IV. Сотрудничество как про­явление любви. 2 страница

Учитель должен уметь сконцентрировать и удержать внима­ние учащихся на изучаемом предмете, уметь расширять круг внимания, очерчивая мысленно малый, средний, большой.

К. С. Станиславский придавал огромное значение способ­ности владеть вниманием зрителя. Он следил часами за артис­тами: «Опыт показал мне, что максимум их способности одному безостановочно держать внимание тысячной толпы при сильно захватывающей сцене равен СЕМИ МИНУТАМ (это огромно!). Минимум — при обыкновенной тихой сцене ОДНА МИНУ­ТА (это тоже много!). А далее им уже не хватает разнообразия выразительных средств, им приходится повторяться, отчего внимание ослабевает, вплоть до следующего перелома, вызыва­ющего новые приемы воплощения и новый приступ внимания зрителей. Заметьте — это у гениев!». Остается только добавить, что в распоряжении учителя 45 минут!;

— «импровизация по ходу»: продуманность и подготовлен­ность отступлений, приемов, баек и т.д. Хорошие импровизации репетируются заранее;

— повторение: необходимость вторично подчеркнуть основ­ные положения, числа, имена и т.п.;

— дикция, громкость, выразительность: грамотность и культура речи, правильность ударений, произношений; чтобы речь была звучной, согласные должны быть выразительные. По С. Станиславскому: «Слово со скомканным началом и недоговоренным концом, выпадение отдельных звуков и слов — все это телесное и физическое уродство». Необходимо знать и помнить о логических, психологических паузах, ударениях (сильные, слабые, средние), особо — об интонации: мы, как правило, обращаем внимание больше на интонацию, чем на слова. Невыразительность интонации нередко приводит к непо­ниманию, к конфликтам:

— Вы спрашиваете или утверждаете?

— Вы просите или требуете?

Для авторитетности тона, убедительности голос понижают, а не повышают, при этом речь замедляется; общительность, приветливость, тактичность, искренность, открытость, любез­ность — это очень важно, так как (повторюсь) не слова воздействуют на слушателей, а сам человек.

Нормы литературного произношения, речевая культура — это, прежде всего, самовоспитание, критичность по отношению к себе.

Обидно, когда учитель сам создает барьеры на пути к общению своей речевой безграмотностью. Вот некоторые перлы: тЭма урока, рЭктор; а фрикативное «Г»: металлурГХ, ГХлубже, иГХра? А неправильное ударение: алкоголь, средства, понял, шофер и т.д.?

Немаловажное значение имеют и невербальные средства общения: владение мимикой и пантомимикой (движение тела, рук, ног, жесты, позы).

Джеральд Джампольски выделил слова, которые мешают в общении. Я лишь придал им форму акростиха.

Невозможно

Если только

Должен

Однако

Сомнения

Трудно

и НЕ могу

Обязан

И пытаться

Но

Ограниченно

Эти слова НЕДОСТОЙНО говорить, особенно учителю детям, потому что они мешают выйти на доверительный уровень общения. И если эти слова появляются, надо представить их написанными как бы на доске и стереть. Речь — это человек — «начни говорить, и я тебя узнаю».

УЧИТЕЛЬ,

— избегайте употреблять слова, которые задевают ваших учеников;

— старайтесь не обвинять и не ругать;

— по возможности, не делайте замечаний;

— не критикуйте характер и способности учеников.

ВОПРОСЫ К САМОМУ СЕБЕ:

Если у меня должен состоять­ся разговор, то:

— Зачем мне необходим этот разговор?

Мне ладо переубедить? Мне надо выслушать и понять другую точку зрения? Мы должны найти компро­мисс?

— Какие аргументы я при­веду?

— Какие могут быть возраже­ния, вопросы?

— Как я на них отвечу?

— Как я закончу разговор?

СОВЕТУЮ ПРОЧИТАТЬ:

Голуб И. Б., Розенталь Д. Э. Секреты хорошей речи. М.,1993.

