Процесс социализации непрерывен и продолжается в течение всей жизни человека. Окружающий нас мир меняется, требуя соответствующих изменений и от нас. Человеческая сущность не высекается навечно из гранита, она не может в детстве окончательно сформироваться так, чтобы больше уже не меняться. Жизнь – это адаптация, процесс непрерывного обновления и изменения. Трехлетние дети социализированы в рамках детского садика, студенты – в рамках избранной ими профессии, новые работники – в рамках своего учреждения или предприятия, муж и жена – в рамках созданной ими молодой семьи, новообращенные – в рамках своей религиозной секты, а пожилые люди – в рамках дома для престарелых. Так или иначе все общества имеют дело с жизненным циклом, начинающимся с зачатия, продолжающимся вплоть до стадии старения и завершающимся смертью. По богатейшей канве органического возраста общества ткут причудливые социальные узоры: в одной культуре девочка 14 лет может быть ученицей средней школы, а в другой – матерью двоих детей; 45-летний мужчина может находиться в расцвете деловой карьеры, еще только продвигаться вверх по политической лестнице или уже завершить карьеру, если он профессиональный футболист, а в каком-то ином обществе человек этого возраста обычно уже отходит в мир иной и почитается младшими родственниками как предок. Во всех культурах принято делить биологическое время на соответствующие социальные единицы. Если рождение, половое созревание, зрелость, старение и смерть являются общепризнанными биологическими фактами, то именно общество придает каждому из них вполне определенное социальное значение.
Некоторые народы включают в свой жизненный цикл будущих детей и покойников. Австралийские аборигены считают неродившихся детей духами своих умерших предков. Они верят, что души предков вселяются в утробу молодых женщин и получают возможность повторно появиться на свет в теле младенцев (Мердок, 1934). Подобным образом индусы считают, что в образе будущих детей в мир приходят души тех людей или животных, которые уже жили на земле в своих прежних воплощениях, умершие тоже считаются продолжающими существовать членами сообщества.
Антрополог Ральф Линтон (1936) сообщал о том, что когда вождь Танала Мадагаскарский скончался, его сородичи объявили, что он просто утрачивает одни права и обязанности и приобретает другие:
“Клан Танала делится на две части: живущие и умершие, причем и те и другие представляются всем членам клана одинаково реально существующими. Несмотря на довольно робкие попытки живых объяснить мертвым, что они – мертвые, и отговорить их от попыток вернуться, они остаются неотъемлемой частью клана. Их полагается информировать обо всех самых важных событиях, приглашать на все церемонии и поминать за каждой трапезой. В ответ на все эти знаки уважения умершие позволяют живым испрашивать у них совета, проявляют активный и благожелательный интерес к делам сообщества и выполняют роль наставников по отношению к своим живым сородичам”.
Следовательно, каждое общество обеспечивает процесс развития индивидуума согласно собственным традициям, определяя те этапы развития, которые оно признает значимыми.
Устройство современных обществ формально предопределяет подготовку членов общества к выполнению новых ролей. Школы и высшие учебные заведения призваны передавать учащимся различные знания и навыки, больницы для душевнобольных – учить пациентов более приемлемым моделям приспособления к жизни, тюрьмы – “повторно социализировать” заключенных с помощью программ перевоспитания, а конференции и семинары – знакомить служащих фирмы с принципами ее функционирования.
Ролевая социализация обычно предполагает прохождение трех фаз. Первая фаза, когда люди думают о моделях поведения, связанных с новой для них ролью, экспериментируют с ними и примеряют их к себе. Эту фазу социологи называют антиципативной социализацией. Дети естественным образом знакомятся с такими взрослыми ролями, как супруги и родители, когда играют “в семью”. Школы и университеты, аспирантура, испытательный срок и реабилитационные программы являются более формальными институциональными структурами, призванными служить для подготовки членов общества к новым социальным ролям. Вторая фаза, когда после приобретения индивидами своего нового статуса они обнаруживают, что должны постоянно модифицировать, адаптировать и “переписывать” свои роли с целью приспособления к изменяющимся обстоятельствам. К примеру, когда молодая пара вступает в брак, новоиспеченным супругам предстоит выработать новые межличностные навыки, поскольку когда они были детьми, большая часть супружеских ролей была от них скрыта. Третья фаза – с течением жизни индивиды не только принимают на себя все новые и новые роли, они должны также освобождаться от многих ролей. Такие ритуалы, как процедура выпускных экзаменов, церемония бракосочетания, банкет по поводу выхода на пенсию, похороны, являются социально отлаженными механизмами, призванными облегчить людям восприятие факта временности некоторых ролей.
