Мировоззренческое разделение общества

После того, как мы выявили структурно различные типы мировоззрения и миропонимания и пришли к выводу о неравноценности их как средства многовариантного моделирования в психике индивида течения событий в темпе, опережающем течение событий в реальной жизни, встают вопросы о том:

· как структурно-мировоззренческие различия людей выражаются в жизни культурно своеобразных обществ на протяжении истории?

· в чём именно выражается содержательная специфика структурно-различных типов мировоззрения и миропонимания?

Эта проблематика никогда публично не обсуждается предметно ни в курсах философии, ни в курсах психологии и культурологии, а публикации по ней в «респектабельной» научной и публицистической литературе — крайне редки и малотиражны потому, что интересны и понятны далеко не «всем», а те, кому эта проблематика интересна и понятна, на протяжении всего обозримого исторического прошлого предпочитали обсуждать её только изустно, и только «в своём кругу»; и хотя с середины 1990‑х гг. в России эту проблематику стала затрагивать так называемая «буль­варная» пресса, однако её публикации большей частью содержательно неадекватны затрагиваемой в них предметной области и носят во многом мифологизирующий её и провокационно-скан­дальный характер. И всё же изредка встречаются публикации, в которых суть вопроса о роли мировоззренческих различий в жизни обществ отображена и по существу, и адекватно жизни.

Обратимся ко вполне респектабельному журналу «МОСТ», № 25, 1999 г. В нём опубликована статья руководителя Центра по разработке комплексных экономических программ «Модернизация» Евгения Гильбо «Технократия должна выдвинуть компетентных национальных лидеров». Названной статье предшествует преамбула:

«Существует две системы знаний о мире, а значит — и две системы образования. Первая система знаний предназначена для широких масс. Вторая — для узкого круга, призвание которого — управлять.

Исторически это различение[62] прослеживается во всех типах культур, с системой образования которых мы знакомы. Уже в Древнем Египте образование для чиновников и низших жреческих каст значительно отличалось от того, во что посвящали узкий круг избранных, составлявших верхушку жреческой касты и окружение фараонов. В древней Месопотамии мы видим подобное же различение. В древней Иудее знания для народа (Тора, Талмуд и летописи) также сильно отличалось от знаний, достигнутых левитами. Наконец, христианская церковь на протяжении своего господства над умами средневековой Европы также имела одну истину для народа и рядового клира, и совсем другую — для посвящённых».

Этот отрывок показателен как в отношении того, что в нём прямо сказано, так и в отношении того, что обойдено молчанием, хотя в истории человечества обойдённое в нём молчанием является категорией не меньшего порядка значимости, чем сказанное прямо, просто в силу специфики того, что осталось в умолчаниях: в умолчаниях остались ключи к пониманию характера исторически реальной глобализации.

Но поскольку мнения такого рода не входят в обязательный для всех «стандарт миропонимания»[63], то скептики имеют возможность успокаивать себя тем, что всё это — выдумки, и что мировоззренческие различия людей не носили и не носят системообразующего характера по отношению к организации жизни общества и взаимоотношениям людей в нём, а являются «личным делом» каждого и в них выражается своеобразие всякой человеческой личности, которое в силу своего единичного характера не способно оказать решающего влияния на жизнь общества (о том, что это своеобразие носит массовый характер и разделяет общество на два мировоззреченски различных подмножества, — «не видящие за деревьями леса» искренне не догадываются и часто возражают в стиле «есть деревья, а леса нет», когда им предлагают посмотреть на «лес»).

Однако высказывания, содержательно аналогичные высказыванию Е. Гильбо, имеют место в разных культурах на протяжении всего обозримого исторического прошлого. Так, описывая возмущение Александра Македонского (356 — 323 до н.э.) по поводу опубликования некоторых философских учений Аристотелем (384 — 322 до н.э.), который был учителем Александра, Плутарх приводит весьма показательное письмо царя-полко­вод­ца:

«Ты поступил неправильно, обнародовав учения, предназначенные только для устного преподавания. Чем же мы будем отличаться от остальных людей, если те самые учения, на которых мы были воспитаны, сделаются общим достоянием? Я хотел бы превосходить других не столько могуществом, сколько знаниями о высших предметах».

Успокаивая уязвлённое честолюбие, жажду и чувство превосходства Александра над «остальными людьми», Аристотель в своём ответе ему написал, что «хотя эти учения и обнародованы, но вместе с тем как бы и не обнародованы»…

В этом примере хорошо видно, что Александр Македонский — лидер так называемой социальной «элиты» — обеспокоен «нарушением» Аристотелем монополии на Знание определённых клановых группировок, поскольку монополия на Знание — основа их власти над невежественным обществом, источник пресловутого «могущества» и «превосходства»: как заметил почти девятнадцатью веками позднее Ф. Бэкон(F. Bacon, 1561 — 1626), «Knowledge itself is power» — «Знание по сути своей есть власть» [64].

