Этап формирования частных криминалистических теорий в отечественной науке

С середины 40-х гг. в отечественной криминалистике начался процесс активного формирования частных криминалистических теорий, отража­ющих различные стороны ее предмета.

Были отвергнуты концепции естественно-технической природы кри­миналистики (Г. Ю. Манне, Е. У. Зицер), двойственной — естественно-тех­нической и юридической природы (П. И. Тарасов-Родионов) и в результате дискуссий 50-х гг. утвердился взгляд на криминалистику как науку юри­дическую (С. П. Митричев, А. И. Винберг, А. Н. Васильев, С. А. Голунский и др.). До конца 50-х гг. криминалисты придерживались взгляда Б. М. Ша­вера на систему науки, подразделяя ее по примеру других правовых наук на две части: общую (техника и тактика) и особенную (методика). Однако верх в конце концов взяла традиционная система науки, и в учебном пособии, подготовленном коллективом кафедры криминалисти­ки Всесоюзного юридического заочного института под руководством С. П. Митричева в 1958 г., вновь говорится о трех составляющих: крими­налистической технике, следственной тактике и частной методике.

В 1946 г. увидела свет брошюра С. М. Потапова "Введение в крими­налистику", содержащая развернутое изложение его взглядов на тео­рию криминалистической идентификации. Она послужила стимулом к активной разработке этих проблем (Н. В. Терзиев, А. И. Винберг, М. Я. Се-гай, В. Я. Колдин и др.); рассматриваются возможности применения этой теории не только в технике, но и в тактике и методике. В настоящее время она представляет собой одну из наиболее разработанных частных криминалистических теорий.

Формируются научные основы криминалистической техники в це­лом и таких ее отраслей, как судебная фотография, трасология, иссле­дование документов, баллистика и др. Существенную роль сыграла ра­бота Б. И. Шевченко "Научные основы современной трасологии" (1947), а также монография Г. Л. Грановского "Основы трасологии" (общая и

особенная части, 1965, 1974 гг.). Были предложены обоснованные клас­сификации следов, изучен механизм следообразования, разработаны принципы и процедуры трасологической идентификации.

В 1948 г. вышло в свет третье, дополненное издание работы С. М. По­тапова "Судебная фотография", где автор дал определение судебной фотографии, ее предмета и системы, охарактеризовал ее отрасли: су-дебно-оперативную фотографию и судебно-фотографическую эксперти­зу. Видами первой он назвал сигналетическую, масштабную, метричес­кую, репродукционную, проекционную и детективную фотографию. В последующие годы проблематика судебной фотографии освещалась в работах И. И. Софронова, X. М. Тахо-Годи, Н. А. Селиванова, А. А. Эйс-мана, Н. С. Полевого, А. И. Устинова, П. Б. Силкина, М. В. Салтевского и др. С расширением использования в следственной практике киносъем­ки, а затем и видеозаписи криминалистическая литература пополнялась работами А. Н. Трофимова, Ю. С. Гапонова, И. Д. Найдиса, Н. Н. Лысова и др.

Основы экспертизы письма в ее современном варианте были зало­жены работой А. И. Винберга "Криминалистическая экспертиза письма" (1940) и статьей С. М. Потапова "Научное почерковедение", впослед­ствии в этой области плодотворные исследования вели В. Ф. Орлова, Р. М. Ланцман, С. И. Тихенко, Б. И. Пинхасов и др. Итогом стала докторс­кая диссертация и монография В. Ф. Орловой "Теория судебно-почерко-ведческой идентификации" (1973). Основы автороведческой экспертизы были заложены работами Э. У. Бабаевой, В. Н. Белова, С. М. Вула.

Велись активные изыскания в области технико-криминалистичес­кого исследования документов. В 1949 г. Научно-технический отдел Уп­равления милиции Москвы издал монографию Н. В. Терзиева и А. А. Эйс-мана "Введение в криминалистическое исследование документов". В первой книге, написанной Н. В. Терзиевым, рассматривались предмет и система криминалистического исследования документов, история этого раздела криминалистической техники в России и за рубежом, методика осмотра документов. Автор впервые ввел в научный оборот термин "техни­ческая экспертиза документов". Во второй книге, написанной А. А. Эйс-маном, изложены технические средства и приемы исследования доку­ментов, причем особое внимание уделено фотографии.

Разрабатывались научные основы и методики исследования маши­нописи, печатей и штампов, полиграфической продукции (3. Г. Самоши­на, Э. Б. Мельникова, С. Д. Павленко), использования при производстве экспертиз документов оптических методов (В. М. Николайчик), лучей невидимой части спектра (Б. Р. Киричинский), токов высокой частоты (А. Ф. Аубакиров) и других методов.

Если Шевченко использовал положения теории идентификации для разработки основ трасологии, то Б. М. Комаринец сделал то же самое в области баллистики. Наиболее значительными стали его труды "Крими­налистическое отождествление оружия по стреляным гильзам" (1955) и "Идентификация огнестрельного оружия по выстреленным пулям" (1961). В эти же годы выходят работы судебных медиков В. Ф. Чернакова "Очерки судебной баллистики" и С. Д. Кустановича "Судебная баллистика" (1953 и 1956 гг.).

