Религиозная организация как юридическое лицо 2 страница

Собственные средства покровительствуемых организаций (доходы от земель, пожертвования, пожалования, средства по завещаниям) защищались государством от хищений и недобросовестного использования. “Все церковные капиталы сохраняются в целости и без ущерба, на праве казенных имуществ; сим правом защищаются и они”. (Ст. 855, 1023 и др.)

4) Сословные привилегии для духовенства – было важной частью государственного покровительства. Священнослужители этих религий освобождались от телесных наказаний. (Ст. 355, 911 и др.) Раввины также освобождаются от наказаний телесных и пользовались “в местах оседлости Евреев лично-почетными правами купечества первой гильдии” (ст. 1092). Закон освобождал их от рекрутства, подушной подати, земских повинностей. (Ст. 1094)

Духовные лица получали и другие сословные преимущества. Например, лютеранские пасторы получали личное дворянство (ст. 356), армяно-григорианские священники освобождались “от платежей всяких податей и повинностей” (ст. 910). Определенные привилегии получало мусульманское духовенство (ст. 1148, 1255) Государство следило за тем, чтобы не ущемлялись имущественные интересы буддистского духовенства. В частности, Астраханская Палата Государственных Имуществ должна была наблюдать дабы духовенство полноценно пользовалось в Калмыкии местами для пастбищ своего скота. (Ст. 1275).

5) Защита канонической территории от прозелитизма со стороны других религий. Общество охраняло духовно-социальную целостность своих национальных регионов, давая возможность полноценно осуществлять там этнокультурные традиции народа. Этим принципом руководствовалось отношение не только к инославням христианским, но и к нехристианским конфессиям. “Евреи могут отправлять общественные молитвы и богомолие в местах общей их оседлости. Никто не имеет права препятствовать им в том, ни словом, ни делом”. (Ст. 1060) Одна из статей буддистского устава гласила: №Если бы произошел случай, нарушающий благоустройство, благочиние и дозволенную законом свободу вероисповедания, или возникла какая-либо новая секта: то по донесении о том Ламы, Палата Государственных Имуществ делает распоряжение о восстановлении нарушенного порядка…” (Ст. 1274)

6) Защита религиозного общества от внутренних расколов. Целостность религиозного общества народа считалась не частным, внутренним делом организации, а важной государственной обязанностью. Целый ряд положений “Уставов Духовных Дел Иностранных исповеданий” указывает на необходимость внутренней дисциплины, единоначалие, следование установленному учению и обрядовым традициям в религиозных организациях. Например, “в епархиях Римско-Католическое духовенство, белое и монашествующее, строго сохраняет правила подчинения своему начальству…” (Ст. 89) В “Уставе Евангелическо-Лютеранской Церкви” указано: “Никто из членов Евангелическо-Лютеранской Церкви в Империи не должен дозволять себе распространять словесно или письменно мнения, противные учения сей Церкви”. (Ст. 135)

Дозволенные или признаваемые религиозные объединения [15]. К этой категории относились религиозные объединения, получившие легальный статус не сразу. Эти религии не являются традиционными этнообразующими конфессиями, подобно религиям второй категории. (Исключением являются старообрядцы, хотя и утратили в истории роль национальной консолидирующей силы, но объединяли часть народа страны). Помимо старообрядцев в эту категорию включались менониты, анабаптисты.

Мера религиозной свободы для дозволенных религий была меньше. Их последователям предписывалось проводить богослужения в частных (приспособленных) домах. Внешний вид таких зданий не должен был иметь признаков храма (разрешалось лишь помещать крест над входом), внутреннее же их устройство делалось по усмотрению верующих. (Но это правило выдерживалось далеко не всегда. Например, богатые старообрядческие общины находили возможность строить храмы, часовни не только на окраинах, но и в столицах.) Запрещались публичные (за пределами специальных мест, отведенных для этого по закону) богослужения и обряды. Воспитание детей, брак и погребение также по закону верующие совершали по своим обрядам. Духовные лица этих движений не имели никаких отличий от мирян перед лицом государства и их содержание не обеспечивалось казной.

