К чему привело многолетнее дармовое снабжение палестинцев? 4 страница

Появление в Аннаполисе Сирии – сигнал о готовности налаживания отношений с Соединенными Штатами за счет отношений с Ираном. Цена этого известна: Голанские высоты – единственная территория, потерянная Сирией в ходе войн ХХ в., которую та рассчитывает вернуть. Хотя Голаны, согласно решению израильского Кнессета, аннексированы и на них никогда не было значительного арабского населения, все израильские правительства, начиная с 90-х гг., готовы были вернуть их Сирии в обмен на мирный договор и соответствующую компенсацию со стороны США. Переговоры велись в закрытом режиме и условия соглашения были согласованы в деталях. Возвращение Голанских высот лишит Израиль примерно трети источников пресной воды и дестабилизирует внутриполитическую обстановку, но до той поры, пока израильская элита не откажется от попыток реализации принципа “мир в обмен на территории”, принятые ей на вооружение теории и американские интересы будут довлеть в Израиле над интересами национальными. Возвращение Египту всего Синайского полуострова по Кемп-Дэвидскому договору создало матрицу арабо-израильского урегулирования, которая в настоящее время не дает сирийскому руководству заключить мир с Израилем на более реалистичных условиях. В настоящий момент проблемы Ливана, в которые Сирия вовлечена исторически и сотрудничество с Ираном, восходящее к ирано-иракской войне, в ходе которой режим Хафеза Асада оказался единственным союзником Ирана в арабском мире, удерживают Сирии на “оси зла”, с точки зрения Белого Дома. Проблема сирийского режима в том, что потеряв контроль над ливанской экономикой, он оказался на грани дестабилизации. Ситуацию осложняют иракские беженцы, формально не имеющие этого статуса, число которых на территории Сирии приближается к полутора миллионам человек. Палестинские беженцы, более 400 тысяч которых находится в Сирии, контролируются режимом, однако избавиться от них сирийское руководство готово в любой момент. В то же время исламисты – традиционные враги дома Асадов, пользуясь изоляцией режима в западном мире, и относительной слабостью позиции действующего президента, Б.Асада, по сравнению с его отцом, постепенно возвращают себе позиции в стране.

Главной проблемой Сирии является Ливан: сирийская армия и спецслужбы, поддерживавшие там стабильность, вынуждены были оставить страну после убийства ливанского премьера, Р.Харири. Последующее развитие событий в Ливане сделало Сирию заложником иранской политики: Вторая ливанская война, которую движение «Хизбалла» вело “от имени” Ирана, едва не привела к сирийско-израильской войне. Столкновение с Израилем, которого Сирия избегала с 1982 г., не исключено, и курс Ирана на ведение “войн по доверенности” может спровоцировать его. Победа Израиля в этом конфликте предрешена и может стать для Иерусалима компенсацией за неудачно проведенную в Ливане кампанию 2006 г. и срыв международного давления на ИРИ в связи с иранской ядерной программой. В настоящее время Сирия, попытки которой наладить отношения с Западом с минимальным ущербом для собственных интересов, пока не привели к успеху, вынуждена оставаться союзником Ирана. Как следствие, она поддерживает «Хизбаллу» и ХАМАС, часть руководства которого базируется в Дамаске, одновременно контактируя с Абу-Мазеном. Переориентировать ее на ПНА может нормализация отношений с США и возвращение Голанских высот, говорить о чем пока преждевременно. Ведущие арабские страны заинтересованы в том, чтобы обстановка в Сирии сохраняла стабильность, а сама она перестала быть проводником иранского влияния в арабском мире. В настоящее время, однако, добиться этого не представляется возможным. Именно этим можно объяснить игнорирование дамасского саммита ЛАГ большинством лидеров арабского мира, резко контрастировавшее с присутствием там делегации Ирана. Не следует забывать и о сдержанной реакции руководства арабских стран на инцидент, в ходе которого израильская авиация разбомбила весной 2008 г. на сирийской территории объект неизвестного назначения, по сообщениям Израиля - ядерный.

