Русский театр от истоков до конца 17 в

История русского театра делится на несколько основных этапов. Начальный, игрищный этап зарождается в родовом обществе и заканчивается к XVII веку, когда вместе с новым периодом русской истории начинается и новый, более зрелый этап в развитии театра, завершаемый учреждением в России постоянного государственного профессионального театра в 1756 году.

Скудость материала вынуждает исследователя пользоваться методом гипотез в большей мере, чем хотелось бы, ибо без их помощи невозможно нарисовать более или менее стройную картину развития раннего русского театра. Не все здесь покажется бесспорным. К числу дискуссионных относятся вопросы о влиянии греческих причерноморских колоний на театральную культуру восточных славян, о происхождении скоморошества и его роли в создании русского театра, о знакомстве Киевской Руси с театром, о происхождении и времени создания крупнейших устных народных драм, о жанровых разновидностях драматургии городского демократического театра. Может вызвать возражения и метод использования позднейших фольклорных записей для характеристики древнейшей театральной культуры. Думается, однако, что он вполне допустим, так как многие фольклорные художественные образы, представления и приемы достаточно прочны и были близкими народу на протяжении веков.

В разрешении вопроса о происхождении театра большую помощь оказывает ознакомление с ранней театральной терминологией. Термины «театр», «драма» вошли в русский словарь лишь в XVIII веке. В конце XVII века бытовал термин «комедия», а на всем протяжении века — «потеха» (Потешный чулан, Потешная палата, потехи, потешные ребята, ребята тешили и пр.). В народных же массах термину «театр» предшествовал термин «позорище», термину «драма» — «игрище», «игра». Они встречаются еще в «Повести временных лет». В русском средневековье были распространены синонимичные им определения — «бесовские», или «сатанинские», скоморошьи игры. В церковной и церковно-школьной практике пользовались термином «действо». Столь большое разнообразие названий определяется исторически. Оно связано не только с различием эпох, но и с той или иной социальной средой.

Ранняя театральная терминология чрезвычайно емка и потому недостаточно определенна. Так, потехами называли и всевозможные диковинки, привозившиеся иностранцами в XVI—XVII веках, и фейерверки. Потехами называли и воинские занятия молодого царя Петра I. Емкость термина «игрище» раскрывает И. И. Срезневский в своих «Материалах для словаря древнерусского языка». Еще в «Повести временных лет» встречается выражение: «Схожахуся на игрища, на плясанье и на вся бесовьская игрища». В Новгородской летописи сказано: «Преложю праздник-чьи ваша в пла и игрища ваша в сетование»; в «Кормчей»: «Не подобает... мьнихоу на оуристание коньное въсходити, еже есть игрище». Кирилл Туровский упоминает «срамословие... в пиру... и на игрищах, и на улицах»; патриарх Иоаким обличает «бесовские действа и игрища в навечерие рождества Христова». В одной песне поется:

Термин «игрище» обозначает также место действия. Так, в «Златоструе» говорится: «Цркви стоять зарастайте, а игрища оутлачены»; в «Повести временных лет»: «Види бо игрища оутолочена и людии и много множьство»; в «Сборнике поучений»: «Дела оставльше, събираються на игрищих».

Термину «игрище» близок термин «игра» («бесовские игры», «идольские игры», «игры скоморошеские», «пировальные игры» — scetticos ludos — «всякое играние, и гусли, и смыки, и сопели, и всякое глумление, и позорище, и плясание»), В этом смысле игрой, игрищем называли и свадьбу и ряжение. До сих пор говорится «играть свадьбу», «играть песню», что вовсе не равнозначно — «петь песню». Совершенно иное значение имеет «игра» в отношении музыкальных инструментов: «игра» в сурны, в бубны, в сопели, в трубы, «игра гудцев» и т. п. Термины «игрище» и «игра» в применении к устной драме сохранились в народе вплоть до XIX и XX веков, что подтверждается записями этнографов и фольклористов.

Искусство русского народа, как и искусство всех других народов, зародилось в недрах производственных процессов. Трудовая основа и трудовые связи искусства многообразны. Одни виды и роды искусства входили непосредственно в трудовые процессы. Таковы трудовые песни, организующие и упорядочивающие коллективные и индивидуальные ритмические движения (например, песни молотобойцев, сеятелей и пр.; одним из позднейших вариантов таких песен является русская «Дубинушка»). Таковы же и некоторые виды плясок (примером могут служить пляски при обмолоте колосьев или при мятье глины ногами). Сюда же можно отнести маскирование и ряжение на охоте и во время боевых столкновений. Другие виды и роды искусств лишь сопровождают и тем облегчают трудовые процессы; таковы, например, посиделочные песни. Третьи повествуют о труде графически или драматически, воспроизводя эпизоды того или иного производства. Графическое воспроизведение мы наблюдаем, в частности, в «ткацком хороводе», описание и зарисовку которого опубликовал П. В. Шейн. Такой хоровод в 1928 году заснят нами на кинопленку в деревне Варзуга на Кольском полуострове. Таковы же прядильные танцы «Прялиця-кокориця» или «Звездочка», записанные и снятые нами в 1927 году на реке Мезени Архангельской области. В ткацком хороводе движение воспроизводит навивание нитки, снование и ход челнока; в прядильных танцах воспроизводится ход колесной, так называемой «немецкой» прялки.