Менее активно разрабатывались в эти годы проблемы отождествле­ния по чертам внешности. В 1954 г. А. А. Гусевым была защищена кан-

дидатская диссертация "Установление личности по признакам внешно­сти"; экспертами НТО Москвы было подготовлено пособие по словесно­му портрету (Н. С. Троицкий и 3. С. Юхвед, 1951) и аналогичное пособие для слушателей Высшей школы милиции в 1952 г. подготовила 3. С. Юх­вед. В 1956 г. было издано пособие Н. В. Терзиева для студентов "Крими­налистическое отождествление личности по признакам внешности". Лишь через полтора десятка лет этой проблематикой фундаментально занялся В. А. Снетков, разработавший не только основы габитологии, но и ряд технических средств формирования синтетических портретов.

Еще менее разработанной оказалась область криминалистической регистрации. Буквально за несколько дней до войны 1941 г. были за­щищены кандидатские диссертации: в Москве А. И. Князевым "Уго­ловная регистрация" и в Харькове Д. П. Рассейкиным "Регистрация преступников в СССР". До середины 70-х гг. серьезных исследований в этой области не проводилось.

Учение о версии и планировании расследования стало активно раз­рабатываться с середины 50-х гг., хотя первое определение следствен­ной версии было предложено Б. М. Шавером еще в 1940 г. в учебнике для юридических школ. Результаты исследований нашли свое наиболее полное выражение в докторской диссертации А. Н. Васильева "Основы следственной тактики" (1960).

Велась активная разработка тактики всех следственных действий. Вышел ряд фундаментальных пособий, таких, например, как "Следствен­ный осмотр", написанный коллективом авторов кафедры криминалистики ВШ МВД под руководством А. И. Винберга (1957), "Осмотр места проис­шествия" коллектива сотрудников ВНИИ Прокуратуры СССР (1960), "Ос­мотр места происшествия" В. И. Попова (1966). В 1947 г. И. Н. Якимов защи­тил докторскую диссертацию "Следственный осмотр". Небезынтересно отметить, что вторая докторская диссертация на эту тему была защище­на лишь в 1991 г. Л. В. Виницким.

Первые работы в области тактики следственного эксперимента при­надлежали перу П. И. Тарасова-Родионова. После войны, в 50-х гг., они стали предметом кандидатской диссертации Л. Е. Ароцкера (1951), Н. И. Гуковской (1958); рассматривались они и в трудах Р. С. Белкина (1959, 1961).

Активно велась разработка тактики допроса и его разновидностей. В области тактики предъявления для опознания вышли работы Г. И. Ко-чарова, П. П. Цветкова, А. Я. Гинзбурга; тактики обыска — Е. М. Лифшиц (1954) и А. Р. Ратинова (1961).

Криминалисты положили начало интенсивному анализу вопросов ис­пользования в расследовании положений психологии, что послужило сти­мулом для "оживления" (после многолетнего перерыва) судебной психо­логии (А. Р. Ратинов, А. В. Дулов, В. Л. Васильев и др.).

Основным направлением в этот период была разработка частных методик расследования отдельных видов преступлений. Она велась в двух аспектах: диссертационные исследования и подготовка методических пособий для следователей.

Наиболее существенными были докторские диссертации С. И. Ти-хенко по проблемам борьбы с хищениями (1957) и В. П. Колмакова о методике расследования убийства (1962).

Методические пособия для следователей готовились в основном со­трудниками ВНИИ криминалистики Прокуратуры СССР. Вышла в свет серия работ по методике расследования хищений в различных отраслях народного хозяйства, пособия по расследованию взяточничества, пожа­ров и поджогов, дорожно-транспортных происшествий и др. Что же ка­сается исследования общеметодических основ этого раздела криминали­стики, то они развернулись только в конце 60-х и 70-х гг.

Для того чтобы получить представление о том, как протекал про­цесс становления частных криминалистических теорий, рассмотрим вкратце некоторые из них.

Учение о механизмах следообразования прошло несколько этапов

На первом внимание криминалистов привлекали только сами следы как источник информации преимущественно о личности преступника и некоторых его действиях. Понятие следа не формулировалось, меха­низм следообразования детально не анализировался; следы классифи­цировались в основном по объектам.

Первое определение следа в советской литературе предложил И. Н. Якимов. Он писал: "Следом называется отпечаток на чем-нибудь предмета, позволяющий судить о его форме или о его назначении"'. От следа он отличает пятно, которое "позволяет судить только об оставив­шем его веществе, так как оно само является частицей этого вещества"². Однако, как уже отмечалось, это различие между следом и пятном И. Н. Якимов в своей классификации не учитывал.

В 1935 г. впервые в литературе был употреблен термин "учение о следах"³, а в 1936 г. — термин "трасология"⁴. Но ни определения этого понятия, ни учения о следах не было.

Второй этап мы связываем с появлением работ С. М. Потапова по теории криминалистической идентификации, о научных основах учения о следах, которое он тогда именовал трасологией, А. И. Винберга об основных принципах криминалистической экспертизы.