Детство
В средние века той концепции детства, которая характерна для нашего времени, просто не существовало. На детей смотрели как на маленьких взрослых. Произведения искусства и письменные документы средневековья изображают взрослых и детей вместе в одной социальной среде, носящих одинаковую одежду и занятых по преимуществу одними и теми же видами деятельности. Мир волшебных сказок, игрушек и книг, который мы считаем наиболее подходящим для детей, появился сравнительно недавно. Вплоть до XVII в. в западноевропейских языках слова, обозначающие молодых людей мужского пола – “boy” (в английском языке), “garson” (во французском) и “Knabe” (в немецком) (все три слова переводятся как “мальчик”), служили для описания мужчины в возрасте около 30 лет, ведущего независимый образ жизни. Специальных слов для обозначения детей и подростков мужского пола в возрасте от 7 до 16 лет не существовало. Слово “ребенок” выражало скорее родственные отношения, чем возрастные отличия. Только в начале XVII в. началось формирование новой концепции детства.
Какие бы определения ни давали общества категории детства, социализация детей начинается на самой ранней стадии развития. Большинство детей – довольно “податливый материал” в том смысле, что они способны вырасти и развиться во взрослых людей самых разных типов. Диапазон детских возможностей поистине удивителен. Например, к четвертому году жизни большинство российских детей полностью осваивает русский язык. К этому времени они уже также способны участвовать в сложных социальных взаимодействиях в соответствии с российскими культурными моделями. Дети демонстрируют общечеловеческие реакции на очень ранних стадиях своего развития. Еще не достигнув одного года, младенцы уже принимают участие в общественной жизни: указывают пальчиком на разные предметы – на витрину магазина, самолет, автомобиль, картинку, желая привлечь к этим предметам внимание взрослых. Таким образом дети демонстрируют не только понимание того, что другие люди могут видеть то, что видят они, но также уверенность, что взрослые обязательно посмотрят на то, к чему дети проявили интерес. К двум годам кукла у детей уже совершает какие-то действия, словно она живая и действует сама по себе, т.е. у детей появляется способность представлять других людей в качестве независимых агентов (или акторов). Большинство трехлеток уже способны возложить на одну куклу выполнение нескольких видов деятельности, связанных с ролью, что говорит о понимании ими социальной роли (ребенок представляет себе, что он врач, и осматривает куклу). Ребенок четырех лет в игре может уже исполнять двойную роль (кукла-пациент заболела, кукла-доктор осматривает больную, а ребенок ведет процесс общения между двумя куклами, говорит за обеих, задает вопросы и дает ответы на них). В позднем дошкольном возрасте дети приобретают способность комбинировать игровые роли более сложным образом (ребенок представляет, что он – врач и одновременно отец). Большинство шестилетних детей могут представить, что они одновременно выполняют несколько ролей.
В дошкольном возрасте дети рассматривают собственное Я и свой разум просто как части тела. Однако в 6-8 лет они уже начинают различать разум и тело и понимать, что люди уникальны не потому, что выглядят по-разному, а потому что у каждого человека свои чувства и мысли. Дети начинают интуитивно приходить к определению собственного Я и распознавать различия между психологическими и физическими свойствами. Число критериев, на основании которых дети создают представления о других людях, постоянно растет по мере взросления детей. Самое интенсивное развитие имеет место в период с 7 до 8 лет, затем темпы изменений в концептуализации замедляются. Фактически различия между детьми 7 и 8 лет чаще бывают более значительными, чем различия между 8-летними и 15-летними.
Подростковый возраст
В большинстве стран подростковый период не рассматривается как социально значимый в жизненном цикле индивида. Хотя все молодые люди претерпевают физиологические изменения, связанные с половым созреванием, детям часто приходится брать на себя обязанности взрослых уже в возрасте 13 лет или даже раньше. По мере превращения населения европейских стран из преимущественно сельского в городское изменялась и роль детей в обществе. Дети уже не выполняли в семье значимой экономической функции, потому что рабочее место сделалось отделенным от дома. С течением лет обязательное посещение школы, законы о детском труде и специальные юридические уложения, касавшиеся “подростков”, привели к тому, что понятие “подростковый возраст” укоренилось и стало реальной социальной категорией.