Драматическое воспроизведение трудовых эпизодов встречается во многих играх и игрищах, которые с полным основанием могут называться земледельческими, скотоводческими, охотничьими. Первоначально игрища входили непосредственно в трудовую деятельность человека. По мере совершенствования способов производства общая связь игрищ с трудом не терялась, хотя функции их изменялись. Игрища воспроизводили трудовые процессы, объективно выполняя учебно-воспитательные, тренировочные функции. Такова, например, известная охотничья бизонья пляска. Однако подобные игрища еще не осознавались как произведения искусства, хотя объективно и были ими.

С переходом к земледелию игрища поднимаются на более высокую ступень, так как в стремлении познать природу, ее свойства и явления и их воздействие на хозяйство человек антропоморфизирует, олицетворяет их, что требует более высокого сознания, наблюдательности и творческих возможностей, чем при воспроизведении повадок зверей или птиц. Здесь человек должен предварительно создать образ того или иного явления природы, представить себе круг его действий, наделить его теми или иными качествами, придающими сходство с человеком. В возникающих на этой почве игрищах действовали, с одной стороны, люди, с другой — олицетворенные явления природы. Игрища воспроизводили поэтические повествования — мифы о взаимоотношении человека и природы.

В процессе своего развития игрища дифференцировались, распадались на родственные и в то же время все более и более отдалявшиеся друг от друга разновидности — на драмы, обряды, игры. Их сближало то, что все они отражали действительность и пользовались сходными приемами выразительности — диалогом, песней, пляской, музыкой, маскированием, ряжением, лицедейством.

Изучение игр приводит к выводу, что они обладают свойством переходить из одной группы в другую. Так, часто игры драматические переходят в спортивные (например, игры в войну или охоту — в ловитки), в орнаментальные (хороводы) — и наоборот. Одни персонажи заменяются другими, отчего игра, например охотничья, переходит в любовную или семейную, причем образ зверя заменяется образом девушки, парня (например, Ящур превращается в Яшу, Олень — в Алену, и т. п.). В некоторых случаях две совершенно различные игры объединяются в одну. Как мы увидим, это встречается и при формировании больших драм («Лодка», «Петрушка», «Царь Максимилиан»). Соответственно меняется и словесная ткань игры или драмы. Столь же распространен переход обряда в игру и наоборот. Такое неустойчивое состояние характерно и для устных народных драм. Иные из обрядовых игрищ, как можно судить по дошедшим до нас записям, справлялись несколько дней и членились на «действия». На «действия» делятся и драмы.

Игрища прививали вкус к драматическому творчеству, так сказать, подготавливали для него полезные навыки, были своего рода центрами, притягивавшими различные драматические сценки, из-за чего исследователи часто смешивали игрищные разновидности, отождествляли их друг с другом. Однако нельзя считать все без исключения игрища, как бы они ни были драматически развиты и разнообразны, явлениями художественного порядка. Игру, драму и обряд отличает в первую очередь их назначение, их функция.

Обряды отпочковались раньше в связи с развитием их магического, а затем религиозного осмысления и заклинательных функций. Близость драмы и игры продолжалась гораздо дольше. Это нашло отражение и в терминологии (драма именовалась то «игрищем», то «игрой»). Но в игре на первом месте стоял игровой процесс, между тем как в драме были сюжет, тема, идея. Игра всегда сводилась к чисто внешней передаче образа. В драме преобладало освоение и выявление исполнителем его внутреннего содержания. Обрядовый же образ, обычно аллегорический, символический, отличался от игрового и драматического своим схематизмом.

Основные моменты трудовой жизни отмечались празднествами. Особенно значительными были земледельческие празднества в дни зимнего солнцестояния, то есть при нарождении нового земледельческого года; после принятия христианства они стали называться «святками». За ними следовали празднества в честь весеннего равноденствия и летнего солнцестояния. На такие празднества стекалось большое число участников и зрителей. Устраивались они, смотря по времени года, на открытом воздухе или в закрытых помещениях. Празднества включали в себя различные действа-игрища: игры, ряжения, маскирования, пляски, песни, игру на музыкальных инструментах. Поэтические олицетворения конкретизировались, в частности, при помощи ряжения и маскирования, а также путем создания «скульптурных» изображений — чучел и кукол.