Критика политической экономии 6 страница

[I—27] Само рабочее время существует, как таковое, лишь субъективно, лишь в форме деятельности. Поскольку оно, как таковое, способно к обмену (само есть товар), оно определено не только количественно, но и качественно, и различается не только по количеству, но и по качеству; оно отнюдь не есть всеобщее, равное себе рабочее время; в качестве субъекта оно так же мало соответствует всеобщему рабочему времени, определяющему меновые стоимости, как особенные товары и продукты соответствуют ему в качестве объекта.

Положение А. Смита, что работник наряду со своим особенным товаром должен производить всеобщий товар, иными словами, что он должен части своего продукта, да и вообще своему товару придать форму денег, поскольку товар этот должен служить ему не как потребительная стоимость, а как меновая стоимость[62], — это положение, если его выразить в субъективной форме, означает лишь то, что особенное рабочее время работника не может быть непосредственно обменено на всякое другое особенное рабочее время и что эта его всеобщая обмени-ваемость должна быть еще опосредствована, что это особенное рабочее время должно принять предметную, отличную от него самого форму, чтобы достичь этой всеобщей обмениваемости.

Труд отдельного лица, рассматриваемый в самом акте производства, — это те деньги, на которые человек непосредственно покупает продукт, предмет своей особенной деятельности; но это — особенные деньги, на которые можно купить именно лишь этот определенный продукт. Чтобы непосредственно быть всеобщими деньгами, труд отдельного лица должен был бы с самого начала быть не особенным трудом, а трудом всеобщим, т. е. должен был бы с самого начала фигурировать как звено всеобщего производства. Но при такой предпосылке не обмен впервые придавал бы труду характер всеобщности, а заранее данный коллективный характер труда определял бы участие работника в продуктах. Коллективный характер производства с самого начала делал бы продукт коллективным, всеобщим. Обмен, имеющий место первоначально в производстве, — это был бы не обмен меновых стоимостей, а обмен деятельностей, которые определялись бы коллективными потребностями, коллективными целями, — с самого начала включал бы участие отдельного лица в коллективном мире продуктов. На основе меновых стоимостей только обмен впервые полагает труд в качестве всеобщего труда. На предположенной же выше основе труд был бы положен в качестве всеобщего труда до обмена, т. е. обмен продуктов вообще не был бы той промежуточной операцией, которой опосредствовалось бы участие отдельного лица во всеобщем производстве. Опосредствование, естественно, должно иметь место.

В первом случае, который исходит из самостоятельного производства отдельных лиц — как бы эти самостоятельные производства ни определяли и ни видоизменяли друг друга post festum [xxxii] своими взаимными связями, — имеет место опосредствование путем обмена товаров, путем меновой стоимости, путем денег, которые все являются выражением одного и того же отношения. Во втором случае сама предпосылка опосредствована; т. е. предполагается коллективное производство, коллективность как основа производства. Труд отдельного лица с самого начала выступает как общественный труд. Поэтому какова бы ни была особенная материальная форма того продукта, который это лицо создает или помогает создать, — оно купило своим трудом не определенный особенный продукт, а определенное участие в коллективной продукции. Поэтому ему и не приходится обменивать тот или иной особенный продукт. Его продукт не есть меновая стоимость. Этот продукт не должен быть предварительно превращен в какую-нибудь особенную форму, чтобы приобрести всеобщий характер для отдельного лица. Вместо того разделения труда, которое неизбежно порождается при обмене меновыми стоимостями, здесь существовала бы такая организация труда, которая имела бы своим следствием участие отдельного лица в коллективном потреблении.

В первом случае общественный характер производства утверждается [wird gesetzt] лишь post festum путем превращения продуктов в меновые стоимости и обмена этих меновых стоимостей. Во втором случае общественный характер производства является предпосылкой, и участие в мире продуктов, участие в потреблении не опосредствовано обменом независимых друг от друга работ или продуктов труда. Оно опосредствовано теми общественными условиями производства, в рамках которых действует индивид.

