Алжир, Воскресенье, 8-го числа

Мой дорогой Синнет!

Вы видите — я держу слово. Прошлой ночью, когда нас безнадежно бросало из стороны в сторону и подбрасывало в нашем Клане-лохани для стирки, показался Джуль Кул и именем Учителя спросил, не перешлю ли я вам одну записку. Я сказала, что пошлю. Затем он просил меня приготовить бумагу, которой у меня не было. Он тогда сказал, что любая бумага подойдет. Тогда сначала пришлось просить бумаги у некоторых пассажиров, так как тут не было м-с Холоуей, чтобы снабдить меня ею. И вот! Я бы хотела, чтобы те пассажиры, которые спорили с нами каждый день о возможности сотворения феноменов, могли увидеть то, что происходило в моей каюте у подножья моей койки! Как руки Джуль К., настолько же реальные, как живые руки, запечатлевали под диктовку своего Учителя содержание, которое выступало реально между стеною и моими ногами. Он сказал мне, чтобы я прочла это письмо, но я от этого не стала умнее. Я очень хорошо поняла, что это было и испытание, и что все к лучшему; но мне чертовски трудно понять, почему это должно было проделываться над моей многострадальной спиной. Она переписывается с майорами Джебхардами и многими другими. Вы увидите, какие брызги достанутся на мою долю вследствие причин, созданных этим испытательским делом. Лучше бы я никогда не видела этой женщины. Такого предательства, такого обмана я бы и во сне не увидела. Я тоже была учеником и была виновата в неоднократных глупостях, но я бы скорее подумала о физическом убийстве человека, нежели стала бы умервщлять своих друзей морально, как поступила она. Если бы Учителя не осуществили этого объяснения, я бы ушла (на тот свет), оставив хорошенькое воспоминание о себе в сердцах м-с Синнет и в вашем. У нас на борту м-с Бартон из Симлы. Она уехала оттуда за день до меня и с тех пор все время стремилась встретиться со мною. Она хочет присоединиться к нам; она — очаровательная маленькая женщина. У нас несколько расположенных ко мне англо-индийцев. Наш пароход — это стиральная лохань с бортовой качкой, а стюард — позор. Мы все голодаем и живем на собственном чае и сухом печенье. Напишите пару слов в Порт Саид до востребования. Мы пробудем в Египте, вероятно, недели две. Все это зависит от писем Олькотта и новостей из Адьяра. Из-за качки не могу писать. Привет всем.

Всегда искренне ваша Е. П. Блаватская.

Письмо 157

Адьяр, 17-го марта

Мой дорогой Синнет!

Мне очень жаль, что Махатма выбрал меня, чтобы я сражалась в этой новой битве. Но так как должна быть сокрытая мудрость даже в акте избрания полумертвого индивидуума, который только что встает после восьминедельного лежания на постели, к которой он был прикован болезнью, и теперь едва в состоянии собрать разбросанные мысли настолько, чтобы сказать то, что лучше бы оставить несказанным, — я повинуюсь.

Вы не могли забыть того, что я вам неоднократно говорила в Симле и что Учитель К. Х. писал вам, а именно, что Т. О. является, прежде всего, Всемирным Братством, а не обществом ради феноменов и оккультизма. Последний должен держаться в тайне и т. д. Я знаю, что вследствие моего великого усердия принести пользу делу и ваших уверений, что Общество никогда не сможет процветать, если в него не будет введен оккультный элемент и не будет объявлено о существовании Учителей, — я более виновата, чем кто-либо другой, что послушалась вас.

Все же все вы теперь должны за это понести Карму. Ну, а теперь все феномены, по свидетельству падре и других врагов, представляющие собою (по словам м-ра Ходжсона) обман — все, начиная с "феномена броши" и далее; и Учителя теперь вытащены перед публикой, и их имена оскверняются каждым мошенником в Европе.

Падре истратили тысячи на ложных и всяких других свидетелей, а мне не было разрешено обратиться в суд, где я, по крайней мере, могла бы предъявить свои доказательства; а теперь Ходжсон, который до сегодняшнего дня казался весьма дружественным и приходил почти каждый день к нам, переменил фронт. Он поехал в Бомбей и виделся там с Уимбриджем и со всеми моими врагами. Вернувшись, он уверял Хьюма (который находится здесь и тоже почти ежедневно приходит), что, по его мнению, свидетельские показания наших конторских парней и других свидетелей настолько противоречивы, что после посещения Бомбея он пришел к заключению, что все наши феномены — обман. Аминь.

