Поповщина этой страны, пользуясь особым покровительством и благосклонностью нынешнего правительства, с каждым днем становится все более заносчивой. Так, например, недавно в Берлине несколько пасторов один за другим отказались совершить обряд бракосочетания в субботу; свой отказ они объясняли тем, что в воскресенье утром новобрачные едва ли смогут подняться в должном состоянии духа для того, чтобы отпраздновать божий день, если они были обвенчаны накануне! Разумеется, берлинцы, которые очень мало заботятся о надлежащем праздновании воскресенья, а напротив, сделали его самым веселым днем недели, объявляют во всеуслышание, что правящая партия намеревается ввести у них «английское воскресенье», страшнее которого они ничего не знают. И действительно, английское воскресенье в высшей степени чуждо нравам и обычаям всех наций европейского континента.
Написано Ф. Энгельсом в середине мая 1844г
Напечатано в газете «Тhе Northern Star» №341, 25 мая 1844г с пометкой редакции: «От нашего собственного корреспондента»
Печатается по тексту газеты
Перевод с английского
Ф. Энгельс. НОВОСТИ ИЗ САНКТ-ПЕТЕРБУРГА
В Санкт-Петербурге произошли важные изменения в составе кабинета. Министр финансов г-н Канкрин попал в немилость, то же самое сообщается относительно министра полиции известного графа Бенкендорфа. Николай явно прилагает максимум усилий к тому, чтобы поддержать систему, которая быстро разрушается. Антирусские настроения в Германии и других европейских странах непрерывно растут, несмотря на все усилия оплачиваемой Николаем армии литераторов. Финансовое положение правительства составляет главное затруднение; роскошь двора, неисчислимая армия полицейских и шпионов, расходы на дипломатов, шпионов, репортеров, тайные интриги и подкупы по всей Европе, на армию и флот и на бесконечные войны против черкесов поглотили все, что можно было наскрести путем налогов и займов 101. Охранительная политика г-на Канкрина в области торговли сделала внешнюю торговлю в некоторых частях империи почти невозможной и потерпела провал в попытке создания в стране системы отечественной промышленности. Среди дворянства отчетливо различаются три группировки — придворные, старое поместное дворянство и офицеры армии. Постоянно интригуя друг против друга, они преследуют в конечном счете одну цель — приобрести исключительное влияние на личность императора, который, как и все деспоты, в конце концов, является только орудием в руках своих фаворитов.
Печатается по тексту газеты
Перевод с английского
Написано Ф. Энгельсом в середине мая 1844г
Напечатано в газете «The Northern Star» №341, 25 мая 1844г с пометкой редакции: «От нашего собственного корреспондента»
Ф. Энгельс. ИЗ ФРАНЦИИ
В Рив-де-Жье, недалеко от Лиона, произошла серьезная забастовка шахтеров, вызванная недовольством заработной платой и другими обидами. Эта забастовка протекала в основном в таких же формах, как и английские стачки: процессии с флагами, митинги, угрозы в адрес штрейкбрехеров и т. д. Стачка продолжалась около шести недель; несколько человек были посажены в тюрьму по обвинению в заговоре, хотя, как будто, никаких серьезных беспорядков не было. По сообщениям, рабочие, в конце концов, вернулись в шахты, но ничего не говорится о том, достигнута ли цель стачки.
РЕСПУБЛИКАНСКАЯ ДЕМОНСТРАЦИЯ
Нижеследующее сообщение корреспондента «Weekly Dispatch» о собрании республиканских сил по случаю похорон г-на Лаффита представляет интерес как свидетельство большого влияния республиканцев в Париже и несомненной близости революции в этой стране.