В 1874 г. император и Государственный Совет одобрили представление Министерства Внутренних Дел о признании браков раскольников законными. Это событие значительно расширило гражданские права сторонников старой веры[16]. При Александре III было издано несколько указов, касающихся раскольников и сектантов. Важнейшим из них считается закон от 3 мая 1883 г., по которому всем раскольникам (и сектантам, за исключением скопцов) было разрешено выдавать паспорта на общем основании. Им разрешалось отныне легально заниматься торговлей, промыслами, занимать общественные должности (но с рядом ограничений), совершать обряды и богослужения.

Относительно организации менонитов[17], относящейся к этой же категории, в законах говорилось: “Менонисты беспрепятственно отправляют дела веры по церковным их установлениям и обычаям” (Ст. 9032)

К этой же категории относились и древние племенные верования коренных народов Севера, Сибири, Дальнего Востока. “Инородцы Сибирские и инородцы под именем Самоедов, обитающие в Мезенском уезде Архангельской губернии, если не исповедуют христианской веры, имеют полную свободу отправлять богослужение по их обрядам и обычаям”. (Ст. 1287) Их делами ведала местная полиция.

Терпимые религиозные объединения. Эта категория объединяла: малочисленные старообрядческие толки (“менее вредные секты”), некоторые секты, выделившиеся без дозволения государственной власти из протестантских, иудейских, языческих движений. Эти религиозные течения не были официально разрешены или официально запрещены. Они должны были состоять под надзором местной полиции. Если их деятельность не нарушала закон, то такие религиозные группы не подвергались преследованиям. Религиозные публичные акции в таких случаях не допускались. Лояльность подобных религиозных организаций определялась отношением их последователей к государству и его законам: верующие должны были молиться за царя и выполнять предусмотренные законом гражданские обязанности.

В Указе Императора от 11 апреля 1820 г. говорилось: “Руководствуясь непреложными правилами терпимости, вследствие коих не возбраняется в Империи исповедовать каждому спокойно религию свою и допущено даже всякое снисхождение к заблудшим разных сект, коль скоро действия оных не нарушают спокойствия общего, не являют соблазность и других вредных для общества последствий, и полиция должна наблюдение иметь, чтобы лица, живущие в домах раскольнических обществ, имели непременно: узаконенный паспорт и определенный образ жизни, заключающийся или в частном ремесле, или в известном промысле, и постоянное занятие делом своим”.[18] Расширял гражданские права членов и этих религиозных объединений и упомянутый выше закон 1883 г.

Заметное расширение границ религиозной свободы для “терпимых” религиозных объединений обозначил Указ “Об укреплении начал веротерпимости” (17 апреля 1905 г.)[19]. Верующие, относившиеся к притесняемым организациям, получили возможность более свободного существования. Так, дети из семей, “совратившихся” в запрещенную секту, по Указу 1905 г. должны были воспитываться родителями в той вере, которую они изберут (ранее закон предписывал изъятие детей из семей еретиков). Кроме того, ранее закон объединял все многообразие старообрядческих и сектантских объединений одним понятием “раскол”. По Указу это обобщенное понятие, как неточное и оскорбительное для сторонников старой веры, заменялось тремя определениями: “а) старообрядческие согласия; б) секты; в) последователи изуверских учений, самая принадлежность к коим наказуема в уголовном порядке”. Более того, в пункте 9 данного правительственного документа обозначено было право духовным лицам, избираемым общинами старообрядцев-беспоповцев и сектантов, получать освобождение от призыва на действительную военную службу.

Нетерпимые религиозные объединения. Такая категория религий сохранялась в Росси в плоть до 1917 г. Нетерпимыми были в основном хлыстовские и скопческие и некоторые другие общины (подробнее об этом см. предыдущий раздел). Критерии, согласно которым запрещалась та или иная религиозная организация не касались вероучения. Запрещение констатировало антигосударственное, антиобщественное и аморальное в деятельности религиозных объединений, когда не их помыслы, а реальные дела противоречили действовавшему законодательству. Одной из наиболее проблемных сект было скопчество. Помимо того, что данная религиозное объединение вело оппозиционное по отношению в обществу и государству существование, членство в нем предполагало совершение кастрации. Секта (скопческие общины отличались классическими сектантскими признаками) занималась активной прозелитической деятельностью. Скопчество было не только запрещенной организацией, но и квалифицировалось как “особо вредная, изуверская секта”.