Канн М. Н. Русский язык. Пу­тешествие в мир лексики. М., 1991.

Колесов В. В. Культура речи - культура поведения. Л., 1988.

Павлова Л. Г. Спор. Дискус­сия. Полемика. М., 1991.

Сборник упражнений по рус­скому литературному произноше­нию и ударению. Гурбанов В. В., Козьмин В. В. — составители. М., 1984.

Сопер Поль Л. Основы искус­ства речи. М.,1992.

IV. Сотрудничество как про­явление любви.

Это действенное отношение одного «Я» к другому «Я», в ре­зультате которого возникает но­вая система — общность «МЫ». Это выход на исповедный уровень общения, доверия и предельной откровенности.

Феноменом педагогического общения является эмпатия, как отклик одной личности на эмо­циональное состояние другой, она проявляется в следующих формах:

1. КОГНИТИВНАЯ ЭМПАТИЯ — понимание состояния другого без изменения своего со­стояния. Это рассудочное понима­ние. Например, я понимаю, что учиться трудно, но это ВАШИ проблемы.

2. ЭМОЦИОНАЛЬНАЯ ЭМПАТИЯ — характеризуется присутствием личностного начала и может проявляться в виде:

— сочувствия, в основе кото­рого лежит потребность в собст­венном благополучии: «А у меня все в порядке»; «Мне нравится, как Я ее люблю»;

— сопереживание, когда эмо­циональное состояние основано на благополучии другого: «Давай поплачем вместе»; «Как здорово, что все мы здесь сегодня собрались».

Таким образом, эмоциональная эмпатия — не только пони­мание состояния другого, но и сопереживание.

3.ПОВЕДЕНЧЕСКАЯ ЭМПАТИЯ - высшая форма эмпатии, включающая когнитивный, эмоциональный и поведенческий компоненты, т.е. в основе ЭМОЦИОНАЛЬНОГО проявления лежит потребность в сотрудничестве, характеризующая нравственную сущность личности. Это не только радость совместных переживаний, но и радость совместных «ОТКРЫТИЙ»: взаимное самораскрытие.

Это предполагает:

- высокий уровень интеллектуального развития педагога;

— нравственно-волевое развитие личности учителя;

— развитие способностей и умений педагогического общения;

— управление своим психическим состоянием: адекватность самооценки;

— организацию и руководство совместной творческой дея­тельностью;

— создание атмосферы доброжелательности и уважения. Сотрудничество — это взаимодействие двух миров: мира учителя и мира ученика. Не сумма миров, а разность в своем единстве — они не могут совпадать, они заведомо «рассогласованы». Известно, что мир ученика — это мир социальной ситуации — семья, улица и т.д.

Мир педагога — это мир культуры. Именно он осуществляет «ввод ребенка в культуру». И если он становится «своим», то перестает быть учителем (с друзьями приятно проводить время, а от учителя дети ждут реальной помощи). И если я педагог, я не учу, а помогаю учиться. Я знаю, что учиться — это очень трудно, и я, как учитель, должен тебя заставлять заучивать (и это надо), переписывать и очень строго проверять и оценивать

— это моя работа. И ты это прекрасно знаешь. Я не буду облегчать тебе жизнь — «как легко учиться», «подслащивать пилюлю» знаний, умений, навыков — просто я могу помочь тебе, как врач помогает больному, стараясь не просто облегчить боль, а вылечить человека. А для этого я:

во-первых, трудное для тебя сделаю привычным;

во-вторых, помогу предотвратить твои возможные ошибки, неудачи (неудачи в обучении — это нормально);

в-третьих, знаю, что любить — это верить в успех другого — со мной ты сможешь даже «перепрыгнуть пропасть»;

в-четвертых, понимаю смысл моей педагогической деятель­ности как организацию твоего успеха;

в-пятых, должен подготовить и тебя к успеху, т.е. сделать все, чтобы ты мог предъявить свое (открыть тебя в тебе).