Ливан с момента ухода сирийской армии находится на грани гражданской войны. Эмиграция христиан, снижение влияния суннитов, усиление шиитов и необратимый кризис властных институтов, сопровождающийся многочисленными политическими убийствами – доминирующие тенденции текущей политической ситуации. На фоне борьбы за влияние, которую ведут в Ливане Иран, Сирия, Франция, Саудовская Аравия и суннитские радикалы, шиитская «Хизбалла» превратилась в ведущую военно-политическую силу страны. Необратимое изменение этно-конфессионального баланса в Ливане – залог длительной нестабильности. В отсутствии оккупационных армий, на протяжении десятилетий поддерживавших относительный внутренний мир, опираясь на равновесие между Израилем и Сирией, Ливан вернулся к обычному для него состоянию анархии. Западные миротворцы и войска ООН в этой стране ограничены в своих возможностях – влияние их минимально. Палестинский фактор оказывает на Ливан не просто дестабилизирующее, но разрушительное воздействие. Не случайно именно в этой стране палестинские беженцы оказались запертыми в настоящих гетто и живут в условиях предельной дискриминации. Ливанцы помнят, какую роль сыграл ФАТХ сыграл в развязывании гражданской войны в 1975-76 гг. и Первой ливанской войны в 1982 г. Следствием конфликтов палестинцев с местным населением стала резня в лагерях беженцев Сабра и Шатила. Укрепление в палестинских лагерях исламистов Аль-Каиды привело к разгрому ливанской армией летом 2007 г. лагеря беженцев Нахр-аль-Барид. Ливан заинтересован в возникновении палестинского государства более прочих соседей Израиля, чтобы в кратчайшие сроки депортировать туда палестинцев, живущих на его территории. Как бы ни изменялись палестино-израильские отношения, соглашение с Израилем ливанское руководство будет заключать с оглядкой на Саудовскую Аравию, Сирию и Иран. Судьба президента Жмайеля, убитого после того, как он заключил мирный договор с Израилем в 80-х гг., - пример того, чем может окончиться отступление от этой тактики.

Для Иордании возникновение палестинского государства – гарантия стабильности режима. Палестинские беженцы и натурализованные палестинцы составляют более половины ее населения. Проблемы политического исламизма и лояльности подданных к правящей династии – в первую очередь касаются палестинцев. Королевство на протяжении десятилетий поддерживало неофициальные контакты с Израилем и заключило мирный договор с ним, как только это оказалось возможным. Хашимитская династия контролирует иерусалимский Вакф, решая совместно с Израилем проблемы Храмовой горы. Иордания, получая экономическую и военную помощь от США, зависит от уровня отношений с Западом. Палестинское государство позволило бы королевству решить проблемы палестинской лояльности и палестинских беженцев. Не следует забывать, однако, что действующий король, Абдалла Второй и его покойный отец – король Хуссейн – люди с огромной разницей в мировоззрении и управленческом опыте. Хуссейн, правление которого началось с гибели его деда от руки палестинского террориста, пережил много кризисов, связанных с палестинцами, наиболее острым из которых был “Черный сентябрь” 1970 г. Он умел подавлять бунты огнем и мечом и делал это не колеблясь. Его сын не имеет такого опыта. Сегодняшняя ситуация в Иордании отягощена волнениями в районах расселения бедуинских племен – опоры династии. Негативную роль играет и активизация в экономике палестинской родни королевы, а также присутствие в стране почти миллиона иракских беженцев, активизация там после тридцатипятилетнего перерыва исламистских террористов и опасность притока беженцев с Западного берега, в случае неудачи руководства ПНА в борьбе с ХАМАС. Все это заставляет короля настаивать на скорейшем создании палестинского государства, как «клапана для выпуска пара» в решении проблем его собственной страны. Если же в перспективе правительство Абу-Мазена не сможет удержать ситуацию на Западном берегу под контролем, не исключено возвращение к обсуждавшемуся в 80-е гг. иорданскому варианту урегулирования. Свидетельством этого будет ввод подразделений иорданской армии на Западный берег.

