво нибудь для переговора.

Генерал Лейтенант Его Величества Шамиль

Султана Свиты

25 Июня 1877. Баязыт».

(Антонов В. 23-х дневная оборона баязетской цитадели. СП, 1879)

Не обращая внимания на грамматику письма, хотя Гази-Магомед, много лет проживший в России, мог бы подготовит!) более грамотное письмо, в нем никак не ощущается га свирепость, какой его так щедро наградили создатели фильма.

Осада продолжалась. Позади остались двадцать дней страшных мук. Жизнь почти у всех в гарнизоне висела на волоске, и счет ее пошел уже на часы.

Смерть в открытом бою бледнела перед теми испытаниями, которые обрушились на гарнизон. К голоду и жажде, сильной жаре, удушающей вопи и отравленной трупным ядом воде, во второй половине осады присоединился новый бич - вошь, и от зуда солдаты лишились сна.

Проходил день за днем, а помощь не приходила. Ис-маил-хан все больше терял уверенность, что дошло ли до генерала Тергукасова известие о бедственном положении цитадели.

24 июня Исмаил-хан распорядился снарядить новых гонцов, но теперь уже в Игдыр к своему брату начальник)¹ кордона генералу Келбали-хану. Для этой цели был назначен один из крепышей в гарнизоне урядник Сиволобов, и в помощь ему приданы еще два казака из Уманского полка Шапель и Цокура. Большую часть дня Сиволобов пролежал на стене цитадели, изучая передвижение турок и выбирая для своего пути наиболее удобную дорогу.

Наступила ночь. Сиволобов со своими путниками сняли сапоги, и вместе с командою, вышедшей за водой, спустились к реке. Насладившись вдоволь влагой, они направились в свой рискованный и трудный путь. В дороге случалось немало приключений, и жизнь путников часто висела на волоске. Как-то спасаясь от преследования турок, они вбежали в пустую саклю и приготовились к обороне, ожидая верпую смерть. Могильный мрак и тишина в сакле, крики, говор турок и пальба вокруг томили казаков около часа. Вдруг послышались осторожные шаги, Приложив глаз к узкой щели в дверях, Сиволобов увидел, как человек тридцать турок, осторожно и с наклоненными штыками проходя мимо дверей, остановились. Невыносимое ожидание какого-то конца довело казаков до желания скорее отделаться от турок открытым боем. Сиволобову с трудом удалось отговорить своих товарищей от этого самоубийственного предложения. Надежд на лучший исход не покидала смельчака. Турки на какое-то время задержались у сакли, о чем-то пошептались и двинулись своим путем. Потом они вновь остановились, присели у большого камня и чего-то выжидали. Воспользовавшись тем, что взгляд турок был устремлен в другую сторону, казаки выскользнули из-под носа неприятеля и скрылись в промоине реки. Какие только не встречались препятствия на пути этих храбрецов. Им удавалось ловко избегать встреч с турками и умело обходить многочисленные их посты. Между тем, бесконечные крутые подъемы и спуски при нестерпимой жаре и духоте отбирали последние силы. Наконец обессиленным и голодным воинам открылась панорама Эри-ванской равнины. Окунувшиеся в зелень садов, вдалеке

виднелись аулы, до Игдыра - всего-то верст пятнадцать, но глаза путников закрывались туманом. Сквозь этот, все больше обволакивающий туман, уже почти ничего не было видно. Первым падает без чувств Сиволобов. но Цокура и Шапель, напрягая последние силы, продолжают идти вперед. Не пройдя и сотни метров, теряет сознание обессиленный Цокура, а Шапель, не оглядываясь, чтобы не потерять остаток сил, идет. Он служил в этих местах, и с радостью увидел армянское селение, где случалось бывать когда-то. От счастья он закричал. К нему, уже падающему в беспамятстве, бросились жители. На лице Шакуры все страдания были написаны. Десяток бойких ребятишек, нагруженных водой и чуреками, побежали разыскивать других страдальцев. В Игдыр немедленно полетела весть о прибытии гонцов из Баязета, и Кслбали-хан немедленно выслал за ними лошадей.