А теперь — что за польза писать и выводить из заблуждения Артура Джебхарда? Как только оракул Общества Психических Исследований провозгласит меня великомасштабной обманщицей и всех вас простофилями (как Хьюм здесь, смеясь, называет, проявляя при этом величайшую беззаботность) — ваше Общество Л. Л. наверняка рухнет. Можете ли даже вы, истинный и верный, выдержать этот шторм? Счастливый Дамодар! Он уехал в страну блаженства, в Тибет, и должен теперь уже находиться далеко в районах наших Учителей. Полагаю, что теперь уже его никто не увидит.

Вот, это то, куда привели нас проклятые феномены. Через три дня Олькотт возвратится из Бирмы — хорошенькие дела он здесь найдет. Сперва Хьюм был совсем дружественный. Затем пришли откровения. Ходжсон якобы проследил брошь! Я якобы отдала идентичную брошь или булавку в починку Сервай прежде чем ехать в Симлу, ему сказали, и это была та брошь. Помнит ли м-с Синнет, что в этот раз я говорила ей, что у меня была булавка, очень похожая на эту, с жемчугами, и что я послала ее вместе с другой булавкой, купленной в Симле, детям моей сестры? Об этом сходстве я говорила даже м-ру Хьюму. Я просила м-ра Хьюма, чтобы он послал его булавку к ювелиру, (только неизвестному, а не Серваю, соучастнику Уимбриджа и моему смертельному врагу), который установит или не установит тождество ее. По всей вероятности установит. Почему бы нет? За сто или более рупий.

Мистер Хьюм хочет спасти Общество и нашел средство. Вчера он созвал совещание, состоящее из Рагуната Рао, Субба Роу, Сринаваса Рао, досточтимого Субрамания Айера и Рама Айера. Все вожди индусов. Затем, избрал Раганата Рао председателем, причем аудитория состояла из двух Суклаев, Хартмана и учеников; он дал им документ; в нем он предлагал спасать Общество (он воображает, что Общество разваливается на куски после "откровений", хотя ни один из членов еще не подал заявления о выходе); принудить полковника Олькотта, его пожизненного Президента, мадам Блаватскую, Дамодара (отсутствующего), Баваджи, Бхавани Рао, Ананду, Рама Свами и т. д. — всего 16 персон сложить с себя обязанности, так как все они были обманщики и соучастники в обмане, ибо многие из них утверждали, что они самостоятельно, независимо от меня, знали Учителей, а Учителей не существует. Штаб-квартира должна быть продана, и на ее месте должно быть воздвигнуто новое научно-философское гуманитарное Теософическое Общество. Я не присутствовала на этом собрании, так как из-за болезни не могла покинуть комнаты. Но совещающиеся после заседания вместе пришли ко мне. Вместо принятия предложения м-ра Хьюма, даже если бы все феномены были объявлены обманами, как говорил м-р Хьюм, они ответили полным отказом — Раганат Рао с возмущением отшвырнул этот документ. Они все верят в Махатм, он сказал, и они сами лично были свидетелями феноменов, и хотят, чтобы их (Учителей) имена больше не подвергались осквернению. Впредь феномены должны быть запрещены, а если они произойдут самостоятельно, о них не следует говорить под страхом исключения из Общества. Они отказались требовать отставки Основателей Общества, не видя в этом надобности. Мистер Хьюм — очень странный "спаситель".

Ergo, больше никаких феноменов, по крайней мере, — в Индии. В то время как Маскул и Кук совершают штучки намного лучше и получают за это плату, мы как бы выходим на второе место, и нас еще лягают за это.