Уже в своей первой работе о принципах криминалистической иденти­фикации С. М. Потапов подразделил все объекты, участвующие в данном процессе, на идентифицируемые и идентифицирующие. Эту классифика­цию он неоднократно иллюстрирует на примере различных следов и оста­вивших их объектов³.

Выделение следов в самостоятельную категорию послужило посыл­кой для создания таких классификаций, в которых основанием являлся бы не вид следообразующего объекта, а свойства самого следа или ме­ханизм его образования. Для решения этой проблемы необходимо было определить, что следует понимать под следом в криминалистике. Такое определение сформулировал в 1945 г. С. М. Потапов.

"Следы, — писал он, — отражения на материальных предметах признаков явлений, причинно связанных с расследуемым событием. Следы

могут возникать от людей, отдельных предметов и от действия сил при­роды"'. Это определение впоследствии Б. И. Шевченко оценил как впер­вые предпринятую попытку раскрыть значение слова "след" в качестве криминалистического термина². Нам кажется, что такая оценка была ошибочной.

Мы уже указывали, что первое определение следа было предло­жено И. Н. Якимовым'на 10 лет раньше, в 1935 г. Правда, оно было, может быть, более примитивным, "обиходным". Но оно точнее харак­теризовало след именно в криминалистическом значении этого термина. Еще точнее оно соответствовало пониманию следа как объекта трасоло-гических исследований.

Определение С. М. Потапова характеризовалось как криминалисти­ческое в сущности только потому, что в нем речь шла о явлениях, "причинно связанных с расследуемым событием". Но как раз это, по нашему мнению, не способствовало его точности. Как показало даль­нейшее развитие криминалистики, объекты ее исследования, в том числе и следы, необязательно связаны с преступлением причинно. Кроме того, это определение никак не отграничивало следы от других доказательств. Нам кажется, что как раз в силу того, что определение С. М. Потапова было весьма общим, оно косвенно способствовало укоренению в крими­налистике двух понятий следа — в широком (по существу, бытовом) и узком (трасологическом) смысле.

Из трасологического понимания следа как отображения внешнего строения и исходил Б. И. Шевченко при разработке научных основ тра-сологии³. Положения, которые он сформулировал, вкратце сводились к следующему.

1. В следообразовании участвуют два объекта. Объект, который вызыва­ет свое отображение на другом, был назван Б. И, Шевченко "образую­щим", а получающий отображение — "воспринимающим".

2. В следе отображается только часть поверхности образующего объекта, которая вошла в соприкосновение, а при расположении объек­тов на расстоянии — была обращена к воспринимающему объекту. Эту часть поверхности образующего объекта и противостоящую ей поверх­ность воспринимающего объекта автор предложил называть "контакт­ными поверхностями".

3. Изменения на воспринимающем объекте могут возникать в преде­лах его контактной поверхности и за ее пределами. Следы, образующи­еся в первом случае, Б. И. Шевченко назвал следами локального, во втором — периферического воздействия.

4. Б. И. Шевченко ввел понятие следового контакта — статического и динамического. Как разновидность статического он рассматривал кон­такт качения.

5. Следовой контакт приводит к изменениям воспринимающего объек­та двух видов — объемному или поверхностному⁴.

С учетом всех указанных факторов Б. И. Шевченко и построил клас­сификацию следов, уделив особое внимание следам локального механи­ческого воздействия, с которыми наиболее часто сталкивается практи­ка. Объемные следы такого воздействия он разделил на оттиски — ста­тические и динамические, последние — на одиночные, линейные и плос­костные; особо выделены следы качения, разрезы и пробоины. Поверх­ностные следы локального механического воздействия также подразделя­лись на статические и динамические, а обе эти группы — на отпечатки (наслоения) и отслоения'.

Из изложенного видно, что Б. И. Шевченко подошел к характерис­тике следов и их классификации с позиции изучения механизма следо-образования. Научность и плодотворность такого подхода не замедлили сказаться: сформулированные им принципы легли, по существу, в ос­нову трасологии как научной теории и оказали решающее влияние на ее развитие.

Предложенная им классификация следов, основанная на механиз­мах их образования, оказалась пригодной и для судебной баллистики. Исследуя механизм образования следов на стреляных пулях, Г. А. Глас-сон отмечал, что следы от стенок канала ствола "по классификации, разработанной Б. И. Шевченко, относятся 'к "динамическим оттискам", т. е. к той группе объемных следов, которые характеризуются... глав­ным условием образования их в процессе контактного движения вос­принимающего следы объекта по образующему эти следы объекту"². На общий характер разработанной Б. И. Шевченко классификации указы­вали впоследствии и другие авторы³.

Третий, современный, этап развития учения о следах начался с уточнения некоторых понятий и терминов. Объекты, участвующие в процессе следообразования, получили название следообразующего и сле-довоспрингипающего*. Их перечень был дополнен еще одним объектом — веществом следа³. Уточняется и развивается понятие следа. Вносятся предложения об изменении их классификации. Так, Л. К. Литвиненко предложил дополнить следы механического воздействия следами раз­рыва-разлома, а подгруппу объемных следов — следами скольжения, распила и сверления⁶.