Еще сильно утомленные, едва передвигающиеся, 25 июня они предстали перед генералом Келбали-ханом На-хичеванским. До сих пор Келбали-хан не знал подробностей о бедствиях в цитадели. Он внимательно выслушал их рассказ о ситуации в цитадели и обстановке вокруг нес, они поведали ему о своем трудном пути. Тепло поблагодарил и угостив отважных казаков, Келбали-хан наградил всех троих. Урядник Сиволобов получил 300 рублей, а его товарищи - по 1 00. До выступления в Баязет оставались считанные часы.

Исмаил-хан продолжает свой волнующий рассказ о положении в цитадели: «Между тем, положение нашеухуд-шалось с каждым днем. Было бы долго говорить о том, что испытывали другие. Об этом можете судить из того положения, в котором находился лично я, старший в гарнизоне. В течение 23-х суток моей постелью на голых каменных титах служило одно единственное пальто. Рядом со мной в такой же орбстановке валялся в постоянном беспамятстве мой сын, контуженный гранатой в голову. Я голодал по несколько дней подряд, так что платье уже висело на мне, как на вешалке, и если я не умер с голоду, то только потому, что человек мой случайно нашел среди

кладбищенского мусора несколько кусков турецких галет, которыми мы втроем подкрепляли свои силы в течение всей последней недели. Но голод был ничто в сравнении с жаждой!В течение 8-ми днеймыутоляли ее глотками из двух бутылок той давно протухшей воды, которая была собрана во время дождя. Не забудьте, была средина жар-коголета. Бедиыелошади гарнизона! Я несколькораз подходил к своим, изнуренным до неузнаваемости. Они, при этом, медленно протягивали ко мне свои головы и высовывали пересохшие языки с таким осмысленным, казалось, выражением мольбы в помутившихся глазах, что у меня буквально навертывались слезы. Так они все и пали от жажды, и, конечно, были съедены до единой.

Мне никогда, конечно, не пришло бы в голову просить турок о прекращении пальбы, ежедневно вырывавгиейу нас массу людей, а тем более платить за это хоть копейку Но видя вокруг раздирающие сцены умирающих от жажды, я послал предложить Измаилу-naiue все, что у меня было, то есть шесть тысяч червонцев, если он пустит нам воду на один день. Паша не согласился

После этойнеудачнойи, бытьможет, неуместной по-пыткимоей купить воду, что в глазах неприятеля надлежа-гцим образам осветило, конечно, действителыюе положение гарнизона, к нам явился с письмом Измаила-паши третий парламентер -курд, бывшийрусский подданный, бежавший к туркамуже теле объявления войны. Этот измен-пик возмутил меня своим нахальством. Не ограничиваясь передачей листа, он пустился в громкие суждения, что дни наши сочтены.

- Паша очень хорошо знает, - говорил он, между прочим, -что люди здесь мрут, как мухи, и если не сдадитесь, жалкие остатки ваши дня через два будут повешены поголовно. Зачем же ждать такого конца?

■ Прежде чем это последует, я тебе покажу, какого конца заслуживает всякий изменник, - произнеся и приказал его повесить, что немедленно и было исполнено.

С тех пор парламентеры уже более не являлись к нам, и тогда же, кажется, турки задумали взорвать нас на воз-

дух. О последнем плане-мыузнали совершенно случайно и почти перед самым его осуществлением.

Изыскивая какой-либо способ добыть воду, во что бы то т стало, и остановившись намысли провестиподземныйход кисточнику, существовавшему среди построек, заброшенного города Баязегщ мы немедленно приступили к осуществлению этой идеи. Дело подвигалось весьма быстро, когда, вдруг, рабочие наши наткнулись тмину, которую турки вели под цитадель, и на таком расстоянии от нас, что дня через три мы действительномогли взлететь на воздух. Ксчастыо, этому не суждено было осуществиться».

24 июня оказался днем Божьей благодати. На защитников цитадели грянул проливной дождь - сказочный эликсир жизни. Защитники цитадели насладились влагой вдоволь, и на сей раз хотели сделать запасы воды на длительный период.

По этому жизненно важному событию комендант капитан Штоквич выпустил очередной приказ, правда, почему-то с опозданием па целый день, когда ливень уже оставил о себе счастливые воспоминания. Приказ задним числом предписывал то, что было не только выполнено, по и с лихвой перевыполнено. Никто теперь не упрекнет Федора Эдуардовича в нерасторопности.

