Формирование азиатско-тихоокеанского региона

Формирование азиатско-тихоокеанского региона в качестве политически целостной системы межгосударственных отношений началось после второй мировой войны и продолжалось вплоть до конца 60-х гг. Разумеется, этот процесс был подготовлен всем предшествующим ходом исторического развития. В данном контексте необходимо отметить такие вехи в истории международных отношений, как активизация политики США, Англии, Франции и других империалистических держав в районе Дальнего Востока и Тихого океана в конце XIX – первой половине XX вв., становление России, а затем и Советского государства в качестве тихоокеанской державы, втягивание Китая и Японии в общую систему межгосударственных отношений.

С окончанием второй мировой войны в сферу активной международной политики включились многие политически независимые страны, получившие формальную самостоятельность после развала колониальных империй. Происходила глобализация межгосударственных отношений в целом и втягивание их в водоворот азиатско-тихоокеанских государств.

Главным итогом второй мировой войны явилось превращение социализма в мировую систему. Противостояние и борьба двух противоположных общественных систем привели к радикальному изменению всей структуры межгосударственных отношений, к резкому размежеванию и поляризации сил на международной арене. Взаимоотношения между двумя ведущими мировыми державами – Советским Союзом и Соединенными Штатами Америки составили как бы стержень глобальной системы межгосударственных отношений. Все остальные государства стали группироваться вокруг какой-либо из них. Эта система с формально структурной точки зрения приобрела биполярный характер. Причем национальные интересы, преследуемые каждым из участников системы в ходе проведения своей внешней политики, в большей или меньшей степени уступали место общеклассовым интересам. Такое размежевание сил определило и взаимоотношения между государствами в азиатско-тихоокеанском регионе. В первые послевоенные годы противостояние стран социализма и капитализма приобрело здесь весьма специфические формы.

До тех пор пока Китай и Советский Союз составляли единый политический блок, а политика Японии жестко детерминировалась Соединенными Штатами, международное развитие в данном районе непосредственно определялось советско-американскими отношениями, т. е. центросиловыми отношениями глобального уровня, межгосударственные отношения в регионе не могли обособиться в относительно самостоятельную систему, оставаясь частью общей системы межгосударственных отношений.

Положение изменилось, когда, с одной стороны, КНР, а с другой – Япония, хотя и в более ограниченных пределах, стали выступать в качестве независимых центров региональной политики. Это было обусловлено, прежде всего, изменением международной роли Китая, в политике которого с конца 50-х гг. стали преобладать националистические тенденции. Активизация КНР на международной арене на рубеже 60-70-х гг. при сохранявшейся в то время антисоветской направленности внешнеполитического курса предопределила новую расстановку главных политических сил в регионе. Все более значительное воздействие на международно-политическую обстановку в Азии и бассейне Тихого океана стала к этому времени оказывать Япония, стремившаяся добиться политического влияния и веса адекватных своей возросшей экономической мощи, что привело к обострению американо-японских противоречий.

К концу 60-х – началу 70-х гг. взаимоотношения между ведущими тихоокеанскими державами – СССР, США, КНР, Японией, – представляющими собой относительно самостоятельные центры силы, стали доминирующим фактором, главной движущей силой международного развития региона. Детерминирующее влияние советско-американских взаимосвязей на международную жизнь региона стало осуществляться через опосредствующее звено и ощущаться в более общих и преломленных формах. С этого времени, т.е. со времени образования регионального уровня центросиловых (в данном случае советско-американо-китайско-японских) отношений, сложный комплекс взаимосвязей между странами азиатско-тихоокеанского района можно рассматривать в качестве целостной и относительно самостоятельной подсистемы межгосударственных отношений.

Разумеется, становление подсистемы не носило характера одновременного акта, не было и не могло быть официально зафиксировано, однако это нашло определенное отражение в политическом мышлении государственных деятелей и ученых-международников. Не случайно именно на рубеже 60-70-х гг. получило распространение само обозначение “азиатско-тихоокеанский регион”, тогда как ранее употреблялись “Дальний Восток и Юго-Восточная Азия”, “Восточная и Юго-Восточная Азия”, “Западная часть Тихого океана и Австралия” и т.д.

