Человек в мире технологической культуры

Интерес представляет, прежде всего, личность и связанные с прогрессом техники социокультурные факторы, способные тем или иным способом влиять на ее субъективность. Технотизированное общество самой логикой своего развития связано с процессом увеличивающейся специализации труда, превращающей человека в объект производственного процесса. Специализация несет с собой самое "видимое" и изначальное искажение личности - изменение ее под воздействием рутинного, однообразного и повторяющегося труда.

Для основной части людей ежедневная однообразная деятельность воспринимается ими как тяжелая, неприятная часть жизни, несущая разрушения для ума и для личности. Любой человек в условиях монотонного отчужденного труда будет подвергаться регрессу, даже если он вполне понимает свою ситуацию. Человек со слабой волей, без несомненных талантов, как правило, не в состоянии противостоять судьбе, ограничивающей его субъективность однообразным, отупляющим трудом. "Диалектический парадокс истории заключается в том, что труд не только творит и созидает человека, но и в определенных условиях разрушает и убивает все человеческое". (В.П.Яковлев. Социальное время. Ростов-на-Дону, 1980. С. 32).

Рутинный труд неизбежно снижает возможности личности, и чем ниже уровень субъективности, тем злокачественнее и более необратимо меняется личность, ставшая винтиком технократизации. Люди, покорные своей судьбе, не способные быть субъектами собственной жизни, регрессируют более явно. Труд становится все более безжизненным, что в свое время заметил еще Гегель, а способности индивидуума неизмеримо все более ограниченными.

Другой негативной стороной увеличивающейся специализации труда в технократизированном обществе становится отчуждение как тотальное явление, распространяющееся на все проявления личности. Специализация труда, при которой исчезает из сферы видимости конечный продукт и тем более его социальное, нравственное значение, приводит к духовному оскудению работающего человека. Отчуждение заключается не только в том, что работающий не видит продукта целиком. Оно еще и в том, что человек с рыночной доминантой нравственно отчужден от изготавливаемого продукта. Ценность продукта определяется не столько представлениями о реальной пользе или вреде, сколько рыночным спросом. Наиболее наглядный пример, приведенный Фроммом, - пилот, который отчужден от нравственной оценки сбрасывания бомб на тысячи беззащитных людей и оценивает свою деятельность по качеству выполненной технической работы.

Технократическое общество отчуждает человека от культурных вершин, достигнутых на предыдущих стадиях его развития. Субъективность современного человека в массе своей не соответствует накопленной веками совокупной человеческой субъективности. Несоответствие, дисгармония современного субъекта со своим историческим основанием - одна из главных антиномий технократизма.

Самое страшное отчуждение, распространенное в техническом обществе западного типа, - отчуждение человека от самого себя, превращение себя в функцию. Личность современного человека подвергается испытанию "дурной бесконечности (предполагает бесконечную и монотонную повторяемость одних и тех же свойств, проявлений, законов) технического прогресса", ставящей перед ним ложные смыслы.

Социальная инженерия навязывает множество ролей и технологию их исполнения при почти полном забвении самости; распыление человека на производственные и социальные функции грозит полным уничтожением его субъективности. Реализация собственного плана бытия, провозглашения собственного замысла, воплощения личностной целостности - только это может спасти человеческое в человеке.

Даже если человеку удастся прекрасно соответствовать функциям общества, стать экспертом в своей области, это не означает приобщение его к истиной мудрости. Общество не может с правом претендовать на роль мудреца, им может быть только конкретная личность.

Таким образом, являющаяся неотъемлемой частью технического прогресса специализация приводит к таким разрушающим субъективность феноменам, как монотонный, однообразный труд и тотальное отчуждение от продукта, от нравственности, от своей личности и, в конечном счете, от онтологии.

Следующий комплекс проблем личности в технократизированном обществе связан с переносом логики технологического процесса в интер- и интрапсихическую сферу. Рационалистическое бытие рождает рассудочное сознание. Происходит своеобразная интериоризация - внешняя логика техноструктуры становится собственной внутренней логикой личности. Таким образом, человек-объект не только внешне, но и внутренне становится частью технологического процесса.