В подростковый период у индивидов происходят изменения в росте и развитии, которые можно считать поистине революционными. После многих лет пребывания в положении младших и зависимых от взрослых, они неожиданно сравниваются с взрослыми по физическому сложению, росту и силе. Эти изменения сопровождаются быстрым развитием органов деторождения, что свидетельствует о сексуальной зрелости. По мнению неофрейдистов, например Эрика Эриксона, основная задача подросткового периода состоит в формировании достаточно устойчивой личности. В повседневной жизни люди вступают во взаимодействие друг с другом обычно не на основании того, какие они на самом деле, а на основании собственных представлений о других людях и самих себе. Эриксон выдвигает предположение, что оптимальное чувство идентичности воспринимается как ощущение адекватности самому себе. “Этому ощущению с наибольшей очевидностью сопутствуют чувство свободы собственного тела, чувство “понимания того, что человеку нужно”, и внутренняя уверенность в получении ожидаемого признания от значимых в жизни индивида людей”, поэтому для подростков поиск собственной личности приобретает особую остроту. Подобно акробатам на трапеции, подросткам предстоит оторваться от страховавшей их лонжи детства и, балансируя в воздухе, добраться до следующей страхующей лонжи – взрослости – и покрепче ухватиться за нее. В этот период юным людям свойственно путать свои социальные роли, их представления о самих себе еще недостаточно четки. Несформировавшаяся личность влечет подростков к поиску более надежной опоры, вследствие чего они так подвержены влияниям извне и легко вступают во всяческие группировки, шайки, с головой бросаются в любовные приключения или общественные движения.
Взгляд Эриксона на подростков согласуется с давней психологической традицией, описывающей подростковый возраст как период “бурь и стрессов”. Ученые, занимающиеся общественными дисциплинами, выдвигают предположение, согласно которому в западных нациях переход от детства к подростковому возрасту протекает особенно трудно. При вступлении в подростковый возраст мальчики и девочки перестают считаться детьми, но они еще не становятся взрослыми мужчинами и женщинами. Определения подростков, даваемые им в обществах, представляются непоследовательными. В традиционных обществах переход к новому статусу осуществляется с помощью четко установленных ритуалов посвящения в мужчины или женщины – церемоний инициации, символизирующих переход детей во взрослое состояние. Во время таких ритуалов подростки могут подвергаться неприятным, болезненным и унизительным процедурам, но по их завершении дети провозглашаются взрослыми. Мальчиков часто запугивают, наносят на их лица и тела ритуальные рисунки и надрезы; девочек в период их первой менструации часто держат в изоляции от остальных членов сообщества. Однако задачи подобных ритуалов четко определены, и молодые люди знают, что если они успешно пройдут все положенные испытания, то станут по-настоящему взрослыми. Ритуалы вступления в возраст половой зрелости в видоизмененной форме существуют и в странах западного мира: это церемонии “бар мицва” и “бат мицва” в Израиле, церемония конфирмации у католиков, церемония выпуска в школах и высших учебных заведениях.
Хотя средства массовой информации энергично муссируют тему разницы поколений – противоречий между подростками и их родителями, проблема “разрыва между поколениями” в целом представляется слишком упрощенно. Исследования позволяют предположить, что и семья, и сверстники имеют одинаково важное воздействие на жизнь большинства подростков. Группа ^сверстников оказывает большее влияние в вопросах формирования музыкальных вкусов и личных пристрастий подростка, в некоторых случаях это влияние может оказаться негативным, связанным с курением марихуаны и выпивкой. Члены семьи оказывают на подростка большее влияние, когда речь заходит о выборе профессии, будущих жизненных целях, о фундаментальных моделях поведения и основных жизненных ценностях. Во многих случаях значительная часть молодых людей не видит причин проводить резкую границу между системой ценностей своих родителей и своих друзей-сверстников. Частично это может быть объяснено тем, что подростки интуитивно выбирают себе друзей, разделяющих взгляды, согласующиеся с взглядами членов их семей.