В период с февральской революции 1917 года по октябрьскую Временное Правительство успело принять три документа, так или иначе касающихся рассматриваемых вопросов. Во-первых, практически сразу после февральских событий Временное Правительство в своем программном документе "Обращение к гражданам", опубликованном 7 марта 1917 года, заявило о намерении отменить сословные, вероисповедные и национальные ограничения[20]. В последовавшем за ним постановлении "Об отмене вероисповедных и национальных ограничений" данное обещание было выполнено: индивидуальная свобода выбора вероисповедания (как право свободного перехода из одной веры в другую) была юридически гарантирована каждому гражданину[21]. Кроме того, 14 июля 1917 года было принято Постановление Временного Правительства О свободе совести, где в статье 1 устанавливалось: "Каждому гражданину Российского Государства обеспечивается свобода совести. Посему пользование гражданами политическими правами не зависит от принадлежности к вероисповеданию и никто не может быть преследуем и ограничиваем в каких бы то ни было правах за убеждения в делах веры"[22].

Данное Постановление устанавливало для лиц, достигших четырнадцатилетнего возраста свободный переход из одного вероисповедания в другое, а также предусматривало вневероисповедное положение граждан (ст.ст. 4, 5 Постановления), акты гражданского состояния которых должны были вестись не церковными организациями, а органами местного самоуправления (ст. 8).

Лица, меняющие вероисповедание или "признающие себя не принадлежащими ни к какой вере", для прекращения правовых отношений, вытекающих из принадлежности к имевшемуся вероисповеданию, должны были сообщить о своем решении письменным или устным заявлением местному судье (ст. 4). О лицах, признающих себя не принадлежащими ни к какой вере, сообщалось соответствующему органу местного самоуправления (ст. 5).

Большое внимание Постановление уделило регламентации свободы совести малолетних (ст.ст. 2, 3, 6, 7): начиная с девятилетнего возраста ребенка уже требовалось его согласие на переход из одного вероисповедания в другое (ст. 7).

Религиозная свобода и законодательство о религии в советской России

В советский период сформировалась новая система организации религиозной жизни в стране. Государство, стремившееся по-новому организовать свое духовное пространство, нередко использовало для этого старые методы. Альянс церкви и государства уступил место альянсу партии и государства. Мы не будем останавливаться на постановлениях партии[23], хотя они играли порою более важную роль, чем правовые акты. Перечислим лишь некоторые государственные документы, выполнявшие функцию закона о религиозных отношениях[24].

“Декрет о земле”, принятый на II съезде Советов, объявил о переходе всех церковно-монастырских земель в собственность государства. Это положение нанесло серьезный урон церкви, мало затронув интересы других религиозных организаций, действовавших в стране. 23 января 1918 г. был принят Декрет СНК “Об отделении церкви от государства и школы от церкви”, определивший на весь последующий период порядок организации религиозных отношений. Отныне церковь отделялась от государства, религия превратилась в частное дело граждан, в государстве провозглашался принцип свободы совести: “Каждый гражданин может исповедовать любую религию или не исповедовать никакой” (ст. 3). Примечание к этому разделу уточняло: “Из всех официальных актов всякое указание на религиозную принадлежность и непринадлежность граждан устраняется”. Отменялась религиозная клятва или присяга (ст.7). Ведение актов гражданского состояния объявлялось государственным, а не религиозным делом (ст. 8). Система образования стала светской (ст. 9). Декрет предусматривал и порядок финансового положения религиозных организаций. “Все церковные и религиозные общества подчиняются общим положениям о частных обществах и союзах и не пользуются никакими преимуществами и субсидиями ни от государства, ни от его местных автономных и самоуправляющихся установлений” (ст. 10). Религиозные организации лишались права юридического лица (ст. 12). Даже имущество, которым пользовались церковные общины во время богослужений, объявлялось народным достоянием и лишь выдавались во временное пользование верующим (ст.13).