Углубленное исследование механизмов следообразования в на­стоящее время приводит к постановке вопроса о перестройке особенной части учения о следах, выделения таких его разделов, как гомеоско-

пия и механическая трасология¹, механрскопическая часть трасологии², •транспортная трасология'¹, неидентификационная трасология⁴.

По-прежнему продолжается детальное изучение следов в зависимо­сти от видов объектов и механизмов следообразования.

Изучению следов рук посвящены работы В. А. Адриановой, многочис­ленные статьи Г. Л. Грановского, работы Е. И. Зуева, Г. А. Самойлова, А. И. Миронова, Л. Г. Эджубова и других авторов. Следы ног особенно детально рассматриваются в работах Е. И. Зуева, зубов — А. И. Мироно­ва, орудий взлома и инструментов — С. И. Поташника и Ю. П. Голдован-ского, транспортных средств — М. Г. Богатырева и Ф. П. Совы. Изучение процессов следообразования при трасологической экспертизе поврежде­ний на одежде предпринимает X. М. Тахо-Годи.

В судебной баллистике механизмы следообразования освещаются в работах Б. М. Комаринца, А. И. Устинова, Б. Н. Ермоленко и других ав­торов.

Анализ современной литературы в области криминалистической тех­ники показывает, что независимо от рода и вида следообразующих объек­тов, качественных особенностей следовоспринимающих поверхностей есть нечто общее, объединяющее все элементы процесса следообразования и в то же время отражающее динамику процесса, позволяющее про­никнуть в сущность следа как объекта познания, выявить его генезис и, следовательно, объяснить его, т. е. решить задачу науки. Этим общим является механизм следообразования. Именно на базе познания меха­низма следообразования развивается практика исследования следов, безразлично, идет ли речь о следах ног, саней, огнестрельного оружия или оттисках печатей. Совершенно прав И. И. Пророков, когда пишет, что "знание механизма образования следов, их классификации позво­ляет судить о способе совершения определенных действий, результа­том которых данные следы являются, и об особенностях объектов, обра­зовавших эти следы"³, т. е. является необходимой предпосылкой получе­ния доказательственной информации. Это в равной степени относится к трасологии, баллистике и другим системам средств и приемов кримина­листической техники, так или иначе имеющим дело со следами-отра­жениями. Основываясь на сказанном, можно заключить, что общей, те­оретической частью всех этих отраслей является криминалистическое учение о механизмах следообразования — одна из частных криминали­стических теорий.

Теория криминалистической идентификации является одной из самых разработанных. С момента формулирования С. М. Потаповым в 1940 г. ее основных положений и до настоящего времени эта теория занимает одно из ведущих мест в научных исследованиях. Если в 1940— 1955 гг. было опубликовано 13 работ семи авторов, то в 1956—1960 гг. увидели свет уже 36 публикаций двадцати восьми авторов, а в. 1961—

1965 гг. издается 69 работ, принадлежащих перу сорока ученых. За пос­ледние десять лет число публикаций по общим и частным вопросам теории идентификации продолжает расти. Этой проблематике специаль­но посвящают свои докторские диссертации В. Я. Колдин, М. И. Сегай, В. С. Митричев, М. В. Салтевский, И. Д- Кучеров,, разновидности про­цесса идентификации рассматриваются в докторских диссертациях Г. Л. Грановского, В. Ф. Орловой, Б. М. Комаринца, В. А. Снеткова.

Такой пристальный интерес объясняется несколькими причинами.

Теория криминалистической идентификации исторически оказалась первой частной криминалистической теорией, выступавшей не как сум­ма отдельных теоретических построений, а как систематизированное знание, как упорядоченная система понятий. Такая систематизация от­крывала перспективы дальнейших исследований, давала наглядное пред­ставление о "белых пятнах", нерешенных проблемах и, таким образом, позволяла сравнительно легко определить точки приложения сил и при­влечь эти силы.

. По мере формирования этой теории становилась все очевиднее ее важная методологическая роль в криминалистике и смежных областях знания и большое практическое значение. К этому следует добавить, что философское осмысление ключевых вопросов криминалистики не могло не затронуть и теории криминалистической идентификации, да­вавшей обильный материал и открывавшей широкие возможности для применения законов и категорий диалектики.

В развитии теории криминалистической идентификации можно раз­личить три этапа. Первый, охватывающий примерно десятилетие — с 1940 по 1950 гг., — это этап формирования общих основ теории, ее исходных положений и принципов. Второй — с начала 50-х до конца 60-х гг. -— формирование на базе общих положений "объектовых" тео­рий: теории судебно-трасологической идентификации, судебно-графи-ческой идентификации и т. п. Для третьего периода, продолжающегося в настоящее время, характерен как пересмотр, уточнение и дополнение.нескольких общих постулатов теории криминалистической идентифика­ции, так и исследование ее частных приложений. Предпринимаются и обосновываются попытки расширить круг объектов идентификации, рас­сматриваются возможности, открывающиеся с применением новых ме­тодов идентификации, изучаются ее информационный, доказательствен­ный и логический аспекты. Начались математизация и кибернетизация этого процесса.