Проблемы Саудовской Аравии – стабильность режима и передача верховной власти. Консервативная модернизация, с необходимостью проведения которой столкнулся Дом Сауда, осложняется антиправительственной деятельностью исламистов-радикалов - “заблудшей секты”, пропагандистская и террористическая активность которых ставит под вопрос единство страны. Протяженная граница с Ираком превратила королевство в такое же прифронтовое государство, как Сирия и Иордания. Опасность эта тем больше, что именно захват власти в Саудовской Аравии – главная цель Бен-Ладена и других лидеров Аль-Каиды. Усиление иракских шиитов и распространение влияние Ирана за пределы его границ поддерживает сепаратистские тенденции в Восточной провинции, большинство населения которой шииты, традиционно враждующие с ваххабитской элитой королевства. Вызовами Саудовской Аравии являются иранская ядерная программа и действия коалиции во главе с США в Ираке, ослабление саудовской экономики и снижение уровня жизни, обострение конкуренции за доминирование в исламском мире с Аль-Каидой, Ираном и такими гигантами исламского мира, как Пакистан, Малайзия и Индонезия, борющимися против “арабского засилья”. Присутствие в Аннаполисе саудовской делегации было столь же естественным, сколь естественной стала «Арабская мирная инициатива», символизировавшая теоретическую готовность монархий арабского мира, включая КСА, в перспективе наладить отношения с Израилем. Арабская мирная инициатива стала символом изменений во внешней политике, на которые его руководство готово пойти в настоящий момент: тем более безобидных, что она основана на реалиях 40-летней давности и устарела минимум на полтора десятилетия. В сегодняшнем виде эта инициатива не вносит в ситуацию ничего нового, шансов на то, что Израиль ее примет, нет и, следовательно, она позволяет королевству приобрести миротворческий имидж, ничем не рискуя. Реальные отношения саудовского режима с палестинцами и Израилем значительно отличаются от теоретических деклараций. «Солидарность с палестинским народом» не остановила депортацию сотен тысяч палестинцев с территории КСА после того, как ООП поддержала захват Ираком Кувейта в 1990 г. «Общеарабская солидарность» не препятствовала ваххабитским богословам издать фетвы, запрещавшие молиться за победу «Хизбаллы» в ходе ливано-израильского конфликта 2006 г. Как и Египет, Саудовская Аравия, осуждая Израиль, готова предоставить ему возможность уничтожать общих врагов. Следует отметить, что прагматизм такого рода характерен для правящей династии Саудовской Аравии. Именно реализм саудовского королевского дома лежит в основе того, что стратегический союз королевства с США выдержал с середины 40-х гг. все испытания.

Присутствие в Аннаполисе монархий Персидского залива подкреплялось высоким уровнем неформальных связей с Израилем и еврейской диаспорой, а также большей, чем у Саудовской Аравии, необходимостью в опоре на США в борьбе с исламистами, в т.ч. действующими с территории Ирака. Дополнительным фактором, способствующим вестернизации внешней политики этих стран, является их уязвимость перед Ираном. Оккупация ИРИ островов, принадлежащих ОАЭ, проиранские настроения в шиитских общинах стран Залива и опыт прямых столкновений с ИРИ в годы ирано-иракской войны, включая теракты, авиаудары и “войну танкеров”, продемонстрировали им важность связей с любым реальным соперником Исламской Республики Иран. Проблема палестинского присутствия встала особенно остро в Кувейте, пережившем иракскую оккупацию – но во всех этих странах она привела к депортации палестинцев в 90-х гг., в общей сложности, как и в Саудовской Аравии, нескольких сотен тысяч человек, и резкому сокращению или полному прекращению поддержки ООП и ее наследницы ПНА. Отношения монархий Залива с Саудовской Аравией до последнего времени были осложнены рядом исторических причин, что облегчает в перспективе нормализацию их отношений с Израилем. Палестинское государство для малых монархий Залива означает возможность вывести за пределы своей территории остатки палестинских общин, нелояльных к правящим династиям. В то же время их проблемы в отношениях с палестинцами менее остры, чем у соседних с Израилем стран, где расположены лагеря палестинских беженцев. В связи с этим нельзя не отметить присутствия и успешного выступления на экономическом саммите в катарской Дохе в апреле 2008 г. министра иностранных дел Израиля Ц.Ливни. Оно стало символом прорыва в отношениях Израиле и арабского мира, несмотря на прозвучавшую на саммите критику проходивших в тот же период контртеррористических операций израильской армии и служб безопасности на палестинских территориях.