Тем не менее, отдельные положения ленинского декрета 1918 г. нередко нарушались. Так, например, после исторической встречи И.В.Сталина с руководителями Русской Православной Церкви 1943 г., наметились изменения в религиозной политике государства. Но проблемой оставалась юридическое оформление существования монастырей (в основном открывшихся в период оккупации). Постепенно монастырям были предоставлены ограниченные права юридического лица. Отныне обителям дозволялось: “совершать сделки, открывать финансовые счета, покупать строения, открывать предприятия, осуществлять найм работников, то есть быть почти полноправным участником гражданско-правового оборота. По замыслу советского руководства монастыри должны были кормить разоренную страну. Их приравняли по нормам сдачи продуктов животноводства и земледелия к подсобным хозяйствам госпредприятий и организаций. Помимо выполнения госпоставок монастырям приходилось помогать соседним колхозам и совхозам. 29 мая 1945г. вышло постановление Совета Министров "0 православных монастырях", в нем окончательно было определено правовое и хозяйственное положение обителей. В то же время монастырям установили такие высокие ставки по сдаче сельхозпродукции, что российские обители были вынуждены закупать на рынке продукты для погашения недоимок. Этот порядок просуществовал до середины 50-х годов.”[25]

Кроме того, в начале 1943 г. местоблюститель патриаршего престола митрополит Сергий (Страгородский) просил Сталина разрешения для открытия Патриархией банковского счета, куда вносились бы пожертвования верующих на нужды обороны. 5 февраля председателем СНК было дано соответствующее разрешение. Таким образом, Московская Патриархия получила “урезанный” статус юридического лица[26].

Позднее был принят ряд нормативных актов, уточнявших положения Декрета. Среди них стоит назвать Постановление Наркомюста (август 1918 г.) “О порядке проведения в жизнь Декрета “Об отделении церкви от государства и школы от церкви” (Инструкция)”, запретившее совершение религиозных обрядов и церемоний, демонстрацию каких-либо религиозных изображений в государственных и иных общественных помещениях. Здесь же утверждался порядок работы духовных учебных заведений. Последнее было связано с тем, что Декрет 1918 г., наложив запрет на религиозное воспитание и образование детей в школе, дозволял частное обучение религии, в том числе в стенах духовных учебных заведений. Однако уже 8 апреля 1929 г. ВЦИК совместно с СНК РСФСР приняли Постановление "О религиозных объединениях", по которому религиозным общинам было позволено лишь "отправление культов" в стенах "молитвенных домов", прозелитизм и благотворительная деятельность запрещались; частное же обучение религии теперь могло существовать лишь как право родителей обучать религии своих детей.

И только с внесением изменений в указанное постановление в 1975 году была открыта возможность религиозного обучения детей и взрослых в специализированных учебных заведениях: указ президиума Верховного совета РСФСР от 23 июня 1975 года внес в пункт 18 постановления ВЦИК и СНК РСФСР от 8 апреля 1929 года дополнения, допускающие преподавание религиозных вероучений “исключительно в духовных учебных заведениях, открываемых в установленном порядке”.

В дальнейшем статья 6 Закона СССР "О свободе совести и религиозных организациях", принятого в 1990 году, расширила возможность религиозного обучения, закрепив следующее: "Граждане могут обучаться религиозному вероучению и получать религиозное образование на языке по своему выбору индивидуально или совместно с другими. Религиозные организации, имеющие зарегистрированные в установленном порядке уставы (положения), вправе в соответствии со своими установлениями создавать для религиозного образования детей и взрослых учебные заведения и группы, а также проводить обучение в иных формах, используя для этого принадлежащие или предоставляемые им в пользование помещения".

Другая инструкция Народных Комиссариатов Юстиции и Внутренних Дел (19 июня 1923 г.) уточнила порядок и условия предоставления верующим тех или иных культовых зданий и имущества. Кроме того, этот же нормативный акт давал возможность контролировать пропагандистскую деятельность религиозных организаций.