Термин "идентификация" (отождествление), употреблявшийся еще А. Бертильоном¹, встречается в самых первых работах советских крими-

налистов. И. Н. Якимов в 1924—1925 гг. пишет об идентификации пре­ступников, охотнее, впрочем, употребляя термин "опознание"'. Е. У. Зи-цер среди целей криминалистической техники называл идентифика­цию лиц и предметов, фигурирующих в следственных делах². В рабо­тах Н. П. Макаренко, А. И. Винберга, Б. М- Комаринца, Б. И. Шевченко и других авторов описывались приемы и стадии процесса идентифика­ции различных объектов. Это был эмпирический путь решения пробле­мы, центральной для криминалистики с первых дней ее существования как науки. И именно благодаря обилию накопленного эмпирического материала, наблюдений и практических выводов из повседневных про­цедур отождествления стало возможным возникновение теории крими­налистической идентификации.

Начало формированию этой теории положила статься С. М. Потапо­ва "Принципы криминалистической идентификации", опубликованная в первом номере журнала "Советское государство и право" за 1940 г.

Выдающийся советский криминалист Сергей Михайлович Потапов родился в 1873 г. По окончании Смоленской гимназии он в 1891 г. посту­пил на юридический факультет Московского университета, а после его окончания в 1896 г. был назначен кандидатом на судебные должности в Новгородский окружной суд.

С 1900 по 1912 гг. С. М. Потапов работал судебным следователем. В 1911 г. он командируется Министерством юстиции в Лозанну к профессо­ру Рейссу, где слушает его курс "Научная техника расследования пре­ступлений", после чего едет в Париж и знакомится с работой бюро идентификации А. Бертильона. В 1911/12 учебном году Сергей Михайло­вич первым в России читает курс уголовной техники в училище право­ведения, а затем в Военно-юридической академии.

В сентябре 1912 г. С. М. Потапов назначается помощником управля­ющего Петербургским кабинетом научно-судебной экспертизы, а с 1914 по 1919 гг. состоит в должности заведующего Киевским кабинетом науч­но-судебной экспертизы. В период с 1922 по 1934 гг. Сергей Михайлович руководит научно-техническим отделом Управления уголовного розыс­ка Главного управления рабоче-крестьянской милиции НКВД. Он орга­низовал научно-техническую (криминалистическую) службу в органах ОГПУ-НКВД, проделал большую работу по внедрению криминалисти­ческих средств и методов в практику борьбы с преступностью, а также по распространению криминалистических знаний.

С 1934 г. С. М. Потапов работает в Институте по изучению преступ­ности и преступника, где в 1935 г. организует криминалистическую ла­бораторию. В 1938 г. эта лаборатория была переведена в Институт права Академии наук СССР, куда переходит и С. М. Потапов. В 1951 г. он вме­сте с лабораторией переходит в Институт криминалистики Прокурату­ры СССР. Умер С. М. Потапов в 1957 г.

Далее библиография первого периода развития теории криминали­стической идентификации выглядит следующим образом: 1943 — нео­публикованная монография С. М. Потапова "Роль методов криминалисти­ки в доказательственном праве"; 1946 — брошюра С. М. Потапова "Вве-

дение в криминалистику"; 1947 — монография Б. И. Шевченко "Науч­ные основы современной трасологии"; докторская диссертация А. И. Вин-берга "Основы советской криминалистической экспертизы"; 1948 — статья Н. В. Терзиева "Идентификация в криминалистике"; 1949 — мо­нография А. И. Винберга "Основные принципы советской криминалисти­ческой экспертизы"; Учебник для юридических школ А. И. Винберга и Б. М. Шавера "Криминалистика"; 1950 — глава Н. В. Терзиева "Идентифи­кация в советской криминалистике" в учебнике по криминалистике для юридических вузов; учебное пособие А. И. Винберга "Криминалистика" (§ 4 "Криминалистическое отождествление").

По концепции С. М. Потапова, основные положения теории крими­налистической идентификации заключались в следующем.

1. Главную задачу и основную цель всех методов криминалистики составляет получение судебного доказательства тождества в результа­те исследования, называемого идентификацией. Термин "идентифика­ция" по своему содержанию шире термина "отождествление". Послед­ний обычно означает уже установленное тождество, тогда как первый — определенный процесс исследования, который может привести к выводу не только о наличии, но и об отсутствии тождества.

2. Метод идентификации является способом точного узнавания пред­метов и явлений; он объединяет в систему частные криминалистичес­кие методы и в различных видах и формах представляет собственно методологию криминалистического исследования.

3. Основанием метода идентификации является возможность мыс­ленного отделения признаков от вещей и изучения их как самостоятель­ного материала. Идентификации могут подлежать всевозможные мате­риальные предметы и явления, их роды и виды, количества и качества, участки пространства и моменты времени, человеческая личность в це­лом, ее отдельные признаки, физические свойства, умственные спо­собности, внешние действия человека и его психические акты.