Политическое мышление в странах региона все еще в значительной мере отягощено отжившими представлениями и стереотипами, которые сложились в ту историческую эпоху, когда обеспечение национальных интересов мыслилось в таких категориях, как наращивание государствами военных мускулов и захват сфер влияния, и когда между странами царили взаимное недоверие и подозрительность.

С возникновением и укреплением в азиатско-тихоокеанском регионе социалистических государств на первый план здесь выступили противоречия межсистемного характера. В общественной мысли этих стран закрепилось такое понимание прогресса, которое в качестве его определяющей доминанты рассматривало главным образом общественно-формационные сдвиги и динамику межсистемных различий; при этом одни социальные структуры объявлялись высшими, а другие низшими.

Азиатско-тихоокеанский регион в наше время отличается исключительно мощным и динамичным экономическим развитием; относительной политической устойчивостью; одновременным ростом комплексной мощи таких держав как Япония, Китай, Южная Корея и тенденциями становления мультиполярной системы международных отношений. На встрече лидеров АТР в Сиэтле (1993 г.) США официально заявили о переносе основного направления своей внешней политики в АТР. Это нашло свое подтверждение на Богорском (1994 г.) и Осакском (1995 г.) саммитах. АТР многим экспертам видится как колыбель грядущей цивилизации. Именно АТР будет играть решающую роль в мировом развитии в XXI в. Вместе с тем в регионе набрали силу интеграционные процессы и сопутствующее им стремление к обеспечению безопасности.

Означает ли это, что в регионе отсутствуют или сглажены противоречия? Что в нем практически нет почвы для конфликтных и кризисных ситуаций, которые снижают порог безопасности? Разумеется, нет. Среди всей массы противоречий следует выделить четыре их главные группы:

1) противоречия между отдельными государствами: например, существенные противоречия имеются между США и КНР в области экономических связей, политических подходов к ряду международных проблем; между США и Японией постоянно обостряются противоречия в области экономики, валютно-финансовой политики и по ряду других областей; между Японией и КНР существуют противоречия в области военного строительства; между Японией и Республикой Корей есть противоречия по проблемам объединения Кореи; противоречия между двумя корейскими государствами пока что не сглажены; ряд территориальных споров в регионе также должны быть отнесены к этой категории;

2) противоречия между группами стран, т.е. межсубрегиональные противоречия: имеются противоречия между субрегионом Юго-Восточной Азии и субрегионом Северо-восточной Азии в подходах к проблемам безопасности, по вопросам инвестиционной политики и т.п.;

3) противоречия между великими державами и малыми и средними государствами: в целом после окончания “холодной войны” политика малых и средних держав региона обрела большую самостоятельность и независимость, отсюда противоречия с великими державами по проблемам безопасности (Малайзия – США), в связи с ростом комплексной мощи великих держав (опасения “китайской угрозы”);

4) поскольку США и европейские державы являются для региона “пришельцами”, то по линии их взаимоотношений с “автохтонными” странами проходит зона межцивилизационных контактов, включающая и этот тип противоречий. Наиболее четко эти противоречия прослеживаются в подходе к правам человека, к проблемам строительства новой системы международных отношений и ряду других проблем.

АТР принято подразделять на следующие субрегионы: Северо-восточная Азия (СВА), Юго-восточная Азия (ЮВА), Центральная Азия, Южная Азия, Южная часть Тихого океана (ЮТО). Все они различны по этнокультурным особенностям, политическому “весу” на мировой арене, степени политической и экономической интегрированности и возможностям для развития интеграционных процессов, по уровню безопасности.

Наиболее “весомым” на международной арене выглядит субрегион СВА, в котором присутствуют Япония, Корея, Китай, Россия, Монголия. США и Канада вовлечены в дела субрегиона как державы северной части Тихого океана. В свою очередь регион ЮВА является наиболее интегрированным благодаря действующему соглашению об АСЕАН. Субрегион Центральной Азии, в который попадают и азиатские государства СНГ, отличается заметной нестабильностью. С этой точки зрения к нему ближе всего стоит субрегион Южной Азии. Южная Азия, казалось бы, достаточно удалена от Тихого океана, чтобы ее причислить к субрегионам АТР. Однако степень вовлеченности государств Южной Азии и в первую очередь Индии и Пакистана в международные отношения в субрегионах СВА, Центральной Азии и ЮВА такова, что при выработке государствами этих субрегионов своей внешнеполитической стратегии они рассматриваются в совокупности.