Не будем отвлекать опьяненный обильной влагой, внезапно оживший гарнизон. В природе все едино. Успей только полить увядающий, по еще живущий цветок, он непременно воспрянет, демонстрируя продолжение жизни. Человек как цветок - часть природы. Предоставь человеку все, что только ему угодно, кроме влаги, и род человеческий прекратит свое существование.

Приказ № 20 от 25 июня 1877 года. § 1. По случаю бывшего ночью проливного дождя, набрана вся, какая только была посуда, водой, как в госпитале, так и в частях, а потому в госпитале получить сего числа по четверти фунта сухарей и варить горячую пищу; в части же выдать по половине пуда ячменя, истолочь его, сварить сего числа горячую пищу, зарезать для гар-

низона одну из оставшихся в живых 4-х артиллерийских лошадей.

§ 2. Сего числа вылазки за водой не делать, что может ослабить бдительность неприятеля и благодаря вчерашней благодати Господней, избавит нас от пролития нашей крови, которую оплачивается каждая носка воды.

Итак, комендант капитан Штоквич в своем приказе предписал, что дождевой водой - таки пользоваться можно, и как - тоже рекомендовал. В приказе почти все было предусмотрено, кроме одного - до каких пределов можно напиваться водой. Сколько времени пройдет до следующего ливня - неизвестно, когда спасители придут, также ничего не сказано. Но с водой вновь возникли проблемы.

И в последующие два дня комендант Штоквич выпустил приказы о необходимости вылазок за водой к той самой смертельно опасной реке. 2б-го: «Хотя есть небольшой запас воды, но для пополнения онаго сделать сего числа вы-лазку за водой..»и 27-го: «Сего числа вылазку за водой сделать опять».

Многого не знали тогда защитники Баязета. Не ведали они, что Главнокомандующий Анатолийской армией Мух-тар-nama не на шутку рассвирепел оттого, что до сих пор не возвращен Баязет, Узнав, что русские, на глазах многотысячного турецкого войска Фаик-паши, умудряются добывать воду и пьют даже трупную, он понял, что Баязет срочно надо штурмовать другими турецкими отрядами, не доверяя безответственному дивизионному генералу Фаик-паше, Задача взять измором таких неимоверно живучих русских турками рассматривалась, по уже не как главная. Спешно осмысливалась операция уничтожения цитадели орудийным огнем, подобно Карфагену. Понятия не имели защитники цитадели, что наступательный пыл генерала Тер-1укасова давно охлажден. Эриванский отряд, потерпевший поражение 14 июня от Алашкертского отряда Измаила-Хак-ки-паши вынужден форсированным маршем отступить, едва сохраняя свой порядок Минуя Баязет, Эриванский от-

ряд оказался там, откуда начал свой наступательный марш. в Игдыре.

День 27 июня был последним днем, когда завершались осадные шалости медлительного и усталого дивизионного генерала Фаик-паши.

В свои немолодые 68 лет он чрезмерно утомился от военной суеты. Ему было лень дергаться, чтобы овладеть Баязетом. Зачем? Чтобы вновь потом наступать или отступать? Фаик-паша давно не спешил отчаянно врезаться в гущу противника и отдаваться азарту схватки. У него появилась новая страсть спокойно, в полусонной дремоте, позевывая, наблюдать за боем с какой-нибудь недосягаемой орлиной высоты. Главное командование Анатолийской армии тоже устало от вечно сонливого Фаик-паши.

Сокрушительный, хотя очень запоздалый штурм Бая-зета отборными силами Анатолийской армии, скопищ курдов и башибузуков окончательно намечен на 28 июня. Но!

Человек полагает, а Господь Бог располагает.

«Все хорошо, что хорошо кончается».

Народная мудрости

Во второй половине июня Главнокомандующий Анатолийской Армией горел желанием разгромить отступающий Эриванский отряд и, наконец, сурово расправиться с непокорным гарнизоном в цитадели Баязета. Помимо естественного желания противника победить, появилась еще и другая причина - отомстить.

