Лекции.Орг


Поиск:




Глупое желание - умное сознание - сильная воля - добрый поступок 4 страница




Для жизни ты живешь.

Человек - для человека, жизнь - для жизни. В конечном счете все сводится к тому, чтобы найти свою цель жизни и честно служить ей, исполняя свой долг.

Молодая учительница сказала мне:

- Я счастливый человек: я делаю свое дело.

Почти все проблемы снимаются у человека, нашедшего дело своей жизни - свое дело.

К беде нашей, долг и правда, подобно совести и миролюбию, могут расходиться. Тогда человек не чувствует себя хозяином своего дела: или оно пустое, ненужное, или делается не лучшим образом. Когда кругом царит распущенность, неразбериха, обман - в деле нет правды. Человек не может быть счастливым.

Делай что должно, и пусть будет что будет.

 

Но коль скоро долг - составная счастья, если нам предстоит научить детей делать что должно, чтобы они достигли счастья жизни, то будем поосторожнее с этим словом - "долг". Как бы нам не спугнуть синюю птицу счастья!

 

Мы хотим вырастить человека долга? Значит, нам нельзя пользоваться словами "долг", "должен" для попрека и принуждения. Говорить ребенку: "Ты должен, ты обязан, это твой долг, мало ли, что тебе не хочется, в жизни многое не хочется, а надо делать, мне, может быть, тоже не хочется на работу ходить" - это все равно что охаживать его ремнем и приговаривать: "Будь счастлив, сколько раз тебе повторять, чтобы ты был счастливым!"

 

Когда мы сердито внушаем ребенку: "ты должен, ты обязан", он отталкивается от этих слов, и, быть может, на всю жизнь. Заботясь о будущем счастье ребенка, мы требуем от него исполнения долга, а на самом деле отнимаем у него возможность счастливой жизни, отлучаем от счастья.

 

Это старый, традиционный вопрос этики - о долге, морали и радости. Философы думали, например, что морально лишь исполнение долга, а долг - то, что мы делаем против желания. С этой точки зрения мораль состоит в самопринуждении. И многие люди думают, что долг - это то, чего не хочется делать.

 

Да нет же, нет! Как огня следует бояться такого взгляда. Это самое страшное, что только может произойти с нашими детьми - если в их сознании долг разойдется с радостью и счастьем, если им будет казаться, что работа, долг - это одно, а радость жизни - это другое. Вырастут люди раздвоенные, несчастные и, главное, неспособные понять, отчего же они несчастны. Все несчастья в жизни, все - оттого, что человек дурно воспитан и считает долг обузой. Он обычно оправдывается тем, что не нашел свое место - вот нашел бы, и был бы счастлив; а делать с удовольствием всякую работу, принимать всякий долг перед правдой он не научен. Воспитанного человека даже смерть близкого не убивает - он принимает ее как неизбежное; невоспитанный несчастен от малейшего неудобства.

 

Но если мы не станем применять слово "долг" по пустякам ("Убери постель! Это твой долг!"), если мы будем помогать детям выполнить свой долг так, чтобы он никогда не был им обузой, то постепенно чувство долга само вызреет в душах детей. В хорошей семье никто не напоминает друг другу о долге, никто не следит за тем, как исполняет свой долг другой, но каждый радостно несет свои обязанности, постепенно завлекая детей радостью всякой работы. Можно сказать, что такие люди вовсе не знают долга, а можно сказать, что они только по долгу и живут. В таких семьях и вырастают дети, о которых потом, через годы, будут говорить: "Добрые люди долга".

 

Соединим в сознании ребенка долг и радость - и больше ничего для воспитания не нужно.

"Как же так, - спросят, - вы же говорили, что надо желать счастья ребенку, а больше ничего не нужно!"

 

Да ведь это все одно и то же. Тысячи слов в книжке, но все они про одно и то же, таинственное и невыразимое - его нельзя объяснить и передать иначе как растратив великое множество обыкновенных и высоких слов.

 

Что же, однако, сказала о счастье женщина в автобусе? Позже выяснилось, что она научный сотрудник, специалист в области химии белков. После долгого обдумывания предложенного ей вопроса она сказала:

- Я не могу дать определения счастья. Вот ученый! Ученый не тот, кто все знает, а тот, кто точно знает, чего он не знает. Но, - добавила моя спутница, - может быть, так? У человека есть духовные стремления: когда они удовлетворяются, он чувствует себя счастливым. Похоже на правду?