Поэтому желать сделать труд отдельного лица (т. е. также и его продукт) непосредственно деньгами, реализованной меновой стоимостью, значит определять его непосредственно как всеобщий труд, т. е. отрицать именно те условия, при которых труду необходимо превращаться в деньги и меновые стоимости и которые ставят его в зависимость от частного обмена. Требование сделать труд отдельного лица непосредственно деньгами может быть удовлетворено лишь при таких условиях, при которых оно уже не может быть больше поставлено. Ибо труд на основе меновых стоимостей как раз и предполагает, что ни труд отдельного лица, ни его продукт не носят непосредственно всеобщего характера; что он приобретает эту форму лишь путем предметного опосредствования, посредством отличных от него денег.

Если предположить наличие коллективного производства, определение времени, естественно, сохраняет существенное значение. Чем меньше времени требуется обществу на производство пшеницы, скота и т. д., тем больше времени оно выигрывает для другого производства, материального или духовного. Как для отдельного индивида, так и для общества всесторонность его развития, его потребления и его деятельности зависит от сбережения времени. Всякая экономия в конечном счете сводится к экономии времени. Точно так же общество должно целесообразно распределять свое время, чтобы достичь производства, соответствующего его совокупным потребностям, подобно тому как отдельное лицо должно правильно распределять свое время, чтобы приобрести знания в надлежащих соотношениях или чтобы удовлетворять различным требованиям, предъявляемым к его деятельности. Стало быть, экономия времени, равно как и планомерное распределение рабочего времени по различным отраслям производства, остается первым экономическим законом на основе коллективного производства. Это становится законом даже в гораздо более высокой степени. Однако это существенно [I—28] отличается от измерения меновых стоимостей (работ или продуктов труда) рабочим временем. Работы отдельных лиц в одной и той же отрасли труда и различные виды труда различны не только количественно, но и качественно. Что является предпосылкой всего лишь количественного различия вещей? Одинаковость их качества. Стало быть, количественное измерение работ предполагает однородность, одинаковость их качества.

(Страбон, книга XI. Об альбанцах на Кавказе:

«Население, отличающееся красотой и большим ростом, простодушное, не торгашеское; оно вовсе не употребляет монет, не знает числа больше ста, но производит обмен товарами».

Там же далее говорится:

«Они не знают ни точных мер, ни весов»[63].)

Деньги выступают как мера (например, у Гомера такой мерой служат волы) раньше, чем как средство обмена, ибо при меновой торговле всякий товар еще сам является своим средством обмена. Однако товар не может быть своей собственной мерой или своим собственным масштабом для сравнения.

[6) БЛАГОРОДНЫЕ МЕТАЛЛЫ КАК НОСИТЕЛИ ДЕНЕЖНОГО ОТНОШЕНИЯ]

Из вышесказанного вытекает следующее: тот или иной особенный продукт (товар) (материал) должен стать субъектом [xxxiii] денег, которые существуют как свойство каждой меновой стоимости. В каком именно субъекте будет воплощен этот символ, это отнюдь не безразлично, ибо требования, предъявляемые к тому, что воплощает, содержатся в условиях — определениях понятия, определенных отношениях — того, что должно быть воплощено. Поэтому исследование благородных металлов как субъектов денежного отношения, как воплощения последнего, вовсе не лежит вне области политической экономии, как полагает Прудон, — так же как физические свойства красок и мрамора не лежат вне области живописи и скульптуры. Свойства, которые товар имеет как меновая стоимость и с которыми его натуральные свойства отнюдь не совпадают, выражают требования, предъявляемые к тем товарам, которые κατ' έξοχήν [xxxiv] представляют собой материал для денег. На той ступени развития, о которой пока только и может идти речь, эти требования полнее всего реализованы в благородных металлах. Металлы сами по себе как орудия производства имеют преимущество перед другими товарами, а из числа металлов — тот металл, который был раньше других найден в физически цельной и чистой форме — золото; затем медь, далее серебро и железо. К тому же, как сказал бы Гегель, благородные металлы лучше, чем другие, реализуют металл как таковой.

«Драгоценные металлы однородны по своим физическим качествам, так что одинаковые их количества должны быть настолько тождественны, чтобы не было никаких оснований предпочесть одно из них другому. Иначе обстоит дело, например, с одинаковыми количествами скота и одинаковыми количествами зерна»[64].