И здесь надо догадаться самим, что Аристотель обеспокоен сохранением той же монополии на Знание ещё больше, чем Александр, и потому он был вынужден намекать [65] недогадливому Александру: осуществлённая публикация в некотором смысле дефективна, вследствие чего не позволяет овладеть Знанием в полной мере на основе её прочтения — требуются ещё некие пояснения; а возможно — и не только пояснения, но и сопереживание каким-то действиям носителей этих знаний, соучастие в какой-то их деятельности: практика — необходимая компонента НАСТОЯЩЕГО образования, в том числе и потому, что выявляет метрологическую несостоятельность и прочую неадекватность жизни разного рода псевдонаучных теорий.

Если Александр не понял сам того, на что ему вынужден был намекнуть Аристотель, то только потому, что не понимал специфики жреческо-знахарской[66] власти в обществе. Вследствие этого непонимания он относил жрецов и знахарей к социальной «элите» вместо того, чтобы выделить их в особые социальные группы, отличные и друг от друга, и от «простонародья», и от «элиты», прежде всего, — по особенностям мировоззрения и миропонимания их представителей.

Соответственно из этого же вопроса Александра следует, что:

· сам он был ознакомлен только с тем, что ему посчитала необходимым дать корпорация знахарей, обычно именуемая — «жречество», (в лице своей периферии — Аристотеля) для осуществления Александром возложенной ею же на него миссии;

· с мировоззренческих позиций корпорации знахарей Александр Великий, если он сам не понимает источников специфики жреческо-знахарской власти и не обладает ею, — такой же представитель толпы, как и все прочие представители простонародья и так называемой социальной «элиты».

Этот исторический факт, описанный Плутархом, показывает, что и так называемая социальная «эли­та», и знахарская корпорация — каждый в меру своего понимания — охраняли монополию на Знание и на власть и сотрудничали в сфере управления, опуская своих подопечных по объективной мере понимания, но делая это также в меру своего понимания ответа на вопрос «что есть истина?». И это умышленное (и к тому же массовое) оболванивание людей с целью управления ими как своими орудиями имеет место на протяжении всей истории: вопрос только в том, какую конкретику это явление обретало в тех или иных обществах в соответствующие исторические периоды.

При этом следует обратить внимание ещё на одно обстоятельство: большинство тех, кто слышал о Плутархе и читал некоторые его произведения, знает его как одного из писателей-историков древности. Но мало кто знает, что он был («по совместительству») ещё и верховным «жрецом» Дельфийского оракула, т.е. его главным знахарем, вследствие чего в обязанности Плутарха входило общее руководство прогностической деятельностью оракула и доступом остального общества к полученным результатам, и как следствие — он соучаствовал в общем стратегическом управлении теми обществами, для правящей «элиты» и обывателей которых Дельфийский оракул был авторитетен[67].

И эта знахарская власть была незаметной для остального общества, поскольку основывалась на «само собой разумениях», господствовавших в обществах, которые в преемственности поколений целенаправленно формировала сама же знахарская корпорация. Вследствие этого, по мнению большинства носителей такого рода «само собой разумений», политика текла как бы сама собой или под воздействием воли таких людей, каким был Александр Македонский, а сами знахари — кукловоды всевозможных «великих» — оставались как бы в стороне, эпизодически оглашая простым и «не простым» смертным «волю богов».

Приведём относительно недавний пример такого рода «кукловодства». В. Пруссаков в книге «Ок­культный мессия и его рейх» (Москва, «Молодая гвардия», «Шакур-2», 1992 г., с. 24) приводит выдержку из письма 1923 г.[68] Дитриха Эккарта, написанного им за несколько дней до его смерти одному из своих посвящённых в нечто друзей:

«Следуйте за Гитлером! Он будет танцевать, но это я, кто нашёл для него музыку. Мы снабдили его средствами связи с Ними[69]. Не скорбите по мне: я повлиял на историю больше, чем любой другой немец».

Так один из старших приказчиков от мировоззрения поясняет истинную роль не самого заурядного клерка от идеологии, но понять его можно, только имея определённые представления об управлении вообще и об организации процессов управления в обществе.

И из приведённого ранее диалога в переписке между Александром и Аристотелем можно понять, что разница в миропонимании между Александром, Аристотелем и Плутархом — результат воздействия системы образования: Александр Македонский — исполнитель, ученик Аристотеля; Аристотель — «хозяин» того миропонимания, которое Александр обрёл под его руководством; но и сам Аристотель — тоже всего лишь исполнительная периферия того уровня в иерархии знахарской власти, к которому принадлежал Плутарх и другие — более высоко посвящённые, нежели Аристотель, — знахари-иерархи.

Несколько далее в упомянутой выше статье Е. Гильбо прямо пишет об этом, но не вообще, а применительно к его пониманию современных потребностей развития России:

«Повторюсь, речь идёт не о каких-то тайных знаниях (пред­наз­наченных для высших посвящённых в науку и практику управления: наше пояснение при цитировании), но об определённом видении мира, способности осознать и усвоить эти представления, применить их к строительству эффективной экономической структуры российского общества» (выделено курсивом нами при цитировании).