Мистер Хьюм менее щепетилен, нежели падре. Последние называют Олькотта "доверчивым дураком, но бесспорно, честным человеком", а он (Хьюм) заявляет, что так как Олькотт клянется, что он видел Учителей, то он, должно быть, нечестный человек; а так как он получил свою жемчужную булавку в ломбарде в Бомбее, он должен быть (по причастности) также и вором, хотя Хьюм это отрицает. Таково вкратце нынешнее положение. Оно началось в Симле, где был первый акт, а теперь подходит к подлогу, который вскоре закончится моей смертью. Ибо, вопреки докторам (которые объявили, что моя агония продлится четыре дня, и возможность выздоровления исключена), я внезапно поправилась благодаря охраняющей руке Учителя, но я ношу в себе две смертельные болезни, которые не исцелены — в сердце и в почках. В любую минуту в первом может появиться разрыв, а вторая может покончить со мною через несколько дней. Я уже не увижу следующего года. Все это из-за пяти лет постоянной муки, беспокойства и подавленных эмоций. Какого-то Гладстона могут назвать обманщиком, и он будет смеяться над этим. Я — не могу, говорите, что хотите, м-р Синнет.

А теперь обратимся к вашим делам. Прежде чем начинать оказывать услугу вам и м-ру Хьюму передачею писем, я никогда не передавала писем, кроме как от себя Учителям и получала от Них. Если бы вы имели представление о трудностях этого или о его modus operandi, вы бы не согласились быть на моем месте. И все же я вам никогда не отказывала. Хранилище было задумано, как облегчение для передач, так как теперь дюжины и сотни людей приходят, умоляя поместить их письма в него. Как вы уже знаете и как это доказано всем, за исключением м-ра Ходжсона, который находит противоречия, — все получили ответы, часто на разных языках, причем я не покидала помещения. Вот это и есть то, что м-р Хьюм, не будучи в состоянии объяснить, целиком называет коллективным обманом, так как, по его идее, Учителя не существуют и они никогда не писали этих писем, которые были получены, и отсюда вытекает его логическое заключение, что весь наш штат главной квартиры, т. е. Дамодар, Баваджи, Субба Роу и все, кто помогают мне, пишут письма и просовывают их в отверстие. Даже Ходжсон находит эту идею нелепой.

А теперь об обмане, якобы применявшемся к м-ру Артуру Джебхарду, о котором я узнала от Махатмы и из письма самого Джебхарда ко мне.

Какой облик изысканной почтенности и честности Е. П. Б., должно быть, запечатлелся у милой м-с Джебхард от этого "обмана" откровений с намеками, внушаемыми похожей на котенка м-с Холлоуэй!

Ладно, люди, находящиеся накануне смерти, обычно не выдумывают и не лгут. Я надеюсь, что вы поверите мне, что я говорю правду. Арт. Джебхард не единственный, кто, подозревает и обвиняет меня в обмане. И поэтому скажите "друзьям", которые получали письма от Махатм через меня, что я никогда не была обманщицей; что я никогда не делала трюков по отношению к ним. Я часто облегчала для себя феномен пересылки писем более легкими, но все же оккультными способами. Так как никто из теософов, за исключением оккультистов, ничего не знает как о трудных, так и о легких способах оккультных пересылок, и также не знают оккультных законов, то все им кажется подозрительным. Возьмем, например, эту иллюстрацию в качестве примера: передача посредством механической передачи мысли (в отличие от сознательной передачи). Первая производится сперва призывом ко вниманию какого-либо ученика или Махатмы. Письмо должно быть развернуто, и каждая его строка должна быть проведена над лбом при задержанном дыхании, не снимая этой части письма ото лба до тех пор, пока звонок не оповестит, что она (строка) прочтена и записана. По другому способу каждая фраза запечатлевается (разумеется, сознательно) все же механически в мозгу и затем посылается фраза за фразой лицу, находящемуся на другом конце провода. Это, разумеется, в том случае, если автор разрешает вам читать письмо и доверяет вашей честности, что вы будете читать его только механически, производя только формы слов и строк в вашем мозгу, не вникая в их значение. Но в том и в другом случае письма должны вскрываться и затем сжигаться тем, что мы называем девственным огнем (зажженным ни от спички, ни от серы, но вызванным трением с помощью смолистого прозрачного маленького камня, шарика, к которому ни одна голая рука не должна прикасаться). Это делается ради пепла, который, пока бумага горит, немедленно становится невидимым, чего не было бы, если бы бумага была зажжена по-другому, так как он (пепел) своим весом и плотностью остался бы в окружающей атмосфере вместо того, чтобы быть мгновенно отправленным получателю. Этот двойной процесс проделывается ради двойной обеспеченности: ибо слова, переданные от одного мозга другому, или к Акаше около Махатмы или ученика, некоторые из них могут быть пропущены, выпадают целые слова и т. п., и пепел тоже может быть не полностью передан, и таким образом одно поправляется другим. Я не могу этого делать, и поэтому говорю об этом только для примера, чтобы показать, как легко здесь могут зародиться мысли об обмане. Представим себе, что А. дает Б. письмо для отправки Махатме. Б. идет в смежную комнату и, распечатав письмо, из которого он не должен запомнить ни одного слова, если он истинный ученик или честный человек, — передает его своему мозгу посредством одного из двух методов, посылая одну фразу за другой по току, и затем хочет приступить к сжиганию письма. Допустим, что он забыл "камень девственного огня" в своей комнате. Оставляя по небрежности распечатанное письмо на столе, он отлучается на несколько минут. В это время А., потеряв терпение и, возможно, уже проникшись подозрениями, входит в комнату. Он видит распечатанное письмо на столе. Он или возьмет свое письмо и выступит с обличением в обмане, или оставит и затем спросит Б. после того как последний сжег письмо — отправлено ли письмо. Разумеется, Б. ответит, что он отправил. Затем последует разоблачение с последствиями, которые вы можете себе представить, или же А. придержит свой язык и поступит, как поступают многие, т. е. всегда будет считать Б. обманщиком. Этот пример один из многих, действительный, данный мне Учителем как предостережение.

