А когда пора уже было нас [отправить и] отпустить, то нас, как и ранее, [с почетом] пригласили к обеду и проводили во дворец. Кроме того, каждому из нас пожаловано было по почетному платью, подбитому собольим мехом. Когда мы облеклись в них и вошли в покои государя, то гофмейстер (Marschalcus) тотчас принялся говорить [224] по чину от имени нас обоих: “Великий господин, Леонард и Сигизмунд бьют челом на великой твоей милости”, т. е. приносят благодарность за полученный дар. К почетному платью (НГ Но сначала принесли подарки. Именно: графу и мне дали каждому по (шитому) золотом платью, подбитому соболями, с широкими рукавами, просторными полами (Rockh) в противоположность покрою их платья. Их нам надо было надеть и так предстать перед государем. Когда мы вошли, то советник, которого у нас мы посчитали бы за гофмейстера (Marschalch), снова произнес громким голосом: “Великий господин, Леонард граф бьет тебе челом (das Hiern)”, — имеется в виду за честь; и еще раз: “Великий государь, Леонард бьет тебе челом (das Haubt)”, — это благодарность за оказанную милость. Потом он говорит то же самое, именуя меня, после чего нам разрешили сесть. Государь сказал. “Леонард и Зигмунд, вы видели, как поступили мы (в ответ) на просьбу нашего любезного брата Карла, избранного римского императора и высшего короля, и его брата Фердинанда; ты, Леонард, расскажешь об этом нашему брату, а ты, Зигмунд, — его брату”. За обедом государь держался с нами, как было описано выше; и под конец тоже пили за здоровье, как опять-таки говорилось ранее. Наряду с золотым и собольим платьем (Schaubmen)) государь добавил по два сорока (-, zimer) собольих мехов, а горностаевых по триста и беличьих по полторы тысячи. В первое посольство он дал мне еще [возок, т. е.] сани с (НГ крупной) превосходной лошадью (НГ рыжей масти, кроме того, большой), шкурой белого медведя и еще одним удобным покрывалом (НГ отличным белым войлоком, покрывавшим все сани.). Наконец, он подарил мне много рыбьих балыков: белуги (НГ — она очень длинная и без костей, как Hausen; ее едят, не варя —), осетра и стерляди (НГ — эти два сорта, как я полагаю, являются Tueckh и Styrl —), вяленых (НГ или копченых без дыма, просто) на воздухе без соли, и отпустил меня весьма ласково. Что же касается остальных церемоний, которые соблюдаются государем при отпуске послов, а равно и того, как принимают послов, пересекших границы его владений, и как обращаются с ними после их отпуска, когда их снова провожают к границе, и как их содержат, то это я подробно объяснил выше 797 при описании отпуска литовских послов (НГ хотя и не так подробно, как (приемы) в городе Москве.).
Впрочем, так как цесарь Карл и брат его Фердинанд, эрцгерцог австрийский, послали нас для переговоров о вечном мире или, по крайней мере, о заключении перемирия между государем московским и королем польским, то я считаю нужным присовокупить (описание) тех церемоний, которые были тогда в употреблении у государя Московии. при утверждении перемирия (НГ Вслед за нами (А 20 июля) по этому же делу прибыл папский посол (А Иоанн Франциск), титулярный епископ Скары (Scaren[sis]) Когда мы изложили наше поручение: вести переговоры о мире, то нам отвечали, что-де если король желает вести с ними переговоры о мире, пусть пришлет сюда своих послов, как это повелось издавна, и тогда они заключат с ним мир в соответствии с положением их дел (nach unserer geleyenhait). Поэтому (А 13 мая) мы отправили своих послов к королю в самый Гданьск; граф послал Гюнтера, барона Герберштейна, я — Ганса Вухрера (Wuechrer), которые в Гданьске были посвящены в рыцари (А Король отправился в Гданьск из-за какого-то там возмущения; он взял город приступом, и побил там их множество 798 этих двух посвятил в рыцари, а кое-кому из граждан отрубил головы 799. Наши послы вернулись 23 июля).