Роль Турции в ближневосточном урегулировании минимальна, несмотря на возможность ее участия в израильско-сирийском диалоге в качестве посредника. Декларируя исламскую солидарность и готовность к добрососедским отношениям с Сирией, Ираком и Ираном, эта страна поддерживает прочные связи с Израилем, в т.ч. в военно-технической сфере. Борьба с курдским сепаратизмом и проблемы распределения водных ресурсов, периодически приводят Турцию к конфликтам с Сирией и Ираком. Законодательно закрепленный светский характер государства, большая и влиятельная еврейская община, роль которой в формировании государственных институтов на раннем этапе истории кемализма не следует недооценивать, связи с ЕС и конфликт с Грецией, традиционно поддерживающей палестинцев, смещают турецкие интересы в сторону Израиля. Усиление в парламенте, формирование правительства и занятие поста президента Турции сторонниками “мягкого ислама”, в свою очередь, укрепляет ее связи с исламским миром, работая «на палестинцев», однако внутриполитический кризис вокруг “проблемы женских головных уборов”, поставивший на грань запрета правящую партию, ставит под сомнение их возможность ухудшить отношения Турции с Израилем.

Иран – наиболее последовательный противник Израиля в регионе, сочетает риторику в пользу мира с жесткой позицией, блокирующей любые реальные шаги, направленные на палестино-израильское урегулирование. Антисионизм - стержень идеологии исламской революции. Ядерная программа ИРИ рассматривается Израилем, как главный фактор риска для его будущего, тем более, что в случае возникновения опасности столкновения между Ираном и Израилем арабское население региона будет рассматриваться руководством ИРИ как расходный материал. Сочетание в Иране ракетных технологий со стремлением к овладению полным ядерным циклом, от которого лишь несколько шагов до ядерного оружия, дает основания прогнозировать возможность ядерного конфликта между этими странами в течение ближайшего десятилетия. Иранские правительства, включая прагматика А.А.Хашеми-Рафсанджани и либерала М.Хатами, вели, за исключением короткого периода, когда Израиль в 80-е гг. был звеном в организации поставок американского вооружения Ирану по схеме “Иран-контрас”, активную антиизраильскую деятельность. Приход к власти иранских “неоконов”, во главе с президентом Ахмадинежадом, лишь сделал иранскую политику, направленную против Израиля, предметом обсуждения на международной арене. Угрозы иранского президента уничтожить Израиль, Вторая ливанская война, военный потенциал ливанской «Хизбаллы» и палестинского ХАМАС дают веские основания предполагать, что опасения израильского руководства в отношении Ирана оправданы. Борьба Ирана за гегемонию в исламском мире заставляет его руководство наращивать антиамериканскую и антиизраильскую риторику, поддерживая не только президентов У.Чавеса, А.Лукашенко и других противников США, но и антисионизм и исламофашизм в мировых масштабах. “День Иерусалима”, ежегодно проводимый в Иране, напоминает об антисионистской политике СССР, а мероприятия, посвященные ревизии Холокоста - Германию 30-х гг.

Наличие в Иране крупной еврейской общины, история ирано-израильских отношений в период, когда эти страны были союзниками, неофициальные контакты, которые представители ИРИ поддерживают с Израилем, позволяют предположить возможность урегулирования отношений между ними в будущем. Пока что, однако, ирано-израильский кризис не преодолен: декабрьский доклад американской разведки о состоянии иранской ядерной программы торпедировал усилия Белого Дома по ужесточению антииранских санкций в ООН и оставил Израиль один на один с Ираном. Информация о лишении Верховным аятоллой Хаменеи лидера «Хизбаллы», шейха Насраллы, права на принятие решений в военной сфере, если она соответствует действительности, означает концентрацию рычагов управления ливанскими антиизраильскими движениями в Тегеране. Разумеется, претензии Ирана на статус региональной сверхдержавы опираются в первую очередь на персидский национализм, возможно даже в большей мере, чем на политический ислам, и в этом интересы Ирана и Израиля, традиционно соперничающих с арабскими соседями, скорее совпадают. Сегодня, однако, Палестина является для руководства исламской республики не менее важным направлением внешней политики, чем Ирак и Персидский залив и это чрезвычайно осложняет региональную ситуацию.