Вот ученый...

А еще важнее, что моя соседка наверняка знала счастье - я потом видел ее сына, он поджидал маму. Это счастливый мальчик.

 

Вглядываясь в незнакомых детей, я не думаю о них "хороший", "плохой", а прежде всего стараюсь понять: счастливый? несчастный? несчастненький? Как бы там ни было, пусть выпадет нашим детям лучшая доля, пусть никогда не угаснет в них стремление к счастью, пусть они чувствуют себя счастливыми, живя в сознании правды и долга перед нею.

По известным словам Толстого, все счастливые семьи счастливы одинаково. Почему? Да потому, что люди до ужаса изобретательны на неправду. А правда - одна, а долг у людей один: любовью своей и совестью поддерживать правду на земле.

 

Детство: тайные домики-секретики под стеклышками у девочек, склады нужных вещиц в кармане у мальчиков, все эти прятки, жмурки, беспричинные радости, беганье, все эти невероятные события, о которых рассказывают, захлебываясь и широко открыв глаза, все эти небрежности и бестактности - схватил кусок хлеба и убежал, все эти ушибы, порезы, синяки, не износившиеся, а буквально сгоревшие ботинки, все это хвастовство, залихватство - а рядом пугливость, страхи, преувеличения, пренебрежение домом и уроками, все эти школьные неприятности, из которых пытаются выйти такими фантастическими способами, что неприятности разрастаются до чудовищных размеров, все эти обиды по пустякам, эти почти ежедневные "все, я пропал, я погиб", и эта любовь к отцу и матери, так не похожая на любовь...

 

Детство: мальчику одиннадцать лет, он вернулся из пионерского лагеря и впервые почувствовал свой дом - запах чистых простыней, безделушки на комоде. И мама - мама пришла и села рядом, а он лежит в своем доме, на своей постели, на чистых простынях.

 

Детство: дни рождения, Новый год, подарки, неожиданные радости... Женщина рассказывает: "Счастливейший день моей жизни? Мы приехали из Киева в Москву, к дяде, а я заболела... Я лежала в темной комнате, одна, и вдруг шум, свет, входит дядя и говорит: "Быстрее вставай, одевайся, едем в театр на "Синюю птицу"! И мы поехали..."

 

Детство: такая красивая мама - некрасивых мам у детей не бывает; такой добрый, сильный и умный папа, лучше всех на свете. Когда мама перестает быть красивой, а папа начинает раздражать, значит, детство кончилось. Мы хотим продолжить детство наших детей? Постараемся подольше быть красивыми и лучшими на свете.

 

И это детство: враги в соседнем классе, ненавистные люди во дворе. Договорились драться, ты приходишь один, а мальчишки наскакивают вчетвером. Злой учитель. Злая соседка, все время придирается. Опасности кругом! А эти слухи о страшных людях, которые приходят во двор, суют маленьких детей в мешок и уносят? Покойник в соседней квартире, страх умереть ночью во сне, если нечаянно ляжешь на спину - известно ведь, что умирают только лежа на спине.

 

А еще и такое в детстве есть: маленькие дети собрались у двери в подвал, а двое, мальчик и девочка, отправились за эту дверь на глазах у всех, и дети стоят хихикают, переглядываются, и каждый что-то знает, но что? что делают те двое в подвале?

 

Некоторые мамы говорят: "Я все про своего знаю, он мне обо всем рассказывает..." Хорошо, конечно, но всего не рассказывают даже маме. Детство в чистой рубашечке не проведешь. Руки грязные, штаны изодраны, пальто в глине: "Где ты так вывалялся, а? Горе ты мое!" Но ведь и сам-то - чего он не наслышался, чего не навидался, что только с ним не происходило! Сор, мусор, грязь, стыдное-постыдное - через все проходят дети...

 

Детство... Вон идет мама с озабоченным лицом, а за ней, на расстоянии в две руки - свою и мамину - тянется молодой человек лет четырех. Кругом люди, толпы, кругом события, жизни, судьбы, а он плетется за мамой, крутит свободной рукой и делает "фр-р-р... фр-р-р...". Он летит! И что ему люди и судьбы, что мы все, он летит, он - "фр-р-р! фр-р-р!". Он в безоблачном и безмятежном мире, он в счастье, он в счастливом детстве, и разве не преступление - одернуть его, заторопить?