4. С точки зрения способов идентификации в практике встречаются:

а) объекты, по отношению к которым вопрос о тождестве или отсут­ствии тождества решается непосредственно следователем или судом;

б) объекты, по отношению к которым тот же вопрос решается при помо­щи каких-либо систем регистрации, и в) объекты, по отношению к ко­торым решение этого вопроса достигается экспертным путем.

5. Принципами идентификации являются: а) строгое разделение объектов на идентифицируемые и идентифицирующие; б) разделение объектов идентификации на изменяемые и относительно неизменяемые;

в) применение наиболее глубокого и детального, объединенного с син­тезом анализа объектов идентификации; г) каждый сравниваемый при­знак исследуется в движении, т. е. устанавливается зависимость наблю­даемого состояния данного свойства от предшествующих и сопутствую­щих условий.

6. Существуют четыре формы применения единого метода крими­налистической идентификации: приметоописательная (сигналетическая), аналитическая, экспериментальная, гипотетическая.

Попытаемся теперь проследить, как были восприняты эти положе­ния авторами работ, отнесенных нами к первому периоду развития тео­рии криминалистической идентификации.

С серьезной критикой концепции С. М. Потапова выступил Б. И. Шев­ченко, положивший без каких-либо уточнений выводы С. М. Потапова в основу своей теории трасологической идентификации, применительно к содержанию последней сузил круг идентифицируемых объектов до трех видов: неодушевленные предметы, которые имеют и способны сохра­нять определенное внешнее строение, люди и животные'.

Критиковал концепцию С. М. Потапова и Н. В. Терзиев. Отметив зас­луги С. М. Потапова, он выразил свое несогласие с его трактовкой понятия идентификации, согласно которой "рамки идентификации раздвигаются так далеко, что понятие идентификации охватывает все познавательные акты. Получается, что всякое суждение, всякое исследование представ­ляет собой идентификацию. Это построение представляется нам искусст­венным и ненужным. Понятие идентификации теряет присущий ему ясный смысл и становится весьма расплывчатым"².

Н. В. Терзиев отверг утверждение С. М. Потапова о том, что иден­тификация является специальным методом криминалистики. "Иденти­фикация, — писал Н. В. Терзиев, — не является ни универсальным методом в криминалистике, ни специальным методом этой науки, ни вообще методом. Общим методом советской криминалистики, как и всех наших наук, является метод материалистической диалектики — един­ственный общий метод криминалистики. Идентификация не является "специальным" методом криминалистики, поскольку в криминалистике идентификация в принципе не отличается от идентификации в других науках — химии, физике и др. Наконец, сомнительно, чтобы идентифи­кация могла рассматриваться вообще как "метод", поскольку она явля­ется задачей исследования"³. Ограничение объектов идентификации пред­метами, людьми и животными, введенное Б. И. Шевченко для трасоло-гии, Н. В. Терзиев распространил на идентификацию вообще.

Оспорив некоторые положения концепции С. М. Потапова, Н. В. Тер­зиев в то же время дополнил ее характеристикой значения групповой (родовой и видовой) идентификации, указанием на варианты наличия идентифицируемого объекта при осуществлении акта идентификации, дал определение образцов для сравнения и описал предъявляемые к ним требования, обосновал наличие идентификации трех родов: по мыс­ленному образу, по описанию или изображению, по следам или иным вещественным проявлениям, отображающим свойства идентифицируе­мого объекта⁴.

А. И. Винберг дополнил концепцию С. М. Потапова описанием стадий процесса идентификации в криминалистической экспертизе, дал деталь­ную характеристику видов криминалистической идентификации и под­черкнул, что "неподвижного тождества не существует, в свойствах объектов происходят изменения, которые путем анализа могут быть об­наружены и затем исследованы с точки зрения закономерности их обра­зования и развития при помощи наблюдения и эксперимента"³.

На втором и третьем этапах своего развития теория криминалисти­ческой идентификации пополнилась рядом общих положений, наиболее существенные из которых заключались в следующем:

1. В процессе уточнения понятия родовой (видовой) идентификации большинство авторов склонилось к необходимости замены этого понятия другим — установление групповой принадлежности. Толчком к пере­смотру послужило замечание Г. М- Миньковского и Н. П. Яблокова о том, что термин "групповая идентификация" неправилен, "так как мар­ксистская философия учит, что объект может быть тождествен только самому себе. В данном случае речь идет о принадлежности объекта к определенной группе, т. е. о его сходстве с некоторыми другими объек­тами. Поэтому надо говорить об "установлении групповой принадлежно­сти" (подобия, сходства)'". Приняв это замечание-, Н. В. Терзиев впос­ледствии писал: "Некоторые криминалисты применяют термин "иден­тификация" в широком смысле, обозначая им как установление единич­ного объекта, так и определение групповой принадлежности. При этом исследования первого вида называют "индивидуальной", а второго ви­да — "групповой" идентификацией. Однако в криминалистике в настоя­щее время более принято ограничивать понятие идентификации уста­новлением индивидуального объекта"².

В то же время в литературе этого этапа отмечается, что разли­чие в терминологии — установление тождества и установление группо­вой принадлежности — не означает, что эти процессы изолированы, оторваны друг от друга. Установление групповой принадлежности рас­сматривается в общей форме как первоначальная стадия идентифика­ции и лишь в некоторых случаях как самостоятельный процесс исследо­вания.