Прежде всего, выделяются два аспекта международных отношений в СВА, касающиеся соотношения двусторонних и многосторонних региональных связей, а также необходимости выработки новой этики взаимоотношений великих, средних и малых держав.

Общеизвестно, что международные отношения в АТР носят преимущественно двусторонний характер, поэтому параллели с европейским процессом всегда вызывают много споров. И все же приходится признать, что азиатско-тихоокеанский регион пока не играет в решении глобальных миротворческих задач роли, адекватной его огромным возможностям. Он явно отстает в этом отношении от европейского процесса. Вряд ли можно сомневаться, что при сохранении такого положения окажутся несостоятельными прогнозы о его выходе в лидеры мирового прогресса.

Если сравнить положение каждой из четырех региональных держав в системе двусторонних связей в Северо-восточной Азии и АТР, то в наиболее выигрышном положении оказываются США, способности которых влиять на положение дел в регионе весьма и весьма велики. И наоборот, положение, скажем, России в этом смысле весьма уязвимо.

Традиционная структура международных отношений в АТР с упором на двусторонние отношения и “мягкий регионализм” отнюдь не означает, что следует вообще отбросить идею коллективной дипломатии в этом регионе. Речь может идти о поиске разумных путей и методов реализации этой идеи – не сразу, а постепенно, по мере созревания соответствующих условий. Многосторонние связи и контакты призваны не разрушать и заменять собой уже существующие двусторонние связи и договорные отношения, а разумно дополнять и гармонизировать их, прежде всего в тех сферах, которые действительно требуют общих усилий и коллективного ответа на новые вызовы времени.

Новая роль четырех держав в обеспечении перехода от двусторонней дипломатии к сочетанию двусторонних и многосторонних отношений в СВА могла бы заключаться в совместном обеспечении некоей промежуточной стадии такого перехода, т.е. координации усилий, прежде всего в урегулировании внешнего аспекта корейской проблемы.

Что касается второго аспекта, связанного со становлением структуры нового международного порядка в Северо-восточной Азии, то он затрагивает взаимоотношения крупных, средних и малых региональных держав. Победоносная для США кампания в Персидском заливе породила в некоторых кругах рассуждения о том, что Соединенные Штаты остались единственной в мире сверхдержавой, которой по плечу роль главного и единственного архитектора нового международного порядка.

Осознание реалий нашего противоречивого, но целостного и взаимозависимого мира дает единственно возможный ответ: строительство нового порядка – как в мире, так и в регионе – может быть лишь плодом коллективных усилий, сознательной политической воли всех членов международного сообщества, всех азиатско-тихоокеанских стран.

Особая роль США в Азии, тем не менее, не подвергается сомнению. Остается надеяться, что американская администрация не будет стремиться решать в одиночку кризисные проблемы, а станет рассчитывать на совместные усилия других держав и мирового сообщества в лице ООН. Применительно к реалиям и проблемам СВА это способствовало бы достижению корейского урегулирования и решению других актуальных региональных проблем.

Речь, однако, идет о том, чтобы придерживаться приемлемой этики в отношениях между малыми и большими странами, никоим образом не ущемляя суверенитета и национального достоинства первых. Ведущая роль “большой четверки” не должна вести к диктату и стремлению решать региональные проблемы “в узком кругу”.

В Северо-восточной Азии возникают условия для принципиально новых подходов к проблемам национальной безопасности всех государств на основе критериев и параметров оборонной достаточности. Это будет касаться как национальных военных доктрин, так и строительства оборонительных структур вооруженных сил. Такие подходы включают следующие важные моменты:

1. Решение комплекса вопросов ядерного разоружения; как начальная цель – достижение договоренностей сначала между США и Россией, а затем и между остальными ядерными державами о достижении минимального уровня ядерного сдерживания путем понижения количественных и качественных характеристик ядерных арсеналов при поддержании стратегического равновесия.