«Хотя во время похорон известного Жака Лаффита, 30 прошлого месяца {30 мая 1844г}, не произошло никаких беспорядков, республиканская партия, тем не менее, провела мощную демонстрацию своих сил. Пять тысяч студентов медицинских и юридических учебных заведений собрались, чтобы почтить память человека, вся жизнь которого (кроме одного рокового исключения) была посвящена делу политической свободы. Эту единственную ошибку — а именно, возведение на трон Луи-Филиппа — он отчасти искупил в палате депутатов, испросив прощения у бога и людей за тот страшный вред, который при его содействии был причинен Франции и всему цивилизованному миру. Пять тысяч студентов, которые провожали Лаффита в последний путь, верны республиканскому духу; все они горячие поборники политической свободы. Эти благородные молодые люди, вместе с военизированными студентами политехнических школ, являются надеждой молодой Франции. Пусть только они искоренят в своих сердцах это нелепое чувство вражды к Англии, которое способно снова ввергнуть их в войну исключительно из-за национального соперничества, пусть только они научатся уважать своего островного союзника как силу, идущую с ними рука об руку по пути цивилизации, — и настанет день, когда эти молодые люди — подрастающее поколение, презрительно третируемое консервативной прессой обеих стран, будет призвано решать судьбы Франции. В революции 1830г военизированные студенты в возрасте 16—18 лет стали военачальниками народа в этой страшной борьбе против королевских войск. После смерти Луи-Филиппа республиканцы, несомненно, провозгласят свои принципы единственно приемлемыми для Франции и французских интересов; и молодые студенты Парижа должны объединиться с народом на политической арене, стать его советчиками с той же готовностью и преданностью, с которой четырнадцать лет тому назад они вели его к победе. Но демонстрация республиканских сил по случаю похорон г-на Лаффита не ограничивалась только студентами-медиками и юристами. Тайные общества тоже не бездействовали. Члены этих грозных политических объединений собрались в огромном количестве. Это большей частью респектабельные торговцы, мастера и ремесленники, и они ни в коей мере не являются тем презренным и ничтожным сбродом, каким их представляют в ряде случаев «Times» и «Journal des Débats». Они образовали колонну по четыре в ряд и выступили непосредственно перед студентами. Третье подразделение республиканской партии также провожало Лаффита на кладбище Пер-Лашез. Это были рабочие, опрятно одетые, респектабельные по виду и с образцовой выдержкой. Итак, друзья свободы в связи с этим событием продемонстрировали свою силу. В самом деле, не абсурдно ли со стороны консервативной прессы отрицать тот факт, что численность и моральное влияние республиканской партии огромны. Насчитывая в своих рядах наиболее выдающихся людей Франции, имена которых известны в области военного дела, литературы, искусства, науки и политики, — с каждым днем набирая силы благодаря присоединению к ней всех тех, кого тирания короля отдалила от Орлеанского дома, и отстаивая принципы, которые соответствуют новым интересам и новым потребностям цивилизации, — республиканская партия является той партией, к которой обратятся все взоры в тот момент, когда какой-либо непредвиденный случай или естественный ход событий пошатнет правление Орлеанской династии».
«СВЯЩЕННАЯ ВОЙНА»
Император Марокко {Абд-эр-Рахман} объявил «священную войну» против Франции и французов и призывает к оружию все народы и племена, обитающие как в его владениях, так и по соседству, для защиты единой веры и для истребления «неверных». Абд-эль-Кадир, африканский Уоллес, является вождем этого национального движения, имеющего целью ниспровержение и изгнание французских завоевателей. Согласно последним сообщениям, передовые части марокканской армии находятся как будто бы в пределах видимости французских войск.
Из сообщений, полученных из Константины, можно заключить, что герцог Омальский потерпел некоторое поражение, что явилось, видимо, результатом его собственной опрометчивости и отсутствия опыта. Как видно из нижеприведенного отрывка, небольшой отряд войск, оставленный для защиты Бискры, подвергся неожиданному нападению, французский гарнизон перебит, а весь обоз, боевые припасы и имущество увезены местными жителями.
В письме из Тулона от 3-го сообщается:
«Мы получили самые тревожные известия из провинции Константины, датированные 20 числом прошлого месяца. Герцог Омальский оставил в Бискре очень небольшой гарнизон, состоявший только из лейтенанта Петитана, коменданта, младшего лейтенанта Крошара, военного врача Арселена и около 40 солдат из батальона стрелков провинции Константины. Предполагалось, что этот маленький отряд составит ядро нового батальона, набранного среди племен в окрестностях Бискры. Из всех этих лиц спасся бегством только старший сержант по имени Пелисс. Новобранцы открыли ночью ворота крепости Мухаммеду Сег-хиру, халифу Абд-эль-Кадира, и его сторонникам, которые напали врасплох на наших спящих солдат и всех их перебили. Начался общий грабеж, и 70000 франков, оставленных коменданту для выплаты жалования его солдатам, все пушки, мушкеты, боевые припасы и другое имущество было увезено. Говорят, что эта неудача воодушевила соседние племена взяться за оружие. Печальные известия дошли до принца {герцога Омальского}, когда он находился в горах Улед-Султан, и он сразу яге пошел маршем на Бискру с колонной в 3000 человек. Он прибыл на место 18-го, но халиф покинул город на день раньше. Третий батальон африканской легкой пехоты вышел 24-го из Константины в Бискру, чтобы образовать ее гарнизон».
В пятницу {7 июня 1844г} палата депутатов проголосовала большинством в 190 голосов против 53 за ассигнования в 7500000 франков для покрытия расходов на увеличение находящихся в настоящее время военных сил Франции в Алжире (к 96000 добавляется еще 15000); таким образом, число штыков в Алжире доводится до 111000.
Написано Ф. Энгельсом в первой половине июня 1844г
Напечатано в газете «The Northern Star» №344, 15 июня 1844г с пометкой редакции: «От нашего собственного корреспондента»
Печатается по тексту газеты
Перевод с английского