В конечном счете, главным в том, когда и как именно окончится палестино-израильский конфликт, является состояние дел в противостоящих лагерях. Какое бы давление не было оказано на них, какая бы помощь ни была им предоставлена, лишь от израильтян и палестинцев зависит их будущее. Политика Израиля в отношении национальных и конфессиональных меньшинств, основа которой была заложена в догосударственный период, напоминает советскую национальную политику, тем более, что базируется на тех же теориях. Израильской спецификой было восходящее к практике иудаизма негативное отношение к прозелитизму, контролю над неевреями и включению их территорий в состав еврейского государства – в любой форме. В любом другом ближневосточном (и неближневосточном) государстве этнические меньшинства были бы ассимилированы, взятые под контроль в результате войны территории, кем бы они ни были населены, присоединены и интегрированы, а их население взято под контроль оккупирующего государства, с предоставлением ему гражданства, как в Иордании, или без предоставления, как в Египте. В Израиле же, несмотря на все перегибы первых десятилетий существования этого государства, сохранение арабских и прочих национальных традиций в нееврейских общинах было предметом государственной политики, в 90-е гг. поддерживавшейся министрами, представлявшими левые партии, даже вопреки требованиям самих нееврейских общин, лидеры которых настаивали на интеграции.

В еще более гипертрофированной форме это проявилось на взятых под контроль в 1967 г. территориях, полностью дезориентировав их население. Последнее ожидало обычной для региона смены верховной власти, и было готово демонстрировать победителям лояльность в обмен на защиту и социальные блага. Вместо этого оно было проинформировано, что новая власть никого не будет присоединять, и вернет территории “арабскому миру” в обмен на заключение мирных договоров. Некоторые из этих территорий (Восточный Иерусалим и Голанские высоты) позднее были аннексированы, без изменения статуса их исконного населения. Другие были застроены израильскими поселениями, также без изменения статуса жителей соседних палестинских городов и деревень. В итоге палестинцы поняли, что стать частью Израиля им не предлагают, а возвращение под контроль Египта, Иордании или ООП – смертный приговор для потенциальных коллаборационистов. Практика подтвердила эти прогнозы. Не случайно отношения палестинцев, живущих на «территориях», и израильтян пережили “медовый месяц” в 1967-73 гг. После того, как Израиль провел переговоры в Кемп-Дэвиде и уступил Египту Синай, население территорий убедилось в том, что его “сдадут” и идеологическая победа ООП над Израилем стала только вопросом времени. “Соглашение Осло” оказалось первым шагом к фактической капитуляции израильских политиков, проведенной по их собственной инициативе, перед Я.Арафатом. Последующие полтора десятилетия, несмотря на все перипетии противостояния, закрепили эту тенденцию. Израиль отдавал и отдает территории, не получая взамен безопасности. Не исключено, что он продолжит двигаться в этом направлении, пока окончательно не исчерпает лимит итогов военных побед 60-80-х гг.

Причина палестино-израильского конфликта - идеализм и отсутствие опыта государственного управления израильской элиты, вне зависимости от партийной принадлежности и идеологической ориентации. С тех пор, как в 60-е гг. “старый истеблишмент” Израиля принял на вооружение теорию “территории в обмен на мир”, его лидеры пытаются воплотить ее в жизнь. Кемп-Дэвид, Мадрид, Осло и Аннаполис – этапы этих попыток. Каждый из них позволяет очередному израильскому премьеру добиться лавров миротворца за счет национальных интересов, закладывая основы нового, более глубокого и ожесточенного противостояния. Политику такого рода ведут и правые, и левые партии, разница между которыми в настоящее время минимальна. Именно это позволило израильскому премьер-министру А.Шарону сформировать Кадиму – “партию власти”, составленную выходцами из правого Ликуда и левой Аводы. За рамками ее остались группы и лидеры, оппозиционные А.Шарону и его вечному партнеру-противнику Ш.Пересу, действующему президенту Израиля. Рассматривая другие партии израильского политического спектра, следует отметить, что русскоязычные избиратели, выступающие против территориальных уступок, но за социальную защиту населения, которых представляет партия Исраэль-Бейтейну и ее лидер А.Либерман, отличаются электоральным прагматизмом, создав “право-левый” выборный маятник. Ортодоксы, традиционалисты (партия ШАС) и представители электорального “болота” - партия пенсионеров - голосуют в обмен социальные блага, предоставляемые их группам. Иллюстрацией этого выглядит недавний раскол партии пенсионеров, часть которой сформировала в Кнессете представительство партии известного русско-израильского предпринимателя, политического и общественного деятеля А.Гайдамака. Особую позицию занимает национально-религиозный лагерь, руководство которого, пытаясь избежать конфликта с правительством, все более отдаляется от рядового электората: поселенцев, академического истеблишмента и военных, выступающих против территориальных уступок за счет безопасности. СМИ, суды и прокуратура Израиля в большинстве своем являются сторонниками левых групп типа движения Мерец, политическое будущее которых связано с завершением “процесса Осло”. Стратегия арабских партий Израиля описана выше.