В январе 1919 г. СНК издал Декрет “Об освобождении от воинской повинности...”. Декрет предусматривал возможность освобождения лиц, чьи убеждения не позволяли брать в руки оружие, от призыва в действующую армию и замену таковой “на срок призыва их сверстников” службой в “заразных госпиталях” или другими общественно необходимыми видами деятельности. Право принятия решения относительно освобождения граждан от воинской повинности предоставлялось Народным судам. Суд выносил решение по согласованию с экспертным советом, куда входили представители заинтересованных сектантских общин. В целом же данная акция, задуманная как демократическая и гуманная, не оставила заметного следа в жизни страны. Так и остался фактически не разработанным юридический порядок применения Декрета. В середине двадцатых годов этот декрет был отменен[27].

Декрет о воинской службе предоставлял альтернативную возможность далеко не всем верующим. Потенциальной аудиторией, на которую он был рассчитан, были сектантские религиозные общины, находившиеся в оппозиции по отношению к дореволюционному Российскому государству. В категорию населения, на которое распространялось его действие, не входили ни православные, ни католики, ни мусульмане, ни иудеи. Странная избирательность советской власти, провозгласившей равенство всех религий, (Декрет 1918 г. “Об отделении церкви от государства и школы от церкви”) не было случайностью: декларация равенства, записанная в законе означала весьма избирательное отношение государства к различным религиозным движениям.

В результате принятия Декрета изменилось реальное положение религиозных организаций в обществе. Значительные потери понесли традиционные религии народов России, имевшие в прежние времена привилегированное положение. Именно на них обрушилась вся мощь репрессивной машины советского государства. Некоторые же ранее гонимые сектантские объединения в первые послереволюционные годы пережили настоящий расцвет. Отношение большевистской партии ко многим сектам было весьма лояльным.

Истоки такой избирательности в религиозной политике относятся еще к началу CC в.. В предреволюционные годы руководители партии обратили внимание на потенциальные возможности сектантства, которые можно было использовать в политической борьбе. Секты, как наиболее оторванные от норм, ценностей и порядков российского общества, представляли собою маргинальные группы, оппозиционные режиму. Кроме того, сектантство являлось организованной, дисциплинированной средой, знакомой с конспирацией.

Первоначально важнейшие партийные документы делали акцент не на атеизм, как цель духовных преобразований, а на свободу совести. В 1899 г. В.И.Ленин включил в “Проект программы нашей партии” требование о свободе совести. В 1902 г. в проекте Программы РСДРП он сформулировал принцип отделения церкви от государства, вошедший затем в Программу, принятую на II съезде.[28] В 1903 г. В.И.Ленин писал о необходимости “немедленного и безусловного признания законом свободы сходок, свободы печати и амнистии всех “политиков” и сектантов. Пока этого не сделано, всякие слова о терпимости, о свободе вероисповедания останутся жалкой игрой и недостойной ложью. Пока не объявлена свобода сходок, слова и печати, до тех пор не исчезнет позорная русская инквизиция, травящая исповедание неказенной веры, неказенных мнений, неказенных учений”.[29] Более того, вождь революции предложил подготовить таких сектантских лидеров, которые в нужный момент могли бы продиктовать положительную программу действий. Предпринятое дело политического просвещения сектантов стало считаться общепартийной задачей.[30] В письме к В.Д.Бонч-Бруевичу В.И.Ленин писал: “Всякие сведения о преследовании сектантов, тайные циркуляры об этих преследованиях нас крайне интересуют”.[31] И здесь же отмечалось: “Если пришлете адреса сектантов, которым можно посылать “Искру” в конвертах, мы будем посылать им аккуратно все номера”. Уже в 1900- 1901 гг. сектанты России, Европы и Америки участвовали в транспортировке и доставке социал-демократической литературы в Россию. Революционная литература в основном положительно оценивалась сектантами. Например, молокане содействовали транспортировке такой литературы из Персии и Турции. Новоштундисты и старообрядцы-некрасовцы помогали перевозить различные издания (в том числе и “Искру”) из Румынии в Россию через Дунай.[32] Вопрос об использовании сектантов и о революционной работе с ними был даже включен в повестку дня II съезда РСДРП. С докладом по этому поводу на съезде выступил В.Д.Бонч-Бруевич. Он подчеркнул, что необходимо изолировать сектантов от всех тех, кто пытается отвлечь их от политической борьбы или же растворить их протест в религиозных идеях “ненасилия” и “самосовершенствования”. По его предложению после съезда начинает выходить специальное издание для сектантов “Рассвет” (1904 г.). Но надежды на революционный потенциал сектантства не оправдались. Опыт революции 1905- 1907 гг. показал, что сектантство не выступило решительной силой, на которую надеялись большевики.[33]