Дело в том, что в середине июня командование Действующего корпуса приказало Тергукасову навязать туркам бой и, таким образом, отвлечь войска противника от операции при Карее. Военная стратегия генерала Лорис-Меликова не учитывала интересы погибающего гарнизона Баязета. К этому времени победоносный Эриванский отряд генерала Тергукасова устал и ослабел. Продвигаясь вперед, от Игдыря к Даяру, генерал Тергукасов оставил в тыловых гарнизонах, разумеется, с учетом rapi шзона Баязета, около половины своих войск и был уже не тем, когда пересек турецкую границу в начале войны. К Зейдекяну Эриванский отряд подошел с численностью около 7000 бойцов, имея скудную провизию, больных и раненых.

Мухтар-паша направил против отряда Тергукасова свежие силы, достигающие 15000. Выполняя приказ командующего Действующим корпусом, генерал Тергукасов ваупил в бой под Даяром, у селения Халиас, и проиграл его. Отряд поредел еще более.

Потерпев поражение 14 июня от Алашкертского отряда при Халиасе, возле Даяра, Эриванский отряд медленно отступал от Даяра к Сурп-Оганезу, имея в своем составе до 600 раненых и больных; боевых припасов и провианта оставалось буквально на несколько дней,

Спасая от жестоких курдов и свирепых башибузуков мирных жителей, генерал Тергукасов берет под защиту уцелевших от резни около 2500 армянских семейств Алашкер-тской долины. Огромное число арб с переселенцами, которые по причинам безопасности двигались в начале отряда, необходимость постоянного ухода за больными и ранеными, потребность в отдыхе - все это сдерживало отступление отряда и благоприятствовало преследующим отряд туркам.

Благородное решение взять под защиту мирное население резко исменило статус Эривапского отряда как боевого соединения. Неплохо организованный боевой Эриванский отряд после ненужных растрат сил в наступательных действиях и потерь в бою с Алашкертским отрядом Измаила-Хакки-паши при Халиасе теперь больше стал походить на хорошо охраняемый огромный обоз, которому уже было не до Баязета.

Речь шла о сохранении целостности самого Эриванс-кого отряда с его необычным «живым» грузом.

Время спасения гарнизона Баязета Эриванским отрядом было упущено. Теперь не могло быть об этом и речи. Время существования гарнизона в цитадели измерялось уже не днями, а часами.

Зная единственный маршруг отхода Эривапского отряда по дороге на Диадин, командующий Анатолийской Армией приказал Фаик-паше срочно перекрыть дорогу отряду Тергукасова к перевалу Караван-сарай около Диадина, нанести удар в его правый фланг и навязать Тергукасову невыгодный бой. Одновременно Фаик-паше послана депе-

ша о немедленном вторжении в Эриванскую губернию: «Ввиду незначительности сил в Эриванской губернии следует, насколько возможно, епшратъеяпроиикнутъ вглубъэтой страны. Иррегулярные войска наши, благодаря их алчности к добыче, могут с успехам исполнить эту задачу->. Как же отреагировал Фаик-паша?

Фаик-паша выделил около 2-х тысяч иррегулярной кавалерии под командованием полковника Ахмет-бея (бывшего начальника гарнизонав Баязсте) для нанесения флангового удара по отряду Тергукасова, но такому малочисленному отряду вряд ли справиться даже с ослабшим Эриванским отрядом.

Генерал Тергукасов понимал сложившееся положение, сознавал, что речь идет о жизни или смерти не только всего Эриванского отряда с ранеными и больными, по нескольких тысяч армянских семейств-переселенцев.

Фаик-паша, будучи сам нерешительным, судя по всему, отучил своих подчиненных немедленно реагировать на его приказы. Динамичный генерал Тергукасов 18 июня успел повернуть возле Диадина на Игдыр раньше, чем подошел туда отряд Ахмег-бея. По всей видимости, сам полковник Ахмет-бей, оценивая свои реальные силы, не спешил атаковать отряд Тер1укасова. В том районе у турок были уже сосредоточены многотысячные войска. И навязана;i отряду Тергукасову небольшая стычка малыми силами кавалерии Ахмет-бея с прибытием подкрепления перерастала в опасное для Тергукасова сражение. Шансы на благополучный выход из этого сражения у отряда генерала Тергукасова были минимальные. В лучшем случае, отряд Тергукасова ожидали крупные потери. Все армянские семейства в отряде были бы вырезаны. Но фортуна благоволила Тергукасову, и он сумел уклониться от столкновения с турками, зато полковнику Ахмет-бею придется по этому поводу давать пояснения самому генерал-прокурору.