Отсюда один из важнейших принципов педагогики — прин­цип сотрудничества.

заметки на полях:

Нам попросту хочется высвободить

Невысказанное, заветное...

Нужна хоть кому-нибудь исповедь,

Как богу, которого нету,

А. Вознесенский

Алиса не знала, что ей делать: пожать руку сначала одному, а потом другому? А вдруг второй обидится? Тут ее осенило — она протянула им обе руки сразу.

ЗАМЕТКИ НА ПОЛЯХ:

Я стану учительницей де­тей, и они начнут с малолетст­ва умнеть. А. Платонов

ЗАМЕТКИ НА ПОЛЯХ:

Любить кого-то — это вы­учить песню его сердца и петь „ее,, когда он забывает о ней. Э. Берн

Итак, для любви необходимо: привлечь внимание, заинте­ресовать собой, увлечь собой и выйти на сотрудничество. Это целая система отношений, через которую человек воспринимает себя и окру­жающих людей. И, конечно же, лю­бовь начинается с самого себя, с понимания индивидуального смысла бытия. И любовь становится со - бы - тием, то есть помогает мне ощутить свою со – при -част(ь) -ность. Моя жизнь становится ценной для меня и для того, кто сможет полюбить меня. Значит, Я — это Я, а чтобы возникло МЫ, необходимо еще Я, но уже другого человека. Наверное, не самое это удачное — говорить про себя МЫ. В любви человек не просто отдает или получает, в любви он делится своим. Значит, чтобы было ЧТО раз-делить, или от-делить, или у-де-лить, надо что-то иметь в себе такое, что было бы только у меня, что не связывало бы меня ни с какими другими людьми — свое единственное, исключительное, иное. Чтобы другой человек сказал: «Ты мне нужен, я не могу без тебя». И если нет учителя, нет и ученика, а если нет ученика, значит нет и учителя. Мы обречены быть вместе, потому что тогда мы действительно МЫ.

Так почему нам с тобой должно быть плохо, это же наша с тобой жизнь. А у нас у каждого она одна. Значит, и надо ее наполнить любовью. И тогда:

Я — УЧИТЕЛЬ — верю в достижение тобой успеха — именно это и есть ЛЮБОВЬ. И твой успех — это успех моей работы, моей жизни.

ТЫ — УЧЕНИК — доверяешь мне. И тогда у нас вместе все будет получаться замечательно. Я нужен тебе для того, чтобы ты смог превзойти самого себя. И ты веришь в мое СО - СТРАДАНИЕ, СО-ДЕЙСТВИЕ, СО - ТВОРЧЕСТВО, которые приобщают тебя к КРАСОТЕ, ИСТИНЕ, ДОБРУ.

У каждого педагога есть свое понимание этих ипостасей. Если рассматривать учение как миропонимание, то можно вы­вести некий треугольник, в основу которого положим истину - то самое таинственное, что не поддается никаким определениям. Но поскольку речь идет об учении, то мы под истиной будем понимать — CO - ЗНАНИЕ (совместные знания — вместе мы больше знаем), CO-ДЕРЖАНИЕ (совместные держания), кото­рые позволяют нам двигаться вверх («Все, что зовет вверх,— учитель», — так говорят на Востоке), чтобы приоткрыть ИС­ТИНУ путем обсуждения, размышления, рефлексии как основ­ных компонентов, без которых невозможен процесс обучения. Именно эти три пути и приводят к пониманию как к результату собственного мышления. И тогда знания становятся моими. Известно, что знания бывают холодными и горячими: холодные — это чужие, от учителя, из книг, а горячие — это результат собственного мышления, личного опыта. И тогда учение есть ЛЮБО-знательность, когда любовь первична, а знания вторич­ны, то есть эмоциональное принятие знаний. Другими словами, без эмоционального (личностного) принятия знания не становят­ся ОБРАЗОВАНИЕМ личности, а остаются чем-то внешним, как одежда. Выучил (одел), забыл (снял). А «согретые» самим человеком знания остаются в человеке, являясь его открытием и содержанием. И это, как говорят, «готовые знания» — они всегда наготове, их не надо запоминать, их не надо вспоминать.