Король назначил господ Петра Кишку (Gischka, A Schischkha), полоцкого воеводу, и Михаила Богуша, казначея литовского; когда они были уже близко, великий князь (А 20 сентября) выехал в Можайск под предлогом охоты, но в действительности не желая допускать в Москву литовцев, ехавших с большой конной свитой и множеством купцов. Нас тоже вызвали туда (А и мы отбыли 12 октября). Литовские послы прибыли, были выслушаны, передали свои поминки, т. е. подарки, как это у них принято, там мы и говорили о делах. Не успели мы прийти к какому-либо решению, как великий князь вернул литовским послам и их людям назад их подарки, прибавив к ним (кое-что от себя); этим он хотел дать понять, что (собирается) отправить их, не завершив дела, тем напугать и заставить (принять) более выгодные (для себя) условия. Литовцы были в большом страхе, (но) послушались моего совета, который я дал им: ни в коем случае не делать ничего подобного — ведь нас, без сомнения, предупредят перед тем, как отправлять их. Тогда у нас найдется причина просить о продолжении переговоров. Но в намерения московитов вовсе не входило отклонять перемирие, о котором мы все-таки договорились.). Итак, по заключении перемирия с [225] польским королем Сигизмундом и по приведении (договора) в надлежащий вид (НГ и по письменном его оформлении), нас позвали во дворец государя. Нас проводили в некий покой, где находились литовские послы (НГ польского короля), туда являются также и советники государевы, которые вели с нами переговоры о перемирии, и, обратив свою речь к литовцам, произносят следующие слова 800: “Подлинно, государь (НГ великий господин) наш из великого благорасположения к великим государям и по их просьбе желал заключить с королем вашим Сигизмундом вечный мир. Но раз он не может ныне состояться ни на каких условиях, то государь по увещанию тех же государей пожелал заключить перемирие. Для его установления и законного утверждения государь повелел позвать вас сюда и пожелал вашего здесь присутствия”. Они держали грамоту, которую (НГ грамоты, которые) государь собирался отправить королю польскому, готовую и скрепленную (НГ готовые и скрепленные) небольшой вислой печатью красного цвета. На передней стороне (НГ одной из сторон (ort)) этой печати было изображение нагого человека, сидящего на коне без седла и поражающего копьем дракона (НГ (лежащего) под копытами коня), на задней (НГ другой) же стороне был виден двуглавый орел, обе главы которого были в венцах 801. Кроме того, у них была перемирная грамота, составленная по определенному чину (formula); подобную ей и по такому же точно образцу, только с изменением имен и титулов (НГ грамота, которую), король (НГ в качестве великого князя литовского) в свою очередь должен был послать государю. В ней не было совершенно никаких изменений, за исключением следующей клаузулы, присоединенной к концу грамоты: “Мы, Петр Кишка (Giska, Gischka), воевода полоцкий и староста (capitaneus, Haubtman) дрогичинский, и Михаил Богуш Богутинович (Bohusch Bohutinowitz), казначей Великого княжества Литовского и воевода слонимский (Stovinen[sis] — так!, zu Szlowin) и каменецкий (Kamenacen[sis]), послы короля польского и великого князя литовского, свидетельствуем, целовав даже от его имени изображение креста, и обязуемся, что и король наш равным образом подтвердит крестоцелованием эту (грамоту); для вящей верности сего дела мы скрепили эту грамоту нашими печатями”. Итак, после того как мы выслушали и видели все это, нас всех вместе зовут к государю. Когда мы вошли к нему, он тотчас велел нам сесть на определенном месте и (НГ Нам тотчас указали место, где мы сели, и (великий) князь) повел следующую речь: “Иоанн Франциск, граф Леонард, Сигизмунд! Вы убеждали нас от имени папы Климента Седьмого, брата нашего Карла (НГ избранного римского императора и высшего короля) и его брата Фердинанда заключить вечный мир с Сигизмундом, королем польским. Но так как мы никоим образом не могли совершить его на выгодных для обеих сторон условиях, то вы просили, чтобы мы по крайней мере установили перемирие. Его-то мы и свершаем и принимаем ныне по нашей любви к вашим государям. Мы желаем, чтобы вы присутствовали при том, как мы в отношении этого (перемирия) оказываем нашу справедливость (iusticiam nostram facimus, unser recht thuen) королю и утверждаем перемирие (НГ — это значит, что он клятвой и крестоцелованием намерен утвердить (перемирие) —), дабы вы могли донести вашим государям, что присутствовали при свершении и законном скреплении перемирия, видели это, и что мы сделали все это из любви к ним”. По окончании этой речи он призывает советника Михаила Георгиевича (НГ который занимает должность, приблизительно как при наших князьях гофмейстер (Marschalch)) и велит ему снять [со стены напротив] позолоченный