“Процесс Осло”, принесший Ш.Пересу Нобелевскую премию мира, в настоящее время рассматривается как ошибка, которая привела к террористической войне, даже его бывшими сторонниками. Раскол гражданского общества, противостояние евреев и арабов Израиля, разрушение экономики и социальной среды палестинских территорий, радикальная исламизация Газы и Южного Ливана, дехристианизация Палестины, гибель тысяч израильтян и палестинцев – следствия попытки этого амбициозного “лузера” остаться у власти, оттеснив политических оппонентов. Все чаще израильская публика задает “неудобные” вопросы, пересматривая итоги политического курса, которым Израиль движется последние полтора десятилетия. Ревизии подвергаются и такие, недавно незыблемые постулаты, как “наследие Рабина”, в убийстве которого все чаще обвиняют не правых экстремистов, а его соратников по партии, обеспокоенных тем, что он мог замедлить реализацию “соглашений Осло”. Сегодня можно констатировать, что в элите Израиля нет ни понимания того, куда должна двигаться страна, ни того, где проходят “красные линии”, которые она не может пересекать.

Политика Израиля в ближневосточном урегулировании – балансирование на проволоке с завязанными глазами, которое преследует единственную цель: взять власть и удержать ее в руках тех, кто за нее борется. Именно этим объясняется то, что такие политические авантюры “бывшей элиты”, как “женевская инициатива”, воспринимаются, словно элементы реального политического процесса. Партийную политику Израиля характеризуют авторитаризм, вождизм, лоббирование в личных интересах, коррупция и засилье партийного аппарата. Израиль переживает кризис доверия населения к институтам власти. Критике подвергаются президент, премьер-министр, министры обороны, иностранных дел и внутренней безопасности, государственный контролер, руководство спецслужб и полиции, профсоюзные лидеры. Единственное, в чем расходится публика в отношении каждой из упомянутых фигур – превалируют ли в их деятельности личные или групповые интересы. Следствием этого и стал феномен новых политиков, наиболее известным среди которых является упомянутый выше А.Гайдамак.

Нельзя не отметить заметной в условиях паралича элиты активизации израильского общества, формирующего внепартийные группы и движения. Алия из бывшего СССР, коренным образом изменившая структуру этого общества в 90-е гг., в последние 7 лет пополнилась репатриантами из Аргентины, Франции, Эфиопии, малых общин и перешедшими в иудаизм “герами”, не являющимися сторонниками правительственной политики. В ходе “итнаткута”, насильственной эвакуации 8 тысяч поселенцев Газы, сформировалась стратегия пассивного сопротивления. Активного сопротивления поселенцев и их сторонников можно ожидать в случае попыток эвакуации поселений Западного берега – “иткансута”, а также Голанских высот. При этом не исключена возможность того, что будет перейден допустимый уровень насилия и противостояние приобретет характер гражданской войны, которая неизбежно обернется катастрофой не только для палестинцев, но для всего региона. Как представляется, риск дестабилизации внутриполитической обстановки в Израиле в ходе его размежевания с палестинцами чрезвычайно высок, вне зависимости от величины территориальных уступок, которых может добиться палестинская сторона. Израиль является непризнанной - “теневой”, но от этого не менее реальной ядерной державой, которая заслуживает значительно большей осторожности в отношении к ней мирового сообщества, чем это принято сегодня. Эвакуировать без массовых беспорядков четверть миллиона вооруженных поселенцев, не говоря о жителях еврейских кварталов Восточного Иерусалима, невозможно вне зависимости от того, какие именно обещания в этой области были даны в Аннаполисе и будут даны в будущем. Армия, учитывая негативный опыт “итнаткута”, ухода из Ливана и Второй ливанской войны, вряд ли поддержит в этом правительство, хотя ЦАХАЛ готов к масштабной операции по зачистке Газы, кампании против Сирии или атаке на иранские ядерные объекты, тем более, что экономика Израиля, как показала война 2006 г., диверсифицирована и модернизирована настолько, что успешно развивается и в условиях военных действий и противостояния терроризму. Вопрос лишь в том, готово ли к силовым сценариям политическое руководство Израиля, или оно будет придерживаться “стратегии Пуэрто-Рико”, переложив ответственность за безопасность Израиля на США.