Только 20 июня Эриванскому отряду удалось достигнуть Сурп-Оганеса, но турки планировали пересечь ему дорогу у дефиле на подходе к каравансарайскому перевалу⁷.22 июня турецкие войска предприняли решительную попытку с двух

сторон атаковать отряд Тергукасова и одновременно уничтожить атаковать обоз переселенцев. Благодаря смелым и решительным действиям кавалерии генерала Амилохвари, удалось отбить атаку турок и спасти отряд с обозом переселенцев от уничтожения.

23 июня Эривапский отряд Тергукасова благополучно прибыл в Игдырь, где тут же решено готовить войско для освобождения российского гарнизона в цитадели Баязета. Для движения на Баязет под начальством генерала Тергукасова создавался уже совершенно новый отрад, хотя и с участием войск Эриванского отряда.

В состав отряда вошли 28 рот пехоты (Крымского. Ставропольского и Александропольского пехотных полков), 3-й Кавказский стрелковый батальон, Саперная рота, 20 пеших и 4 конных орудий, четыре эскадрона 18-го Драгунского Переяславского полка и 15 казачьих сотен (Кавказского, 2-й Хоперскогои 2-й Сунженского казачьих полков, сотня Екатеринодарского и Куртинский полк

(«Русский Инвалид», № 224 от 14 октября 1877 года)

Таким образом, был сформирован представительный отряд в составе 33 рот, 24 орудий, 19 эскадронов и сотен. Численность его в донесениях не указывалась, по можно полагать, что в отряде для снятия блокады с Баязета было в пределах 8000 человек пехоты и кавалерии. Фактически организован отряд, по численности близкий к многоцелевому Зриванскому, но теперь с одной задачей - снять блокаду с баязетской цитадели.

Если после занятия Баязета в апреле 1877 года для обеспечения безопасности во всем баязетском регионе пожалели один, может быть, два батальона, то теперь же о безопасности жителей в окрестностях Баязета, Ванна и Алашкерта и речи быть не могло. Важно было спасти сам гарнизон Баязета.

2б июня отряд выступил из Игдыря и к семи часам вечера 27 июня подошел к реке Балык-чай, что в б с половиною верстах от Баязета. На другой день с рассветом решено наступать на Баязет. К этому времени на соединение с

отрядом уже прибыла колонна и генерала Келбали-хана Нахичеванского

Мухтар-паша заранее преполагал возможность попытки снять блокаду с Баязета. Алашкертскому и Байскому отрядам было поручено не допустить отряд русских войск к Баязету. Разъезды отряда Муниба-паши еще 27 июня обнаружили движение отряда Тергукасова к Баязету. о чем в 10 часов вечера было направлено донесение Фаик-пагае и Измаил-паше, где было также дано указание прислать прислать войска к рассвету 28 июня. Главные силы отряда Фаик-паши в тот момент находились на расстоянии трех часов пути от Баязета.

Наступило 28 июня 1877 года. Этот день стал настоящим праздником для выживших баязетцев. Утром за крепостью началась пальба. На помощь осажденным шел отряд под командованием генерал-лейтенанта А.А, Тергукасова.

Операция по освобождению Баязета в исторических документах нередко именуется сражением. Между понятиями «бой» и «сражение» нет грани. Фактически небольшое, но регулярное войско, одухотворенное идеей вызволить из беды своих погибающих братьев, оказалось лицом к лицу с собранными наспех иррегулярными отрядами, еще не подготовленных к лобовой смертельной схватке. Как нередко бывает, здесь опять сыграл роль тот же Его Величество Случай.

К моменту подхода к Баязету Тергукасову противостоял многотысячный отряд иррегулярных войск генерал-майора Муниба-паши, Турецкое командование планировало его противостояние отряду Тергукасова совместно с войсками Фаика-паши и Исмаила-паши, но Муниб-паша так и не дождался помощи.