Они как имя человека- это МИР СОБСТВЕННОГО ИМЕНИ.

КРАСОТА предполагает со-гласие с самим собой, с окружающими, образуя гармонию. А гармония, как известно, от гречес­кого слова «сколачивать». И педагог, открывая для ребенка мир красоты, становится мироустроителем. А какой же мир без ДОБРА? Без CO-ВЕСТИ (ведаю)? Без ПРЕД­НАЗНАЧЕНИЯ? И И построить этот мир — значит объединить в самом себе три главных человеческих начала - ИСТИНУ, КРАСОТУ, ДОБРО.

ЗАМЕТКИ на полях:

Сотвори мир в себе

И отправь его людям. Ф.Абрамов

Пространство педагога предназначено для построения це­лостной картины мира и, прежде всего, для самого себя. Так значит главное в педагогической деятельности — это построить мир внутри самого себя и вокруг себя. И приобщить ученика к совместной работе духа, чтобы он мог при - общаться к ИСТИНЕ путем ПОСТ - (очищение) - ИЖЕНИЯ, чтобы он мог пред - СТАТЬ (выпрямиться), благодаря созданию прекрасного в себе и вокруг себя. И красота поможет найти в себе все самое доброе, чтобы пробудить со - весть как путь, как дорогу к самому себе, к своему предназначению. И тем самым преобразиться, отстранить свое Я, сделанное природой и другими людьми. Осмыслить его как нечто глубокое, личностное, что в нем со - зревает, до -зревает и образует свое собственное Я.

И тогда человек сам строит, исследуя себя и вокруг себя и этим утверждает себя, преобразуя среду (ситуацию). А в строительстве нужны помощники, сотрудники. И дети помогают педагогу выстроить его мир, а вместе с ним и свой мир, и сообщение между этими мирами, которые (хочется надеяться)

превратятся в душевную близость, без чего любовь невозможна.

Педагог помогает им в организации содержания собственного мира. Он выступает как субъект конструирования мироустройства миропорядка. Он вводит ученика в мир через собственное восприятие и понимание содержания образования, основываясь при этом на объективности, научности, на культурных нормах.

В любви нет страха, но совершенная. любовь изгоняет страх, потому что в страхе есть мучение; боящийся несовершенен в любви. Иоан. 5, 18.

О страхе написано так много, что становится страшно. Действительно, страх — одна из проблем человека. Его испы­тывают все люди. Это одна из самых опасных эмоций. Исследо­ватели рассматривают и причинность страха, и врожденные и приобретенные дифференциации, и развитие, и субъективные переживания. Меня интересует страх как незащищенность лич­ности, а это Происходит, как правило, в отсутствие любви, когда человек еще не встретил ее или уже потерял, то есть когда он одинок. Другими словами, мне кажется, что чем меньше любви у человека, которая превращает его в социальное существо, тем больше у него страха, оставляющего его в животном состоянии. А вот размышления на эту тему старшеклассников.

«Страх — это враг человека, его предатель. Это предчувст­вие чего-то ужасного. Это слабость человека». Алена Потапова (10 кл.)

«Страх — это... самая противная вещь на свете. То, что мешает, сковывает, сбивает с пути, заставляет ошибаться». Валерий Перелыгин (11 кл.)

«Одиночество — это как болезнь. Постоянно гложущая мысль о том, что я одна, никому не нужна. Люди, окружающие меня, становятся противны, я замыкаюсь в себе, собственные мысли и действия кажутся пошлыми и абсолютно бесполезными. Я противна самой себе. Это морально убивает. Возникает такое чувство, что я одна на всем белом свете, а повсюду опасность. И меня охватывает панический страх, что я не справлюсь одна со всем этим. Жизнь теряет смысл, все — серое...».