крест, висевший на шелковом шнурке (НГ над государем). Советник тотчас же взял [226] чистое полотенце, лежавшее на рукомойном кувшине, поставленном в тазу, достал с великим благоговением крест и держал его (НГ высоко) в правой руке. Равным образом (НГ главный (oberster)) секретарь держал в обеих руках перемирные грамоты [сложенные вместе] так, что грамота литовцев, подложенная под другую, выдавалась настолько, чтобы была видна клаузула, содержавшая обязательство литовцев. Как только Михаил положил на эти грамоты правую руку, в которой он держал крест, государь встал и, обращаясь к литовским послам, в длинной речи принялся излагать, что он не уклонился бы от мира (в ответ) на особые просьбы и увещания столь (великих) государей, послы которых, как видят (литовцы), присланы к нему с этой именно целью, если бы этот мир мог свершиться на сколько-нибудь выгодных для него условиях; и раз он не может заключить с их королем вечного мира, то в знак расположения к ним (великим государям) (НГ по просьбе послов) он [этой грамотой — тут он указал пальцем на грамоту] заключил с ним [пятилетнее] перемирие (НГ “Сказанное в этой грамоте”, — тут он указал на нее пальцем, —). “Мы будем соблюдать [его], — добавил он, — пока богу будет угодно,, и будем оказывать нашу справедливость брату нашему королю Сигизмунду, с тем, однако, условием, что и король даст нам точно такую же во всем грамоту, написанную по тому же образцу, и утвердит ее (НГ что он) в присутствии наших послов [что он] окажет нам свою справедливость и, наконец, озаботится переслать к нам эту грамоту с нашими посла ми. В то же время вы также подтвердите клятвой, что ваш король исполнит и соблюдет все это [и каждое в отдельности]”. Потом он, глядя на крест, трижды осеняет себя крестным знамением (НГ по их обычаю: тремя пальцами прикасаясь ко лбу, груди, правому и, наконец, левому плечу), столько же раз наклоняя голову (НГ в сторону креста) и опуская (НГ правую) руку почти до земли; затем, подойдя ближе и шевеля губами, будто произнося молитву, он вытирает уста полотенцем, сплевывает на землю и, поцеловав наконец крест, прикасается к нему сперва лбом, а потом тем и другим глазом. Отступив назад, он снова осеняет себя крестом, наклоняя голову (НГ как и прежде). После этого, он предлагает литовцам подойти и сделать то же самое. [Прежде чем послы исполнили это] один из них, по имени Богуш, русский (НГ по вере), прочитал запись, в которой они давали обязательство, составленную хотя; и очень многословно, но не содержавшую ничего или очень мало сверх вышесказанного (НГ обязательство, данное ими обоими и вписанное в одну из грамот.). Каждое слово Богуша повторял его товарищ Петр, который был римской веры. Толмач государев переводил то же самое (НГ на латынь) слово в слово и нам. Затем по прочтении (НГ повторении) и переводе записи Петр и Богуш целуют по очереди тот же (НГ оба польских посла приблизились и поцеловали) крест, причем государь стоял рядом (НГ Пока литовские послы были заняты чтением и клятвами, государь тоже стоял внизу, где стояли мы и все прочие. Он спросил у меня: “Ты понимаешь ли по-русски?” Я отвечал: “Понимаю отчасти, но не все”.). По окончании этого государь сел и произнес такие слова: “Вы видели, что по особой просьбе Климента, Карла и Фердинанда мы оказали нашу справедливость брату нашему Сигизмунду, королю польскому. Итак, скажите вашим государям: ты, Иоанн Франциск, — папе, ты, граф Леонард, — Карлу, и ты, Сигизмунд, — Фердинанду, что мы сделали это по любви к ним и чтобы христианская кровь не проливалась во взаимных войнах”. После того как он высказал все это в длинной речи с прибавлением обычных титулов, мы в свою [227] очередь поблагодарили его за особое уважение к нашим государям и обещали исполнить его поручения со всем тщанием. Затем он призывает к себе двух из своих [главных] советников и секретарей и указует литовцам, что эти люди уже назначены послами к польскому королю 802. Наконец, по его приказу было принесено много чаш, и он собственноручно подавал их (НГ не только) нам, литовцам и (НГ послам, но) даже всем и каждому [как] из наших, [так и из литовских] дворян (НГ и слуг). В конце, назвав поименно литовских послов, он сказал им (НГ он обратился особо к литовцам): “Вы расскажете брату нашему королю Сигизмунду о том, что мы сейчас совершили и что вы услышали [в другое время] от наших советников”. Сказав это, он встал и добавил: “Петр и ты, Богуш, поклонитесь от нашего имени — при этом он слегка шевельнул головой — брату нашему Сигизмунду, королю польскому и великому князю литовскому”. Вслед за тем он сел, подозвал того и другого и, протягивая по очереди правую руку им и даже дворянам их, сказал: “Теперь ступайте”, — и таким образом отпустил их (А Перемирие мы заключили 5 ноября, 8-го литовцы были отпущены.).