В отсутствии стратегии, действия руководства Израиля в сфере безопасности и диалога с руководством ПНА определяются тактикой: реализуется то, что может помочь тому или иному политику в продвижении и закреплении достигнутых позиций. Основные факторы, с которыми вынуждено считаться руководство Израиля – симпатии избирателей в предвыборный период и уровень отношений с Соединенными Штатами. Пытаясь добиться от американского руководства поддержки своего курса, каждая из политических группировок Израиля лоббирует в США собственные интересы. Это касается также президента и членов правительства: премьер-министр, вице-премьеры, министры обороны и иностранных дел имеют большие возможности для продвижения в США своих идей и торпедирования планов соперников, включая коллег по правящей коалиции и непосредственное руководство. Такая же система отношений выстроена на партийном уровне. Политика, которую ведут основные игроки израильского истеблишмента: президент Ш.Перес, премьер Э.Ольмерт, министры Ц.Ливни, Э.Барак и Ш.Мофаз, вышедший из правительственной коалиции А.Либерман и ее оппонент Б.Нетаньяху, следуя рекомендациям своего окружения, определяет будущее палестино-израильских отношений больше, чем долгосрочные интересы Израиля. Это обстоятельство объясняет противоречивость израильских действий не только на современном этапе, но и в будущем. Главными претендентами на пост премьер-министра в будущем правительстве являются Б.Нетаньяху, Э.Барак и Ц.Ливни. Учитывая крен израильского общества вправо, вследствие роста военных и террористических угроз, они вынуждены в вопросах отношений с палестинцами придерживаться схожей риторики и действий. Это касается и действующего премьера, Э.Ольмерта, чей рейтинг беспрецедентно низок. Как ни парадоксально, но при всем вышесказанном израильское правительство, опирающееся на нежелание большинства депутатов Кнессета покинуть парламент в случае внеочередных выборов, достаточно устойчиво: понимая истинное положение вещей Э.Ольмерт, будучи человеком левых взглядов, должен любой ценой избегать столкновения с правым истеблишментом и обострения противоречий в обществе.

Анализируя баланс групповых и корпоративных интересов израильского политического истеблишмента, следует отметить, что левое лобби, пытаясь реанимировать финансовые потоки, выстроенные в 90-е гг. вокруг “процесса Осло”, добивается возобновления выплат руководству ПНА средств, удерживаемых Израилем в оплату таможенных сборов и налогов с рабочих. Оно пытается выстроить систему экономических связей Палестины и Израиля с учетом требований безопасности. Левый истеблишмент, связанный с армией и спецслужбами, выступает за завершение строительства “стены безопасности” и проведение антитеррористических “зачисток”. Он демонстрирует готовность к “болезненным уступкам”, требуя ликвидации “незаконных поселений” и замораживания поселенческой деятельности, но готовится к войне с ХАМАС, «Хизбаллой», Ираном и Сирией. Отказываясь на официальном уровне от диалога с ХАМАС, эта группа израильских политиков пытается наладить контакты с этим движением и добиться от него признания Израиля, одновременно зондируя возможность возвращения Сирии Голанских высот. Они колеблются в выборе партнера по диалогу между действующим главой ПНА Абу-Мазеном и находящимся пока в заключении М.Баргути, популярным среди палестинских радикалов. Из соображений конкуренции, группа эта склонна к замедлению алии и пытается провести традиционную для Израиля “полуконкурентную” приватизацию, оставляя командные высоты в израильской экономике за левой олигархией, контролирующей ее в настоящее время. Поскольку попытки освободить захваченных в плен боевиками ХАМАС и «Хизбаллы» летом 2006 г. израильских военнослужащих силовым путем не привела к успеху, эта группа элиты склоняется к попытке их обмена на несколько сотен боевиков, содержащихся в израильских тюрьмах.