Взаимодействие гражданского общества и государства

Переход России к демократическому этапу развития оказался напрямую связан, во-первых, с перераспределением имеющегося социального пространства между государством и гражданским обществом, а во-вторых, с актуализацией их успешного и эффективного взаимодействия в новых политических условиях. Именно в этой области страна столкнулась сегодня с наибольшими трудностями. Проблемы во взаимоотношениях отечественных властных структур с субъектами и институтами гражданского общества являются сегодня настолько серьезными, что в национальном общественном сознании стали формироваться довольно устойчивые представления о том, что в России западные («инородные») демократические институции вообще не нужны, что кроме вреда для страны они ничего не принесли.

Таблица 1. Базовые различия моделей взаимодействия государства и общества

Чтобы разобраться в этом вопросе, рассмотрим разработанную автором таблицу, в которой анализируются базовые различия моделей взаимодействий между социальными субъектами, которые приоритетно используют государство и гражданское общество при осуществлении социального управления. Государство как базовый элемент российской политической системы отвечает за сохранение целостности сообщества и обеспечение его нормальной жизнедеятельности. Оно с помощью административных структур, органов контроля, профилактики и пресечения противоправной деятельности, контролируемых им СМИ и т.п. регулирует разноуровневые связи и взаимодействия между различными субъектами (личностями, социальными группами, стратами, нациями и т.п.). Социальное пространство структурируется так, чтобы доля энтропийных процессов (неопределенных) в социуме не превышала уровня, за которым начинаются системно-структурные дисфункции (кризис?) и становится возможным его распад.

Этим определяется ряд особенностей, традиционно присущих коммуникационному обеспечению взаимодействия, разворачивающемуся между властью и различными социальными субъектами социума, а именно:

· между отдельной личностью и государственным учреждением;

· между группой граждан, организацией, альтернативно или оппозиционно настроенных, и правительством;

· между отдельным регионом (как субъектом управления) и центральными органами власти и др.

Для данного типа взаимодействий характерны определенные ориентации. Во-первых, вертикальная векторная направленность и, соответственно, вертикальная область развертки. Независимо от того, каков социальный масштаб и структура участвующих в коммуникативном процессе сторон, участник взаимодействия, представляющий позицию государства, всегда будет занимать более высокое (доминирующее) социальное положение, нежели его оппоненты. Например, во взаимодействии между фирмой, производящей агитационные материалы для предвыборных кампаний, и местной администрацией преимущество будет на стороне последней, поскольку ее члены – представители социальной пирамиды власти. Такое ролевое неравенство может сохраняться и тогда, когда чиновник отстаивает свои личные интересы.

Во-вторых, чтобы успешно использовать свое статусное преимущество и контролировать действия противоположной стороны, представители власти во взаимодействии с другими его участниками стремятся:

а) обеспечить максимально возможную закрытость коммуникативного поля, не допуская в него других участников: конкурирующих политических партий, общественных организаций, независимых СМИ;

б) заставить оппонентов использовать унифицированный (строго ограниченный и не выгодный для них) набор ролей, поведенческих схем и моделей принятия решений.

Поэтому, в-третьих, базовым типом отношений, который будет определять динамику таких взаимодействий, будут не отношения партнерства, а отношения «господство-подчинение». То есть в приведенном выше примере представитель местной администрации будет играть роль «управляющего», который «предписывает» руководителям и работникам фирмы как «управляемым» те или иные модели поведения.

Следовательно, в-четвертых, основой для развертывания подобного типа взаимодействий становится неравенство как принцип социальной организации. Согласно этому принципу различные участники коммуникации обладают неодинаковыми политическими, экономическими, культурными правами и свободами. Степень реализации этих прав и свобод напрямую зависит от отношений социального субъекта с властью, от того, какую ступеньку занимает он во властно-правовой иерархии социума. Чем эта ступенька выше, тем больше прав и свобод, и, соответственно, наоборот.

Вот почему, в-пятых, приоритетным направлением данного типа коммуникаций является не диалоговый, а монологовый режим, т.е. режим, при котором отсутствуют свободная циркуляция информационных потоков в коммуникативном поле и дисбаланс информационной проницаемости (открытости) его участников. Главное направление подачи информации – «сверху-вниз», т.е. от властных структур к остальным субъектам. Обратный поток информации «снизу-вверх» направляется и формируется властными структурами как «вторичный» («производный») от первого потока. Более того, чтобы этот обратный поток не вышел из поставленных властью рамок, различные звенья государственного аппарата «уплотняют» емкость информационного поля до предельных значений, выпуская огромное количество нормативных документов.

В-шестых, генеральными технологиями коммуникации между госаппаратом и политическими, экономическими, социальными субъектами являются жесткие, репрессивные модели разрешения возникающих в коммуникативном поле противоречий и конфликтов. Изначальное неравенство социальных статусов участников взаимодействия навязывает им и четко очерченные рамки коммуникативного поведения. Властные структуры, доминируя в коммуникационном процессе, используют механизмы власти для воплощения своего понимания способа разрешения ситуации и манипуляции социальным объектом.

Граждане же, социальные группы и организации, независимо от их количественного состава и конкретной структуры, должны играть в идеале роль пассивного, бессловесного «человеческого материала», главная задача которого – наиболее оперативно и оптимальным образом выполнять спускаемые «сверху» директивы и постановления. Широкое обсуждение этих директив и постановлений, выдвижение альтернативных проектов, привлечение независимых экспертов и т.п. демократические процедуры трактуются властью как возмущающие воздействия, нарушающие функционирование государственных институтов и структур.

Отметим, однако, что подобные модели управления коммуникациями не являются исключительно негативными. Они, как и все общественные процессы, имеют свою объективную основу и определенные достоинства. Общество с превалированием подобных «жестких», авторитарных принципов управления традиционно характеризуется:

· относительной социальной стабильностью,

· гарантирует своим гражданам определенный прожиточный минимум,

· оперативно концентрирует значительные материальные и людские ресурсы для решения тех или иных общесистемных задач и т.д.

В ряде случаев, несмотря на свою антидемократическую направленность, данные принципы организации являются необходимым элементом функционирования любого, в том числе и развитого демократического социума. Например, они (с теми или иными модификациями и ограничениями) эффективно используются:

· при корректировке устойчивых форм девиантного поведения;

· для предотвращения случаев геноцида (особенно массовых форм);

· при свержении антинародного правящего режима;

· для успешного ведения национально-освободительных войн и др.

Совершенно иная ситуация складывается при реализации коммуникаций в сфере гражданского общества, т.е. в сфере свободных (экономических, идеологических и др.) взаимодействий равных граждан, делегирующих в политической сфере задачу обеспечения целостности социума. Напомним, гражданское общество исторически возникло и развивалось как своеобразная «обратная связь», позволяющая оперативно оказывать положительное влияние на все подсистемы социума: корректирующее – на деятельность властных структур, оптимизирующее – на разрешение конфликтных ситуаций, смягчающее – на конкретные формы протекания социальных процессов и взаимодействий. Будучи социальным феноменом макроуровня (т.е. обладая одинаковым с государством социальным масштабом), гражданское общество компенсирует недостатки официальной (государственной) структуры.