Комментарии
741. Г. приводит рассказ русского переводчика Истомы о плавании по Ледовитому океану вдоль скандинавских берегов, совершенном им в 1496 г. Большую достоверность его рассказа выяснили Е. В Замысловский и И. П. Шаскольский. Последний показал, что для русских поморов-мореходов это был обычный путь, которым они пользовались в течение веков (Шаскольский. — С 7—29).
742. Григорий Истома Малый — переводчик с латинского и немецкого языков при дворе Ивана III и Василия III, участник многих русских посольств. Опись архива Посольского приказа 1614 г. упоминает об “отпуске... к датцкому королю” подьячего Истомы в 1498/99 г. (ОЦААП. — С 116). В Устюжском летописце, где хронология неточна, русское посольство, отправленное “морем-акияном” во главе с Д. Ларевым и Д. Зайцевым, и ответное датское во главе с Давыдом Кохраном отнесены к 1496/97 гг. (ПСРЛ. — Т. 37. — С 58, 71). Однако миссия Ларева состоялась в 1493 г. По мнению И. X. Гамеля, Истома мог находиться в свите Ралева, а в 1496 г. ездил в Данию вторично (Гамель И. X. Англичане в России в XVI и XVII столетиях. — Спб, 1865 — С. 162—164). Ср.: Сб. РИО. — Т. 35 — С. 257 (март 1498 г.). А. А. Зимин указывает, что Истома входил в посольство 1496 г (Зимин. 1982. — С 108)
743. Давид Кохран (ум. после 1517) — магистр, посол датского короля на Руси, где он был известен под именем Давида Старого.
744. В 1496 г. датским королем был Ганс (Юхан, Иоганн). См. с. 199.
745. “...у московита были несогласия со шведами” — о русско-шведской войне апреля 1496 — марта 1497 г. см.: Зимин. 1972. — С. 107—108, Хорошкевич. — С 145.
746. Потивло — один из немногих топонимов в рассказе Истомы, не поддающийся точной идентификации. По мнению А. И. Андреева, это испорченное “путь за волок” (Шаскольский. — С. 12. — Примеч. 18); возможно, это испорченное Пур-наволок, мыс, где находился Михаило-Архангельский собор, а позднее был поставлен город Архангельск (Гнедовский Б. В., Добровольская Э. Д. Вокруг Архангельска. — М., 1978. — С. 73). Сочетание в этом топониме финской и русской основ, вероятно, и было причиной его искажения.
747. “Залив” — “горло” Белого моря. Белое и Баренцево моря русскими не различались (Шаскольский. — С. 13).
748. В русских источниках именование Белого моря Печорским неизвестно.
749. Народы Финлаппии — саамы-лопари, названные Г. европеизированным термином в соответствии с традицией своего времени (Львов В. Н. Русская Лапландия и русские лопари. Географический и этнографический очерк. — М., 1916; Харузин Н. Н. Русские лопари. Очерки прошлого и современного быта. — М., 1890).
750. Саамы находились на стадии родового строя. Их мелкие становища, разбросанные вдоль берегов, состояли из низких хижин — “туп”.
751. Сведения об этом восходят к XII—XIV вв. (Шаскольский И. П. Договоры Новгорода с Норвегией // И3. —- 1945. — Т. 14. — С. 51—60).
