Паттерны с тенденцией к объективации

Эпизод 92

(Прошло время. Энди теперь уже больше вовлечен в психотерапевтическую работу и, еще неосознанно, начинает по-другому воспринимать проблемы своей психотерапии.)

К-11. Иногда я думаю, что есть улучшения, но потом приходит другой момент, и я уже не так уверен. Так трудно понять. Ну, вот, например, вчера я пытался решить, продавать ли мне старую машину, и... Ну, Дженет говорит, что очень глупо мне цепляться за мой старенький «шевроле», но я думаю, он еще побегает, и немало. Я, конечно, не механик, и...

П-11. Выглядит так, будто, рассказывая мне это, ты сейчас споришь сам с собой.

К-12. Да. Ну, это не совсем так. Но я понимаю, что ты имеешь в виду. Почему я продолжаю это делать? Может, я просто боюсь занять определенную позицию. Может быть, я хочу, чтобы Дженет или кто-то другой взяли на себя ответственность за мое решение.

Заметьте: я опять использую выдержки из разговора все тех же вымышленных партнеров по психотерапии. Это позволяет создать контекст, но я совсем не считаю, что в реальной психотерапевтической работе следует так систематически двигаться по этой шкале.

Функциональное ассоциирование

Если представить, что мы все еще держим в руках этот камешек, то очень вероятно, что вскоре у нас появится мысль о том, как его можно было бы использовать. «Он мог бы служить хорошим пресс-папье». В таком случае, имеет место некоторое осознание более индивидуальной и личностной природы нашей реакции. Например, другой человек мог бы подумать: «Я мог бы бросить этот камень в кого-нибудь». Здесь есть скрытое осознание того, что, в данном случае, возможны индивидуальные различия.

Рассуждения относительно мотивации, лежащей в основе заботы человека, находятся между объективацией и субъективностью, хотя и ближе к объективации. Пациенты различаются по тому, насколько они принимают индивидуальный характер своих жалоб.

Эпизод 9.3

К-12. Да. Ну, это не совсем так. Но я понимаю, что ты имеешь в виду. Почему я продолжаю это делать? Может, я просто боюсь занять определенную позицию. Может быть, я хочу, чтобы Дженет или кто-то другой взяли на себя ответственность за мое решение.

П-12. Ты думаешь, что это может быть причиной того, что у тебя столько сложностей с принятием решений?

К-13. Не знаю. Может быть. Почему большинство людей имеют такие проблемы? У тебя должны были быть еще пациенты, до меня, с такими Же проблемами.

154 Раздел IV. Достижение большей глубины

Хотя Энди очень быстро вернулся к объективации, такие рассуждения могут быть важны с точки зрения движения к возрождению силы в его жизни. Психотерапевт должен пожелать отметить для себя, в какой степени функциональные ассоциации являются абстрактными, а в какой — идут от истинного внутреннего осознания. Ключом для такого разделения является уровень общения, на котором работает пациент, а также другие виды ассоциаций (смотри ниже), которые появляются попутно. О пациентах, которым мысли о вероятных функциях их жалоб приходят в голову во время работы на уровне критических обстоятельств, можно с большей уверенностью сказать, что они лучше соприкасаются со смыслом этих проблем. В то же время отстраненное рассуждение типично для уровня стандартного общения или уровня поддержания контакта.

Когда пациент отстраненно рассуждает о своей заботе «может быть...», «возможно, что...», «Интересно, если...» — я склонен что-нибудь сказать, чтобы предупредить его о бесплодности таких действий:

Если можете, то лучше избегайте этих «может быть». Это трясина, — и когда ваше живое сознание вступает на эту дорогу, вы можете совершенно потеряться в вероятностях, полностью утратив представление о том, что прочно, а что — нет.

Причинное или аналитическое ассоциирование

Рассуждения о причинах, а также попытки отыскать компоненты заботы человека во многом напоминают функциональное ассоциирование. Различие состоит в том, что, в отличие от поиска обобщенных функций, поиск причин может привести к исследованию уникальной истории пациента.

При исследовании причин рационалистический подход включает также намерение использовать возможности человека в его собственных интересах. Разумеется, здесь есть свои трудности, — этот поиск часто ведется безлично, так, будто человек представляет собой техническую проблему — такую, например, как засорившаяся раковина или автомобиль, который не желает заводиться. Рационалистический анализ или каузальные теории очень привлекательны и представляют собой ловушку для неосторожного психотерапевта, так как ведут его к стерильным когнитивным построениям, которые не могут вызвать заметных изменений ни в чувствах, ни в поведении.

