Приложение синедрионом печати к камню, которым завален был вход

Не побоялись нарушить этот покой только первосвященники и фарисеи. На другой день, то есть в субботу, которая называлась великой, они вспомнили, как Иисус предсказывал не только Свою смерть, но и Воскресение в третий день. Это воспоминание заставило их призадуматься: что, если ученики Его придут ночью, украдут тело Его и объявят народу, что Он воскрес? Народ может поверить, и тогда им не поздоровится. Нет, решили они, не удастся ученикам обмануть нас и народ; поставим к гробу стражу и будем охранять его. Но как же быть с субботой? Ведь сегодня такой день, когда ничего нельзя предпринимать, ничего нельзя делать... Но и откладывать нельзя, потому что с окончанием субботы наступит тот третий день, в который Сей Человек, по словам Его, должен воскреснуть.

Фарисеи были изворотливы и, вероятно, придумали какое-нибудь самопроизвольное толкование закона, чтобы оправдать задуманное дело. Тотчас же они, с первосвященниками во главе, пошли к Пилату и сказали ему: господин! Мы вспомнили, что обманщик тот, еще будучи в живых, сказал: после трех дней воскресну; итак прикажи охранять гроб до третьего дня, чтобы ученики Его, придя ночью, не украли Его и не сказали народу: воскрес из мертвых; и будет последний обман хуже первого (Мф. 27, 63—64).

Первосвященники имели в своем распоряжении стражу из римских воинов, которая давалась им для охранения порядка при храме во время праздника; но распорядиться ею для охраны гроба до третьего дня они, очевидно, не могли без особого разрешения. Для получения этого разрешения они и пошли к Пилату. Поступая так, они, сами того не ведая, были орудиями Провидения: если бы они не приставили стражу ко гробу Иисуса, то могли бы, после Его Воскресения, клеветать на учеников, обвиняя их в похищении Его тела; клевеща, они могли бы ссылаться на опустевший гроб, и склонили бы на свою сторону весьма многих, тем более, что Иисус Христос, по Воскресении Своем, являлся лишь верующим в Него. Теперь же, задумав охранять гроб вооруженными воинами, они лишили свою клевету даже и тени правдоподобия (подробно выше, с. 43—46).

Пилат не стал возражать первосвященникам, но не мог и скрыть свое раздражение против них за вчерашнее нравственное насилие, и потому довольно грубо ответил им: «Вы имеете воинскую стражу при храме; пойдите, возьмите ее, и охраняйте гроб, как знаете».

Они пошли, взяли стражу, пришли ко гробу Иисуса и приступили к делу. Прежде всего им надлежало удостовериться, не украдено ли тело Иисуса в прошлую ночь, с пятницы на субботу; иначе незачем было приставлять стражу, нечего было бы охранять. И вот, они велели отвалить камень, закрывавший вход в пещеру, причем удостоверились, что камень этот весьма велик (Мк. 16, 4; Мф. 27, 60); потом вошли в пещеру и увидели там лежавшее в пеленах тело Иисуса; осмотрели, нет ли другого выхода из пещеры, и, совершив все с надлежащей осторожностью и предусмотрительностью, вышли, велели привалить ко входу тот же камень, приложили к нему печать синедриона, приставили стражу, объяснив ей цель охраны гроба, и удалились в сознании, что если и нарушили субботний покой, зато совершили великое дело.

1 Употребленное выражение «душа его, как очищенная верой от грехов» не совсем точно и может дать повод к недоразумениям. Правильнее выразиться так: душа его, как удостоенная прощения грехов за открытое исповедание веры и искреннее всенародное покаяние, а главное, очищенная искупительной жертвой Христа, будет вместе с душами праведников.

2 Отчего Христос не сошел с креста? Ведь этим Он доказал бы, что обладает божественной властью, и все уверовали бы в Него.

