Путешествие психотерапевта. Человек, который в свое время как никто другой сделал так много для того, чтобы изменить мир, — Исаак Ньютон1 — однажды написал: «Я не знаю

Человек, который в свое время как никто другой сделал так много для того, чтобы изменить мир, — Исаак Ньютон¹ — однажды написал: «Я не знаю, кем я кажусь миру, но мне самому кажется, что я был лишь мальчиком, играющим на морском берегу, который и сейчас забавляет меня — находит то гладкую гальку, то раковину покрасивее, в то время как огромный океан истины лежит передо мной совершенно неизведанный».

Какая удивительная скромность у того, кто так глубок и обладает таким оригинальным видением мира! Надеюсь, что заимствование этой метафоры не будет слишком большой дерзостью; она подходит и для наших целей.

Великий океан субъективного лежит совершенно неизведанным перед каждым из нас. Мы плещемся на отмелях, мы бродим по берегу, но мы не смеем, не можем проникнуть в его глубины или попасть на дальние берега, — потому что мы только дети.

Мы не многое о нем знаем, хотя это наш изначальный дом или, лучше сказать, среда, где мы зародились. Возможно, из младенческой субъективности мы выходим, «влача за собой облака сияния»². Раньше мы считали, что детство — чистый лист, но все большее число исследователей — врачей и биологов — считают иначе. Потрясающая концепция Уильяма Эммерсона³, похоже, доказывает наличие довольно развитого сознания уже у плода.

Такие представления до самого последнего времени не принимались в расчет. В нашу самую шовинистическую из эпох мы отказываемся от любой реальности, которая не соответствует современным сциентистским объективным взглядам. Столетия духовной мудрости Востока, тысячелетние традиционные верования людей «отсталых» культур, наблюдения и размышления многих тех, кто не привержен рационалистическим догмам, — все это мы отбрасываем как суеверия, недостойные серьезного внимания.

¹ Andrade, 1954, р. 134. — Примеч. авт.

² But trailing clouds of glory do we come from God, who is our home {Wordsworth. Ode on Intimations of Immortality). — Но от Бога приходим, который и есть наш дом, влача за собой облака сияния. — Примеч. перев.

³ William Emerson, 1985, 1986. — Примеч. авт.

Глава 9. Соотношение объективации и субъективного 167

Субъективное — это огромный океан. Стоит нам первый раз нырнуть в него или предпринять по нему первое робкое путешествие — подобное тому, что описано в этой книге — как мы, весьма вероятно, обнаружим, что наш знакомый мир подвергнут сомнению.

Я утверждаю следующее.

Первое. В действительности, мы не можем определить свою идентичность. Мы являемся существенно большим, чем то, что осознаем. Мы не знаем, как получить доступ к тому, что заложено в нас, или как это использовать.

Второе. Если мы сможем пересмотреть наше чувство идентичности и включить в него то, что не является осознанным или объективным (т. е. действительно включить в себя неизвестное и субъективное), мы сможем получить доступ к большей части нашего потенциала. Наша потребность отвергать незнакомое оставляет этот потенциал неизвестным и недоступным.

Третье. Всеобщая озабоченность нашего времени и нашей культуры объективным — это раковая опухоль, которая может уничтожить нас как вид и даже всю нашу планету. Сама по себе она не ядовита, но она растет, вторгаясь в другие, здоровые процессы, калеча и разрушая их.

Требование сделать все объективным (или ясным, что есть форма объективации) разрушает многое невыразимое и тонкое.

Предшествующие поколения верили в Бога, который знает все, включая то, что спрятано «в сердцах людей». Это означало, что нам не избежать ответственности за мысли и намерения, точно так же, как и за наши деяния. Освободившись от этой внешней ответственности, мы медлим брать на себя ответственность внутреннюю.

Четвертое. Отчаяние — самый часто встречающийся путь к выявлению нереализованного потенциала внутри нас. Его выявление ведет к ломке парадигм и другим творческим изменениям.

Возможно, угроза Армагеддона может ввергнуть нас в отчаяние, необходимое, чтобы переступить через наши предрассудки. Может быть, сделать это заставит нас только отчаяние, вызванное мировым катаклизмом. Произойдет ли это, когда еще будет что спасать?

Пятое. Полное осознание более глубокой, более всеобъемлющей, более фундаментальной роли субъективного означает установление совершенно новой парадигмы — не только в психологии, но и в науке; не только в науке, но и в человеческом бытии; и, возможно, не только в человеческом бытии, но и в самом бытии.

ГЛАВА 10