2. То, что С. М. Потапов называл принципами идентификации, при ближайшем рассмотрении оказалось либо классификацией объектов ис­следования, либо приемами или условиями правильного мышления. По этому поводу А. И. Винберг писал: "Все четыре так называемых науч­ных принципа криминалистической идентификации, сформулированные С. М. Потаповым, по существу, не являются специфическими и прису­щими именно процессу идентификации, а представляют собой непре­менные условия для осуществления любого научного исследования в любой области науки и техники. Очевидно, что без научной классифика­ции объектов в любой науке, без применения правильного мышления, анализа, синтеза, обобщения, абстракции, без рассмотрения изучае­мых явлений в их взаимосвязи вообще не может иметь место никакое научное исследование. Правильнее будет указать на эти условия науч­ного исследования как на условия, применяемые в криминалистической идентификации, и отказаться в дальнейшем от попыток возводить эти условия в специфические принципы криминалистической идентифика­ции"³.

3. Наряду с предложенными Н. В. Терзиевым родами идентификации употребляется понятие "формы отождествления" (В. Я. Колдин).

Различаются две формы отождествления — по материально-фик­сированным и по чувственно-конкретным отображениям. К первой отно­сятся все случаи идентификации по следам рук, ног, транспорта, ору­дий и инструментов и т. п. Ко второй — случаи идентификации по ото­бражению отождествляемых объектов в памяти человека. Материально-фиксированное отображение всегда является непосредственным объек­том исследования; чувственно-конкретное отображение воспринимает­ся опосредствованно — через воспроизведение образов носителем отобра­жения. Разграничение форм идентификации лежит в основе методики кри­миналистической идентификации'.

4. Перечень объектов идентификации, предложенный Б. И. Шев­ченко и Н. В. Терзиевым (предметы, люди, животные), был поставлен под сомнение по ряду оснований.

Во-первых, по мнению некоторых авторов, его следовало допол­нить такими объектами, как трупы и участки местности.

Во-вторых, родовое понятие "предметы" нуждалось в уточнении. Предмет — любое материальное тело, находящееся в любом агрегатном состоянии, обладающее любой степенью сложности. Но любое ли мате­риальное тело может быть объектом идентификации? Здесь мнения криминалистов разделились..

Сторонники одной точки зрения пришли к выводу, что сюда могут быть отнесены лишь твердые тела, обладающие явно выраженными внешними признаками, т. е. индивидуально-определенные. "В отношении таких объектов, как материалы, ткани, краски, чернила и т. п., в боль­шинстве случаев сама постановка вопроса об индивидуальном тожде­стве "предмета" невозможна. Речь может идти здесь лишь о выделении некоторого объема или массы материала"².

Авторы, придерживающиеся другой точки зрения, включили в пе­речень сыпучие, жидкие и газообразные тела³. Наряду с идентифика­цией предмета, разделенного на части, теперь фигурирует и идентифи­кация сложного предмета путем установления принадлежности ему ча­стей, а также установление принадлежности предмета комплекту⁴.

5. Было высказано мнение, что попытка рассматривать все вопро­сы идентификации лишь в аспекте диалектической логики неправильна. "Нам представляется, — писал А. И. Винберг, — что существенной ошиб­кой является отказ от использования законов формальной логики... Фор­мальная логика, являясь частью, моментом диалектической логики, от­ражает устойчивость объектов, их качественную определенность, что и является сущностью для всего процесса криминалистической иденти­фикации, призванного доказать тождество данного конкретного объек-

6. Расширился и обогатился понятийный аппарат теории идентифи­кации. В. Я. Колдин предложил различать среди идентифицируемых объек­тов "искомый", т. е. объект, свойства которого изучаются по отображе­нию — вещественному доказательству, и "проверяемый" объект, свой­ства которого изучаются по образцам или непосредственно по объекту, представленному на экспертизу'. М. Я. Сегай ввел в обиход понятие иден­тификационной связи². Появились термины "идентификационный пери­од", "идентификационное поле" и др.

7. Наряду с разработкой общих проблем идентификации по материаль­но-фиксированным отображениям углубились исследования процессов иден­тификации по мысленным образам. Этот аспект теории получил отраже­ние главным образом в работах по тактике предъявления для опознания (Г. И. Кучеров, П. П. Цветков, А. Я. Гинзбург, Н. Г. Бритвич, А. Н. Колесни-ченко) и частично в работах по тактике других следственных действий — осмотра, обыска, проверки и уточнения показаний на месте.

Отрицая правомерность представления о криминалистической иден­тификации как о процессе, целиком относящемся к исследованию веще­ственных доказательств, А. И. Винберг выдвинул тезис о том, что "об­щее учение о криминалистической идентификации в равной степени должно занять свое место в криминалистической тактике" и что "игно­рирование такой методики доказывания, как идентификация, возмож­но только при пренебрежительном отношении к анализу научных средств и логическому аппарату доказывания"³.