 

Третьеклассник пришел из школы, лег на диван, вытянулся и лежит не шелохнувшись. Прохожу мимо, слегка обеспокоенный. Скосил глаза на него - лежит! Полчаса проходит, опять мимо прохожу - все ли в порядке? Лежит молчит... Лишь через несколько дней осторожными расспросами узнал, что, оказывается, вот что с ним было: он в плен попал, его связали, и он лежал, в подвале, связанный по рукам и ногам... Детство!

 

Стараясь не помешать, не сказать лишнего слова и даже не встретиться глазами, на цыпочках прохожу мимо играющего мальчика, чтобы не спугнуть игру, не спугнуть птицу детства. Никогда не говорю: "Хватит тебе играть, ты уже не маленький!" Конечно, он не маленький, дети для себя никогда не бывают маленькими, дети всегда, со второго дня жизни, "уже большие", но коль скоро играет - то и хорошо, значит, это ему нужно, значит, детство еще не ушло из него, и великая глупость изгонять детство из ребенка и ребенка из детства.

 

Давным-давно было открыто, что детство - не подготовка к будущей жизни, оно и есть сама жизнь человека. Жан Жак Руссо, впервые понявший это, высказал свою мысль в довольно страшной форме. Он писал, что нельзя знать, сколько проживет его воспитанник Эмиль. Может быть, и всей его жизни будет лишь лет восемнадцать? И что же, говорил педагог, я лишу его счастья детства ради той жизни, которой у него не будет?

 

В нашей стране многое делается для охраны детства, и не только для охраны здоровья детей, но и для охраны детских радостей. Созданы детские театры, и детское книжное издательство, и множество Дворцов и Домов творчества. Тратятся средства для того, чтобы детство детей было содержательным, веселым, счастливым. Но, увы, построят театр, а в нем детям неуютно, и гардеробщица, бывает, выбрасывает мальчику его пальтишко так, что пуговицы клацают о деревянный барьер. Оборудуют роскошную лабораторию для маленьких химиков, а там превратят занятия в скучные уроки. И всюду детей туркают, швыряют, толкают, бранят, как будто дети мешают нам.

Наш долг перед детьми - дать им детство, сохранить его.

 

Как неспешно созревает плод в материнской утробе, а если раньше времени родится, то выходит порой болезненным, слабым, так и человек постепенно созревает в теплой семейной утробе, и если раньше срока прервать его детство, то он выйдет нравственно недоношенным. У Пушкина есть отрывок: "Уродился я, бедный недоносок, с глупых лет брожу я сиротою..." - потрясающе точно сближены слова "недоносок" и "сирота".

Известны слова Антуана де Сент-Экзюпери: "Все мы вышли из детства" или "Все мы родом из детства".

Но полстолетием прежде Антон Чехов написал другие слова, горчайшие: "В детстве у меня не было детства".

К какой из этих двух фраз ближе наши дети?

Однажды я был с писательской делегацией в Доме пионеров в маленьком районном центре Узбекистана. Гостей пригласили к столу, они произносили речи, а в заключение встал директор, похожий на только что вернувшегося с войны солдата. Он поднялся, помолчал и, вместо того чтобы сказать длинную речь, произнес буквально два слова:

- Детям - больше!

И сел. И все долго аплодировали ему. Детям - больше. Чего больше? Детства.

Счастью учатся в детстве. Стремлением к счастью на всю жизнь заражаются и заряжаются в детстве.

 

Были бы они счастливы, наши дети, и были бы они здоровы. Ничего не надо, были бы они здоровы сегодня и всегда!

Но многие из нас даже и не представляют себе, насколько физическое здоровье ребенка связано с его духовным состоянием, с его счастьем.

 

...Утром собирались в школу. Мама подала шерстяной шарф, а сын-пятиклассник не захотел надевать его: никто с шарфами не ходит, что же он, будет один? Мама подняла крик, она вспомнила все болезни мальчика, сказала, что не пустит в школу, что он неблагодарный, что он хочет уморить ее, - ну, словом, сказала все, что говорят в таких случаях мамы. Мальчик выбежал из дому, хлопнув дверью. Так они воюют по каждому поводу. Каждый день начинается стрессом и им заканчивается.