Есть одно место, очень забавное и поучительное, в письме м-ра А. Дж., где он подробно излагает, как он дал мне письмо, и шесть часов спустя я сказала ему "оно ушло"; он добавляет, "спустя четыре дня Полковник писал Е. П. Б., говоря, что его Учитель показался" и К. Х. сказал (смотрите оригинал, отосланный обратно вам), но тогда добрый "Полковник тоже должен быть обманщиком", заговорщиком и моим сообщником? Или это мой Учитель мистифицирует его, м-ра Артура Джебхардта, или что? А потом опять: "Е. П. Б. обманщица, хотя я никогда не буду отрицать ее прекрасных качеств".

Эти "прекрасные качества" обманщицы сами по себе являются чем-то поразительным и, во всяком случае, оригинальным.

Поэтому, пожалуйста, скажите м-ру А. Джебхардту, что если вообще кто является "обманщиком", то таких обманщиков двое; а также скажите, что Махатма К. Х. получил его письмо, но никогда его не читал по той простой причине, что он был связан обещанием, данным Когану не читать ни одного письма от какого-либо теософа до тех пор, пока он не вернется после выполнения своей миссии в Китае, где он в то время находился. Он удостоил меня этим сообщением, чтобы помочь моему оправданию, как он сказал. Он строго запретил пересылать ему какие-либо письма до получения на то разрешения. Так как Учитель по настойчивой просьбе Артура Дж. взял это на себя по причинам известным только ему самому, то я тут ничего не могла сказать, и мне приходилось только подчиниться. Я взяла это письмо и положила его в выдвижной ящик, полный бумаг. Когда я искала его, я обнаружила, что оно уже ушло, по крайней мере, я не видела его и сказала об этом ему. Но перед тем как ложиться спать, вынимая конверт, я нашла, что его письмо все еще было там, хотя утром оно действительно ушло. Теперь, если моя память не подводит меня, я показала мадам Джебхардт письмо Олькотта, в котором он говорит о том, что ему сказал Учитель. Я не читала письма Джебхардта и могла принять эти слова как ответ на это письмо. Как теперь обстоит дело — у меня не осталось ни малейшего воспоминания обо всем содержании этого послания. Одно я знаю, и мадам Джебхардт это подтвердит: она говорила об ужасных ссорах между Артуром Дж. и его отцом; это она говорила мне в Лондоне перед отъездом в Париж, а также неоднократно говорила Олькотту. Она выразила надежду, что Махатма вмешается в ее пользу, и эти слова могут относиться к этому, а вовсе не к тому письму. Как я могу помнить? Олькотт мог не полностью услышать, или же я напутала. Могли произойти сотни комбинаций. Единственным обманом может быть лишь то, что я, сама того не зная, сказала ему неправду о письме, что оно ушло шесть часов спустя, тогда как оно было взято только утром. В этом я признаю свою "вину".