Ванский отряд Фаика-паши не только опоздал на несколько часов, но и, прибыв к Баязету, не принял участия в боевых действиях, оставаясь лишь наблюдателем. Начальник Алашкертской дивизии Измаил-паша подошел к окрестностям Баязета с досьтаточными силами, но уже к концу боя 28 июня, остановившись па расстоянии часа-двух от Баязета, также не принял участия в бое. Если бы Муниб-паша ни от кого не ждал помощи, возможно, действия его могли быть

более решительными. Словом, Муниб-паша, как следует из донесений, не бьи готов к сражению. Плохо организованными силами он не сумел преградить путь отряду? Тергукасо-isa. Несогласованность и оплошность в действиях турок, как никогда, благоприятствовали успеху отряда Тергукасова.

Тсргукасов умело сманеврировал и, опередив Муниба-пащу, оказался перед Баязетом.

Командующий Анатолийской армией Мухтар-паша рвал волосы на голове. Он, хотя и давал нужные команды, но получалось все наоборот.

Главному виновнику всех неудач Анатолийской армии бригадному генералу Фаику-паше Мухтар-паша такого сокрушительного промаха уже никогда не простит.

28 июня 1877 года генерал Тергукасов умело и быстро использовал просчеты противника.

Турки имели все возможности до прихода русских, заняв все без исключения высоты, встретить отряд Тергукасова ошеломляющим огнем. Но этого сделано не было. На подходе к Баязету начальник штаба Отряда полковник Филиппов обнаружил, что скалистый хребет, командующий всеми неприятельскими укреплениями, не был занят турками. Выход на эту выгодную позицию фактически и решил судьбу боя за Баязет.

Говорить о том, как проходил бой, когда истосковавшиеся обитатели цитадели уже поверили в реальность освобождения, не стоит. Читатель уже ждет развязки. Она наступила в четыре часа дня. Со скалистого гребня меткий и плотный огонь по туркам, засевшим в городе, обратил их бегство, части русских войск, уже занимавшие город, перешли в наступление. Турки были отброшены.

Гарнизон Баязета горел желанием принять участие в бое. На подступах к цитадели осажденные крымцы из 2-го Батальона увидели своих же - из 3-го Батальона. Еще несколько дней назад еле передвигающиеся «блокадники» почувствовали необычный прилив сил. Часть защитников Баязета пулей выскочила за ворота цитадели и, соединившись со стрелками из 3-го Крымского батальона, они мигом отбросили противника от стен цитадели и захватили в плен

турок, которые не смогли убежать от полуголодных и переутомленных, но сильных духом защитников цитадели.

Овладев неприятельскими батареями, войска Тергукасова преследовали турок до перевала, где был захвачен лагерь со всеми запасами и награбленным имуществом жителей города Баязета. В живых там уже никого не было.

Турки уже успели отступить, а в четыре часа дня к Баязету подступил многотысячный отряд Фаика-паши, которому приказано было преградить путь Эривапскому отряду и не допустить его к Баязету, Почему отряд Фаика-паши прибыл с опозданием к Баязету? Почему Фаик-паша, взирая на русские войска, находился в качестве любопытствующего наблюдателя и не ввязался в бой? Об этом нет сведений ни в одном русском источнике. На эти вопросы ответит сам Фаик-паша, и не на какой-нибудь пышной торжественной церемонии, а в зале турецкого Военного ада. Там он предстанет уже не как важный и бывалый генерал, которому Портой поручено довести свой Ванско-Баязетский отряд до 60 тысяч воинов, а как арестованный за военные преступления.

Плененные Фаиком-пашой русские солдаты бок о бок с турецкими генералами, между тем, на судебном процессе будут давать свидетельские показания, дабы подтвердить уже доказанную вину этого проштрафившегося генерала. И это не фалып - это быль.

Итак, благодаря умелым действиям генерала Тергукасова и вверенных ему войск, промахам противника и вновь счастливому стечению обстоятельств в пользу России, турецкое войско было повержено и отброшено от Баязета с минимальными для отряда Тергукасова потерями: погибло 2, ранены 21 человек. У противника зафиксировано значительное число убитых и раненых, взято в плен 60 турок. И хотя потери с турецкой стороны были намного большими, с точки зрения военного искусства, это была схватка «не на равных». Турки планировали операцию с участием трех крупных отрядов, а реальные условия оказались совсем иными. Чтобы немного отвлечь внимание от истинных причин «баязетского сидения»в печати того времени с преувеличением описывались боевые события 28 июня в Бая-

Русские войска перед Баязего.м в 1854 г.