Юля Калугина (10 кл.)

для меня! А вы? «Нельзя!», «Всем закрыть!», «Я тебе что сказала?!» И так до бесконечности. Написано — «Дневник ученика»... Там есть место для автографа, а вы, простите, мне пишете какие-то гадости и отправляете с этим дневником к моим родителям, чтобы я с вашей помощью сказал им, какой- а плохой и какое место вы мне отводите в этом мире. Я понимаю, не нужен я вам, но посмотрите, как мне иногда бывает плохо. Я не прошу вас, чтобы вы облегчили мою участь, но прошу вас, хотя бы оставьте меня в покое. Нет?! Тогда я буду вас обманывать, списывать, выдавая чужое за свое, подсказывать и ждать подсказки, доставлять вам неприятности — по-другому я не умею. Ваше раздражение рождает мое раздражение. Я помню, когда я пришел в школу, я так хотел учиться, мне так хотелось, чтобы вы мне помогли стать самим собой. Я восхищался вашими знаниями и столько рассказывал о вас своим родителям и друзьям... А вы? Я же догадываюсь, что раздражение ваше вызвано отношением к себе, а не к нам, бывает же, что и у взрослых все идет не так, как бы хотелось. А я... вернее мы, ученики, для вас хороший «громоо­твод». И мы зависим от вас, от вашей власти, от вашего настроения. Мы все время «должны», а если что не так, мы опять слышим от вас, что мы «дубы», «вязы» и неприлично кто. Вы же детей любите вообще, а не меня, его, другого конкретно. Извините, но я так больше не могу. Я понимаю, вам нравятся красивые, спокойные, умные, дисциплинированные, послушные дети, с которыми не надо возиться, воспитывать, учить, они схватывают все на лету, они умеют здороваться и очень прилеж­но учиться, а я-то просто нормальный, а могу быть трудным. Ну такой я! Мне так хотелось, чтобы вы помогли мне обрести уверенность в самом себе.

Я все время хотел быть способным, умным.

Я очень хотел быть достойным любви.

Мне хотелось всего лишь вашей поддержки, вашей веры в меня, в мои маленькие, робкие успехи.

Я хотел бы расстаться со страхом неправильного ответа, неумения что-то сделать.

Я пришел УЧИТЬСЯ, и я так понимал, что у меня могут быть ошибки и срывы...

ЗАМЕТКИ НА ПОЛЯХ:

Я всегда любил учиться, но не любил, когда меня учат. Уинстон Черчилъ

ЗАМЕТКИ НА ПОЛЯХ:

Где правит любовь, там нет желания властвовать; и где господствует власть, там нет любви. Любовь — тень власти. Карл Юнг

ЗАМЕТКИ НА ПОЛЯХ:

С волками жить — по волчьи выть!

Собаку учат сторожить.

И каждым утром, как закон,

Ведут собак в глухой загон.

Их там ласкают, травят, бьют,

Им злость почувствовать дают.

Виляй хвостом, скули и вой —

Ты будешь злой, ты будешь злой.

В тебя, как сталь в глухом бою,

Вобьет хозяин суть свою...

О, если б рано поутру, людей учили бы добру. Александр Клейменов

Я хотел научиться не боять­ся неудач, не бояться самого себя, не бояться, что подумают, что я боюсь...».