Если слова, выделенные курсивом в последней фразе, заменить на следующий оборот речи: «применять их в практической деятельности», — то фраза Е. Гильбо обретёт общеисторическую значимость по отношению к истории всех обществ, для которых характерно наличие трёх мировоззренчески различных систем образования: образования «для всех», образования «для правящей элиты», образования «для знахарско-жреческой корпорации». В результате такого построения системы образования в толпо-«элитарном» обществе непрестанно воспроизводится иерархия личностей, основанная на знаниях и миропонимании, в которой каждый в меру своекорыстия и своего понимания работает на себя, а в меру непонимания — на тех, кто понимает больше.

То есть Е. Гильбо знает, что образование «для высших» в перечисленных им культурах древности и большинстве других, которые он упоминать не стал, отличалось от образования «для всех» не столь­ко фактологией предоставляемых знаний (Мир — общий для всех, вследствие чего факты тоже большей частью общедоступны для изучения), а формированием мировоззрения, точкой зрения на Мир, отношения к нему (а точки зрения могут быть разные, и с одних точек зрения видно хуже, а с других видно лучше: больше и детальнее); и как следствие — формированием миропонимания. Однако, высказав приведённое выше, Е. Гильбо не стал вдаваться в содержание каждой из мировоззренческих систем, разделяющих общество на три части, неравные в своём отношении к Жизни и в дееспособности.

Если же обратиться к рассмотрению существа различий мировоззренческих систем, разделяющих общества на три неравные по своей дееспособности части, то выяснится, что:

· Так называемым «всем», включая и так называемую «социальную элиту», предназначены «калейдоскопы» как основа личностной мировоззренческой системы и «мозаики», большей частью профессионально ориентированного характера, развиваемые в направлении «от частностей к общему». Т.е. мозаика как основа мировоззренческой системы личности для подвластной знахарской корпорации толпы тоже допустима, но только одного специфического типа: наиболее распространённым в истории и общим для многих людей типом мозаик является мозаика, развиваемая в направлении «от самого себя как от центра Мира к пределам Вселенной».

· При этом представители «элиты» по структуре их мировоззрения в большинстве своём не отличаются от представителей «простонародья». Различие между ними состоит в том, что представители «элиты» более информированы: т.е. их мировоззрение охватывает более широкий тематический спектр и развито до большей степени детальности. Однако много знаний при неадекватной организации мировоззрения и миропонимания вовсе не гарантируют превосходства в дееспособности над знающими меньше, но чьё мировоззрение организовано адекватно (это к вопросу о состоятельности в некоторых ситуациях одного из афоризмов Мао Цзэдуна: «будешь много читать — императором не станешь»).

· А меньшинству, наиболее полновластному в обществе и образующему знахарскую корпорацию, воспроизводящую себя в преемственности поколений в каждом культурно своеобразном обществе на вполне определённой нравственно-эти­чес­кой основе, предназначены «мозаики», развиваемые в направлении «от общего к частностям» как более функциональные и обеспечивающие превосходство в дееспособности их носителей над остальными членами общества.

3.2. Предельные обобщения = первичные различия

Однако мозаичные мировоззрения, развиваемые в каждом из двух взаимоисключающих друг друга в одном процессе направлений, отличаются не только устойчивостью алгоритмики их сборки и способностью обеспечить самодиагностику ошибок индивидом в своей мозаике, о чём говорилось в разделе 2.4, но и содержанием мозаик каждого из подтипов.

Если задаться мировоззренческой категорией «Всё вообще», которая включает в себя всё, объективно существующее, то встаёт вопрос о первичных различиях в ней, которые должны быть определены на первом шаге построения мозаики в направленности процесса её развития «от общего к частностям».

Если же идти в обратном направлении «от частностей к общему», то встаёт аналогичный по существу вопрос о предельных обобщениях, которые предшествуют шагу окончательного обобщения и порождению мировоззренческой категории «Всё вообще».

Оказывается, что наборы первичных различий в категории «Всё вообще» при развёртывании мозаики в направлении «от общего к частностям» и набор предельных обобщений, предшествующих категории «Всё вообще» при развёртывании мозаики в направлении «от частностей к общему» вовсе не обязательно совпадают друг с другом: в подавляющем большинстве случаев развитие мозаики в направлении «от себя, как от наиболее устойчиво воспринимаемой частности, к пределам Бытия» порождает набор предельных обобщений, предшествующих категории «Всё вообще», не совпадающий с набором первичных различий при развитии мозаики в направлении «от общего к частностям».

По существу сказанное означает, что в мозаики одного подтипа не будут отображаться те объективные явления, которые отображаются в мозаики другого подтипа: в мозаиках одного подтипа они будут либо отсутствовать, либо в них в одном и том же мировоззренческом или понятийном модуле будут сливаться и смешиваться объективно не тождественные друг другу, т.е. объективно разные явления.

То есть, один из подтипов мировоззрения будет в чём-то не полон, а в чём-то смутен, расплывчат[70], вследствие чего его носители будут обречены своими системно-мировоз­зрен­че­с­кими ошибками на множество ошибок в прогностике и в выборе смысла своей жизни, в выработке и в осуществлении линии поведения, реализующей смысл жизни.

Этот вывод ставит нас перед необходимостью войти в рассмотрение процессов становления и развития мозаик в каждом из направлений.