Товар как вещное отношение

Отчуждение, власть, господство и подчинение — темы, необыч­ные для классической политической экономии, и в то же время цен­тральные для Маркса. Именно с их разработкой связана специфика марксистской политической экономии как теории, имеющей свой осо­бый предмет — производственные отношения.

Первоначально свой подход Маркс демонстрирует при анализе товара как элементарной формы богатства в рыночной экономике. На примере понятия «товар» Маркс выделяет три уровня рассмотре­ния экономических явлений.

Первый уровень — физическое бытие товара. Для обыденного со­знания всякий товар — это прежде всего некоторая^ полезная вещь, конкретная потребительная стоимость. Изготовление (заготовка) та-

ких вещей — конкретные технологические процессы, будь то сбор лес­ных ягод, выпечка хлеба, отливка металла или постройка дома. В лю­бом случаеэто процесс труда, или, по определению Маркса, «целесо­образная деятельность для созидания потребительных стоимостей, все^ общее условие обмена веществ между человеком и природой, вечное ес­тественное условие человеческой жизни»⁵.

Второй уровень рассмотрения товара — стоимостный. В этом слу­чае отдельный товар выступает уже не сам по себе — он понимается как составная часть совокупного продукта труда общества. Как стои­мости все товары соизмеримы независимо от их натуральной фор­мы. Величина их стоимости определяется количеством труда, затра­ченного на их производство. Данный подход — не что иное, как ри-кардианская трудовая теория стоимости, наиболее совершенная для своей эпохи попытка осмыслить внутреннюю взаимосвязанность ры­ночного хозяйства. Но как мы уже знаем (см. гл. 4), это была теория «естественного состояния», т.е. теория, описывающая мир, в кото­ром труд распределен между различными видами производств про­порционально, товары обмениваются на рынке в соответствии с их стоимостями, а затраты труда разного вида и качества сведены к еди­ной мере. Короче говоря, отношения между людьми (товаропроиз­водителями) представлены здесь как технологически взаимно согла­сованные отношения их продуктов, а отношения между основными классами общества — как соотношение долей общественного продук­та. Вспомним, что долгосрочная динамика нормы прибыли у Рикар-до определяется изменением именно технической пропорции — рос­том удельных затрат в земледелии. Эту же систему жестких пропор­ций явно имеет в виду и Дж.Ст. Милль, когда пишет о независимости законов производства от воли людей.

Экономисты-классики знали, что в хозяйственной практике тео­ретические предпосылки, как правило, не соблюдаются, но они ве­рили, что «естественное состояние» — это точка устойчивого равно­весия, к которой силы рыночной конкуренции подталкивают реаль­ную экономику. Сам механизм рыночной конкуренции был интере­сен для них лишь постольку, поскольку он подтверждал, как предпо­лагалось, их веру в «естественное состояние», а следовательно, и зна­чимость их теории.

Согласно Марксу, оба эти уровня рассмотрения товара недоста­точны, так как они применимы к продукту труда при любом типе об­щества и не отражают специфику товара как предмета рыночного обмена. В дополнение к этим подходам Маркс развивает принципи-

⁵ Маркс К. Капитал. Т. I //Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 23. С. 195.

ально иной взгляд на товар, представляя его как производственное отношение между людьми. Его трактовка товара включает два аспек­та, которые можно условно назвать структурным и функциональным.