752. Норботтен — область, прилегающая к восточной части Ботнического залива.
753. Каянская земля — область между северной частью Ботнического залива и русской территорией, заселенная карелами. В XIII—XIV вв. принадлежала Новгороду, в XV в. перешла Швеции. Г. неправильно определяет ее размеры, он увеличил ее протяженность на север на 500 км. Русский термин каяны передает древнее название (кайну, квены) финских племен (Шаскольский. — С. 15).
754. Ошибка Г., следовало сказать “влево”, т. е. на запад.
755. Святой Нос — более раннее наименование Терский Нос, Терский наволок (Шаскольский И. П. О первоначальном наименовании Кольского полуострова // Изв. Всесоюз. геогр. о-ва. — 1952. — № 2. — С. 201—204). Форма “светый” отражает влияние словенского sveti (Исаченко II. — С. 507).
756. Здесь сильное встречное течение — сулой (Шаскольский. — С. 18). Харибда — в античной мифологии чудовище, морская пучина.
757. Семес — остров Кувшин из группы Семь островов (Замысловский. — С. 105—106).
758. Мотка — в дальнейшем полуостров Рыбачий, старое название сохранилось в наименовании Мотоцкий наволок (Книга Большому чертежу. — С. 148; Шаскольский. — С. 19). Местоположение Вардехуза указано неточно, он находится на другом берегу Варангер-фьорда.
759. О волоке сохранились следы в наименованиях губ — Большой и Малой Волоковой, у начала и конца волока (Шаскольский. — С. 22).
760. “Дикилоппи” — транслитерация русских слов — “дикая лопь”, которыми именовались саамы, до 1526 г. в русскоязычной литературе термин не зафиксирован (ПСРЛ. — Т. VI. — С. 282; ср.: ПЛ. — Вып. 1. — С. 140, 1534 г.; Кирпичников А. Н., Рябинин Е. А. Финно-угорские племена в составе Новгородской земли: некоторые итоги новых исследований // СА. — 1982. — № 3. — С. 51). Однако на карте Иер. Мюнцера, изданной в Нюрнберге в 1493 г., имеется топоним Dikiloppi (Вagrоw L., Skelton R. A. Op. cit. — S. 126. — Abb. 20), помещенный к западу от Гренландии, изображенной согласно средневековой традиции в качестве длинного и узкого полуострова. Появление этого топонима на нюрнбергской карте можно связать с деятельностью Георга (Юрия Мануиловича) Траханиота (дяди Ю. Д. Траханиота), трижды возглавлявшего посольства в Империю в 1489, 1491 и 1493 гг.
761. Пониманию Дронта как Трондхейма, по И. П. Шаскольскому, противоречит указание на его местоположение, которому наиболее соответствует г. Тромсе (Шаскольский. — С. 23). По-видимому, в этом наименовании соединились два топонима — Тромсе, до которого простирались границы подданных Русского государства, и Трондхейма, где путешественники покинули корабль.
762. Мальтер — старинная мера сыпучих тел в несколько сот литров. А. Н.
763. Влас Игнатьев — дьяк посольства Я. Полушкина к императору Карлу V в 1522—1524 гг. (Алексеев М. П. Московский подьячий Яков Полушкин и итало-испанский гуманист Педро Мартир // Культурное наследие Древней Руси. — М., 1976.— С. 136). В какое посольство к королю Гансу входил Игнатьев, неизвестно.
764. От Плещеева озера до Волги можно добраться по р. Нерли.
765. Путь Игнатьева от г. Костромы мог проходить по р. Костроме и ее притоку Обноре, затем сухим путем до р. Лежа, которая впадает прямо в Сухону.
766. Дмитрий Герасимов в 1525 г.
767. М. Меховский (Меховский. — С. 83—84).
768. В 1516 г.