 

Мама права. У мальчика слабое горло. Мама боится простуды. Мы все боимся детских простуд и заразных детских болезней и думаем, что важнее всего для здоровья ребенка - чистота и закаливание, и кажется, будто этого достаточно. Наверно, три четверти всей педагогически-медицинской литературы - о простудах и о том, что не надо кутать детей.

 

Между тем новая, куда более страшная беда, чем простуда, на пороге нашего дома. Болезни сердца и сосудов приобрели характер эпидемии - врачи не могут справиться с нею. Академик Академии медицинских наук А.Н.Климов и доктор медицинских наук Б.М.Липовецкий пишут: "Так было в средние века, когда люди бедствовали от чумы и от холеры, так было в XIX веке, когда туберкулез распространился в катастрофических масштабах, так и в настоящее время требуется мобилизовать все силы, чтобы победить инфаркт".

Эпидемия! Мобилизовать все силы!

 

Истоки сердечных болезней еще недавно обнаруживали у пятнадцати-шестнадцатилетних подростков, а теперь уже говорят, что их надо искать у пяти-шестилетних детей. Группа врачей из Каунаса установила, что заболевшие инфарктом люди в детстве меньше любили родителей, чем в контрольной группе, у них чаще была грубая мать, они чаще убегали из дому, меньше любили школьных учителей... Врачи, прежде призывавшие только закаляться, теперь говорят о чуткости к детям и уважении друг к другу. От инфаркта бегом не убежишь, сердечные болезни лечатся только сердечным теплом.

 

Борясь с простудой, мама закладывает в ребенка будущий инфаркт. Нелепость - другим словом не назовешь.

Да и не только инфаркт. Ленинградский ученый М.Мелик-Парсаданов пишет: "Стрессовые недуги" - этим общим названием определяют сейчас специалисты целый круг различных заболеваний, в основе которых лежит одна и та же причина: отрицательные эмоции. По мнению ученых, риск возникновения таких недугов, как инфаркт, гипертония, диабет, язвенная болезнь, даже рак и кариес зубов, в значительной мере определяется реакцией человеческого организма на стрессовые ситуации".

 

- Ты меня до инфаркта доведешь! - кричит мама сыну, не подозревая, что своим криком и она может довести сына до инфаркта, до язвы, до рака или хотя бы до зубной боли.

Иннокентий Анненский написал дивные строки:

Я люблю, когда в доме есть дети

И когда по ночам они плачут.

Не знаю, есть ли другие стихи, настолько же полные любви к дому, к семье, к маленьким?

Но говорится: "Чем бы дитя ни тешилось, лишь бы не плакало". Я прежде так понимал это: чем угодно занять ребенка, лишь бы он не плакал, не мешал, детский плач сильно досаждает. Но старая женщина объяснила, что у пословицы совсем другой смысл: дети вообще не должны плакать!

 

Что угодно, лишь бы дитя не плакало; ребенку вредно плакать, и этот вред для здоровья опаснее того педагогического вреда, которого мы обычно боимся, говоря: пусть поплачет, ничего с ним не случится, не умрет.

 

Лучше, конечно, закалять ребенка; но можно и не закалять. Лучше не кутать; но можно и кутать. Но плакать детям нельзя. Воспитание в наши дни должно быть противоинфарктным, антиязвенным, противораковым.

 

Были бы наши дети здоровы! И телом, и нервами, и духом. В здоровом теле здоровый дух? Но ведь у крепкого духом человека и здоровье крепче, он легче справляется с болезнями. Конечно, когда пятилетний капризничает, канючит, добивается своего слезами - то стоит потерпеть, к тому же мама всегда знает, плачет ли мальчик от обиды или ревет, подсматривая одним глазом, какой эффект он производит и скоро ли мама сдастся. Но будем и уступчивы, придем на помощь, вытрем слезы - пусть лучше дети не плачут. Куда проще совет: не обижайте маленьких. Это опасно для их здоровья.

 

Сегодня в доме невероятное событие: бабушка получила наследство! Не кто-нибудь, а именно старенькая наша бабушка, и на это наследство она купила и подарила нам... цветной телевизор.