После революции 1917 г. некая часть сектантства пыталась активно сотрудничать с Советской властью. В самом сектантстве в этот период наметилась четкая тенденция к консолидации многих организаций. Был создан “Объединенный совет” (лидер Чертков, толстовец), пытавшийся объединить сектантские течения и подчинить их деятельность единым организационным и идейным началам. Проводилось значительное число различных объединительных мероприятий, всячески поощряемых властями. В марте 1921 г. в Москве состоялся “I Всероссийский съезд сектантских сельскохозяйственных и производственных объединений”. В его работе приняли участие 173 делегата из 34 губерний, представлявших различные сектантские организации. Они высказали государству ряд требований, которые касались: 1) освобождения всего сектантства от воинской повинности; 2) введения для детей сектантов обязательного религиозного обучения в школе; 3) протеста против некоторых политических и хозяйственных установок Советской власти. Аналогичное мероприятие прошло в том же году в Пятигорске, где был создан Кавказский объединенный совет религиозных общин и групп.

В конце двадцатых годов положение изменилось. Организованность и изначальная автономность сектантской среды перестала быть привлекательной для Советского государства, нуждавшегося в мировоззренческом и поведенческом единообразии. Так, по свидетельству А.И.Клибанова, сектантское кооперативное движение, ранее поддерживаемое властями, оказалось смытым волной колхозного движения.[34] Сектантские организации должны были либо влиться в открытую социальную структуру формирующегося общества, либо снова оказаться на положении маргинальных групп, но уже в иных социальных условиях.

Ужесточение государственной политики по отношению ко всем религиозным организациям было завершено Постановлением ВЦИК и СНК СССР “О религиозных объединениях”, действовавшим с некоторыми исправлениями и дополнениями, сделанными в семидесятые годы вплоть до 1990 г. Все религиозные организации подлежали государственной регистрации. Регистрационная процедура была довольно сложной. Она начиналась с подачи заявления в органы местной власти, окончательное же решение принималось только по рассмотрении вопроса в Совете по делам религий при Совете Министров СССР. До принятия столь высокого решения верующие не имели права приступать к религиозной деятельности.

Постановление вводило целый ряд требований, которые обрекали многие религиозные организации либо на закрытие, либо на маргинальное состояние. В ст. 10 говорилось: “Для удовлетворения религиозных потребностей верующие, составившие религиозное общество, могут получать по решению Совета по делам религий при Совете Министров СССР в бесплатное пользование специальные молитвенные здания на условиях и в порядке, предусмотренных договором, заключенным религиозным обществом с полномочным представителем исполнительного комитета районного, городского Совета депутатов трудящихся... Кроме того, помещения эти должны удовлетворять строительно-техническим и санитарным правилам”. Причем здание могло быть изъято у религиозной организации и вновь передано государству путем расторжения ранее заключенных договоров (ст.44).

Для проведения каких-либо собраний (кроме молитвенных) верующие должны были испрашивать особое разрешение местных властей. Последние же могли контролировать и другие внутренние дела общин. “Регистрирующим органам предоставляется право отвода из состава членов исполнительных лиц” (ст. 14). Статья 17 категорически запрещала: а) создавать кассы взаимопомощи; б) оказывать материальную поддержку своим членам; в) создавать детские, юношеские, женские, рукодельческие, библейские и т.п. кружки в религиозных общинах. Вся деятельность религиозной организации контролировалась государством. Пропаганда религиозных идей через школу и средства массовой информации исключалась.