Творчески одаренный человек может поддаться технократическому буму, но интериоризация внешней логики техноструктуры изменяет его внутренний мир относительно мягко и незаметно. Одним из крайних случаев полной ассимиляции индустриального бытия может стать формирование некрофильного характера у человека-объекта. "Но бывает, что страсть к техническим приспособлениям заменяет (вытесняет) подлинный интерес к жизни и избавляет человека от всего того обширного набора способностей и функций, которыми он наделен от рождения" (Фромм Э. Анатомия человеческой деструктивности. М., 1994, С. 295).

Наиболее простые примеры, которыми сопровождает Фромм эти высказывания следующие:

· Автолюбитель, который машину любит и лелеет больше, чем жену. Это предпочтение механизма, пусть даже продукта гениального изобретения, живому человеку можно с полным основанием назвать психологическим извращением;

· Артефакт, который предпочитается живой природе: где фотолюбитель наслаждается природой как объектом для съемок, где он не умеет созерцать, творчески общаться с природой;

· Любитель музыки, который слышит не воспроизводимую музыку, а наслаждается лишь качеством проигрывающих устройств и др.

Если человек, увлеченный техникой, остается творческим человеком, любящим жизнь, способным к конструктивным техническим идеям, он не проявляет некрофильного синдрома. Г.X. Андерсен считает, что механизмы не способны ни возвысить человека, ни утешить его в тяжелую минуту. Человек, предпочитающий искусно сделанные вещи живому, поступает нелепо и обязательно наказан своей судьбой: в описании Андерсена он предстает подчас внешне благополучным, но убогим в своей внутренней ограниченности.

Стремление подчинить все законам логики ведет к тотальному опредмечиванию даже принципиально неопредмечиваемых феноменов и, следовательно, бесконечному упрощению четко не определяемых понятий реальности.

Бездумное увлечение техническими приемами приводит к усиленному росту популярности всевозможных бестселлеров, каждый из которых берется вознаградить человека несложным рецептом счастья. Сами по себе предлагаемые "рецепты" не представляют зла. Более того, они приносят ощутимую практическую пользу: обобщая опыт и накопленную текстовую информацию по данному вопросу, выделяют общие закономерности и дают человеку первоначальные ориентиры в предельно сложных жизненных проблемах.

Настоящий их вред в том, что люди, не имеющие устойчивых жизненных ориентиров, пассивные и легко внушаемые, воспринимают их аксиоматично, как самодостаточные и, безусловно, верные руководства к действию. Рациональное мышление выражает себя в рациональном поведении, но жизнь, которая всегда богаче интеллектуальных построений, мстит неожиданным "исключением из правила или выхолащиванием и омертвлением подвергнутой интеллектуализации сферы".

Человек рационализирует свой внутренний мир в соответствии с техномоделью внешнего мира и представляет себя субъектом, владеющим ситуацией, своим поведением и рационалистической рефлексией над ситуацией. Но фактически он является псевдосубъектом, способным достичь своих целей только в пределах искусственной оболочки-изолятора, отделяющей его от естественной жизни. Даже свободное время не дает субъекту возможность проявить свою подлинную сущность.

Свободное время на первый взгляд - феномен, противостоящий издержкам цивилизации: специализации, монотонному труду, отчуждению. Однако более глубокий анализ показывает, что свободное время действует в том же направлении изменения уровня и направленности субъективности. Увеличение свободного времени многие исследователи связывают с технической революцией и приписывают ему роль ведущей детерминанты человеческого сознания. "Существенный рост свободного времени, - пишет В. Библер, - сначала проявляется в катастрофических судорогах бескультурья, поскольку бытие в условиях свободного времени для большинства людей - дело непривычное, поскольку свобода самоопределения человеческих поступков труднопереносима, поскольку свободное время пока что растет в пустотах времени рабочего, как вздох освобождения от дьявольской принудительности исполнительского труда". (Библер В.С. От наукоучения к логике культуры. М., 1980. С. 275).