 

Одно время у нас был старый "Рекорд", неизвестно откуда взявшийся, но Матвей управился с ним в неделю, и аппарат навеки умолк. Тогда купили совсем маленький, автомобильный переносной телевизор - считалось, что его можно будет прятать от Матвея на шкаф. Но как спрячешь? И вскоре мальчик отвернул все его ручки, так что для переключения программы надо идти в коридор и доставать из шкафа плоскогубцы. Что делать? Такая душа у мальчика - он всем помогает. Помогая маме мыть посуду, он разбил десятка четыре чашек и блюдец; а то было захотел сам снять пластинку с проигрывателя, и пришлось платить восемьдесят рублей за новую головку, а то полез за магнитофоном и грохнул его на пол - конец магнитофону. Как-то мне подарили авторучку с золотым пером, настоящий "Паркер", я так радовался! Но недолго. На одну минуту потерял я бдительность, вышел из комнаты, оставив ручку на бумагах, вхожу - Матвей опрометью бросается от стола, а мой "Паркер" звенит, воткнутый золотым своим пером в пол, как стрела, выпущенная из лука индейца.

 

А что делать с мальчиком? Ничего не сделаешь. Он не виноват. Ему интересно. Примись наказывать его, он будет плакать с утра до вечера. Конечно, суровыми мерами можно отучить его трогать вещи, но не погасим ли мы его любознательность, которую потом никак не разовьешь? Не превратится ли для него дом в музей с таблицами "Руками не трогать!"? И что узнаешь о вещах, не потрогав их? Однако и мы люди, и нам жить надо.

Однажды я шел с ним в гости в чужой дом, и сердце мое ныло. В чужом доме и телевизор чужой... Всю дорогу я вел подготовительную беседу. Объяснять ему, что чужое нельзя трогать, - бесполезно. Он уверен, что если повернет ручку, то ничего не случится - взрослые-то вертят, и ничего. Ну и он немножечко повернет! Чуть-чуть! Отложив на время педагогические принципы, я решил припугнуть его. Милиционером пугать бесполезно - не потому что это нехорошо и подрывает любовь к милиции, а потому, что у него есть знакомый милиционер Валера, и чуть что, он и сам может припугнуть милицией: "Я Валере скажу, он застрелит тебя! У него пистолет есть!" Но нечаянно было открыто, что почему-то Матвей побаивается слов "директор" и "дежурный". Наверно, в детском саду это опасные люди. И я плету несуразицу: дескать, в доме, куда мы идем, на верхнем этаже работает директор, и время от времени его дежурные ходят и проверяют телевизоры, и особенно смотрят, не прикасаются ли к ним маленькие мальчики...

- А если прикасаются, тогда что? - с интересом спросил Матвей.

- Тогда их ведут к директору.

Матвей задумался. На лице его появилось сомнение: стоит ли идти в гости и подвергаться такому риску? Но все-таки мы пошли. Перед дверью озабоченный предстоящим испытанием Матвей совершенно серьезно спросил:

- А смотреть на этот телевизор можно?

Честный мальчик!

Что, впрочем, не помешало ему вскоре очутиться у опасной задней стенки телевизора.

Общий крик:

- Матвей!

- Ну я только хотел посмотреть, куда идет этот проводок?

...И вот серьезнейшая педагогическая проблема: подаренный бабушкой в счет полученного ею наследства дорогой цветной телевизор - что с ним сделает Матвей? Нельзя, чтобы такая радость превращалась в горе. И для мальчика тоже. Что ж, теперь только и будут что кричать на него: "Не трогай! Кому сказали? Нельзя!"

А он будет обижаться и плакать. А нельзя, чтобы дети плакали.

 

И вот мама начала великую операцию. Она нашла фотографию Матвея и наклеила ее в угол заявления-обязательства. Долго, с заинтересованным участием мальчика, изготавливался этот документ - обязательство на имя директора универмага тов. Генералова: все взрослые в семье ручались за Матвея, что он не будет без спроса подходить к телевизору.

 

Слово "обязательство" очень волновало и тревожило Матвея. Он беспокоился, согласится ли подписаться папа, и несколько раз, словно невзначай, спрашивал меня: "Ты подписался?" Я подписался. И дочка подписалась, и ее муж, и старший сын тоже, и его жена - все ручаются за Матвея! Он ведь большой, ему скоро в школу!

 

Обязательство отнесут к ДИРЕКТОРУ, и он даст разрешение включить телевизор, но время от времени будут приходить ДЕЖУРНЫЕ проверять, не трогает ли Матвей телевизор. И если бабушка хоть раз скажет, что да, Матвей трогает телевизор, его, телевизор, тут же и увезут, тут же!