В страхе человек всегда один. Он находится в пустоте душевных отношений. Нет ниче­го, мне кажется, страшнее одиночества. Отсюда и собственная ненужность, невостребован­ность. А если он на уроке «изгой», «робинзон» в океане пустого пространства, — кому он нужен? Можно заставить притворяться (адаптация к ситуациям — своеобразный конформизм), можно сделать вид, что они меняются под нашим влиянием («я же им добра желаю»), но нельзя изменить отношения, если я не люблю их всех и каждого. Такая у нас профессия: я должен это делать или уйти. А пока дети уходят от нас. Некоторые делают это, сбегая с уроков, а некоторые остаются в классе, но уходят в себя. И вот это, мне кажется, одна из страшных педагогических ситуаций, когда ребенок уходит от учителя и прячется в себя. Так называемое агрессивное поведение. Это:

— апатичность: он формально присутствует на уроке, делая вид, что он здесь (может кивать головой в знак согласия, может перелистывать учебник), НО ЕГО НЕТ;

у него, как правило, нет конфликтов с учителями, его не волнует свое положение в классе, он без ревности относится к успехам других: его нет, он в своей «скорлупе», в своем «футляре»; происходит как бы «ам­путация личности»:

— оборона: делает, что хочет, а не то, что необходимо в данной ситуации, всем своим видом подчеркивая, что у него своя жизнь, а у всех остальных своя; ему нет дела до вас, а вы не должны вмешиваться в его жизнь;

— пассивность: он почти всегда один и на уроках, и на переменах; он робок, тревожен, застенчив;

— депрессивность: подавленное эмоциональное состояние, теряется при замечании учителя, страдает нервным расстройст­вом, головными болями, болями в желудке и т. д.

И все это, как правило, от характера сложившихся взаимо­отношений с учителем.

Мне подумалось, ведь должны же быть права у ученика, если мы говорим про любовь. А что если так — у ребенка должно быть Право:

— на непохожесть;

— на неудачу;

— на уважение к его ошибкам;

— на возможность исправить их и начать жизнь заново;

— на великодушие учителя;

— на любовь.

ПОЖЕЛАНИЕ УЧЕНИКУ!

Милый ученик:

Не надо волноваться и переживать:

— что ты не первый во всем;

— что ты можешь не догнать и перегнать других;

— что ты не такой как все;

— что не все у тебя получается с первого раза;

— что ты именно тот человек, который нравится и нужен Чкому-то.

ПОЖЕЛАНИЕ УЧИТЕЛЮ!

Учитель:

— У тебя есть свое имя, которое намного шире твоей роли.

— Помни, что ты — это ты и на уроке.

— У детей есть право на учителя-профессионала, право на счастливого человека.

— И у тебя нет выбора. Ты должен стать таким.

ЗАМЕТКИ НА ПОЛЯХ:

Вы ничему не можете научить человека. Вы можете только помочь ему открыть это в себе. Галилео Галилей

Приходило ли вам в голову оценивать свою жизнь вот в каком отношении: есть ли в ней радость, счастье, глубокое удовлетворение? Должны ли они быть, стоит ли затрачивать силы ради них? Почему? Не ограничивается ли жизнь раздвоением между «мне хотелось бы» и «но я не должен» или «мне придется»? Если да, почему мы легко уступаем окружающей жизни в своем праве на радость и счастье, в праве на которое «наслаждение» жизнью? Александр Мень

ЗАМЕТКИ НА ПОЛЯХ:

Счастье — это ответствен­ность. Торнтон Уайдлер

Счастье — это атмосфера души. Это как дыхание для человека. Это то, во что воплощена любовь: счастье, когда у человека появляется представление о его целостности, точнее, о причастности его к другим людям, частью которых он является.

Любовь — это всегда выбор. А выбор — это отказ, и чтобы его сделать, надо принять решение и быть ответственным за него.

Да, это замечательно — быть ответ­ственным, и не только за себя, но и за другого. Мне кажется, взросление человека и начинается со способнос­ти отвечать за другого (принимать на себя, брать, нести, совершать) и перед другим. Быть ответственным за свое настоящее и за будущее другого: и за совершенное, и за то, что необходимо совершить, и за несовершенное отвергнутое, то, которое могло быть осуществлено.