Он предложил включить в содержание общих положений тактичес­кие основы криминалистической идентификации — учение об иденти­фикации в следственной работе и идентификационные признаки, учи­тываемые следователем при установлении фактических данных⁴.

Углубленное исследование тактического аспекта теории кримина­листической идентификации потребовало привлечения данных психоло­гии (А. Р. Ратинов, В. Е. Коновалова, А. В. Дулов), теории доказательств (А. И. Винберг, А. А. Эйсман, Р. С. Белкин), метода моделирования (И. М. Лузгин). Более полно стали реализовываться общие положения теории криминалистической идентификации. Так, еще в 1959 г. мы пред­ложили включить в число объектов, идентифицируемых путем опозна­ния по мысленному образу (в дополнение к предметам, людям, живот­ным) такие сложные материальные образования, как помещения и уча­стки местности⁵. Получила теоретическое обоснование возможность ус­тановления путем опознания групповой принадлежности объектов⁶.

§ 4. Современный этап развития криминалистики (этап формирования общей теории науки)

С середины 60-х гг. приоритетное направление в криминалистике получило исследование общетеоретических проблем. Возникли эмпи-

рические и теоретические предпосылки формирования общей теории науки, объединяющей частные криминалистические теории, по-ново­му, исходя из требований времени и достижений науки, определяющей предмет криминалистики.

Новая концепция предмета через указание на изучаемые ею зако­номерности объективной действительности была предложена Р. С. Бел­киным (1967), аргументирована в его совместной с Ю. И. Краснобаевым статье в том же году и затем в развернутом виде представлена в ряде работ. Большинство отечественных криминалистов присоединились к новой трактовке предмета криминалистики, иногда с теми или иными редакционными уточнениями или модификациями.

Впервые концепция и структура общей теории криминалистики была изложена Р. С. Белкиным в работе "Ленинская теория отражения и ме­тодологические проблемы советской криминалистики" (1970), а затем развита им в трехтомном "Курсе советской криминалистики" (1977— 1979), в других работах.

Термин "общая теория криминалистики" вошел в научный обиход, а содержание этой теории составило первый раздел в системе науки. Впоследствии коррективы в содержание и структуру общей теории вно­сили А. А. Эйсман, Н. А. Селиванов и некоторые другие ученые, но в целостном виде она в их работах представлена не была.

Формирование общей теории криминалистики дало толчок к целе­направленному исследованию ее составных частей (диссертационные и монографические исследования Г. Г. Зуйкова, В. Ф. Орловой, А. А. За-катова, С. И. Цветкова, И. А. Алиева, Н. Н. Лысова, В. М. Мешкова, Л. Г. Горшенина и др.). '

Современный этап развития криминалистики, помимо разработки проблем общей теории, характеризуется и углубленным исследованием общетеоретических вопросов других разделов науки.

В области криминалистической техники появились работы, содер­жащие анализ и характеристику технико-криминалистических средств и методов работы с доказательствами, использования специальных по­знаний в судопроизводстве, проблем судебной экспертизы (И. А. Селива­нов, 3. М. Соколовский, В. К. Лисиченко, В. И. Гончарейко, М. В. Салтев-ский, Г. И. Грамович, И. Н. Сорокотягин, А. А. Леви и др.). На основе теории криминалистической экспертизы стала формироваться общая теория судебной экспертизы (А. Р. Шляхов, А. И. Винберг и Н. Т. Мала­ховская, Ю. Г. Корухов, И. А. Алиев, Е. Р. Российская, Т. В. Аверьянова, С. Ф. Бычкова).

В области криминалистической тактики внимание ученых было обра­щено на проблематику следственных ситуаций (И. Ф. Герасимов, Л. Я. Драп-кин, О. Я. Баев, В. К. Гавло, В. И. Шиканов и др.), тактических комбина­ций (операций) и иных криминалистических комплексов (А. В. Дулов, Р. С. Белкин, В. А. Жбанков и др.), тактического решения и тактического риска (С. И. Цветков, Р. С. Белкин, Ю. Ю. Осипов, Г. А. Зорин).

В области криминалистической методики были сформулированы представления о концептуальных основах этого раздела науки (А. Н. Ко-лесниченко, И. Н. Возгрин, В. А. Образцов), продолжалась разработка вопросов изучения личности обвиняемого и потерпевшего в процессе расследования (Ф. В. Глазырин, П. П. Цветков, В. В. Вандышев и др.).

На стыке между тактикой и методикой велись исследования позна­вательной природы расследования (И. М. Лузгин, Н. А. Якубович, В. Е. Коновалова, А. А. Эйсман и др.), организационных основ расследо­вания и его эффективности (Л. А. Соя-Серко, А. И. Михайлов, А. Б. Соло­вьев), системы следственных действий (И. Е. Быховский), применения данных криминалистики в различных областях правоприменительной де­ятельности (Ю. Г. Корухов).

В силу своей специфической природы криминалистика в советский период менее других общественных наук была идеологизирована и лег­ко освободилась от редких "родимых пятен" классового подхода. Можно с уверенностью констатировать, что по своему уровню и достижениям отечественная криминалистика не только не уступает уровню этой на­уки в других странах, но и во многом превосходит его.