зете. (Почти через пять месяцев. подКарсомИ ноября 1878 года произойдет уже крупное сражение, С нашей стороны погибнут генерал, 30 офицеров, 469 нижних чинов, будут ранены 43 офицера и 1790 нижних чинов. Будет взято в плен 17 тысяч прок, включая 5 генералов и 800 офицеров, которых, кстати, надо и накормить, и напоить).

Ворота крепости для освободителей были распахнуты около 5 часов вечера. Обнимаясь со своими собратьями, кто молился, а кто рыдал, из цитадели вышли изможденные осажденные.

Еще Баязет не был окончательно занят, как к госпоже Ковалевской один за другим пожаловали военачальники с соболезнованием по повод}' гибели мужа и восхищения ее невероятным мужеством, Но Алесапдра Ефимовна почти не слышала их, настолько она была обессиленной. Ее бережно вывели под руки.

Генерал Гейне засвидетельствовал, что среди первых пришедших к Ковалевской был Келбали-хан Нахичеванский. После проявления особого уважения к ней, он предложил Александре Ефимовне лошадь, но Ковалевская не решилась сидеть на лошади. Навстречу освободителям она шла. поддерживаемая генералом Келбали-ханом Нахичеванским.

Встретивший Александру Ефимовну начальник Эри-ванского отряда генерал Тергукасов публично поцеловал ей руку, поздравил с освобождением, постарался успокоить обессиленную страданиями и горем вдову.

Все офицеры низко поклонились этой восхитительной женщине.

Во время 23-дневной осады цитадели потери убитыми и ранеными 9 офицеров и 473 воина из нижних чинов.

29 июня отряд Тсргукасова с защитниками крепости, покидая Баязет в направлении Игдыря, проходил маршем Карабулак, мимо Алашкертской дивизии, но Исмаил-паша не предпринял даже попытки освободить хотя бы своих пленных и вернуть отнятые орудия.

Несколькими днями позже в Игдырс, где находилась штаб-квартира Эриванского отряда, при прохождении на параде еще исхудавших и ослабших защитников Баязета, Главнокомандующий Кавказской Армией Великий Князь Михаил Николаевич приказал всему Эриванскому отряду взять «на караул» и преклонить знамена. Войскам зачитали приказ:

Приказ по Кавказской Армии и Кавказскому Военному Округу

Июля 5-го дня 1877 года, в Игдыре.

Именем Государя Императора объявляю вам, войска Эриванского отряда. Царское спасибо, за вашу доблестную, молодецкую службу, за ваши подвиги, за новую славу, которой покрыли вы ваши знамена.

Сражение на высотах Драм-Дага и под Даяром, геройскую оборону Баязетского гарнизона и спасение нскольких тысяч несчастных христиан Турции, искавших в ваших рядах защиты от неистовств диких куртинских племен, - история занесет на свои страницы и с ними передаст памяти и примеру потомства имена ваши и вашего достойного предводителя.

Ура Эриванскому отряду! Ура вождю Его, генералу Тергукасову!

Подлинный подписал Главнокомандующий,
Генерал-Фельдцейхместер Михаил

(«Русский Инвалид», № 161 от 21 июля 1877)

Итак, освободив отважных защитников Бая-зета, русские войска вновь оказались в Игдырс, штаб-кваргире Эриванского отряда. Потрачены немалые государствешше средства, погибло множество людей, могли быть уничтожены и защитники Баязе-та, а Баязет вновь оказался турецким.

Лишь годы спустя, когда страсти улеглись и Баязетская трагедия стала страницей истории, в печати стали появляться публикации о неготовно-

сти цитадели к осаде. Упреки, правда, адресовались только к ее защитникам. В главном военном журнале было выражено мнение Генерального штаба России: «Нет никакого сомнения, что если бы славные защитники цитадели бычи предусмотрительны, то и осада вышла бы для нихлегче, лишений было быменыие, имы избежали бымногихлишних-затрат».

(Эриванский отряд в кампанию 1877-1878. «Военный Сборник»,

№6,1888, с. 265.).