Ответственность всегда предполагает некоторую зависи­мость. И человек проходит, мне кажется, три основных стадии личной зрелости:

зависимость — не-зависимость — взаимо-зависимость (соединение).

Это можно проследить, к примеру, через отношение челове­ка к собственной одежде.

В детстве мне покупали одежду, которая нравилась моим родителям, а меня никто не спрашивал: НАДО! Когда я подрос, меня НАДО одевать как всех — в ЦУМе. А когда я стал взрослым, то начал одеваться в ателье «Стиль»: ХОЧУ! Но когда нас стало двое, мы покупаем одежду вместе, советуясь друг с другом. МЫ!

В педагогике должен существовать принцип ответственнос­ти, который предполагает организацию ситуации свободного выбора и многообразия ролей. Это реализуется через:

— самоопределение (выбор и прикрепление к каком-то виду деятельности);

— целеполагание (что я делаю и зачем);

— выбор действий;

— определение своего места и ролей в деятельности и общении;

— наличие позиции.

Счастье — это всегда встреча с другим человеком. У ребенка должно быть право на хорошего УЧИТЕЛЯ. Я считаю, что счастье — это УЧИТЕЛЬ... Его личность. Его неповторимость, единственность.

Я могу считать себя счастливым, потому что мне везло на своих учителей. Учитель — это не тот, кто преподает, а тот, у кого ты учишься. О ком ты слышал, кого ты знал и знаешь, с кем ты общался, и необязательно, чтобы он что-то преподавал именно у тебя.

Михаил Ильич Ромм... Мы никогда с ним не встречались, но я знаю, что в его мастерской учились и Андрей Тарковский, и Василий Шукшин, и Элем Климов, и Григорий Чухрай, и Вадим Абдрашидов и др.

Меня всегда поражало, как он умел беречь непохожесть человека. Ведь все его ученики очень разные. Нет, они все удивительно схожи — своей интеллигентностью, той самой, которой всегда отличался сам МАСТЕР:

— сдержанная интеллектуальная интеллигентность А. Тар­ковского;

— активная действенная интеллигентность В. Шукшина, позволившая сказать: «Нравственность- есть правда». И у него за этими словами было свое содержание;

— гражданская интеллигентность Г. Чухрая, позволившая настоять, чтобы жюри Московского кинофестиваля, председателем которого он был, присудило главный приз фильму Федерико Феллини...

А какую надо было иметь педагогическую зоркость М. И. Ромму, чтобы разглядеть в несколько неуклюжем, заторможен­ном, неумелом актере, снявшемся у него в эпизоде фильма «Убийство на улице Данте», Иннокентия Смоктуновского...

А Сергей Аполлинарьевич Герасимов... Знакомство с ним как праздник, который всегда со мной.

Какая потрясающая плеяда учеников! Как он их ЗАЩИ­ЩАЛ! И они это чувствовали и знали. И берегли себя, свое имя — «Ученик Герасимова», а точнее, берегли авторитет своего УЧИТЕЛЯ:

И вспоминаю, как Анатолий Солоницын в свой сложный период жизни в Новосибирске, после съемок «Андрея Рублева», рассказывал, как он мечтает сняться у Герасимова. И я не понимал почему: после Тарковского — у Герасимова?

«Да, — говорил Солоницын, — да. И только у Герасимова. И тогда любой режиссер захочет со мной работать, потому что все, кто проходят школу Герасимова становятся профессионала­ми».

И действительно, у кого только не снимался А. Солоницын после фильма Герасимова «Любить человека». У УЧИТЕЛЯ ученик превращается в МАСТЕРА.

Кто мои учителя? Те, которые заставили меня посмотреть на вещи по-другому, задуматься над тем, над чем я не задумы­вался.

Мы сидели с известным бардом Вероникой Долиной после ее концерта и гоняли чаи. Шла, как принято говорить, нетороп­ливая беседа. И захотелось мне сказать ей что-то такое красивое и приятное (концерт был просто потрясающим). Й я начал и сразу заметил, что ей стало скучно. Я, естественно, перевел разговор на другую тему, и она оживилась, и все встало на свои места. Спасибо ей за урок.