 

...Неизвестно, насколько хватит этой педагогики. Но делать нечего. Нельзя ломать цветные телевизоры, тем более подаренные старой бабушкой в счет полученного ею наследства, но и нельзя, чтобы дети плакали.

Ничего, старшие дети не то творили, а выросли люди и настойчивые, и покладистые, пока что одна только радость от них.

Но с ними было проще. Их было двое, они погодки, им можно было весело сказать: "А ну марш отсюда!" - и они дружно убирались без всяких обид и занимались своими играми. Они замыкались друг на дружке и не требовали особого внимания. Растить двух детей в четыре раза легче, чем одного, и если в какой-нибудь семье думают о втором ребенке, то исходить надо не из материальных возможностей, размеров комнаты или квартиры и прочего, а из сил своих и способностей: если есть геркулесовы силы для воспитания одного мальчика - то можно и одного вырастить, но это изнурительный труд. У гайдаровской мамы были баловники Чук и Гек, она с ними замучилась. Но представьте себе, что у нее один Чук или один Гек - она бы с ума сошла.

 

У старших детей телевизионная проблема была обыкновенной: не оторвешь. Сидят и смотрят все подряд. Старшие не ломали телевизор, и ломать его приходилось мне.

Примерно в феврале каждого года я тайно что-нибудь вывинчивал из аппарата: увы, сломался! И некогда вызвать мастера, и нет денег на починку, и возникали всякие трудности, пока дети не привыкали жить без телевизора и не приходили в себя: они опять начинали читать книжки, гулять во дворе, у них снова появлялись друзья, и отметки становились получше... Месяца через два-три, после глубокого отдыха семьи, телевизор приводили в порядок (если я помнил, куда спрятал деталь и куда ее надо поставить), и наступало счастье - телевизор работает!

 

Недавно одна старая писательница пожаловалась мне, что ее внук все время сидит у экрана, - что делать?

- А вы сломайте телевизор, - посоветовал я простодушно.

- Хм! - сказала писательница. - Сломайте! Да внук в десять минут его починит!

Наверно, этому мальчику разрешали смотреть, куда идет проводок. Чем бы дети ни тешились, лишь бы не плакали - противоинфарктное воспитание.

 

Думая о будущем ребенка, собирая в уме идеальный образ Человека, зададим себе и такой вопрос: мы хотели бы, конечно, чтобы наших выросших детей любили; но каких людей любят люди?

Оказывается, есть одно качество, одно-единственное, без вариантов, которое раз в десять важнее всех других, вместе взятых. Если его нет, этого Главного свойства, то все другие качества, даже и прекрасные, превращаются в дурные; а если это Главное свойство есть, то и дурные качества становятся отчасти простительными.

 

Это поразительное Главное свойство можно обнаружить, вслушиваясь в детские дразнилки - моральный кодекс детей.

Чтобы узнать, за что люди любят людей, выйдем во двор и прислушаемся, за что дети дразнят детей.

Домашняя мораль для маленьких: послушный - непослушный, хорошо кушает - плохо кушает, убрал за собой игрушки - не убрал за собой игрушки.

Дворовая мораль гораздо шире и жестче.

 

Дома ребенку лучший кусок, а во дворе делись со всеми. "Жадина-говядина, кусок колбасы!" или "Жадина-говядина, турецкий барабан, кто на нем играет, тот - таракан".

Первая детская заповедь - не жадничай! Отдай! Поделись! Несправедливо, чтобы у одного был кусок хлеба, а у другого не было. С этим выходит ребенок в мир - с требованием справедливого. У тебя есть игрушка? Дай поиграть. Велосипед? Дай покататься. Красивый ремень? Дай поносить. Не наше домашнее: "Дай маме кусочек, разве ты маму не любишь?" - не выпрашивание любви, а требование всеобщей справедливости - делись, не будь жадиной-говядиной, турецким барабаном.

 

Но не это главное, оно впереди. Прислушаемся к другим дразнилкам.

Дома радуются, что ребенок хорошо ест и быстро поправляется, а здесь учитывается, что лишний вес опасен. Толстых не любят, толстый - значит, богатый, жадный, обжора, ленив, неповоротлив, одним словом: "Толстый, жирный, поезд пассажирный!"