2. Предотвращение дальнейшего распространения ядерного оружия путем укрепления режима Договора о нераспространении ядерного оружия. Крайне желательной была бы универсализация Договора и присоединение к нему таких держав, как Китай и Индия, а также недвусмысленное подтверждение правительством КНДР своих обязательств по Договору и готовности обеспечить должную верификацию своих ядерных программ. В этом случае Россия, США и другие ядерные державы могли бы торжественно провозгласить, что берут на себя обязательство не применять и не угрожать применением ядерного оружия странам-участницам Договора о нераспространении, действующим в соответствии с положениями Договора, а не в обход его.

3. Прекращение ядерных испытаний всеми ядерными державами. Движение к этому важному шагу в сфере ядерного разоружения может носить поэтапный характер: от ограничения числа и мощности испытываемых зарядов до полного запрета на всякие испытания.

4. Укрепление российско-американского сотрудничества в сфере безопасности, как держав, обладающих наиболее мощными военными потенциалами. Такое сотрудничество могло бы включать разработку комплекса мер доверия, включая поддержание регулярных контактов между военным командованием российского и американского флотов в Тихом океане, регулярные обзоры военных доктрин и стратегий, общих программ военных маневров, обмен данными о вооруженных силах и военных бюджетах и пр.

Северо-восточная Азия и АТР в целом находятся сейчас как бы на переломе, на стадии перехода в качественно новое состояние. В этом сложном и противоречивом процессе еще остаются нерешенными прежние проблемы и неурегулированные конфликтные ситуации. Вместе с тем возникают и новые проблемы, обостряется необходимость ответа на новые глобальные и региональные вызовы.

Итак, каковы же цели нового порядка в СВА? Их концентрированным выражением могут быть три слова: мир, соразвитие и демократия. В качестве основополагающих принципов нового порядка в Северо-восточной Азии могли бы выступать следующие положения:

Во-первых, в основу нового порядка в СВА должны лечь общепризнанные принципы Устава ООН, других важнейших документов этой международной организации, понятные всем членам мирового сообщества и одинаково приемлемые для всех.

Во-вторых, необходимо обеспечить гуманизацию и демократизацию международных отношений, что означает распространение на государства-субъекты международного права принципов, провозглашенных в Декларации основных прав и свобод человека.

В-третьих, должна быть разработана эффективная модель предотвращения конфликтных ситуаций и урегулирования уже существующих конфликтов на основе коллективных действий государств-членов ООН и в рамках ее Устава. Опыт войны в Персидском заливе показывает, что особое значение имеет под-держание взаимопонимания и сотрудничества между постоянными членами Совета Безопасности ООН, несущими основное бремя по поддержанию всеобщего мира.

В-четвертых, на основе активизации политических, торгово-экономических, культурно-гуманитарных и силовых санкций и средств, имеющихся в распоряжении ООН, следует создать действенный механизм противодействия агрессии, нарушениям суверенитета и территориальной целостности стран, другим нарушениям международного права.

В-пятых, следует установить жесткий международный контроль за последовательным сокращением до минимально возможных пределов ядерного и других видов оружия массового поражения; добиваться установления баланса интересов на основе поддержания минимального уровня баланса сил.

Если постепенное утверждение упомянутых принципов встретит понимание и поддержку всех стран это приблизит наступление нового порядка как в Северо-восточной Азии, так и во всем мире. Мир, соразвитие и демократия в СВА и АТР могут быть обеспечены только в том случае, если региональная структура не будет замкнутой в самой себе и не превратится в инструмент диктата, навязывания своей воли малым и средним государствам, а станет подлинно открытой структурой, способной гибко реагировать на веления времени.

Что касается перспектив прогресса в Азиатско-Тихоокеанском регионе, то в самом общем виде их можно свести к тому, что преодолевается конфронтация цивилизаций Восток-Запад, развивается взаимодействие, взаимовлияние и синтез этих цивилизаций. На этой основе постепенно складывается новый тип цивилизации, формируется евразийское пространство мира и безопасности. Кроме того, к всестороннему прогрессу в АТР активно подключаются все новые страны и группы стран. Вслед за Японией появились “малые драконы”, а затем и “новые тигры”. Поднимаются и “большие драконы” – Китай, Индия.

Очередь за Россией – она может и должна способствовать и собственному, и азиатскому прогрессу. Огромным резервом и надеждой всего региона являются Сибирь и Дальний Восток. Участие в их развитии становится участием в общеазиатском прогрессе, и образ России как северного соседа, угрожающего всем вокруг, сменяется образом партнера и доброжелательного соседа.