Такими вопросами задаются и теперь многие из неверующих. И что сказать им на это? Тот, по слову Которого повиновались бесы, ветры и морские волны, Кто исцелял даже заочно всякие болезни, Кто воскрешал мертвых, Тот мог, конечно, и сойти со креста, если бы это было необходимо. Поэтому, если Он не сошел со креста, то, значит, тому были основательные причины. А если хотите знать эти причины, то я скажу, что они ведомы только Богу. Да, мы, грешные люди, не знаем их. Но, не зная их, мы все-таки можем строить предположения, основываясь на словах Самого Господа.

Из Евангелия мы знаем, что Христос ставил Себя, по Человечеству Своему, образцом доступного нам совершенства; Он требовал, чтобы мы подражали Ему, брали пример с Него, жили так, как жил Он, Христос-Человек. Но для того, чтобы быть Образцом доступного нам совершенства, Он должен был не пользоваться никогда лично для Себя, как человека, Своей божественной властью могущества; в противном случае, Он был бы образцом недоступного для нас совершенства; Он оказался бы требующим от нас невозможного; самые заповеди Его казались бы неисполнимыми; да и цель Его пришествия была бы не вполне достигнута. И мы знаем, что Он действительно никогда не пользовался Своей божественной властью, чтобы облегчить Свои человеческие немощи и страдания. Он, как Человек, испытывал усталость, нуждался в подкреплении Своих сил пищей и сном; Он томился от жажды, страдал от мучений голода; Он радовался и скорбел, и не всегда Он мог подавить в Себе скорбь, не всегда мог скрыть ее, скорбь Его нередко разрешалась слезами. Он, как Человек, подвергался искушениям, но всегда побеждал их; и побеждал не божественной властью, присущей Ему, как Сыну Божию, а единственно покорностью воле Отца; покорность эту заповедал Он и нам, как могучее средство выходить победителями из борьбы с соблазнами, искушениями. Он, как Человек, содрогнулся в Гефсиманском саду от представшей мысленному взору Его чаши страданий и молил Отца об отсрочке исполнения Его воли; но и это искушение Он победил покорностью воле Отца, которую выразил в словах: не Моя воля, но Твоя да будет (Лк. 22, 42). А когда Он подчинился воле Отца, то страшные физические страдания на кресте исторгли вполне человеческий вопль Его: Боже Мой! Боже Мой! для чего Ты Меня оставил? (Мф. 27, 46). То есть: почему в такой ужасный час мучительной казни божественная сила Самого Христа, всегда пребывавшая с Ним нераздельно, не облегчила Его незаслуженных страданий? Думаю, потому, что если бы Христос сошел со креста или сделал бы нечувственными для Себя страдания от самой мучительной казни, то Он не мог бы быть для нас примером, образцом истинного человека, то есть таким, какими и мы должны быть; и тогда цель Его пришествия на землю не была бы достигнута. Но Он достиг своей цели именно потому, что никогда не пользовался Своей божественной властью для облегчения своих человеческих немощей и страданий. Да, Христос, как Человек, исполнял Сам в точности все свои заповеди; Он жил так, как учил других жить; слово Его никогда не расходилось с делом; божественной властью Своей Он никогда не облегчал Себе несение ига Своих заповедей; и потому Он, в Своем Человечестве, служит обязательным для нас примером; и мы должны жить так, как жил Он; и мы можем так жить! (Подробности см. в моей книге «Три лекции»: лекция 3-я «Исполнимы ли заповеди Христа?»).

3 Выше, на с. 52, было приведено мнение профессора, доктора медицины А. Шилтова о том, что бичевание и истязания Иисуса до распятия, полное изнеможение и упадок сил, затем невыносимые муки на кресте должны были вызвать опаснейшую болезнь — отек легких, доказательством чему служит истечение крови и воды из прободенного бока. Следовательно, отек легких есть причина истечения воды или водянистой жидкости из прободенного бока Господа, и это вполне естественно.

ГЛАВА45.