Дома, когда заплакал, утешают - дети не должны плакать, а здесь естественное противоинфарктное воспитание работает испокон веку: не плачь по пустякам, будь крепким, умей вытерпеть боль и обиду, иначе: "Плакса, вакса, гуталин, на носу горячий блин!"

Дома кутают, боятся простуд, а здесь, чуть появишься одетым теплее, чем все, сейчас же и задразнят: "Зима-лето попугай!" Никогда дети не дразнят тех, кто одет слишком легко, только тех, кто кутается.

Дома все прощают, а здесь требуют порядочности в делах и, главное, в играх. Выбрали водить - води, а нечестен - неотвожа!

 

Дома говорят: "Дружи с Наташей, она такая хорошая", а во дворе за эту дружбу еще и "тили-тили тесто" схватишь, потому что мальчик будь до поры с мальчишками, а девочка - с девочками, каждый учись соответствующему поведению. Закладывается в детскую душу, что в отношениях мальчика и девочки есть и что-то стыдное, что это не простые отношения. Лев Николаевич Толстой, составляя заповеди для детей, выразил одну из них в такой замечательно краткой форме: "Не делайте стыдное между мальчиками и девочками". Но должен быть и стыд - для того и дразнят.

 

Как видим, детские дразнилки не так уж просты, они отвечают всем педагогическим требованиям. Все они нацелены на будущее и так благородны, что, например, за трусость самых маленьких не дразнят - быть трусишкой еще позволяется. А злым быть нельзя: "Злючка-колючка". До той поры, когда дети подрастут, выйдут из-под надзора и начнут драться по-настоящему, между ними происходят словесные драки, в ход идут дразнилки, прозвища и ругательства. Если обидишь кого-нибудь, или враг появится у тебя, или слаб, не можешь ответить, то будут дразнить за то, что длинный, лопоухий, белобрысый, рыжий, косой, заика - все человеческие недостатки отражены в детских дразнилках точно так же, как и в брани взрослых. Не за что дразнить, так привяжутся к имени: "Коля, Коля, Николай, сиди дома, не гуляй!" На каждое имя своя дразнилка, а то и две - помягче и позлее. Нет готовой дразнилки - придумают с ходу.

 

С возрастом же, когда начальная школа морали пройдена, дворовый кодекс ужесточается, расширяется, и наказанием теперь служат не безобидные веселые кричалки, а клички, презрительные словечки, брань: "маменькин сынок", "ябеда", "бессовестная", "слабак", "тихоня", "трус", "баба", "ворюга". Кодекс приближается к взрослому. Трехлетний взял Вовино ведерко, семилетний - украл Вовин пистолет.

И тут-то и выходит на первый план Главное требование к человеку, маленькому или взрослому.

 

О том, что это требование главное, непременное, можно судить по огромному количеству и разнообразию устойчивых языковых сочетаний и оборотов на одну и ту же тему - их во много раз больше, чем всех дразнилок и прозвищ, вместе взятых. Эта тема - абсолютный чемпион среди других, что, конечно, не может быть случайным.

 

Сперва, при переходе из начальной школы морали в среднюю, это еще дразнилка: "воображала!", а потом идет подряд: "задавака", "выскочка", "заносится", "строит из себя", "корчит из себя невесть кого", "выставляется", "а ты кто такой?", "нашелся тут!", "видали мы таких", "подумаешь, тоже мне!" - и так до бесконечности, до относительно недавнего "не возникай", причем все новые и новые словечки и выражения подобного рода появляются каждый день.

Не ставь из себя, не старайся казаться лучше, чем ты есть.

Будь самим собой.

В этом мире от основания его и до наших дней уважают лишь тех, кто естествен, кто выглядит таким, каков он есть на самом деле.

"Быть и казаться", эта традиционная тема публицистов (самая известная статья под таким названием написана в середине прошлого века педагогом Н.И.Пироговым), - вечная и глубинная проблема.





Поделиться с друзьями:


Дата добавления: 2015-11-05; Мы поможем в написании ваших работ!; просмотров: 295 | Нарушение авторских прав


Поиск на сайте:

Лучшие изречения:

Наука — это организованные знания, мудрость — это организованная жизнь. © Иммануил Кант
==> читать все изречения...

802 - | 692 -


© 2015-2024 lektsii.org - Контакты - Последнее добавление

Ген: 0.011 с.