Вес это, между тем, только полуправда. И дело даже не в том, что в официальных российских источниках не назывались истинные виновники баязетской трагедии. Вес списано на осажденных в цитадели, В конце концов, гарнизон Ба-язета спасен, и эта радость затмила бесцельные и немалые там потери. Но сам-то Баязстский гарнизон, как и другие - в тылу Эриванского отряда, не призваны были заниматься самообороной, а - активно защищать мирное христианское население на территории, занятой Эриванским отрядом, В обозрении спецкора британской газеты «Times» Норманна, о котором мы уже упоминали, указано на трагические последствия увлеченности Эриванского отряда насту-

пательными действиями - истребление в его тылу жителей христианского вероисповедания. Оттоманское правительство, по утверждению Норманна, «делая поблажку злодеям - курдам*.», вступившим в ряды Анатолийской армии, не учло их страсть к грабежам и кровавым расправам с армянским населением. При наступлении Эриванского отряда вглубь Турецкой Азии предусматривалось обеспечение безопасности армянского населения в провинции Ван, Алашкертской долине и Баязетском санджаке. Не выполнив плановые охранные функции, Эриванский отряд не воспрепятствовал опустошению курдами территорий проживания армянского населения, Вот впечатления англичан только о Баязете

По свидетельству двух английских офицеров, посетивших Баязет, после того, как русские его оставили, «Город представлял груду развалин, аулицы буквально усеяны трутами мирных обывателей, вырезанных курдами. Потребовалось шестъд11ейЫ\тгребе1ттт.Мух1пар-па1шзаявилапгпит-нам, что он непременнорасстреляет главныхзачишциковрез-ни и сверх того прикажет обезоружить и разослать по дамам 8000 курдов, стоявших вХайдеранлы.Дляпрючера, Мухтар-паша велел даже повесить черкеса, убижего христианина. Вождиэтоготтепигрозш1иауйгп11долюй,есличеркесбудет повегиен, но Мухтар-паша настоял на своем, и в ту же ночь 1100 человекиррегуляргюй кавалерии дизертировали».

(«Военный Сборник», 1878, №9)

При упоминании об освобождении Баязста этот кровавый факт в российской печати не освещался. Делался лишь акцент на умело проведенное сражение Эриванского отряда и освобождение гарнизона Баязета от осады. Но не следует забывать, что гарнизон был cracei i от полного уничтожения, прежде всего, благодаря просчетам турецкого командования. Что же касается жестокой расправы с армянским населением, то это тяжелейший просчет Эриванского отряда. Баязстский гарнизон, будучи укрепленным, как этого требовали условия войны, уроки истории и как предусматривали цели действия Эриванского отряда, никогда бы не допустил этой кровавой резни,

Вот еще одно следствие, умалчиваемое в итогах действий Эриванского отряда.

Бой у Баязета 28 июня - внеплановая, вынужденная и рискованная операция, которую можно было избегнуть. К счастью, операция эта проведена в достаточно благоприятных условиях, когда войска двух турецких отрядов (Ванского и Алашкертского) не прибыли в установленные сроки к Бая-зет, ранее отряда Тергукасова. Будь расторопнее и без преступной халатности турецкое командование упомянутых двух отрядов, Эриванский отряд не был бы допущен к цитадели и должен был принять неравный бой на подступах к Баязету На это рассчитывало главное командование турок, но планы эти, к счастью, были сорваны самими турками и без какого-либо участия Тергукасова. Случись обратное, и тогда вместе с армянским населением Алашксрта. Баязета и Вана заодно вырезан был бы и полуторатысячный гарнизон цитадели.

Наша святая обязанность засвидетельствовать для истории и эту сокрытую правд,?

Важнейший военно-политический итог «баязетского сидения» - отвлечение маленьким гарнизоном цитадели крупных сил турок, предотвратившее нападение на Эриван-скую губернию, ограждение ее от грабежей и истребления мирного населения.

Не будь Баязета и всех тех счастливых обстоятельств, включая просчеты турок, которые, кстати, никак не понять здравым умом, турецкая армия имела неплохие шансы проникнуть в Армению, а далее в Грузию, Азербайджан и вообще на Кавказ.

Спасая свою репутацию и честь Порты, командующий турецкой Анатолийской армией Мухтар-паша отдает под военный трибунал генерала Фаика-пашу.

Главная задача войск - сражаться и бить противника».

Командующий Анатолийской армией Гам-Ахмед-Щхтар-пиша