769. Настоящий раздел “Записок” посвящен описанию одной из частей посольского обычая — встрече и обхождению с послами, который варьировался в зависимости от положения государя, отправившего своего представителя, знатности посла и положения государя, принимавшего посольство (Леонтьев А. К. Государственный строй, право и суд // ОРК XVI — II. — С. 29—31; Юзефович Л. А. Русский посольский обычай XVI века // ВИ. — 1977. — № 8. — С. 114—126; Он же. Посольский обычай Русского государства конца XV — начала XVII в. — Пермь, 1981. — С. 8—9). Некоторые зарубежные исследователи, и в том числе В. Гёфлехнер, возводят обычай приема имперских послов на Руси к обряду встречи иностранных послов в Империи. По мнению В. Гёфлехнера, порядок встречи Г. Траханиота во Франкфурте 25 июля 1489 г. был повторен в Москве в июле 1490 г., когда туда прибыл Г. фон Турн (Hoeflechner W. Die Gesandten der europaeischen Maechte, vornehmlich des Kaisers und des Reiches, 1490—1500. — Wien; Graz; Koeln, 1972. — S. 317). Однако описываемый Г. посольский обычай не позволяет согласиться с этим мнением.
770. Наместник.
771. Тимофей Константинович Хлуденев — пристав Г. в 1517 г. (ПДС. — С. 194— 195).
772. Реки Волец, Средний Вопец, Вопь — правые притоки Днепра, на территории современной Смоленской обл. В “Записках” Г. по-разному излагает маршрут путешествия на этом участке, поэтому не ясно, где же именно посольство вышло к Днепру.
773. Причиной подобного запрета могло быть желание воспрепятствовать обращению иностранной монеты внутри страны.
774. Далее неясная фраза: “Unnd nach einem langen wissmadt, который весь был затоплен”. А. Н.
775. Вязьма локализована Г. неточно. Она стоит на р. Вязьме, левом притоке Днепра.
776. Речь идет, возможно, о Троицком монастыре.
777. “…старый секретарь ” — дьяк Семен Борисович Трофимов.
778. Девичий монастырь за Черторыей.
779. Указание на внешнюю лестницу соответствует тем изображениям московских домов, которые помешены на плане столицы
780. У Г. неясность и непоследовательность в употреблении терминов “город”, “дворец”, “крепость”. В “Автобиографии” “дворец” почти приравнивается к “городу”; в “Записках” же “дворец” лишь часть “крепости”, “город”, включающий торговые лавки, выходит за пределы последней.
781. Г. выделяет три категории участников встречи иностранных послов: дворянство, которое в “Автобиографии” названо по-русски “дети боярские” с пояснением, что это “обычная знать”, наемники (в “Автобиографии” уточнено, что это выходцы из ВКЛ и других стран) и, наконец, воины. По данным Г., оказывается, что наемные выходцы из ВКЛ занимали важное место в придворной охране.
782. Не ясно, Красную или Соборную площадь имел в виду Г.
783 Участие в церемонии приема имперских послов различными чинами дворцового ведомства в русских посольских книгах не отмечалось. Ниже заслуживает упоминания отождествление боярина, представлявшего посольство государю, с гофмейстером Описана церемония приема 1526 г., когда Г. хорошо понимал по-русски.
784. Г. перечислил не все значения выражения “бить челом”, он опустил “просить”, “жаловаться” (ср: Сл. РЯ XI—XVII. — М., 1975 — Вып. 1. — С. 188; Срезневский. III — Стб. 1488—1489).
785. “Дарами-поминками” с русским государем обменивались все главы суверенных государств (Юзефович Л. А. Посольский обычай. — С. 7).
786. Колачи (калачи). Гипотезе Г. о символике формы хлеба противоречат этимологические данные. Общеславянское и древнее происхождение слова “колач” (“колак”) убедительно доказано (Фасмер. — Т. II. — С. 285; Ушаков — Т. II. — С. 1290, Трубачев. — Вып. 10 — С 119). Форму калача, как и рога, подковки и т. д. скорее можно связывать с языческим культом солнца. А. X.
Первым среди западно-европейских путешественников русское название калачей, по-видимому, записал английский шкипер Стивен Бёрро. Его пинасса “Сёрчсрифт” 11 июня 1556 г. в устье р. Колы встретилась с русской ладьей, и некий Федор (Товтыгин?) поднес англичанину подарки, среди которых были шесть кольцевидных хлебов. Бёрро в своем бортовом журнале отметил, что его собеседники называли эти хлеба “калачами” (colaches); журнал путешествия Бёрро был опубликован в Лондоне Р. Хаклюйтом в 1589 г. (Английские путешественники в Московском государстве в XVI веке — М.; Л., 1937. — С. 100). А. П.