Индивид, не умеющий самоорганизовываться, с низким уровнем субъективности, воспринимает свободное время как оборотную сторону одиночества, оторванности от технобытия (отсюда неврозы выходного дня) или покорно принимает развлечения, способные развеять скуку, но не возвысить. О такой мнимой свободе говорят: "Свобода стандартизированного, шаблонного досуга - мнимая свобода! Вместо обогащения культурой она лишь продолжает и усугубляет процесс обезличивания". (Яковлев В.П. Социальное время. Ростов на Дону, 1980. С. 38).

Свободное время в индустриальном обществе опасно еще и отсутствием критериев субъективности. Самое печальное здесь то, что нередко у человека даже нет явного критерия оценки процесса своего жизнеформирования. Физическое, интеллектуальное или духовное оцепенение не были совместимы с самой жизнью. Современный высокий уровень развития техники обеспечил огромный резерв "безопасности". Внутренняя субъективность может фактически отсутствовать, а собственная жизнь как таковая не страдает. Но что же остается от такого человека?

Конечно, нищие духом, пока не оторваны от природы экзистенциально и связаны узами необходимости все силы положить на сохранение своей жизни, не регрессируют так неумолимо. Технократизация, разрывая эти живительные для них связи, предоставляет им свободу. Свобода выбора, свободное время, свобода самоопределения, свобода, даруемая безопасностью и защищенностью общества, оборачиваются злом для слабого человека.

В романе "Братья Карамазовы" Ф. М. Достоевского есть глава "Легенда о великом инквизиторе", в которой раскрывается свобода как тяжкое бремя для многих людей. Свобода, определяемая некоторым избытком жизненных сил и времени, дарованным технократизацией, становится "страшным даром" цивилизации для слабых душ. Чем слабее душа, тем страшнее не только в духовном, но даже и в физическом плане становится для нее свобода.

Парадоксально, что в этом свете более отставшие в техническом отношении культуры имеют большие возможности для развития личности, даже если причина отставания заключалась в культурной доминанте.

"Индустриализация исторического мышления зашла так далеко, что в некоторых своих проявлениях стала достигать патологических форм гипертрофии индустриального духа". (Тойнби А. Дж. Там же. С. 16).

Подобно тому, как обращение с людьми как с неодушевленными предметами омертвляет общение, технологизация идей убивает живую мысль. Такое обращение с живым существом мстит превращением "гончара в раба своей глины".

Существуют две способности человеческого разума познавать мир, считает Бергсон, - способность рассматривать проявления окружающего в плане последующего осуществления действий и технологий и способность созерцать мир как целое, "с острым ощущением присутствия или отсутствия в нем жизни.

Истинная мудрость не принадлежит технике, она сомневается в технических приемах и находится в другом, внерациональном измерении. Источники развития науки и техники также должны быть внерациональны. Таким образом, технократическое воплощение рационализма несет в себе опасность не только для тех, кто лишен внутренних импульсов активности, но и для индивидов, претендующих на субъективность. Только в первом случае опасность фатальна, во втором - сама опасность имманентно содержит в себе возможность осмысления и преодоления.

Техническое развитие общества - путь тернистый, связанный с множеством трудноразрешимых проблем. Специализация и совершенные технологии неизбежно связаны с монотонным, отупляющим трудом для многих людей. Технически организованная жизнь создает многоуровневое отчуждение - от предмета производства, от общества и от самого себя. Появившееся свободное время может стать плодородной почвой для аддиктивного поведения.

Рациональная организация внешней жизни интериоризуется и становится тираном психической жизни, доминирующим над богатством душевных порывов, безжалостно отсекающим все, что не вмещается в узкие рамки рассудка. В то же время техника - совокупный результат титанических усилий многих поколений людей - предпосылка здоровой, счастливой и творческой жизни. Человек должен видеть и понимать опасности технического развития общества, но он не должен относиться к ним как к некоему

фатуму. Подлинный субъект бытия свободен от разрушающего влияния в любой, даже самой неблагополучной для него ситуации.

Социокультурные факторы, связанные с прогрессом техники, могут действовать на человека деструктивно, необратимо разрушая его субъективность, но истинное предназначение техники - служить средством возвышения личности.

 

Информационная культура