Если ты действительно хочешь сказать другому что-то очень особое, личное, так найди слова, которые только про него, те, что делают его единственным. А повторять то, что уже про себя слышал и не раз (даже если это очень хорошее), действительно скучно...

Еще один учитель. И тоже бард — Юрий Кукин, который, прощаясь после долгих ночных бдений, сказал: «Старик, я тебя зауважал. За то, что ты меня так долго слушал, что я тебе говорил, и не просил меня спеть». Так он же замечательный рассказчик! Это такая редкость, что рассказы Кукина хотелось слушать и слушать, а песни его можно послушать и на концерте. Они тоже замечательные.

ЗАМЕТКИ НА ПОЛЯХ:

На свете есть только одна проблема, одна-единственная: вернуть людям духовный смысл, духовные заботы.

Невозможно больше жить холодильниками, политикой, балаганами и кроссвордами.

Совершенно невозможно, невозможно жить без поэзии, без красок, без любви. Антуан де Сент-Экзюпери

и построить дом, в котором каж­дый из нас живет. Или хотел бы жить. Или урок, который мы проводим. Интересно, какие «кирпичики» можно выбрать для нашего «строительства»? (Их можно добавить самому). Сколько этажей будет в нашем доме?

У меня много было и есть УЧИТЕЛЕЙ. Зримых и незри­мых. И думали они или не думали, знали они или не знали, они во многом мне помогли и помогают... А умение учиться, то есть находить в другом другого, чтобы измениться самому, это и есть счастье.

Счастье — это и атмосфера дома. Чем наши дома отличаются друг от друга? Да, в принципе, ничем. И квартиры в домах — ничем: те же стены, те же паласы, те же холодильники. Но есть одно очень существенное отличие — это атмосфера дома. А она везде разная: в этом доме надо быть застегнутым на все пуговицы, в парадном костю­ме, при суперсовременном галстуке и думать, что бы такое умное ска­зать. А то в следующий раз могут и не пригласить...

А в этом доме — все на упреках и попреках, все не так, все мелочно и придирчиво: не так сел, не так встал, не туда положил... Ну, в общем, понятно... Этакая «тихая варфоломе­евская ночь».

А в этом доме... (мне как-то на лекции пришла записка с вопросом: «Скажите, пожалуйста, можно ли при детях родителям целоваться?» — «Замечательный» вопрос. Интересно: раз­решить или не разрешить? — «Нет, говорю, — конечно, нет. Что вы? Упаси Господь, чтобы при детях це-ло-вать-ся. Это чему же они научатся? Быть нежными, ласковыми? Понимать, что счас­тье — в ощущении другого? Тряпкой половой, скалкой, да нет вообще всем, что под руку попадется, оскорблять самыми пос­ледними словами — вот это можно. А то целоваться...) — постоянно идут скандалы. Там задыхаются от нехватки свежего воздуха, нежности. Здесь постоянно закрывают рот криком...

А в этом доме можно не задумываться — умный ты или не очень, можно быть уставшим, можно быть радостным... Здесь можно быть разным. Меня здесь примут любым, без недоумения и настороженности, а искренне и приветливо — Я ЗДЕСЬ ЖИВУ. Или ХОЧУ ЗДЕСЬ ЖИТЬ.

Великолепную идею подарил Фазиль Искандер. Он иссле­довал писателя по отношению к дому: А. Пушкин, который всегда мечтал о доме и любил его. Л. Толстой с его удивитель­ными домами Ростовых и Болконских. Ф. Достоевский со страшным «мертвым домом» и с «Записками из подполья». Поэтика дома у А. Чехова, М. Горький с мрачным дном дома, В. Маяковский с «комнатой-лодочкой», с городами будущего...