787. О приборах, употреблявшихся во дворце, см.: Опись домашнего имущества царя Ивана Васильевича по спискам и книгам 90 и 91 годов // Временник ОИДР. — М., 1850. — Кн. 7. — С 35
788. Далматик — одежда типа мантии или накидки с широкими рукавами, сходная с более поздним архиерейским одеянием, но более короткая. Употреблялась при короновании государей. Название объясняется тем, что эта одежда якобы заимствована у далматов (Даль — Т. I. — С 414) Терлик — род старинного длинного кафтана с перехватом на поясе или лифом (Даль. — Т. IV. — С. 401). Название тюркского происхождения, известно с 1489 г. (Шилова. — С. 319—320; Срезневский. — Т. III — Стб. 952). М. У., А. X.
789. Рядовое население страны имело право варить пиво и употреблять его не более 7—8 раз в году — в большие церковные праздники (Хорошкевич А. Л. “Незваный гость” на праздниках средневековой Руси // Феодализм в России. М., 1988. С.184). Г. рисует очень выразительную картину паразитизма высших слоев русского общества, пребывавших в праздности и культивировавших разного рода низменные наклонности Именно в их среде и процветала любовь к горячительным напиткам.
790. В НГ,вероятно, опечатка: “обедал с государями” (князьями — Fuersten), так как слово Fuerst Г. употребляет, как правило, по отношению к великому князю всея Руси. А. Н. Возможно, впрочем, что в число князей (Fuersten) он включал и других представителей правящего дома.
791. Описание плавающего моста через Москву-реку оставили и другие иностранцы, в частности М. Грюневег.
792. Курцы — термин необъясненный. Г. X. Гамель полагал, что это испорченные “борзые” (Гамель Г. X. Англичане в России в XVI и XVII ст. — Спб., 1865. — С. 14). А. В. Исаченко возводил к латинскому “curtis”, что мало вероятно.
793. Вероятно, украшенные гравировкой (Исаченко II. — С. 510).
794. Молосские собаки — порода охотничьих собак, названная так по местности Молоссида в Эпире. А. Н.
795. В латинском тексте ошибка Г.: odoriferi, вероятно, вместо odorisequi, т. е. собаки-ищейки. А. Н.
796. Аргамаки (тюркск.) — высокорослые верховые лошади улучшенной породы. Слово известно с 1483 г. (Срезневский. Т. I. — Стб. 27).
797. Вопреки этому заявлению описание отпуска литовских послов помещено в “Записках” далее. Литовские послы — это воевода полоцкий, староста дорогицкий Петр Станиславович Кишка и подскарбий земский, староста Слонимский (а не стовинский, как у Г.) и каменецкий Богуш Боговитинович (Сб. РИО. — Т. 35. № 101. — С. 714).
798. Речь идет о попытке контрреформации в Гданьске. Король Сигизмунд I, опираясь на поддержку гданьского бургомистра, занял город, сместил членов городского совета и насильственно ввел католицизм. В 1557 г. его преемнику пришлось даровать жителям города свободу вероисповедания.
799. Непереводимая игра слов: zw Ritter schlueg (посвятил в рыцари) и die Kopf ab schlueg (отрубил головы). А. Н.
800. Процедуру утверждения перемирия 5 ноября 1526 г. представлена Г. несколько иначе, нежели в русской посольской книге (Сб. РИО. — Т. 35. — № 101). Г. опустил имена бояр — И. В. Шуйского, М. Ю. Захарьина, Ф. И. Карпова и дьяков, приезжавших за послами, — Е. Цыплятева, Меньшого Путятина, Труфана Ильина (Там же. — С. 718, 724, 729), речь И. В. Шуйского, обращенную к имперскому и австрийскому послам, а в приписи к перемирной грамоте исключил условия перемирия, касавшиеся пленных. Есть у Г. и некоторые дополнения сравнительно с посольской книгой: он пересказывает грамоту Василия III Сигизмунду I, в посольской книге есть лишь верительная И. В. Ляцкому и Е. И. Цыплятову (Там же. — № 102. — С. 732—733), в речи Василия III сообщает мотивы заключения перемирия, излагает речь литовских послов. Не ясно, какова была процедура заключения перемирия: по посольской книге дьяк Меньшой Путятин и писарь Богуш Боговитинович читали перемирные грамоты в присутствии Василия III, а не без него, как у Г.