Несмотря на суровые положения закона, реальная практика государственно-религиозных отношений в стране была куда более жесткой и жестокой. Хотя Конституции 1936 и 1977 гг. не отказывали гражданам в праве на свободу совести, в реальной жизни имела место дискриминация по поводу религиозных убеждений. Свобода совести в советском государстве предполагала право вести лишь антирелигиозную пропаганду, тогда как открытая миссионерская деятельность пресекалась. Юридический энциклопедический словарь так определил официальную позицию по поводу свободы совести: “Свобода совести гарантируется в СССР прежде всего отделением церкви от государства, что означает невмешательство государства во внутренние дела религиозных объединений, а также отказ от участия церкви в делах государства. Отделение церкви от государства означает также отсутствие в судебной системе СССР каких-либо особых духовных религиозных судов: нормы религиозных законов не являются в СССР источниками права. Вмешательство религиозных организаций в вопросы юридического оформления брачно-семейных отношений не допускается”.[35]

В.А.Куроедов, возглавлявший некогда Совет по делам религий, анализируя ст.ст. 52, 34, 39 Конституции (1977 г.), отметил основные достижения политики партии и государства в религиозном вопросе: 1) право исповедовать любую религию и отправлять религиозные культы; 2) право не исповедовать никакой религии и вести атеистическую пропаганду; 3) равенство прав граждан вне зависимости от их отношения к религии; 4) равенство всех религий перед законом; 5) отсутствие какого бы то ни было принуждения в отношении исповедания или неисповедания религии; 6) недопустимость использования религии во вред обществу и государству или отдельным гражданам; 7) невмешательство государства во внутренние дела церкви; 8) невмешательство церкви во внутренние дела государства.[36] Из всех перечисленных принципов полностью воплотились лишь 2) и 8). Остальные же, либо остались декларациями, либо воплотись лишь частично. Кстати, последний принцип частично воплотился уже в российском законодательстве синодального периода: церковь ни фактически, ни формально не могла принимать активного участия в политике государства.

Ограничение свободы совести, неодинаковая правоспособность верующих и атеистов нашли свое отражение в текстах советских конституций. Так, ст. 124 Конституции СССР 1936 г. гласила: “В целях обеспечения за гражданами свободы совести церковь в СССР отделена от государства и школа от церкви. Свобода отправления религиозных культов и свобода антирелигиозной пропаганды признается за всеми гражданами”. В тексте основного закона страны сопоставляется две неравных по своей сути возможности: атеисты могут не только свободно осуществлять свою деятельность, но и обладают правом распространения своих убеждений. Верующим же предоставлено лишь право совершения религиозных действий. Религиозная пропаганда, публичные религиозные акции считались запрещенными и наказуемыми деяниями. Такой же подход к пониманию и обозначению свободы совести, только в более мягкой формулировке, характерен и для Конституции СССР 1977 г. В ст. 34 упоминалось “право исповедовать любую религию или не исповедовать никакой, отправлять религиозные культы или вести атеистическую пропаганду”.

Реальное равенство религий в стране достигнуто не было. Государство активно вмешивалось во все религиозные процессы. Причем дифференцированное отношение к различным религиозным организациям нередко определялось не законодательными, а политическими соображениями. Такой подход напоминает дореволюционный юридический порядок лишь частично. Если в прежние времена статус религиозной организации закреплялся в государственных актах империи, то в советский период отношение к тем или иным религиозным объединениям определялось политической выгодой и субъективными соображениями лидеров государства. Так, после смерти патриарха Тихона Синод, полагавшийся отнюдь не на свою волю, некоторое время не избирал патриарха. Тяготы Великой Отечественной войны (как внутренние, так и внешние факторы) подсказали советскому вождю целесообразность смягчения политики по отношению к церкви. В итоге в России вновь избирается патриарх и даже возобновляются приемы в духовные учебные заведения. Среди религиозных организаций, получивших подобные “поощрения”, был и баптизм: фактически разгромленное и обезглавленное движение уже к концу тридцатых годов странным образом “находит” в себе силы собрать своих представителей на всесоюзный съезд в Москве в 1944 г. (!), где был создан Всесоюзный Совет ЕХБ (евангельских христиан-баптистов).