Но, как в деле Хьюма с "жемчужной булавкой", здесь в производстве феноменов имеется нечто большее, нежели простой обман. Если я обманывала мадам Джебхардт и его самого, то я прямо-таки черная душа и мошенница. Месяц я пользовалась гостеприимством в их доме; они ухаживали за мною пока я болела и даже не позволили мне оплачивать доктора, осыпали меня богатыми подарками, почестями и любезностями, и за все это я отплатила обманом. О, силы небесные! Истина и Справедливость! Пусть Карма м-ра Артура Джебхардта окажется легкой. Я прощаю ему ради его отца и матери, которых я буду любить и уважать до последнего часа. Пожалуйста, передайте эти мои прощальные слова мадам Джебхардт. Мне больше нечего сказать.

Бесполезно, м-р Синнет. Теософическое Общество должно жить в Индии. Кажется, в Европе оно навеки обречено, потому что я обречена. Оно висит на вашем "Эзотерическом Буддизме" и "Оккультном Мире". И если Махатмы являются мифами, и я являюсь автором всех тех писем, которые теперь объявляются обманом представителями О. П. И, то как может существовать Лондонская Ложа? Я вам говорила, ибо я чувствовала это, как я всегда чувствую, что расследование м-ра Ходжсона будет фатальным. Он весьма отличный, правдивый, знающий молодой человек. Но как он отличит правду от лжи, когда кругом него соткана густая сеть заговора? Сначала, когда он посетил нашу Главную Квартиру и когда падре еще не могли хорошо завладеть им, он казался ол райт. Его отчеты были благоприятны. А затем его поймали. У нас есть свои осведомители, которые внимательно следили за миссионерами. Вы там, в Англии, можете хохотать, — мы нет.

Мы знаем, что этот заговор не такой, над которым можно смеяться. З0000 отцов-миссионеров (падре) объединились против нас. В течение недели в Бомбее было собрано 72000 рупий, "чтобы вести расследование против так называемых Основателей Теософического Общества". Все судьи страны (подумайте о сэре С. Тернер) против нас. Само мое имя воняет в ноздрях скептиков, номинальных христиан, свободомыслящих и снобов C. S. И теперь опять на сцену выходит старая спящая красавица — я, в конце концов — русская шпионка! Вчера вечером Оксли вместе с Хьюмом обедали у Джарстинов, и им сообщили с самым серьезным видом, что по имеющейся информации (не от Куломбов ли?) за мною "нужно следить". Напрасно Хьюм хохотал над этим, а Оксли протестовали. Это было "очень серьезно" ввиду того, что русские перейдут Кабул, Афганистан или что-то в этом роде.

Старая и умирающая женщина, которая не в состоянии покинуть свою комнату; ей запрещено ступить несколько шагов чтобы не разорвалось сердце; она не читает газет, чтобы не наткнуться там на самые гнусные персональные оскорбления в свой адрес; она получает письма из России, но только от родственников, и она — шпион, опасный субъект! О, британцы Индии, где ваша доблесть?!