В структурном аспекте взаимоотношения товаропроизводителей Маркс противопоставляет отношениям между участниками произ­водства в нерыночных экономиках. В любом обществе производство совокупности благ, удовлетворяющих человеческие потребности, складывается из определенного набора взаимосвязанных трудовых функций. Соответственно, в любом обществе возникает задача ко­ординации этих функций, прежде всего пропорционального распре­деления между ними совокупного рабочего времени. В гипотетичес­ком хозяйстве Робинзона на необитаемом острове эта задача своди­лась бы к распределению его собственного времени, а ее решение было бы в его исключительной воле. В феодальном поместье и пат­риархальной крестьянской семье аналогичные трудовые функции распределялись между разными людьми, так что координация функ­ций перерастала в координацию их исполнителей. Впрочем, в обоих случаях, как и у Робинзона, координатором выступала единая воля, будь то хозяина-феодала или главы семьи. Но здесь уже в отличие от хозяйства Робинзона воля координатора была отделена от воли ко-~ ординируемых, и между участниками производства складывались определенные общественные отношения, будь то отношения господ­ства и подчинения между феодалом и его крестьянином или отноше­ния семейного старшинства в крестьянском хозяйстве. И в том и в другом случае речь шла об отношениях личной зависимости, устано­вившихся до и независимо от выполнения их участниками каких-либо производственных функций.

Иначе обстоит дело в обществе товаропроизводителей. Здесь, как и в предшествующих случаях, труд каждого товаропроизводителя — это звено в общественном разделении труда, частица совокупного общественного труда, поэтому каждый товар изначально предназна­чен для продажи, и каждый товаровладелец жизненно заинтересован в его обмене на другие товары, удовлетворяющие его собственные потребности. Однако в этом случае разделение труда не подкрепля­ется какой-либо координирующей волей. Речь идет об отношениях людей-атомов, лично друг от друга не зависящих, как правило, даже незнакомых. Единственный и непременный посредник в таких от­ношениях — товар. Координация деятельности осуществляется здесь лишь косвенно и задним числом, после того как произведенные то­вары вынесены на рынок. Именно в этом смысле продукт, принима­ющий форму товара, предполагает особые отношения между участ-

никами производства — отношения атомизированных частных произ­водителей. Это структурный аспект товарного отношения.

Мысль Маркса не сводится ни к банальному выводу, что рынок — необходимый механизм координации в условиях разделения труда, ни к столь же банальному наблюдению, что рыночная конкуренция имеет стихийный характер. Главный тезис Маркса состоит в том, что в обществе товаропроизводителей производственные отношения за­кономерно принимают форму вещных отношений (в противовес лич­ным отношениям в прежних типах хозяйства). Причем речь идет во­все не о стандартном приеме экономистов-классиков, сводивших отношения людей к соотношению их продуктов. Вещи в данном слу­чае — не представители людей, а активные посредники в их взаимоот­ношениях. В этом случае товарное отношение рассматривается в ас­пекте его функционирования в процессе рыночной конкуренции.

Интерес к механизму рыночной конкуренции был характерен не только"для Маркса. Инициаторы маржиналистской революции (см. гл. 10), приведшей в конечном счете к формированию современ­ной микроэкономики, также стремились к теоретическому осмысле­нию этого явления. Однако их главный интерес был связан с процес­сом формирования рыночных цен, тогда как Маркс фокусировал вни­мание на другой стороне дела — на динамике отношений между са­мими товаропроизводителями. Колебания спроса и предложения, ве­дущие к установлению равновесной цены, сопровождаются драма­тическими процессами расслоения производителей: обогащением од­них, массовыми разорениями других. Именно в этих процессах вещи (товары) как бы отделяются от их владельцев и начинают жить собст­венной жизнью: в рыночную конкуренцию вступают не сами товаро­владельцы — только их товары. Судьба же товаровладельцев стано­вится всего лишь ставкой в этой конкурентной борьбе. Маркса по­стоянно интересует вопрос о том, насколько устойчивы выявленные им производственные отношения, каковы механизмы, которые их за­крепляют в динамичной хозяйственной среде или, напротив, подры­вают, предопределяя направленность их эволюции или трансформа­ции. Так, говоря об обществе товаропроизводителей, Маркс часто от­талкивается от гипотезы простого товарного производства — эконо­мического строя, в котором каждый товаропроизводитель создает свой продукт собственным трудом. Анализ этого гипотетического строя дает Марксу пример неустойчивой системы производственных отношений. В таком обществе те, кто в результате расслоения обога­тился, не смогли бы развивать свое производство без привлечения дополнительной рабочей силы, а те, кто разорился, оказались бы про-