Эпизод 9.4

К-14. Я очень много думал о том, почему у меня больше проблем с принятием решений, чем у других людей. Или, по крайней мере, мне так кажется. Ты что-то сказала? (Пауза.) Ну, все равно, я уже пытался думать об этом и вспомнил, что отец всегда побеждал меня, когда мы принимали какое-нибудь решение.

П-14. Что ты имеешь в виду?

К-15. Ну, вот, как однажды, когда я сказал, что хочу, чтобы у нас были другие подушки. Мне кажется, я должен был переночевать у друга или что-то в этом роде. Ну, все равно, я сказал, что мне не нравится поролон, и я бы хотел, чтобы у нас были пуховые подушки. Я был по-своему горд тем, что мне известна разница между ними. А потом папа сказал: «А ты знаешь, откуда берется пух?» Мне это было очень приятно, так как я только что об этом узнал и был готов к ответу. Я сказал: «Из уток». Он только улыбнулся и спросил:

Глава 9. Соотношение объективации и субъективного 155

«А из какой части утки?», а я не знал и почувствовал себя ничтожеством, а мой брат все смеялся и смеялся и все повторял: «Из какой части утки? Из какой части утки!»

П-15. Ты чувствовал себя действительно униженным.

П-16. Еще бы. Тогда я его возненавидел. Ну, не так, чтобы «возненавидел», но... ну, я полагаю, что одно время так и было. Моего брата я тоже ненавидел, но, конечно, это прошло. Но все же интересно, не то ли это, что заставляет меня колебаться всякий раз, когда нужно сказать что-нибудь определенное.

Типичными для этой группы описаний являются рассуждения о причинах и пере-бирание воспоминаний или других событий в поисках ключей «разрешения» проблемы. Воспоминание Энди о беспокоящем его инциденте с отцом и братом может точно указывать на одну из причин, но воспроизведение этого инцидента, само по себе, вряд ли вызовет глубокие изменения в навязчивой нерешительности Энди.

Детализация истории или жизненных событий

Стоит заметить, что в обращении Энди к инциденту с отцом и братом есть скрытый вопрос: «Является ли это причиной того, что я такой нерешительный?». Предполагается, что силой обладает эпизод из прошлого, а не сам Энди — человек, который вспоминает этот эпизод. Сейчас Энди представляется жертвой происшествия (или нечуткости отца) — все так, будто у Энди покалечена нога и он может сказать, что это произошло в автомобильной катастрофе несколько лет назад.

Такое «причинное мышление» восходит, по крайней мере, к Фрейду, хотя сам Фрейд в свое время пришел к пониманию того, что «одного инсайта недостаточно». Но все же, к великому огорчению, эти размышления неявно содержатся во множестве психотерапевтических трудов и в практике многих психотерапевтов — они представляют широко распространенный ложный взгляд на психотерапию. Те, кто работал с пациентами глубоко и достаточно долго, как правило, осознают: самого по себе знания о том, что положило начало паттерну поведения, недостаточно, чтобы вызвать психотерапевтическое изменение, — точно так же как знания о том, что столкнуло с горы камень, недостаточно для того, чтобы остановить его падение (использовать объективный образ в разговоре о столь субъективном предмете!).

Все разновидности описаний этой группы обладают двойственностью и этим, — если рассматривать только очевидное содержание, — слегка напоминают более субъективные формы. Когда Энди говорит об инциденте с отцом (эпизод 9.4), он уже начинает углубляться в свою субъективность, но при этом все еще нацелен на поиск того, «что сделало меня таким». Было бы совсем по-другому, если бы он сначала погрузился в свое чувство нерешительности и свое горе по поводу этой нерешительности, а затем уже начал вспоминать этот эпизод. Очень вероятно, что состоялось бы совершенно другое психологическое событие: эмоции могли бы его захлестнуть, но еще более важно, что в этом случае воспоминание не было бы изолированным (все равно, что осколок пальца от статуи). Напротив, оно могло бы стать частью расширенного осознавания, сосредоточенного вокруг нерешительности, горя, отношений с отцом или других «центров» осознавания, открывающего нечто существенно большее, чем непосредственно сама проблема.

Психотерапевтам, привыкшим замечать только явное и очевидное, будет трудно воспринимать только что описанное различие. Чтобы обнаружить в этом различии