Вопреки Хьюму, их другу Ходжсону и всем свидетельствам, Оксли не верят, что я обманщица. У них полная вера в Учителей, и что бы им ни говорили, ничто не заставит их сомневаться в их существовании, и за исключением некоторых неприятностей вследствие сплетен о частных делах, они стойкие теософы, и, как они говорят, мои лучшие друзья. Хорошо, ладно. Я верю, о Господи, помоги моему неверию. Как я могу верить в кого-либо из своих друзей в такой момент? Только он знает, как он знает, что он живет и дышит, что наши Махатмы существуют и феномены действительны; он тот, кто сочувствует мне и смотрит на меня, как на мученицу. Брошюры, выпускаемые священниками, книги, и статьи, разоблачающие меня с макушки головы до пят, появляются каждый день. "Теософия разоблачена", "Мадам Блаватская разоблачена", "Теософический обман перед лицом мира", "Христос против Махатм" и т. д. и т. д... Вы, кто знает Индию хорошо, м-р Синнет, разве вы думаете, что здесь трудно достать ложных свидетелей? У них все преимущества перед нами. Они (враги) трудятся днем и ночью, наводняя страну литературой против нас, а мы сидим без движения и только ссоримся в Теософической Главной Квартире. Олькотта считают совсем дураком, Оксли его ненавидят (за некоторые ошибки, которые он не мог не совершить), а индусы его обожают. А теперь, после приезда Хьюма, я прихожу за своей долей. Хотя Оксли мои друзья, они советуют мне отказаться от своего поста, тогда как индусы говорят, что они все уйдут, если я откажусь. Я должна отказаться, так как меня считают "русской шпионкой" и я подвергаю опасности Общество. Такова моя жизнь во время выздоровления, когда каждая эмоция, по словам докторов, может оказаться фатальной. Тем лучше. Я тогда откажусь de facto. Но в таком случае они забывают, что остаюсь единственным звеном между европейцами и Махатмами. Индусам все равно. Дюжины их являются учениками, и сотни знают их, но так же, как в случае с Субба Роу, они скорее умрут, чем скажут о своих Учителях. Хьюм ничего не получил от Субба Роу, хотя все знают, что такое Субба Роу. Недавно он получил длинное письмо от моего Учителя в комнате собраний, когда Хьюм ставил на голосование мою отставку. Они как раз голосовали, чтобы больше не было феноменов и чтобы о Махатмах никогда не говорилось. Говорят, письмо было на языке телугу. Хотя они (индусы) стоят за меня и будут стоять до последнего, они обвиняют меня, что я осквернила Истину и Учителей, так как я послужила средством к написанию "Оккультного Мира" и '"Эзотерического Буддизма". Не рассчитывайте вы, Лондонская Ложа, на индусов. Я — мертва, скажи, Общество. "Прощайте" Учителям скажите уже теперь — все, за одним исключением, ибо я дала слово моим индийским братьям-оккультистам никогда не упоминать их (Учителей) имена иначе, как только среди своих, и это слово я буду держать.

Это, вероятно, будет моим последним письмом вам, дорогой м-р Синнет. Мне потребовалась почти неделя, чтобы написать его — я так слаба, и я не думаю, что мне еще представится другая возможность. Не могу я вам сказать почему, но вероятнее всего, вы не будете об этом жалеть. Вы не сможете остаться верным значительно дольше, живя, как вы, в миру. Мейеры и О. П. И. засмеют вас. Хьюм, который поедет в Лондон в апреле, поднимет всех против Махатм и меня. Требуются другого сорта мужчины и женщины, нежели те, которые находятся в Лондонской Ложе, за исключением мисс Арундэйл и еще двух-трех других, чтобы выстоять такое преследование и шторм. И все это потому, что мы выдавали Истину без разбору, профанировали ее, забыв девиз истинного оккультиста: знать, сметь и хранить молчание.

Прощайте же, дорогие м-р и м-с Синнет. Умру ли я через несколько месяцев или же останусь еще на два-три года в уединении — я уже почти как мертва. Простите меня и постарайтесь заслужить личного общения с Учителем. Тогда вы сможете проповедовать его, и если вы преуспеете в этом, как я преуспела, вас будут освистывать и оскорблять, как освистывали и оскорбляли меня, и вы увидите, сможете ли вы это выстоять. Оксли понуждают меня написать моей тетке и сестре, чтобы они прислали мне рисунок жемчужной булавки, которую я послала им в 1880 году. Я отказываюсь. Для чего? Докажи им подлинность феномена броши — они моментально, с помощью подкупленных свидетелей, выдвинут новое обвинение. Я устала, устала, устала, и до того мне это отвратительно, что сама смерть с ее первыми часами ужаса мне предпочтительнее. Пусть весь Мир, за исключением нескольких друзей и моих индийских оккультистов, думают, что я обманщица. Я не буду отрицать этого — даже им в лицо. Скажите это м-ру Мейер и другим.

Прощайте, еще раз. Пусть ваша жизнь процветает и будет счастливой, и пусть старость м-с Синнет будет здоровее, чем ее молодость. Простите мне те недовольства, которые я вам, может быть, причинила и — забудьте.